Расцвет и упадок «эры Аденауэра»
Расцвет и упадок «эры Аденауэра»
Добившись отмены Оккупационного статута, вхождения в НАТО и перевооружения, Аденауэр продемонстрировал не только эффективность «канцлерской демократии», но и добился упрочения своего положения в качестве канцлера. Поэтому в ходе третьей предвыборной кампании ХДС, опираясь на эффект «экономического чуда», выдвинул лозунг «Никаких экспериментов!». На выборах в бундестаг 15 сентября 1957 г. ХДС и ХСС получили абсолютное большинство в 50,2 % голосов. СДПГ получила 31,8 % голосов, прибавив 3 %, СвДП — только 7,7 %, что было меньше, чем 4 года ранее (9,5 %). Все другие партии получили менее 5 %. Немецкая партия набрала лишь 3,3 %, но на основе договоренностей с нижнесаксонским отделением ХДС получила 15 мандатов и попала в бундестаг. Правительственная коалиция ХДС/ХСС и Немецкой партии располагала 287 из 497 мест в бундестаге, оппозиция в лице социал-демократов и свободных демократов — 210 мандатами. Несомненно, что столь внушительная победа блока ХДС/ХСС стала личным триумфом Аденауэра, правление которого находилось в зените. И его предвыборный лозунг хорошо отразил настроения избирателей.
СДПГ: от «непримиримой оппозиции» к «политике общности»
Выборы 1957 г. стали важным рубежом в эволюции крупнейшей оппозиционной партии. После них СДПГ уже не могла более уклоняться от ответа на стратегический вопрос, останется ли она традиционной «партией товарищей» или станет, наконец, левой «народной партией». Приверженность партии политике «непримиримой оппозиции» привела к неудачам на выборах в бундестаг в 1949, 1953 и 1957 гг. Количество членов СДПГ сокращалось непрерывно (в 1948 г. — 875 тыс., в 1954 г. — 585 тыс.). Несмотря на ее антикоммунистические позиции, в широких слоях общественности существовало подозрение, что партия симпатизировала коммунистам.
СДПГ медленно отходила от старого курса, чему способствовал ее председатель Эрих Олленхауэр. Олицетворяя традиционный образ партии, он, однако, принадлежал к «модернизаторам». Благодаря своему влиянию в партийном аппарате и профсоюзах, Олленхауэр содействовал переходу СДПГ к новой стратегии «условной оппозиции». Социал-демократы приняли участие в разработке военного законодательства и поддержали правительственный законопроект о пенсионной реформе 1957 г., в то время как СвДП отклонила его. С другой стороны, СДПГ выступила против проекта, который отстаивал министр обороны Франц-Йозеф Штраус. Он предлагал оснастить бундесвер ракетами, атомные боеголовки которых контролировались бы американцами. Социал-демократы поддержали «Геттингенское заявление» восемнадцати известных атомных физиков (апрель 1957 г.), среди которых были 4 нобелевских лауреата. Они предупреждали об угрозе атомной войны и требовали отказаться от планов западногерманского ядерного оружия. Антиядерная кампания привела к тому, что бундестаг отклонил «план Штрауса», а Конституционный суд — проведение референдума по вопросу о ядерном вооружении бундесвера.
Оценивая итоги выборов, «модернизаторы» в СДПГ пришли к выводу, что большинство людей выступает не за радикальный разрыв с существующим порядком, а за его дальнейшее совершенствование. Чтобы преодолеть планку в 40 % голосов, помимо традиционных избирателей-рабочих, партия должна была в качестве своих избирателей привлечь работников сферы услуг и служащих. В эволюции занятости в 1950-1970 гг. проявились три тенденции: постоянная убыль занятых в первом секторе (сельское, лесное хозяйство и рыболовство) — с 23,2 до 9 %; медленно увеличивающийся второй сектор (промышленность) — с 48,6 до 53,8 %; непрерывно растущее значение третьего сектора (услуги) — с 28,2 до 37,2 %. В позднеиндустриальном обществе менялось общественное сознание, ослаблялись церковные и семейные обязательства. Различия между социальными слоями, между городским и сельским населением, между конфессиями нивелировались.
Отныне западногерманское общество нельзя было рассматривать в традиционной для марксистов классовой дихотомии. Социальные реформы привели к «прощанию с пролетариатом». Хотя рабочий по-прежнему оставался зависимым от работодателя, был занят физическим трудом, имея невысокие доходы и низкий уровень образования, но рост общественного благосостояния менял его установки. Это влекло за собой смену программных установок «рабочей партии».
На чрезвычайном съезде в пригороде Бонна Бад-Годесберге (ноябрь 1959 г.) социал-демократы приняли новую программу партии, которая ознаменовала победу «модернизаторов» над «традиционалистами». Она уводила СДПГ как от принятой в марксистском духе Гейдельбергской программы 1925 г., так и от Дортмундской программы действий 1952 г., которая требовала передачи промышленности в общественную собственность. Теперь социал-демократия призывала к «свободному рынку, где господствует конкуренция», но при этом может быть и общественная собственность, и государственное регулирование экономики. Одновременно СДПГ взяла курс на отказ от исключительно материалистического мировоззрения. Она подчеркивала готовность к сотрудничеству с церквями и религиозными объединениями, чтобы стать привлекательной для верующих.
