Глава 17

Глава 17

Над древними скалами из лавы поднимались легкие струйки дыма. Копыта вороного то звонко цокали о камень, то глухо взрывали песок. Я ехал в седле, готовый к любой опасности. Винчестер лежал в чехле.

В подобной ситуации ничего нельзя планировать заранее, поскольку не знаешь ни обстоятельств, при которых произойдет встреча, ни расстановки сил. Надо просто ехать вперед, надеясь в основном на собственную силу и в какой-то степени — на удачу.

Те люди, несомненно, хотели бы видеть меня мертвым. Они наверняка держат меня на мушке прицелов, подпускают поближе, чтобы не промахнуться или расслышать то, что я, возможно, захочу сказать. Что же касается скво Катенни, ее судьба им безразлична. Однако Хаддены явились в земли апачей впервые и не отдавали себе отчета в том, с кем имеют дело. Если они не вернут Катенни его женщину, никто из них не уйдет отсюда живым.

Местность вокруг была каменистой, с нагромождением крупных обломков скал, с осыпью горных пород и грудами песка, наметенного ветром. Кое-где рос мелкий колючий кустарник.

Оглянувшись, я увидел двух апачей — только двух. Это означало, что остальные рассыпались и сейчас потихоньку подбираются к лагерю Хадденов.

Вообще-то я миролюбивый человек, которому нравится путешествовать не спеша и безмятежно беседовать с попутчиками у костра. И чем больше вокруг апачей, тем больше во мне рождается миролюбия. Подъезжая к скалам, окружающим пруд Мертвеца, я почувствовал, как покалывает кожу головы, словно скальп заранее готовится к не слишком приятной процедуре.

Я снял ремешок с кобуры и направился по вьющейся среди скал узкой тропе. Вскоре моему взору предстал пруд Мертвеца — неглубокая, заполненная водой впадина футов десяти в поперечнике. На другой стороне пруда горел костер, от которого поднималась тонкая струйка дыма и таяла в вышине. Я насчитал полдюжины лошадей, за скалами виднелись еще головы.

Хаддены стояли широко расставив ноги, глядя в мою сторону. Чуть выше, среди скал, сидел какой-то парень с винчестером на коленях. Еще двое у костра, и наверняка кто-то прячется поблизости.

У костра сидела и скво Катенни, и даже с этого расстояния мне было видно, что она молода и красива. Она смотрела на меня с надеждой.

И тут я вдруг увидел Дорсет. Дорсет и одного из мальчиков.

Я оглядел лагерь Хадденов, но не обнаружил признаков присутствия остальных детей. Они были либо мертвы, либо пересекали границу и были на пути к безопасности.

Арч Хадден не отрывал от меня глаз. Он улыбался, но его улыбка не предвещала ничего хорошего.

— Кого я вижу! — сказал он. — Это же Сэкетт — тот парень, который мечтает стать крутым!

— У меня к тебе дело, Арч, — сказал я, положив руки на луку — левую поверх правой. — Здесь Катенни, он хочет получить обратно свою скво.

— Мы приказали ему привезти твой труп.

— Должно быть, ошибочка вышла. Я еще живой.

— Ну, это ненадолго, — заметил второй Хадден.

— Вы, ребята, кажется, плохо знаете апачей, — сказал я. — Не важно, какие сложились между нами отношения, но выслушайте добрый совет. Катенни — старый воин, вам лучше держаться от него подальше. Вон он там, почти один, но он не одинок. В этих скалах дюжина индейцев, и вскоре подъедут еще. Если хотите выбраться отсюда живыми, отпустите его женщину.

— Нам и прежде доводилось сражаться с индейцами, — подал голос тот, что сидел в скалах. — Мы ее не отдадим, она — лакомый кусочек.

Теперь я знал, что карты раскрыты. Краем глаза я следил за происходящим, думая о том, как долго я не практиковался выхватывать револьвер левой рукой. Они сейчас надеются воспользоваться своим превосходством, мнимым, потому что я положил правую руку подальше от кобуры на луку седла и накрыл ее левой совсем не случайно. Я рассчитывал, что это даст мне преимущество — хотя бы даже и маленькое. Потому что существует такая штука, как быстрота реакции. Чтобы отреагировать на случившееся, человеку требуется хотя бы мгновение — увиденное должно зафиксироваться, и только после этого мозг даст команду действовать.

