"Люди становятся мельче, жулики -- крупнее"
"Люди становятся мельче, жулики -- крупнее"
В убогий уездный город Верхополье, знаменитый лишь тем, что в городской реке водятся «агромадные раки»164, приезжают инженеры, строители железной дороги, - 32-летний Егор Петрович Черкун и 45-летний Сергей Николаевич Цыганов. Их приезд вносит сумятицу в идиотизм провинциальной жизни стоящего у реки и окутанного зеленью садов городка. «Завертелся город Верхополье!»165 Пьеса переполнена антикапиталистическим пафосом: развитие капитализма — это разрушение привычного уклада жизни, которое сопровождается личными драмами. Строительство железной дороги не приносит счастья жителям Верхополья. Для неистребимых провинциалов приезд инженеров означает неотвратимое в ближайшем будущем нашествие чужих людей, которые захватят этот мирный городок, солнечным летним днем напоминающий яичницу на сковородке. Страхи городских обывателей не лишены основания. Сами инженеры осознают самих себя как захватчиков, которым предстоит установить свои новые порядки «в этой области мертвого уныния»166.
Доселе ничто не угрожало однообразию городской жизни. В уездном городе живут состоятельные мещане, несколько мелких чиновников, одна дворянка с племянницей и лесопромышленник с супругой. Вся экономическая жизнь города находится в руках 60-летнего городского головы Василия Ивановича Редозубова. Городской голова твердо держит в руках Верхополье: во время сильного дождя разлившаяся река сорвала мост, однако Редозубов не торопится его чинить, ибо именно ему принадлежит перевоз через реку. И пока мост не построен, деньги за переправу через реку текут в его карман. Редозубов мечтает извлечь пользу из появления в городе инженеров и рассчитывает получить подряд на поставку шпал для строительства железной дороги. Однако об этом же подряде хлопочет и 35-летний лесопромышленник Архип Фомич Притыкин, супруг 45-летней Пелагеи Ивановны. В течение многих лет в городке Верхополье ничего не происходило: не знающие нужды мещане вели размеренную жизнь в своих окруженных садами домах, мы не знаем, чем они зарабатывали себе на жизнь, но по некоторым репликам персонажей пьесы можем судить, что деньги у городских обывателей водились. Чиновники не интересуются ничем, кроме сплетен. Об узости запросов одного из образованных персонажей сказано кратко: «Летом — купаться, зимой — в бане париться, — вот все ваши духовные наслаждения...»167 Жизнь в городе напоминает пастораль, и инженер Черкун не скрывает своего желания эту пастораль разрушить. «Маленькие домики прячутся в деревьях, точно птичьи гнезда... Это до тоски спокойно... и до отвращения мило... И ужасно хочется растрепать эту идиллию».168. Максим Горький обличает хищнический оскал торжествующего капитализма, который, по авторскому замыслу, несет только горе и разрушение. Носители этих новых капиталистических отношений инженеры Черкун и Цыганов не пользуются симпатией автора. Хотя, в отличие от героев пьесы «Дачники», эти инженеры хорошо знают свое дело, умело его ведут, не занимаясь воровством и приписками. Антибуржуазный запал писателя столь силён, что он предпочитает не задумываться о том, что вместе с железной дорогой в Верхополье придет современная цивилизация и не только Верхополье, но и весь уезд получит мощный импульс для развития. «Цыганов. Жорж! Ты смотришь на этот город, как Атилла на Рим... До чего все измельчало на свете! Черкун. Отвратительный городишко...»169. Горький согласен с этой оценкой. Он ничуть не симпатизирует городским жителям, отупевшим в своем растительном существовании. Студент Степан Лукин, в свои 25 лет уже успевший принять участие в революционном движении и поплатившийся за это непродолжительным тюремным заключением, с грустью говорит о местных обывателях: «Ну, люди здесь! Удивительная дичь! Смотришь на них и начинаешь сомневаться в будущности России... А как подумаешь, сколько тысяч сел и городов населено такими личностями, — душой овладевает пессимизм во сто лошадиных сил...»170 Казалось бы, Горький нашел положительных героев своего времени — умелых, целеустремленных, чуждых рефлексии и раздвоенности, грамотно и честно делающих свое дело инженеров Черкуна и Цыганова, которые несут неотвратимые изменения в жизнь русской провинции. Однако их служение царству Ваала перевешивает в глазах Горького все эти несомненные достоинства: с точки зрения писателя, Черкун и Цыганов служат неправому делу.
