Возвращение победителей

Возвращение победителей

«Англия избавилась от угрозы разорения и поругания. По сему славному случаю в четырнадцатый день октября месяца королева Елизавета устроила в Лондоне торжество. По примеру римлян она проехала в триумфальной колеснице от своего дворца до главной церкви города, собора св. Павла, куда поместили флаги, знамена и вымпелы, взятые у побежденных испанцев. Она ехала под крики ликующей толпы горожан, выстроившихся по обе стороны улицы со штандартами своих господ. Высшие офицеры короны сопровождали ее величество, а следом шли придворные и прочие знатные вельможи. В соборе королева публично воздала хвалу господу и повелела, чтобы в знак победы по всему королевству был объявлен пост в девятнадцатый день того же месяца».

Едва отшумели торжества, в Лондон пришло письмо от адмирала Говарда с донесением о состоянии моряков победоносного флота: «Большинство экипажей страдает от хворей и недугов, по нескольку человек умирает каждые сутки… Люди, пришедшие на корабль, заболевают на второй день и умирают на третий… Некому выбирать якоря».

Тиф, цингу, фурункулез, заражение крови, чесотку, вшивость, дизентерию — все эти напасти офицеры относили за счет «дурного пива». Пиво действительно прокисло.

Но условия жизни на кораблях королевского флота нельзя было назвать комфортабельными: «Не было ни капли воды для омовения лица; спать приходилось в той же одежде, так что она истлевала на теле. Мясо и овощи портились в три дня. Пищу готовили в котлах, кои промывались забортной водой. Мыло было неведомо. Трюмы очищали дымом и уксусом только в конце кампании. Больные лежали на соломе».

18 сентября Елизавета получила донесение от Дрейка: «Мы оставили испанскую Армаду столь далеко на севере, что она не сможет добраться ни до Шотландии, ни до Англии… Жестокая буря должна была причинить им немалый ущерб».

Незамедлительно последовал ответ повелительницы: «Приказываю уволить всех, отказаться от зафрахтованных судов и в кратчайший срок представить расходные книги со всеми ведомостями и расписками». Члены Совета не без труда убедили королеву, что опасность еще не миновала. Как писал Говард, Армада вполне могла оправиться в Норвегии, Дании, на Оркнейских островах и вернуться к месту встречи с Пармой. Изыскивая компромисс, лорд-казначей напомнил, что «можно сэкономить на жаловании убитых в бою или находящихся в лазарете и из этих денег платить оставшимся…». Но Джон Хоукинс, один из храбрейших капитанов, твердо ответил: «По всем законам и по справедливости жалованье погибших принадлежит их вдовам и детям».

Едва пришло известие, что Армада миновала Оркнейские острова, королева не пожелала ждать ни часа доле. Началась демобилизация флота. В Маргите, Дувре, Харидже и Рочестере оборванные, исхудавшие матросы просили милостыню на улице. Они спали прямо на мостовой или (после энергичного вмешательства Говарда) на нарах в бараках и портовых складах. «Сердце разрывается от печали при виде того, как бедствуют люди, столь храбро послужившие отечеству» (Говард ).

Матросы не могли вернуться домой без жалованья, а у королевы не было денег расплатиться с ними… Адмирал флота роздал им все до последнего фартинга и даже заложил серебряную посуду из собственного дома. Нарушив все строгие приказы, он взял 3000 пистолей из казны Педро де Вальдеса, захваченной Дрейком. В письме лорд-казначею он восклицал: «Клянусь Иисусом, я отплачу своим морякам или же исчезну из этого мира!»

Казначей хладнокровно предложил адмиралу продать свое имение, чтобы вернуть взятое. Говард Эффингемский так и поступил. Заплатила ли ему полагающееся жалованье королева, осталось неведомым…