— Если вы действительно умные люди, а я вас такими считаю, — продолжал я, — вы отпустите индейскую девушку. А также вон ту молодую леди. Вы же знаете, что произойдет, если вы причините беспокойство белой мисс.

— Ничего не произойдет, — заявил парень с винтовкой. — И никто ничего не узнает.

— Ты забыл про моих ребят, — проронил я. — Они скоро узнают все.

— Испанец Мерфи уже ничего никому не расскажет, — сказал Арч Хадден. — Мы нашли его привязанным к седлу, и он был не жилец, так что мы его пристрелили, чтобы не мучился.

Дорсет тем временем встала за спиной индианки. Я ни минуты не сомневался, что она сделает все как надо. У этой леди была отличная голова, и я мог побиться об заклад, что в этот самый момент она развязывает руки скво.

Я понимал, что необходимо тянуть время.

— Не стоит вам искать себе на голову неприятностей, — сказал я. — Отпустите скво, и у нас появится шанс пробиться. Если, конечно, мы будем действовать быстро, пока Катенни не собрал сорок — пятьдесят индейцев.

— Ты так и не понял, — сказал Вольф Хадден. — Мы собираемся тебя убить, парень.

Я усмехнулся. Мне надо было заставить их продолжать разговор, чтобы протянуть время и хоть немного отвлечь, поскольку мне требовалось преимущество, любое, какого удастся добиться.

— Большинство людей, которые намереваются воевать с апачами, учатся на собственных ошибках. Правда, возможности воспользоваться уроком практически не остается. Послушайтесь моего совета, ребята: отпустите индианку, и, может быть, Катенни на радостях уедет и оставит вас в покое.

— Ты что, испугался? — опять встрял в разговор парень, сидевший в скалах. Он начинал меня раздражать, как будто комар жужжит над ухом.

— Конечно, испугался, потому что видел их в деле. И вот…

— Арч! Эта чертова скво… — неожиданно крикнул кто-то из его подручных.

Она избавилась от пут и бежала что было мочи. Парень в скалах услышал крик и изготовился стрелять, но я выхватил левой рукой шестизарядник из-за пояса, и мой выстрел прозвучал на мгновение раньше.

Он стрелял в скво, но я попал ему прямо в грудь и тут же повернулся к Вольфу, который как раз взводил свой «ремингтон».

Дорсет внезапно подскочила к парню, стоящему на верхушке небольшого холма, и подсекла ему колени. Парень покатился лицом вниз по каменистому склону.

Человек у костра, вместо того чтобы схватиться за оружие, кинулся к Дорсет, а я тем временем выстрелил в Вольфа и бросил коня на Арча.

Он отшатнулся, но споткнулся о камень в тот момент, когда вытаскивал из кобуры револьвер. Оружие выскользнуло у него из рук.

Я развернул коня и еще раз пальнул в Вольфа, ответная пуля обожгла мне плечо. Он как раз целился в меня, когда его настигла моя вторая пуля. Вольф упал навзничь. Вороной чуть было не раздавил его, но он увернулся. Вокруг свистели пули.

Дорсет каким-то образом сумела раздобыть револьвер. Она выстрелила в одного из парней Хадденов и бросилась к лошади, прижимая к груди ребенка.

В этот момент я увидел на холме индейца, тот стрелял в нас. Я повернул коня и помчался за Дорсет.

Она не теряла времени. К счастью для нас, пара лошадей стояли оседланными. Дорсет развязала одну из них и усадила ребенка в седло, затем вспрыгнула сама, и мы, как сумасшедшие, погнали лошадей через пустыню.

А может, мы и впрямь были немножко сумасшедшими. Мне казалось, что бегство невозможно, однако каждый прыжок вороного приближал нас к свободе. Позади слышались выстрелы, кто-то скакал справа.

Вдруг перед нами открылся глубокий овраг шириной футов восемь — десять. Я увидел, как Дорсет перемахнула его, пришпорил вороного, и умный конь преодолел препятствие, словно всю жизнь учился летать. Мы приземлились, даже не споткнувшись, на всем скаку спустились во впадину, промчались через нее, рванули вверх по склону и влетели в кактусовый лес. Лошади принялись петлять между колючими растениями.

