Итоги смуты

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Итоги смуты

Осмысление Смуты началось уже современниками событий. Взоры летописцев и авторов исторических повестей в первую очередь обращались к событиям 15 мая 1591 г. — загадочной смерти царевича Дмитрия Углицкого, младшего сына Ивана Грозного. В убийстве царевича по умыслу правителя Бориса Годунова историки XVII в. видели причину несчастий, постигших Россию. «Если бы с самого начала нашим молчанием мы не послабляли преступлениям Бориса, то он не искоренил бы на земле все благородные и благословенные семена без остатка… тогда Гришка Расстрига, видевший нашу слабость и трусость всех нас, не вскочил бы бесстыдно на престол Богом помазанных царей… Первый был учителем для второго, дав ему пример своим похищением, а второй для третьего и для всех тех безымянных скотов, а не царей, которые были после них», — писал в своем сочинении «Временник» новгородский дьяк Иван Тимофеев.

Однако не одно только «заклание» ребенка стало причиной катастрофы. Бедствия Смутного времени являлись, по мнению их очевидцев, наказанием за грехи царей и народа, допустившего свершиться преступлениям властителей. Тот же Тимофеев перечисляет весьма внушительный список пороков не только властителей, но и народа — «бессловесное молчание», «дерзость клятвопреступления», «потеря между собой общего любовного союза», «ненасытное сребролюбие», «самолюбивая ненависть к братьям», «самовольное оскорбление каждым при ссорах лица ближнего». «Земля, не терпящая такого зла, стонет из-за этого, — заключает Тимофеев, — … оскорбляется и отвращает от нас лицо свое». Пути к выходу из глубокого кризиса виделись в покаянии и примирении, прекращении раздоров и вражды, наконец, в избрании «всей землей» праведного и боголюбивого государя.

Преступления Годунова (убийство царевича, опала на Романовых и других бояр), а также «премногиа и тмочисленыя грехи нашя и безакониа и неправды» — представлялись Авраамию Палицыну причиной страшного голода и последовавших за ним бедствий Смутного времени. Эти грехи и беззакония Авраамий Палицын подробно не разъясняет, но, очевидно, имеет в виду как личные грехи каждого, так и грехи всего общества. Преступления Годунова не только не встречали осуждения, но, напротив, он сам пользовался популярностью в народе, — сообщает Палицын. После гибели Годунова русские люди приняли Расстригу, а затем вверглись в хаос гражданской войны, убивая друг друга и преступая крестное целование. И если бы Господь не сжалился на Россией, то ее народ мог бы погибнуть. Перечисляя бедствия Смутного времени («от колика нечислимаго множества во всей Росии избиенных православных христиан от язык иноверных и в междоусобии, и колико гладом и мразом, огнем и мечем потреблени бышя и прочими нужными смертми помрошя православнии нам в наказание»), Авраамий Палицын призывает своих современников — «да покаемся и внидем в страх Божий и престанем от злоб своих».

Эти идеи воспринял от летописцев Средневековья и развил великий русский историк Николай Михайлович Карамзин (1766–1826). Вместе с тем Карамзин первым начал искать истоки Смуты в политике Ивана Грозного.

Вслед за ним к вопросу о причинах Смуты обратился Сергей Михайлович Соловьев (1820–1879), выводивший их из «состояния нравственности в Московском государстве» и враждебной государственному порядку деятельности «пограничного населения» южных рубежей, т. е. казачества. Необыкновенно важно для понимания причин Смуты замечание Соловьева о том, что в результате деятельности московских государей по созданию Российской державы «водворилась страшная привычка не уважать жизни, чести, имущества ближнего». По мнению Соловьева, Смута представляет собой борьбу между «общественным и противообщественным элементом», борьбу земских людей с «казаками». Соловьев полагал, что казачество состояло из «бродячих» людей, недовольных порядком, вольницы, беспрестанно действовавшей против интересов государства. В период роста Русского государства эти элементы «выдавливались» на окраины, но в начале XVII в. «дурные соки» прорвались внутрь и вызвали болезнь всего государственного организма. К степным казакам примкнули «люди с казацким характером» — те, кто тяготились своим положением и стремились «пожить за чужой счет». Победа над внешними и внутренними врагами, согласно мнению Соловьева, была достигнута благодаря «нравственному очищению» общества и патриотическому подъему, в основе которого лежало стремление защитить православие и восстановить истинную монархию.

