Патриарх Гермоген

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Патриарх Гермоген

После смерти П. П. Ляпунова знаменем освободительного движения стал патриарх Гермоген. Он был возведен на патриарший престол в 1606 г., и находился в то время в весьма почтенном возрасте — ему было более семидесяти лет.

О происхождении Гермогена нет точных данных, и мнения исследователей колеблются от причисления его к аристократическим родам до признания выходцем из казаков. Наиболее вероятно, что Ермолай (таково было мирское имя патриарха) происходил из посадского духовенства или из мелких служилых людей.

Ермолай начал службу клириком казанского Спасо-Преображенского монастыря, а в 1579 г. он уже был настоятелем казанской церкви Св. Николая на Гостином дворе. В том году произошло чудесное обретение чудотворной Казанской иконы Божией Матери, и Ермолай стал одним из участников этого события. Им же был составлен вариант «Сказания» о чудесах, совершавшихся у новоявленной иконы, а также посвященный ей тропарь[41] «Заступница усердная». В событиях Смутного времени чудотворная Казанская икона Божией Матери сыграла значительную роль. В 1587 г., вероятно после смерти жены, Ермолай принимает иночество в московском Чудовом монастыре и вскоре после этого становится игуменом, а затем и архимандритом казанского Спасо-Преображенского монастыря, откуда начинается его пастырский путь.

Служение Гермогена как в сане приходского священника, так и в сане архимандрита одного из крупнейших монастырей Казани по времени совпало с активной миссионерской и просветительской деятельностью первых казанских владык — архиепископов Гурия и Германа. Гермоген был лично знаком с обоими просветителями, тесно общался он и с основателем Спасо-Преображенского монастыря архимандритом Варсонофием, также очень много сделавшим для распространения православия в Поволжье. Будущего патриарха по праву можно считать учеником этих знаменитых миссионеров, причисленных за свои подвиги к лику святых. Таким образом, вполне закономерным было то, что после смерти казанского митрополита Иова в 1589 г. митрополитом Казанским и Астраханским был поставлен Гермоген.

Он продолжил труды по укреплению положения Церкви и распространению православия в Казанском крас. По инициативе Гермогена возобновилось почитание первых исповедников православия в Казанском крае — святых мучеников казанских Иоанна, Петра и Стефана, были основаны новые монастыри и храмы, один из которых — во имя Казанской иконы Божией Матери — был возведен на месте ее обретения. В 1592 г. владыка обратился к патриарху Иову с просьбой установить ежегодное почитание казанских мучеников за веру и русских героев, павших во время штурма Казани в 1552 г. В это время митрополит составляет пространную редакцию «Сказания» об обретении чудотворной Казанской иконы Божией Матери, житие казанских просветителей Гурия и Варсонофия и другие сочинения.

В 1605 г. Гермоген был одним из немногих русских иерархов, который выступил против женитьбы Лжедмитрия на католичке Марине Мнишек без предварительного принятия ею православия. Казанский митрополит, который, по словам современников, был «прекрут в словесех и воззрениях», в борьбе за православие не боялся царского гнева. Желая избавиться от упрямого иерарха, самозванец отправил его обратно в Казань.

После свержения Лжедмитрия I с патриаршего престола был сведен грек Игнатий (историки Русской церкви считают его лжепатриархом). Гермоген участвовал в деятельности собора епископов, низложившего Игнатия, а 3 июля 1606 г. тем же собором он был поставлен в сан всероссийского патриарха. Выбор этой кандидатуры был обусловлен несколькими причинами. Во-первых, казанский митрополит прославился как стойкий борец за чистоту православной веры, как человек, чуждый какой-либо «шатости» и измены, что было чрезвычайно важно в разгар гражданской войны, охватившей Россию. Во-вторых, Гермоген был далек от политических пристрастий и не принадлежал ни к одной из «партий» того времени. В дальнейшем он и доказал это, с твердью поддерживая царя Василия Шуйского как единственного законного правителя, хотя и не испытывал к нему приязненных чувств. Наконец, немаловажно было и то, что в Казани Гермоген проявил себя как талантливый и энергичный организатор, сумевший в весьма трудных условиях, когда Среднее Поволжье было охвачено восстаниями местных племен, продолжать начатую его предшественниками христианизацию инородческого Казанского края.

Деятельность Гермогена на патриаршем престоле была активной и разнообразной. Патриарх всячески стремился поддерживать легитимного царя Василия Шуйского и рассылал для этого по городам многочисленные грамоты с осуждением участников восстания Болотникова. Мятежники были обрисованы патриархом в самых резких выражениях как «разбойники и тати», «воры и хищники», сподвижники «сатаны» и отступники от православия. В грамотах говорится, что восставшие «велят целовать крест мертвому злодею и прелестнику ростриге, а сказывают его проклятова жива…» И только благодаря заступничеству Бога и святых «христолюбивому» войску «праведного» и «истинного крестьянского царя» Василия удастся одерживать победы над «супостатами». Патриарх призывал ради спасения православия и державы блюсти верность законному государю и бороться с «ворами».