Источниками демократического социализма программа называла христианскую этику, гуманизм и классическую философию. В программе отсутствовали не только упоминание о марксизме как об одном из источников демократического социализма, но и марксистские формулировки. СДПГ четко заявила, что социализм понимается не как достигнутая путем эволюции или даже революции конечная цель, а как перманентный процесс, в ходе которого либеральные принципы свободного общества должны быть увязаны с потребностями социальной справедливости.
Новая программа СДПГ оставляла в прошлом идею о социалистическом движении как протесте наемных рабочих против капиталистической системы. Годесбергская программа была нацелена на превращение рабочей партии в левую «народную партию».
Но Годесбергский отказ от марксизма не делал более ясным внешнеполитические установки партии. Поэтому 30 июня 1960 г. заместитель председателя Херберт Венер (1906-1990) от имени СДПГ заявил в бундестаге, что европейская и атлантическая оборонительная система является основой внешней политики ФРГ и политики воссоединения Германии. Социал-демократия отныне не требовала выхода ФРГ из договорных и союзных обязательств перед НАТО. Она отказалась от прежних подходов и перешла к «политике общности» с ХДС/ХСС, заявляя, что готова разделить правительственную ответственность.
Социал-демократы предложили и персональную альтернативу Аденауэру или его преемнику. В августе 1960 г. СДПГ объявила бургомистра Западного Берлина Вилли Брандта (1913-1992) кандидатом на пост канцлера. В своих выступлениях Брандт обращался не только к традиционным социал-демократическим избирателям, но также к представителям «среднего класса». Выдвижение 47-летнего Брандта кандидатом на пост канцлера СДПГ сознательно создавало контрастный образ 84-летнему Аденауэру, который на рубеже 1950-1960-х гг. стал терять популярность среди избирателей.
Закат «эры Аденауэра»
Отправной точкой падения популярности престарелого канцлера стали выборы президента ФРГ в 1959 г. Попытка изменения конституции, чтобы Хойс мог избираться на третий срок, потерпела неудачу. После отказа Эрхарда от выдвижения своей кандидатуры, Аденауэр решил баллотироваться на пост президента, причем его кандидатура нашла широкую общественную поддержку. Однако он отказался от своего намерения, когда на пост канцлера стали выдвигать Эрхарда. Аденауэр считал Эрхарда неприемлемым кандидатом из-за его скептического отношения к европейской интеграции. Поэтому 1 июля 1959 г. президентом ФРГ был избран министр сельского хозяйства Генрих Любке (1894-1972). Аденауэр остался канцлером, но вопрос о его отставке стал темой обсуждений в обществе, которое вступило в период перемен.
Неожиданно для себя канцлер обнаружил, что консервативная атмосфера умолчаний и запретов постепенно рассеивалась. В центре внимания общества оказалось нацистское прошлое. В ноябре 1959 г. западногерманская общественность была возмущена, когда в связи с открытием синагоги в Кёльне по всей ФРГ прокатилась волна антисемитских акций. На стенах домов и на еврейских кладбищах появились юдофобские лозунги и символы. Под давлением общественности зимой 1960 г. по этому поводу были созваны чрезвычайные заседания бундестага. В мае министр по делам переселенных немцев Т. Оберлендер, которого в ГДР заочно приговорили к тюремному заключению (как потом выяснилось на основе частично фальсифицированных документов) за преступления в годы Третьего рейха, ушел в отставку. Еще большее влияние на общественные настроения имел суд над одним из главных организаторов «окончательного решения еврейского вопроса» Адольфом Эйхманом в Иерусалиме (1961). Поток свидетельств о нацистских зверствах прорвал прежнюю стену замалчивания прошлого и открыл новую эпоху в общественном развитии ФРГ.
Новый кризис — строительство Берлинской стены со стороны ГДР 13 августа 1961 г. — еще более ослабил позиции старого канцлера. Вместо попытки унять общественную боль, вызванную самой глубокой раной со времени раскола Германии, он сосредоточил свою предвыборную кампанию на критике своего соперника Брандта, подчеркивая, что тот в годы войны находился в эмиграции. Брандт же увеличил свою популярность как правящий бургомистр «свободного» Западного Берлина.
На четвертых выборах в бундестаг 17 сентября 1961 г. ХДС/ХСС потерял 4,9 %, завоевав 45,3 % голосов, СДПГ, набрав 36,2 % голосов, получила дополнительно 4,4%. Еще более значительным оказался прирост голосов, поданных за оппозиционную СвДП, получившую 12,8 % голосов — на 5,1 % больше, чем 4 года ранее. Все другие партии остались за 5-процентным барьером, и в бундестаге сложилась система трех партий.