Особый взгляд на события Смуты высказал Николай Иванович Костомаров (1817–1885), считавший причиной «московского разорения» агрессию католической Польши. Он полагал, что именно поэтому Смутное время, сотрясая основы государства, так и не оказало никакого влияния на дальнейшее историческое развитие России. Российское государство оказалось столь крепким, что Польша сама «больно зашиблась от него своим, уже нездоровым, телом и усилила тем свою болезнь», что в конце концов привело к падению польской государственности в XVIII в. Значение Смуты, согласно Костомарову, состояло в том, что в эту эпоху проявилась крепость «внутренней жизни народа».

Современником Н. И. Костомарова был Иван Егорович Забелин (1820–1908). Он неоднократно выступал в печати против многих положений Костомарова. По мнению Забелина, главным виновником Смуты была правящая среда, которая «вся изолгалась, перессорилась, потянула в разные стороны, завела себе особых государей, кто иноземных, кто доморощенных, преследуя, от первого до последнего человека, лишь одни цели — захват власти, захват владения». Источником боярского властолюбия была древние дружинные традиции, которые боярство унаследовало от своих предков, — стремление властвовать над землею — народом, а не служить ему. Устав от боярских ссор и иноземных вторжений, народ сам поднялся на очищение государства. Второе ополчение, освободившее Москву, было воистину общенародным движением, что и позволило ему добиться успеха.

Согласно мнению Василия Осиповича Ключевского (1841–1911), причины Смуты заключались в деспотическом характере власти московских царей и социальном устройстве государства. Боярство стремилось освободиться от власти государя и восстановить свои прежние политические права. Самодержавие угнетало и низшие сословия: широкие массы городского и сельского населения поднялись на борьбу под знаменами самозванцев, желая избавиться от тяжких обязанностей перед государством. Политическая идея оказалась не способной объединить общество и восстановить порядок, однако ощущение национального и религиозного единства спасло Россию от распада.

В конце XIX в. ученик Ключевского академик Сергей Федорович Платонов (1860–1933) в своем капитальном труде «Очерки истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв» указал на связь между социальным и экономическим развитием России перед Смутой и последующими событиями.

С. Ф. Платонов четко представил прямую последовательность между опричниной и наступившим в начале XVII в. лихолетьем. Он показал, что Смута является «историческим узлом, связывающим старую Русь с новой Россией». Платонов выделял три периода Смутного времени: династический (1584–1606 гг.), который он также называл боярской смутой; социальный (1606–1611 гг.) и национальный (1611–1613 гг.). В первый период основным содержанием событий была борьба за престол между претендентами. Второй период характеризуется участием широких масс населения и жестокой борьбой уже не лиц, а социальных групп. Он завершается победой иноземцев, вмешавшихся в ход войны. Третий период включает в себя национальный подъем, объединение общества для борьбы с оккупационным польским правительством и завершается избранием Михаила Романова. Согласно Платонову, главной действующей силой в преодолении смуты явились консервативные общественные слои — служилые землевладельцы и торгово-промышленное сословие. С победой Второго ополчения проиграли боярская аристократия и казачество — верхний и нижний слои общества, а выиграли «средние» слои, в интересах которых и проводило свою внутреннюю политику правительство Михаила Федоровича.

После Платонова тема Смуты — одно из самых плодотворных направлений исторической науки. Особенно много было сделано для изучения Смуты, начиная с 1970-х гг. Работы А. А. Зимина, В. И. Корецкого, Р. Г. Скрынникова и других исследователей были посвящены социально-политической борьбе в Смутное время, экономическому кризису и процессу крестьянского закрепощения, борьбе против иностранной интервенции. Оригинальную трактовку событий Смуты предложил В. Б. Кобрин. Ученый был убежден в «альтернативности исторического развития, возможности разных вариантов хода истории» и рассматривал перипетии Смуты как цепь упущенных возможностей для развития России по пути становления правовых и более цивилизованных отношений, нежели царившие в XVII–XVIII в. Ученый показал, что правление Бориса Годунова, Лжедмитрия I, Василия Шуйского и даже русско-польский договор о призвании на престол королевича Владислава содержали перспективы установления в России правового, а не авторитарного государства и открывали возможности культурного взаимодействия с Западной Европой. Избрание царя Михаила Романова было возвращением к прежнему идеалу самодержавного царства, шагом, отметающим перспективы модернизации государства и общества. Исследования А. Л. Станиславского детально раскрыли ту важнейшую роль, которую сыграло в событиях гражданской войны начала XVII в. казачество. В последние десятилетия были опубликованы интереснейшие исследования о Смутном времени — А. П. Павлова — о «государевом дворе» и политической борьбе при Борисе Годунове, И. О. Тюменцева — о Лжедмитрии II и так называемом «архиве» гетмана Я. П. Сапеги, В. И. Ульяновского — о роли Церкви в событиях Смуты, Ю. М. Эскина — о биографии князя Д. М. Пожарского, В. Н. Козлякова — о деятелях той эпохи и Смутном времени в целом. Изучение Смутного времени в настоящее время является одним из важнейших направлений исторической науки. Особенно оживились исследования, посвященные Смуте, в юбилейном, 2012 г. В Москве, Санкт-Петербурге, Ярославле, Рязани, Иваново, Галиче и в других городах прошли общероссийские международные научные конференции, посвященные Смутному времени. Год 400-летия преодоления Смуты принес много новых открытий и научных достижений в исследовании этого сложнейшего периода отечественной истории.