Не ограничиваясь рассылкой грамот, Гермоген провел в Москве ряд важных церковных мероприятий, направленных на консолидацию народа вокруг правящего государя. Патриарх принял деятельное участие в церемонии перенесения мощей царевича Дмитрия из Углича в Архангельский собор Московского Кремля. По его велению было установлено троекратное празднование памяти святого царевича Дмитрия Угличского. Во время осады Москвы войсками Болотникова (октябрь 1606 г.) патриархом Гермогеном был объявлен шестидневный общенародный пост и моления, направленные на избавление столицы от врагов.

В феврале 1607 г. по инициативе Гермогена в Успенском соборе состоялось общенародное покаяние и церковное прощение многочисленных клятвопреступлений. Для этой церемонии в Москву был привезен престарелый и почти ослепший бывший патриарх Иов, сосланный Лжедмитрием I в Старицу. От имени народа была зачитана челобитная-исповедание, обращенная к Иову, с просьбой простить собравшимся измены Борису и Федору Годуновым, а также «ложное» крестоцелование самозванцу. Церемония завершилась чтением «разрешительной» грамоты от имени обоих патриархов.

При появлении Лжедмитрия II Гермоген обратил свой обличительный талант против нового «вора». Увещевательные грамоты патриарха посылались и в Тушинский стан, где они, к несчастью, не возымели никакого действия. У самозванца был свой «патриарх». Тушинцы захватили в Ростове Филарета Романова, которого привезли в ставку Лжедмитрия и провозгласили «патриархом». Волей или неволей, Филарету пришлось согласиться на эту роль. Впрочем, патриарх Гермоген в своих грамотах особо подчеркивал, что среди тушинцев есть и «без вины виноватые»-такие, как Филарет Романов и его товарищи, захваченные и удерживаемые насильно. Тем не менее истинное положение Филарета Романова в Тушинском лагере не вполне ясно. В какой степени он был заложником, а в какой — деятелем самозванческой авантюры, остается непонятным.

Во время первой попытки низложения Василия Шуйского, предпринятой 17 февраля 1609 г., патриарх резко выступил против. Заговорщики силой увели с собой Гермогена, ругали и толкали его, обсыпали песком и сором, но патриарх, «как крепкий адамант (алмаз. — С.Ш.), утверждал правду и заклинал их, не веля на такую дьявольскую прелесть прельщаться». Столь же твердо Гермоген протестовал против и насильственного пострижения царя Василия, вновь рассылая грамоты и пытаясь «паки (снова. — С.Ш.) возвести царя».

С приходом к власти Семибоярщины патриарх Гермоген оказался в политической изоляции. В вопросе о выборе кандидатов на престол он стоял за представителя одного из русских боярских родов (либо за М. Ф. Романова, сына ростовского митрополита Филарета, либо за князя В. В. Голицына), а после утверждения Боярской думой кандидатуры королевича Владислава настаивал на его обязательном крещении и заключении с поляками особого договора об охране православия.

Примечательный эпизод произошел вскоре после подхода гетмана Жолкевского к Москве, но еще до решения о вводе польских войск в пределы города. После службы в Успенском соборе бывшие тушинцы, а теперь сторонники поляков боярин Михаил Салтыков, князь Василий Рубец Мосальский и их товарищи подошли к патриарху за благословением. Однако Гермоген их не только не благословил их, но стал говорить: «Если пришли вы в соборную апостольскую церковь правдою, а не с ложью и если в вашем умысле нет разрушения православной христианской веры, то будет на вас благословение от всею вселенского собора и мое грешное; а если вы пришли с ложью и разрушение православной христианской вере будет в вашем умысле, то не будет на вас милость Божия и Пречистой Богородицы и будете вы прокляты от всего вселенского собора». Салтыков всячески убеждал владыку в чистоте своих намерений и «с ложью и слезами» уверял, что королевич будет «истинным» государем. После этого патриарх благословил тушинцев крестом, но, увидев среди них Михаила Молчанова — одного из убийц царя Федора Годунова, активного участника восстания Болотникова и сторонника поляков, — велел изгнать его из собора. «Новый летописец» сообщает, что предсказание патриарха сбылось — изменники умерли «злой» смертью: «У одного язык вытянулся до самой груди, у другого челюсти распались так, что и внутренности все видны, а иные живыми сгнили».

По мере того как сторонники короля Сигизмунда III захватывали власть в Москве, патриарх все с большей силой выступал против поляков. Патриарх отказался подписать договорную грамоту послам, отправленным под Смоленск к Сигизмунду III, запретил москвичам присягать королю и стал рассылать свои грамоты, призывая не целовать креста Владиславу и Сигизмунду, а «идти к Москве на литовских людей». Польский наместник Москвы Л. Госевский и боярин М. Г. Салтыков понимали, какую важную роль играют послания Гермогена в организации движения по освобождению Москвы. Пытаясь принудить Гермогена к тому, чтобы он остановил Первое ополчение, Салтыков даже угрожал патриарху ножом, но владыка проклял изменника и благословил патриотическое движение.