За полвека до этого Иван Александрович Гончаров вложил в уста Штольца мысль о том, к каким последствиям для сонной российской провинции приведет строительство железной дороги. В отличие от Ильи Ильича Обломова, Штольц был убежденным поборником технического прогресса: «Погиб ты, Илья: нечего тебе говорить, что твоя Обломовка не в глуши больше, что до нее дошла очередь, что на нее пали лучи солнца! Не скажу тебе, что года через четыре она будет станцией дороги, что мужики твои пойдут работать насыпь, а потом по чугунке покатится твой хлеб к пристани... А там... школы, грамота, а дальше... Нет, перепугаешься ты зари нового счастья, больно будет непривычным глазам. <...> Прощай, старая Обломовка! - сказал он, огля1гувшись в последний раз на окна маленького домика. — Ты отжила свой век!»171
Отжила свой век Обломовка, отжил свой век городок Верхополье, отжили свой век и исконные российские человеческие отношения «вручения себя». Развитие капитализма в России означало становление новых договорных отношений - отношений работника и работодателя. И пьеса Горького зафиксировала этот важнейший в жизни страны момент. Молодой 23-летний деревенский парень Матвей Гогин приходит к Черкуну поблагодарить инженера за то, что он взял его на службу.
«Матвей. Хочу поблагодарить вас, барин, за то, что взяли меня...
Черкун. Меня зовут Егор Петров, я так же, как и вы, крестьянин, а не барин. Благодарить нам друг друга не за что: вы будете работать, я буду платить вам деньги. А если вы вздумаете жульничать, я вас прогоню и отдам под суд... Это понятно?»-172
Капитализм нивелирует человека, низводя его до положения функции, зафиксированной в договоре. Капитализм уничтожает патриархальную жизнь, создает новые возможности для быстрого обогащения. Однако, с точки зрения большинства образованных людей, эти принципиально новые отношения не делают людей более счастливыми. Окружающая жизнь делается жестче. «Люди становятся мельче, жулики — крупнее»173.
Ни персонажи пьесы, ни ее автор не видят достойного выхода из сложившейся ситуации. Но почему пьеса называется «Варвары»? С одной стороны, обыватели Верхополья живут варварской жизнью, которой еще не коснулась цивилизация. С другой стороны, носители этой цивилизации инженеры Черкуп и Цыганов осознают себя новыми варварами, пришедшими разрушить это сошюе царство. Это прекрасно понимает городской голова Редозубов: приезд инженеров в город — это конец его патриархальной власти над Верхопольем. «Ты думаешь, я не вижу, что делается? Эти фармазоны... они варвары, они - нарушители! Они всё опрокидывают, все валится от них...»174 Становится алкоголиком сын городского головы Гриша и уходит из дома его дочь 18-летняя Катя, похищает казенные деньги и скрывается чиновник казначейства Дробязгин, кончает с собой 28-летняя Надежда Монахова, жена акцизного надзирателя... Все эти мелодраматические страсти сознательно нагнетаются Горьким, чтобы подчеркнуть разрушительную роль капитализма в России.
Все симпатии автора на стороне студента Степана Лукина, который призывает доверчивую Катю к борьбе непонятно с чем и неясно для чего: «...Там горит великий огонь разума, и все честные, все умные люди видят при свете его, как грязно и скверно устроена жизнь... <...> Потому-то я и говорю — идите туда! Отдайте хоть два-три года вашей юности мечтам о новой жизни и борьбе за эти мечты. Бросьте частицу вашего сердца в общий костер протеста против пошлости и лжи...»175 По сути, это реминисценция из комедии Чехова «Вишневый сад» (1903). Там нескладный и недотёпистый вечный студент Петя Трофимов, по ходу пьесы падающий с лестницы и теряющий калоши, патетически звал Аню, 17-летнюю дочку Раневской, в «новую жизнь». Похоже, что Максим Горький слишком серьёзно воспринял этот призыв чеховского комедийного персонажа. Горькому не было дано умение трезво смотреть на жизнь, как это умел делать Чехов. Именно чеховское понимание реальностей русской жизни и стало тем контрастирующим фоном, на котором особенно хорошо видны и химеры Толстого, и ходульность Горького.