Наряду с исследованием причин и хода событий в Смутное время не менее активно изучается вопрос о его последствиях, своеобразных «уроках» Смуты. Глубокие общественные потрясения, через которые прошла Россия в начале XVII в., не разрушили общественного и государственного устройства страны, хотя и поставили его существование под угрозу. Между самодержавием Ивана Грозного и самодержавием царей XVII в. больше общего, нежели различного.

Историки сходятся в том, что политическим ориентиром для деятелей Второго ополчения и той общественной группы, которая оказалась во главе управления государством после освобождения Москвы от поляков, были времена «прежних царей». Освободители ориентировались даже не на конкретную эпоху или правителя, они стояли за «старину», представлявшуюся идеалом. Им виделась традиционная схема «Святорусского государства», во главе которого стоит «богоизбранный» и «богобоязненный» царь, который правит с «правдой» и щедростью по отношению к верным слугам и с «грозой» — к преступникам. В реальности подобная политическая идеология вела к восстановлению прежних самодержавных форм управления.

Между тем политические последствия Смуты сказывались не только в правление царя Михаила Федоровича, но ощущались еще и во времена cm преемника Алексея Михайловича. В первые десять лет царствования Михаила Романова практически не распускался Земский собор 1613 г. Причин этого было несколько. Во-первых, в событиях Смутного времени роль Соборов и земских советов существенно возросла. Преодоление разрушительных последствий Смуты не могло быть успешным без тесного союза царя с представителями «земли». Соборам приходилось принимать решения о весьма непопулярных мерах — введении экстренных налогов и сборов для ведения войны с поляками, шведами, казаками, атаманом Заруцким и другими врагами. Авторитет Соборов способствовал скорейшему воплощению этих решений в жизнь. Была и другая причина активности Соборов — царь Михаил был молод и неопытен, до тех пор пока из польского плена не возвратился Филарет Романов, земские выборные были верными советниками государя и оказывали значительное влияние на дела управления.

Другим, уже отрицательным, политическим следствием Смуты явилось распространение самозванчества. Вплоть до середины XVII и. в народе еще жила вера в «доброго царя Дмитрия». Несмотря на то что претендентов на это имя в правление Михаила и Алексея Романовых не появлялось, тень «царя Дмитрия» объединяла недовольных, наводя угнетенных на мысли о возмездии. При царе Михаиле появились три самозванца — двое из них принимали имя «царевича Ивана Дмитриевича», несчастного «Воренка», казненного в Москве в 1614 г., а еще один назвался именем никогда не существовавшего «царевича» Семена Шуйского, якобы сына царя Василия. Один из «Иванов» и «Семен Шуйский» действовали в Речи Посполитой, а другой «царевич» (казачий сын Иван Вергуненок) — в Крыму. Об их приключениях можно узнать лить из дипломатических документов, внутри страны новые самозванцы не были известны. Гораздо опаснее для царя было явление «царевича Алексея Алексеевича» на стругах Степана Разина в 1670 г. Вместе с лжецаревичем на стороне казачьего атамана выступал и лжепатриарх — «Никон». Наконец, наиболее масштабным было восстание Емельяна Пугачева, принявшего имя «императора Петра Федоровича» и в течении трех лет сотрясавшего основы государства. XVIII в. породил большое число самозванцев, принимавших имя Петра III и действовавших на огромных пространствах от Сибири до Черногории.

