Выводы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Выводы

Выдвинутые в прошлом теории не рассматривали саги как зеркало социальных процессов, протекавших в средневековой Исландии. Однако исландцы эпохи народовластия, особенно первых ее двух веков, когда культура была целиком устной, представляли собой нацию с высоким уровнем самосознания, достаточным, чтобы ввести у себя систему права, судов и иных институтов, которая существенно отличалась от систем, действовавших в странах, откуда первопоселенцы эмигрировали. И если мы признаем эти достижения исландской культуры, то мы обязаны признать также, что исландцы были способны и на другое, а именно породить — притом в условиях, исключающих использование письменности, — жанр и сопутствующую технику длинного рассказа, которая позволяла им упорядочивать и передавать из уст в уста и из поколения в поколение сведения о важных событиях местной истории, о собственной повседневной жизни и жизни общества. У саг нет ничего общего с современными им хрониками и историческими произведениями, какие писались в континентальной Европе на латыни. Последние современны сагам лишь с точки зрения абсолютной хронологии, типологически же саги расположены на другой стадии развития. Саги — это такие истории, в которых рассказывается о распрях, конских боях, спорах о совместном пользовании пастбищами, любви, приданом, хамстве и тому подобном. Саги — уникальное явление, совершенно автохтонное и только исландское, продукт долгой традиции устного рассказа, гибкая форма нарратива, которая была способна, как в дописьменные, так и в письменные времена, реагировать на события и обслуживать разнообразные нужды островного общества.[264]

Мелкие истории-эпизоды, из которых состоит сага, связаны в длинную цепь логикой распри, долга, поиска союзников и оказания помощи. Эти истории показывают нам, с самых разных точек зрения, как начинаются, чем заканчиваются и как разрешаются распри в средневековой Исландии. Внутри такого повествовательного контекста рассказчики саг умели вырабатывать способы представления персонажей и событий, а равно — экспериментировать с новыми идеями, импортируемыми из Европы. Рассказчики были вольны говорить о любых видах социальных взаимодействий, свойственных их культуре, — так в сагах появлялись рассказы о любви и ее последствиях, о том, как былая крепкая дружба начинает трещать по швам, о том, как возникает в обществе что-то новое и неведомое. Гибкость саги позволяла легко «переваривать» новое и чужеземное, в частности разнообразные понятия и социальные конструкты, связанные с христианством. Запись саг — их перенос из устного в письменный контекст — началась в конце XII века и превратилась в излюбленное исландское занятие, и хотя последние саги об исландцах записаны в середине XIV века, переписывание саг продолжалось вплоть до начала века XX. По мере того как новые — некогда чуждые, чужеземные — явления и понятия проникали в исландское общество, они тоже включались в саговый контекст, перерабатывались этой исключительно гибкой и творческой повествовательной техникой в новые нарративные элементы и тем самым обогащали сагу, которая, зародившись в дописьменную эпоху и долго просуществовав в качестве устного жанра, приобрела новую ипостась и стала жанром одновременно устным и письменным.

Аргументы, согласно которым саги не могут быть одновременно явлением устной культуры и высокой литературы, основаны на давно дискредитировавшей себя форме антропологического редукционизма (якобы носители бесписьменной культуры не способны порождать сложные и длинные устные повествования). В прошлые времена считалось, что введение письменности — технологий чтения и письма — представляло собой культурную катастрофу и меняло всю систему общества разом[265], но сегодня масса фактов об аналогичных процессах, имевших место в постколониальном мире, дает нам возможность своими глазами увидеть, как на деле идет процесс превращения чисто устной культуры в культуру также и письменную.[266] Впрочем, в некотором смысле эти сведения излишни — ведь у нас есть автохтонные исландские свидетельства, насколько быстро и успешно протекали усвоение письменности и адаптация к ней. В один прекрасный день меж 1140 и 1180 годами неизвестный нам исландец составил и записал на пергаменте древнеисландский текст, позднее получивший известность под названием «Первый грамматический трактат». Автор решает задачу адаптации латинского алфавита к фонологическим потребностям древнеисландского языка и делает это, «с тем чтобы сподручнее было писать и читать, как это теперь обычно и у нас в стране».[267]

В этой книге я читаю саги, извлекая из них информацию о типичном социальном поведении, о принятых в обществе моделях общественных взаимодействий и об экологических и экономических проблемах. До настоящего времени эти же самые тексты анализировались с другой целью — изучить их литературную природу и установить их текстуальную структуру. Но я не намерен, как иные, требовать, чтобы один способ чтения саг решительно предпочитался другому и исключал его; напротив, на мой взгляд, куда продуктивнее признать, что разные подходы дополняют друг друга, и, в частности, — два вышеупомянутых, ибо каждый из них проливает свой свет на природу саг. Спору нет, саги — великое произведение мировой литературы. Но вместе с тем они дают аутентичную картину жизни одного средневекового народа и в этом качестве бесценны для тех, кто хочет знать, как функционировало традиционное общество на удаленном от других земель острове.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.