В январе 1611 г. патриарха посадили под домашний арест, патриаршие дьяки и подьячие были арестованы, а его двор разграблен. После мартовского пожара Москвы и боев с Первым ополчением поляки заточили Гермогена в темницу Чудова монастыря, а на патриарший престол возвели грека Игнатия, бывшего патриархом при Лжедмитрии I. Опальный патриарх постоянно находился под караулом, был ограничен в пище и питье.

Свое последнее воззвание Гермоген написал в августе 1611 г., вскоре после убийства П. П. Ляпунова. Оно было направлено с верными людьми Родионом Моисеевым и Ратманом Пахомовым в Нижний Новгород. Патриарх писал, чтобы русские люди «стояли крепко в вере, а бояром бы говорили и атаманье бесстрашно, чтоб отнюдь на царство проклятого Маринкина паньина сына не благословляю». Гермоген призывал писать и в другие города боярам и земским людям, «чтобы уняли грабеж, корчму, блядню, имели бы чистоту душевную и братство и промышляли б, как реклись души свои положити за Пречистыя дом и за чудотворцев и за веру».

Историки спорят о том, какое значение оказала эта грамота на зарождение освободительного движения в Нижнем Новгороде. Дала ли она первоначальный импульс патриотическому порыву, или призывы патриарха упали уже на готовую почву, освятив своим напутствием деятельность нижегородского старосты Кузьмы Минина, — неясно. В любом случае воззвание патриарха идти к Москве на освобождение Российского государства от иноземцев и изменников было мощнейшим стимулом для руководителей и участников как Первого, так и Второго ополчения. В своих грамотах они особо подчеркивали, что действуют «по благословению патриарха».

Последние месяцы своей жизни Гермоген провел в заточении. Его морили голодом, давая ему «на неделю сноп овса и мало воды». Вероятнее всего, именно от голода 17 февраля 1612 г. патриарх Гермоген скончался в темнице Чудова монастыря. В это время войска Второго ополчения двинулись в поход на Москву, освобождая по дороге поволжские города. В октябре 1612 г. Второе ополчение вступило в Кремль, и его участники поспешили припасть к могиле патриарха, положившего свою жизнь за освобождение страны от интервентов.

Первоначально патриарх Гермоген был погребен в Чудовом монастыре. В 1652 г. его мощи были обретены нетленными и перенесены в Успенский собор Кремля. После отступления Наполеона из Москвы в 1812 г. мощи патриарха были обнаружены выброшенными из гробницы и возвращены на прежнее место. В третий раз они были обретены нетленными во время реставрации Успенского собора перед коронацией Александра III. К лику святых патриарх Гермоген был причислен в 1913 г. Во время его прославления произошли многочисленные чудеса исцеления.

Современники высоко оценивали патриотическую и пастырскую деятельность Гермогена, называя его «столпом» Российского государства и «новым исповедником», который сражался словом, как боевым оружием. Весьма своеобразную оценку патриарха даст «Хронограф 1617 года». Его автор пишет, что Гермоген был «словесен муж и хитроречив, но не сладкогласен… Ко злым же и благим бысть не быстроразпрозрителен (злых от добрых не мог быстро отличить. — С.Ш.), но к льстивым паче и лукавым прилежа и слуховерствователен бысть (но к людям хитрым прислушивался. — С.Ш.)». Поэтому патриарх, повествует далее «Хронограф», уверовав сплетням «мужей змиеобразных» о Василии Шуйском, враждовал с царем и не всегда советовался с ним «отчелюбно», как то подобало. После низложения Шуйского патриарх хотел предстать «непоколебимым» пастырем, но «уже времени и часу ушедшу», и хотя «ярищуся ему на клятвовпреступныя мятежники и обличая християноборство», но был схвачен немилосердными руками и уморен голодом. Этот отзыв, несомненно, пристрастен и грешит преувеличениями. Очевидно, составитель «Хронографа» был чем-то обижен на патриарха. Вместе с тем из этого источника явствует твердость нрава Гермогена, отмеченная и другими авторами сочинений о Смуте, а также своеобразие его положения на патриаршем престоле.

Историк Смуты С. Ф. Платонов отмечает, что до 1611 г. патриарх не мог заметно влиять на события и вынужден был идти на компромиссы как с царем Василием, так и с различными общественными силами. Отчасти эти компромиссы были осознанными, а отчасти проистекали из бессилия Гермогена что-либо изменить в ситуации. Только после того как был убит Тушинский вор, а поляки окончательно обнаружили свои захватнические намерения, патриарх перешел к активным призывам к военному противостоянию интервентам. Именно тогда Гермоген и был арестован, но заточение не сломило его духа. В этом отношении оценка «Хронографа 1617 года» не грешит против истины. Твердость патриотической позиции Гермогена и его непримиримая борьба за православие поначалу не были поняты его современниками, погрязшими во вражде и метаниях между претендентами на престол. Только в самом конце жизни патриарха его пламенные призывы нашли отзвук в людских сердцах. Его обращения к народу вызвали к жизни Первое ополчение и оказали огромное влияние на зарождение Второго ополчения. Борьба патриарха за православие и Отечество не оказалась бесполезной.