В сфере внешней политики Смута имела своими последствиями неизбежные территориальные потери и упадок престижа России. Длительное время Москве пришлось обороняться от претензий польского королевича Владислава на русский престол. Русско-польские войны первой четверти XVII в. повлекли за собой новые жертвы, но так и не решили главной задачи — возвращения Смоленска и западных русских земель. Попытка отвоевать Смоленск в 1632–1634 гг. также не удалась — сказывалась военная и экономическая отсталость России, вызванная разрухой Смутного времени. Мир с Польшей и Швецией был достигнут ценой русских земель, отданных противникам. И если Смоленск и Северская земля были возвращены во время русско-польской войны 1654–1667 гг., то за северные русские земли, в том числе за выход к Балтийскому морю, изнурительную Северную войну вел уже Петр I.

В то же время польское и шведское вторжения объективно способствовали расширению дипломатических контактов Российского государства. Правительство Михаила Федоровича в поисках посредников для примирения с соседними державами было вынуждено обратиться не только к Англии, торговые и внешнеполитические отношения с которой были установлены еще при Иване Грозном, но и к таким европейским странам, как Голландские штаты, Дания и Франция. С целью найти союзника в борьбе с Польшей было отправлено посольство в Турцию.

Тяжелыми были и экономические последствия Смуты — хозяйственное разорение и запустение городов и сельскохозяйственных угодий, обнищание торгово-ремесленного сословия. Правительству царя Михаила Федоровича пришлось вести долгую и тщательную работу по возрождению российской экономики. Восстановление народного хозяйства шло тем успешнее, что в стране наконец воцарились долгожданный мир и спокойствие. В результате уже в конце 1620-х гг. Россия настолько укрепила свою экономику, что вышла на мировой рынок как крупнейший поставщик хлеба. Русское зерно покупали сотнями тысяч пудов крупнейшие европейские державы — Дания, Швеция, Англия, Голландия, Голштиния и Франция.

События Смуты и активное участие в них иностранцев привели к неожиданным последствиям в культурной сфере. В русском обществе появились первые «западники». Причем это движение порой приобретало весьма крайние формы. Приближенный Лжедмитрия I, не раз заявлявший о себе в годы Смуты князь Иван Андреевич Хворостинин настолько проникся симпатиями к католическому Западу, что «впал в ересь и в вере пошатнулся, православную веру хулил, постов и христианского обычая не хранил… образа римского письма почитал наравне с образами греческими письма., говорил, что молиться не для чего и воскресенья мертвых не будет…» Резко критиковал Хворостинин не только веру, но и внутренний строй Российского государства, говоря, «будто на Москве людей нет, все люд глупый… будто же московские люди сеют землю рожью, а живут все ложью…» Ссылка в Кирилло-Белозерский монастырь остудила обличительный пыл князя, он принес покаяние и даже составил два вполне ортодоксальных сочинения — «Словеса дней и царей, и святителей московских» (история Смутного времени, восхваляющая династию Романовых) и «Изложение на еретики-злохульники» (трактат, направленный против католичества). Такой человек вполне пришелся бы к месту в эпоху бурных преобразований Петра I, но в спокойное царствование царя Михаила его талант остался невостребованным. Кто знает, сколько еще таких сторонников преобразований, ощущавших возможности перемен и модернизации России, открывшиеся в Смуту, оказались не у дел.

Однако далеко не всегда западнические симпатии принимали столь резкие формы. В эпоху Михаила Федоровича западное влияние значительно усиливается по сравнению с концом XVI в. Оно заметно проявлялось в бытовой сфере — в Россию завозятся инструменты, книги, карты, картины, гравюры, оружие, одежда и предметы роскоши из стран Западной Европы. Свои последствия имело и расширение практики приглашения на русскую службу иностранных наемников. Несмотря на то что в Смуту и во время Смоленского похода 1632–1634 гг. иностранцы-наемники проявили себя не самым лучшим образом, на протяжении всего царствования Михаила Романова, и особенно при его преемниках Алексее Михайловиче и Федоре Алексеевиче, их число постоянно увеличивалось. В связи с этим росло влияние западноевропейской культуры в военно-технической сфере, в области литературы и искусства. Московская Иноземная слобода при Алексее Михайловиче сделалась центром европейского просвещения и в конце XVII в. оказала значительное влияние на зарождение преобразовательской деятельности Петра I.

