Новости с мест

Новости с мест

Далеко, очень далеко от Палермо, на ферме в предместьях Сан-Паулу, Томмазо Бускетта внимательно следил за развитием событий на Сицилии. Для этого ему не надо было ежедневно читать итальянские газеты, которые приходили сюда иногда с недельным опозданием. Ему было достаточно сделать несколько звонков, чтобы в основном быть в курсе дела. Что же касается деталей, то о них можно было осведомиться у одного эмигранта, палермца, принадлежавшего к старинному роду, Антонио Саламоне, архитектора, давно прижившегося в Бразилии и недавно получившего бразильское гражданство. С 1971 года Антонио Саламоне был секретарем Капитула, являясь одновременно главой сицилийской «семьи» Сан Джузеппе ди Джато. А это означает, что все, что происходило в тысячах километров от Бразилии, было ему известно.

Антонио Саламоне и Томмазо Бускетта давно и часто виделись. Как поется в песне, они познакомились в Палермо в 1950 году, вновь встретились в Нью-Йорке, затем на десять лет потеряли друг друга из виду и «воссоединились» уже в палермской тюрьме Уччардоне; а потом вновь оба оказались в Палермо. В Бразилии первое время они почти не встречались. Но сообщение о смерти Стефано Бонтате, а затем — Сальваторе Инцерилло, друзьями которых они себя считали, вновь сблизили их. К тому же им обоим были известны страшные тайны «почивших в Бозе» «крестных отцов».

Саламоне и Бускетте, к примеру, было известно, что одно время их друзья вынашивали идею убить во время собрания Капитула представителя корлеонцев Сальваторе Риину. И теперь они с беспокойством следили за развитием событий на острове.

У Антонио Саламоне был еще один веский повод для беспокойства. Как секретарь Капитула он должен был получить предуведомление об участи, которая ожидает Инцерилло и Бонтате. Но если он все же и не придал особого значения такому нарушению правил, то его немало удивило, что после убийства Бонтате и Инцерилло он не получил, как это полагалось, вызова в Чакулли. Вот почему, выбравшись из своего бразильского логова, Антонио Саламоне сам направился в Палермо с твердым намерением получить аудиенцию у Папы.

Вернувшись в Рио, Антонио Саламоне поспешил рассказать о своих впечатлениях Томмазо Бускетте, который, бросив все дела, примчался к нему. Новости из Палермо были невеселые.

— Микеле Греко все известно, — сказал ему Саламоне. — Он знает, что Бонтате и Инцерилло хотели убрать Сальваторе Риину.

Похоже, Папа был уверен в том, что Бонтате ничего не рассказывал Саламоне об этом деле, иначе он ни за что не дал бы ему уйти живым.

— Как же он узнал?

Вместо ответа Антонио Саламоне произнес лишь одно имя:

— Эмануэле Д’Агостино.

После смерти Инцерилло и исчезновения Терези и трех его товарищей, опасаясь за свою жизнь, Эмануэле Д’Агостино, как это нам уже известно, нашел прибежище у своего близкого друга Розарио Риккобоно. Не сомневаясь в том, что правильно поступает, он поведал другу о заговоре, который составил Бонтате незадолго до смерти. Конечно, больше из страха, чем ради выгоды, Розарио Риккобоно обо всем донес Микеле Греко. Можно себе представить, как ликовали корлеонцы и их союзники: у них наконец-то появился хоть и запоздалый, но серьезный довод, чтобы оправдать убийство двух секретарей Капитула.

— А Д’Агостино? Что сталось с ним?

— Он был убит Розарио Риккобоно, который таким образом доказал свою лояльность по отношению к корлеонцам. Так же Риккобоно поступил и с сыном Д’Агостино. Он заманил юношу в ловушку, предложив вместе искать пропавшего отца.

И, отдав должное сообразительности Д’Агостино, который в первый раз сумел избежать смерти, не последовав за Терези и его друзьями на встречу с новыми боссами, Антонио Саламоне заключил:

— У Д’Агостино хватило ума не доверять Пьетро Ло Джакомо, но он совершил страшную глупость, доверившись Розарио Риккобоно.

Мир его праху.