Мы выбрались на открытое пространство и опять погнали лошадей. Когда мы, наконец, замедлили шаг, то поняли, что никто за нами не гонится.

Оглянувшись, я не заметил ничего подозрительного. Мы оторвались от апачей на несколько миль и теперь ехали в кедровнике. Я вынул винчестер, проверил его и снова убрал в чехол. Потом перезарядил оба шестизарядника. Я помнил, что нажимал на курок четыре или пять раз, однако пустых гильз оказалось восемь, значит, я сдваивал выстрелы.

Приведя в порядок оружие, подъехал к Дорсет. Ребенок сидел в седле впереди нее.

— Что случилось с остальными? — спросил я.

— Им удалось уйти. Гарри оказался не хуже любого апача. Когда появились эти люди, они просто растворились в лесу.

— Будем надеяться, что они в безопасности.

Местность, по которой мы ехали, постепенно менялась. Она стала холмистой, и растительности побольше. Недавно прошел дождь, ливень в пустыне, который обрушивается на небольшом пространстве, а затем вдруг прекращается, и через некоторое время вам кажется, будто его и вовсе не было. Но дождевая влага сохранилась кое-где в руслах высохших ручьев, а также пополнила естественные водоемы, так что мы сможем напоить своих лошадей.

Глаза были словно засыпаны песком, болели, и я мучился, когда надо было тщательно оглядеть местность. Пальцы закостенели, их приходилось постоянно сжимать и разжимать, чтобы вернуть гибкость. Во рту пересохло так, что я никак не мог утолить жажду.

Неожиданно на меня навалилась усталость. Давало о себе знать напряжение всех тех дней, когда нам приходилось без конца лавировать, убегать от погони и вступать в единоборство с хитрым и отважным врагом.

Лошади выбились из сил. Несколько раз я ловил себя на том, что засыпаю в седле, и каждый раз вздрагивал, очнувшись, и принимался судорожно оглядываться по сторонам. Я был почти в отчаянии. Испанец мертв… Тампико Рокка мертв… А что с Джоном Джеем?

Скоро стемнеет, и, если мы хотим сегодня добраться до границы, необходимо сделать привал. Мы-то еще, может, как-нибудь продержимся, но не лошади. Они нуждаются в отдыхе.

— Думаете, за нами гонятся? — спросила Дорсет.

— Не знаю, — ответил я и больше не произнес ни слова.

Солнце скрылось за горизонтом, и складки холмов стали заполнять тени. В вечерней тишине переговаривались куропатки, ветер шелестел в высохших от жары листьях кустарника, мягко уходили в песок копыта лошадей.

В скалах появился на мгновение одинокий койот и тут же бесследно исчез подобно апачам. На небе стали зажигаться звезды — одна, очень яркая, неподвижно повисла над горизонтом. Время от времени я посматривал на нее и наконец сказал:

— Это огонь. Возможно, костер.

Дорсет повернула голову.

— Это не индейский костер, — сказала она.

Мы натянули поводья, я приподнялся в стременах.

— Возможно, это Хаддены.

Она взглянула на меня.

— Это после того, как вы с ними разделались? Вы уложили двоих, это точно, а может быть, и троих. Остальных наверняка прикончили апачи.

Может, и так. Я никогда не считал, не делал зарубки на рукоятке револьвера — это удел зеленых юнцов.

— Ну что, попробуем? — сказал я. — Огонь ближе, чем граница. К тому же граница для апачей ничего не значит. Только что к югу от нее армия их не преследует.

— Можно разведать, — отозвалась Дорсет. Она тронула лошадь и направилась к костру.

Желтое небо поблекло и сделалось серым, а потом стало подобно черному бархатному пологу. Еще на расстоянии я пришел к выводу, что это армейский лагерь — три больших костра были расположены в ряд. Какое-нибудь кавалерийское подразделение человек в сорок. Мы осадили лошадей, и я окликнул солдат.

— Эй, в лагере! Можно подъехать? Со мной женщина и ребенок.

Молчание…

Оно длилось довольно долго — видно, кто-то пытался разглядеть нас в бинокль, хотя было довольно темно.