Социальные катаклизмы и перемены, происходившие в Смутное время, повлияли и на внутреннее развитие русской культуры. Результатом роста личного начала стало освобождение литературы от трафаретности и безымянности Средневековья. Появляются новые литературные жанры, обращенные к проблемам личности, обычного человека. Литература в значительной степени выходит из-под церковного контроля (происходит секуляризация литературы), возникают сочинения, носящие светский характер. В произведениях демократической сатиры находят свое выражение социальные противоречия.

Непосредственно сами события Смуты вызвали расцвет жанра исторической повести. Русские люди начала XVII в. были поражены тем, что им довелось вершить судьбу государства. Отсюда и стремление современников осознать и изложить последовательность и значение Смуты. До нас дошли более 30 русских сочинений о Смуте. Большинство авторов осознавали, что на их глазах происходили удивительные события, подобных которым не было и, вероятно, не будет в Московском государстве. Один из авторов исторических повестей о Смутном времени князь С. И. Шаховской в виршах, венчающих его сочинение, писал:

Изложена сия летописная книга

О похождениях чудовского мниха,

Понеже он бысть убогий чернец

И возложил на ся царский венец,

Царство великия России возмутил

И диодему царскую на плещах носил.

Есть бо того во очию нашею дивно,

Предложив, что писанием во веки незабытно.

Стремление передать «дивные» происшествия, происходившие «во очию» у современников, с тем, чтобы это было «незабытно» вовеки, двигало авторами многочисленных повестей о Смутном времени и развивало русскую историческую мысль, заставляя задуматься о причинах гибели монархов и правильном устройстве общества.

Последствия Смутного времени сказались во всех областях внутренней жизни России и оказали большое влияние на ее взаимоотношения с другими государствами. Они носили как негативный, так и позитивный характер, проявлялись как в судьбоносных вопросах, так и в частностях. Но самым важным итогом Смуты для Российского государства стало проявление внутренней силы русского народа, целительного действия православия, народного единства и инициативы, благодаря которым стране удалось выйти из глубокого кризиса и справиться с иноземной агрессией. Именно народ, но вовсе не властная верхушка (она, напротив, всячески способствовала усугублению кризиса), вытащил страну из кризиса. Причем «народ» не в марксистском понимании, ограничивавшем его границы «трудящимися» в лице крестьян и чернослободцев. «Народ» эпохи Смуты — это служилые люди, духовенство, купцы, посадские, крестьяне, — именно «все чины» «Московского государства», которые, лишившись вертикали власти, создали ее самостоятельно, горизонтально, обрели единство — и победили. А как же правители? Властная элита, без которой тоже не мог существовать общественный миропорядок? Аристократия понесла тяжелые потери за свое стремление к власти. Один за другим жернова политической борьбы в предсмутное время и в Смуту перемололи знатнейшие роды XV–XVI вв. — Шуйских, Мстиславских, Годуновых… Едва не были уничтожены и Романовы, представитель которых занял престол. Воистину, тут было над чем задуматься тем, кто мнил себя «большим человеком», «столпом»…. И все же, пройдя сквозь горнило Смуты, бояре вернулись к изначальной идее верной службы. При первых Романовых это уже другая Боярская дума. Ее состав сильно обновился по сравнению с концом XVI в., однако ее лучшие представители — князь Д. М. Пожарский, князь Д. М. Черкасский, князь Б. М. Лыков, князь И. Н. Одоевский и другие — возглавили борьбу с иноземцами и многочисленными шайками «воров», преодоление последствий Смуты.

К несчастью, достигнутая в правление царя Михаила Федоровича стабилизация оказалась непрочной, и XVII в. вошел в историю как «бунташный». Почему же это произошло? Историк И. Л. Андреев выделяет несколько важнейших «уроков» Смуты — опасность социального эгоизма элиты, ценность законной власти и порядка, большое значение «земли», «мира» в спасении и возрождении страны. К сожалению, эти уроки не были учтены. «Но у самодержавия окажется короткая память. — пишет Андреев. — Земские соборы канули в Лету. Вместо трудного и не всегда приятного „диалога“ власть предпочла выстроить изощренную систему бюрократического управления, не приспособленную к определению „градуса“ народного самочувствия. Эта была куда более удобная дорога. К тому же с односторонним движением. Вот только она не спасала от новых „изданий“ Смут, будь то кровавые народные бунты или разрушительные крестьянские войны. Случилось так, что драматичные события начала XVII в. мало чему научили и власть, и русское общество. Возможно, в этом и заключается главный урок первой российской Смуты — не забывать уроки прошлого ради настоящего и будущего».