Успех СвДП в качестве третьей силы на выборах отражал важные изменения в партийной системе Боннской республики. СвДП, реорганизованная при новом председателе Эрихе Менде (1916-1998), хотела видеть во главе коалиционного правительства не Аденауэра, а Эрхарда. Поэтому Аденауэр был выдвинут на пост канцлера с условием досрочного окончания своих полномочий после первой половины канцлерства. СвДП получила 5 министерских постов, и фактически власть канцлера была теперь ограничена впервые заключенным коалиционным соглашением. Это дало основание (не только исследователям) считать, что «канцлерская демократия переживала свой смертный час».
После периода политического господства ХДС/ХСС выборы 1961 г. привели к ситуации, в которой ни одна из политических партий не могла править без поддержки других партий. Так, в течение двух легислатурных сроков бундестага произошел переход от четырехпартийной (ХДС/ХСС, СДПГ, СвДП и маргинальные партии) к трехпартийной (ХДС/ХСС, СДПГ, и СвДП) системе.
7 ноября 1961 г., спустя почти два месяца после выборов, Аденауэр в четвертый раз был избран канцлером. Новый кабинет Аденауэра, который выступал в качестве «временного канцлера», просуществовал около года. Его развал был вызван одним из самых тяжелых внутриполитических кризисов Федеративной Республики.
«Дело "Шпигеля"»
26-27 октября 1962 г. полиция обыскала редакционные помещения влиятельного гамбургского журнала «Шпигель», а его издатель Рудольф Аугштайн (1923-2002) был арестован. Редактора журнала Конрада Алерса (1922-1980) на основании телефонного звонка министра обороны Штрауса задержала испанская полиция, а после возвращения в Германию он был арестован. Поводом полицейской операции была статья в «Шпигеле» от 10 октября 1962 г. о штабных маневрах НАТО. Бундесвер, по мнению автора статьи, имел, после шести лет руководства Штрауса, самую низкую степень боеготовности в НАТО на случай ядерного нападения СССР.
Почти все, что содержалось в статье, ранее публиковалось в немецких и зарубежных изданиях. Подозрение в сознательном разглашении государственной тайны, исходящее от федерального прокурора и министра обороны, не получило документального подтверждения. В мае 1965 г. суд отказался начать процесс против Алерса и Аугштайна из-за отсутствия доказательств. Суды против других обвиняемых закончились оправдательными приговорами. Более важной оказалась общественная реакция на «дело "Шпигеля"» и ее политические последствия.
В первые годы существования Боннской республики был заметен недостаток демократической политической культуры. Учреждение Федеративной Республики состоялось без широкой общественной поддержки. В этом же состояла ключевая проблема Веймарской республики, которая и привела к ее гибели. Авторитарная традиция вновь могла стать доминирующей ввиду аполитичного мировоззрения населения и реставрации бюрократических структур. Наряду с этим, заметную роль играл широко распространенный антикоммунизм. Любая критика правительства слева и любое внепарламентское оппозиционное движение упрекались в том, что они служат целям коммунистов.
Вопреки консервативным установкам, новая политическая культура проявила себя в общественной реакции на «дело "Шпигеля"». Осенью 1962 г. студенты и профессора ряда университетов ФРГ вышли на улицу, чтобы защитить свободу прессы и потребовать отставки Штрауса. Среди общественности преобладало мнение, что речь шла не о «государственной измене», а об атаке на свободу прессы. В пользу этой точки зрения говорило то, что «Шпигель» давно и резко критиковал деятельность министра обороны. Штраус пытался доказать, что он не имел никакого отношения к скандалу, но все же был вынужден уйти в отставку. Отставка Штрауса последовала после выхода из правительства свободных демократов. Аденауэру с трудом удалось воссоздать распавшуюся коалицию. Пытаясь найти выход из правительственного кризиса, Аденауэр впервые в истории Боннской республики провел консультации с руководством СДПГ.
15 октября 1963 г., после 14 лет правления, ушел в отставку и Аденауэр. Он передал власть Эрхарду, который был избран канцлером.
Конрад Аденауэр в немецкой историографии до сих пор остается классической фигурой. Одни историки восхищались им, сравнивая с Бисмарком, другие обвиняли в расколе Германии. Аденауэр в трудах биографа Ханса-Петера Шварца предстает как реформатор, обновитель Германии и Европы. Восстановление хозяйства и «экономическое чудо», возрождение демократии, стабилизация политической жизни, западная интеграция — все это заслуги Аденауэра, которые определили судьбу послевоенной Германии.
В отличие от Шварца, Аденауэр в оценке Хенинга Кёлера — это жесткий и достаточно беспринципный политик без постоянных политических ориентиров. Прямолинейность и последовательность была совершенно чужда первому бундесканцлеру. У Аденауэра никогда не было ни всеохватывающих программ, ни развитой стратегии. Он всегда действовал, полагаясь на свое чутье и интуицию. Но это не было недостатком Аденауэра, а, напротив, послужило важнейшей предпосылкой его успехов. Первый бундесканцлер перекинул мостик от авторитарной немецкой традиции к демократии. Именно благодаря ему у немцев впервые после 1914 г. появилось ощущение стабильности.