— Ладно, — раздался ответ, — подъезжайте. Только осторожно.

Я узнал голос. Это был капитан Луистон. Рядом с ним стоял лейтенант Джек Дэвис.

Лейтенант перевел взгляд с меня на Дорсет Бинни и коснулся полей шляпы.

— Как дела, мэм? Мы за вас беспокоились.

— Со мной все в порядке. Благодаря мистеру Сэкетту.

— Вы не встречали других детей, капитан? — спросил

— Гарри Брука и детишек Крида?

— Они здесь, в безопасности. Поэтому-то мы вас и ждали.

Мы ввели лошадей в лагерь и спешились. Ощутив под ногами твердую землю, я пошатнулся, и Луистон поспешил меня поддержать.

— Знаете, приятель, вам лучше сесть.

— Надо позаботиться о лошадях, капитан. Вы займитесь леди и ребенком, а я…

— Нет, — неожиданно строго прозвучал голос Луистона. — Капрал, возьмите коня этого человека и проследите, чтобы о нем позаботились, как о моем. О другом тоже. — Он повернулся ко мне. — Жаль, но должен сообщить вам, Сэкетт, что вы арестованы.

Я недоуменно уставился на него.

— За то, что я перешел границу? Капитан, Лаура Сэкетт сказала, что апачи похитили ее сына.

— У нее нет сына! — бесцеремонно вступил в разговор Дэвис. — Вы нагло…

— Лейтенант! — резко оборвал его Луистон.

Дэвис покраснел.

— Вот что я вам скажу, капитан: этот человек…

— Молчать! Лейтенант Дэвис, проверьте посты. Все, что мистеру Сэкетту нужно узнать, он узнает от меня.

Дэвис повернулся кругом и гордо удалился.

— Простите его, Сэкетт. Он молод и, боюсь, увлечен Лаурой Сэкетт. Он очень гордый молодой человек и считает, что должен защищать ее честь.

— Пусть защищает, капитан, но держите его подальше от меня. Он новичок в наших краях, и в обычных обстоятельствах я не стал бы в него стрелять, однако если бы он посмел произнести, что намеревался, то недосчитался бы нескольких зубов.

— Никаких драк. Вы, кажется, забыли, Сэкетт, что находитесь под арестом.

Ничего не ответив, я отошел к костру и сел рядом со своими седельными сумками. Я пошарил в них, отыскал кружку и налил себе кофе.

— Ладно, капитан, — сказал я, — выкладывайте. За что меня арестовали?

— За убийство. За убийство Билли Хиггинса.

— Хиггинса?

— Мы нашли его труп на дороге в Юму. С пулей в голове.

— Между прочим, его ранили апачи, после чего стали закидывать горящими стрелами.

— Но вы убили его.

— Да, убил.

Вокруг костра собрались люди, и я, не опуская ни малейшей детали, поведал Луистону обо всем, что случилось в тот день. Кое-что ему уже было известно из нашего разговора в «Мухобойке», когда он предупредил меня о Катенни.

— Он умолял прикончить его. На его месте я бы тоже мечтал о смерти.

— Возможно. — Луистон не сводил с меня жестокого взгляда. — Сэкетт, разве неправда, что в течение многих лет между вашей семьей и семьей Хиггинсов существовала кровная вражда? Что вы охотились друг за другом и убивали без предупреждения?

— Когда это было… — медленно проговорил я. — Во всяком случае, я не бывал дома с того дня, когда началась эта вражда. Что же касается Хиггинса, я об этом даже не думал. Да и думать у меня никаких причин не было.

— Тем не менее Билли Хиггинс убит вашей пулей. Должен предупредить вас, Сэкетт, что эта история является достоянием гласности и в Тусоне ею недовольны. В городе у Хиггинса были друзья…

— Я же говорю…

— Скажете не мне, а судье.

Он отошел, а я остался сидеть у костра, уставившись в огонь. Я прошел много дорог и участвовал во многих сражениях. Дрался с апачами и Хадденами, и вот теперь арестован за преступление, которое, по сути, и не было преступлением, но за которое меня могли повесить.

В Тусоне был лишь один человек, знавший о кровной вражде Хиггинсов — Сэкеттов.

Лаура Сэкетт…