28. Сигнал в тумане
28. Сигнал в тумане
Усталые и сердитые от бесплодных поисков, от стычки с Датто, наши друзья поднялись снова на палубу. Там было по-прежнему жарко и тесно.
— А я вас ищу, ищу, синьоры. Пора обедать! — раздался мальчишеский голос, и перед ними предстал все такой же великолепный и важный Лука.
Он провел их в укромный уголок за трубой парохода, где команда обычно сражалась в кости или шахматы. Там, на дощатой палубе, был аккуратно постлан старый мешок, на котором стоял котелок, полный дымящихся макарон.
— Это для вас получил у повара синьор Лоренцо, — благоговейно показал на макароны Лука. — Ох, до чего же ловко умеет Лоренцо обойтись со всяким человеком! — восхищенно добавил он.
Только при виде макарон Александр и Лев поняли, как они голодны. Между тем машины на «Пьемонте» затихли. Послышался лязг якорной цепи. Гарибальдийцы столпились у бортов, смотрели на видневшийся неподалеку порт Сан-Стефано и стены крепости Орбетелло. Спустили шлюпку, потом еще одну. Ветерок принес с берега запах цветущих оливковых деревьев. Солнце начало опускаться. Кто-то тихонько заиграл на мандолине. Корабль чуть покачивало.
Прибежал всезнающий Пучеглаз. Ему уже стало откуда-то известно, что военная хитрость удалась Гарибальди и что, увидев блестящего бурбонского генерала в мундире, старый капитан крепости Орбетелло майор Джорджини выдал «для нужд королевской армии» сто тысяч патронов, три полевых орудия и тысячу двести снарядов.
— Ну, теперь мы поживем! Теперь мы повоюем! — возбужденно повторял Пучеглаз, потирая руки.
Новость распространилась по кораблю. Люди повеселели, кто-то во все горло затянул песню, и ее тотчас же подхватили, но тут от Гарибальди пришел приказ соблюдать тишину: неприятельские корабли крейсировали где-то поблизости.
Якорная цепь снова загремела: «Пьемонт» отправлялся в дальнейший путь.
Закатное небо полыхало золотым, оранжевым, зеленым, лиловым, вода принимала, вбирала в себя все эти краски, исчезала линия горизонта, и казалось, что небо и море — одна огромная чаша, наполненная расплавленной жидкостью. И вдруг очень быстро, почти незаметно для глаза, все подернулось дымкой, словно пеплом. Потускнели краски, красный мяч солнца бултыхнулся в воду. И откуда-то из глубин моря стал выползать туман. Он подымался и наплывал волнами — все гуще, все плотнее. Казалось, что «Пьемонт» погружается в вязкое месиво. «Ломбардия», которая следовала за «Пьемонтом», вдруг совсем скрылась из виду. Ее пытались окликнуть, она не отвечала. Понемногу замолкли даже разговоры. Люди напряженно вглядывались в обступившую корабль облачную завесу. Ни зги, ни огонька. «Пьемонт» подвигался вперед толчками, как слепой, бредущий ощупью. Лев и Александр завернулись в плащи и прикорнули на палубе, но заснуть не могли: им тоже передалось общее напряжение. Пучеглаз еще на закате отправился снова в камбуз к новому приятелю — коку, а Лука отпросился к матросам: ему хотелось достать у них мази и точило, чтоб наточить и начистить свою великолепную саблю.
Туман теперь был так плотен, что казалось, его можно ощупать руками, как толстый занавес. Едва человек делал шаг в сторону, как уже терял и своего соседа и представление о том, где находится он сам.
Лука, надраив в кубрике свое драгоценное оружие, вылез на палубу, ахнул, но все же пошел искать своих синьоров уффициале (офицеров). И почти тотчас же заблудился.
Он то наступал на чьи-то ноги и в испуге отпрыгивал, то натыкался на связки канатов и ящики. Один раз он чуть не упал в море, потому что широко шагнул вперед, не видя ни борта, ни поручней.
— Святая мадонна, что же это такое? Спаси и сохрани нас!
Луке сделалось страшно, хотя он отлично знал, что кругом в этом белом мареве сидят и лежат люди, его друзья. Мальчику пришло в голову, что будет безопаснее, если он пойдет, держась за перила. По крайней мере не свалится в море.
Так он и сделал. Однако не продвинулся он и на несколько метров, как увидел где-то впереди чуть светящуюся точку. Свет быстро перемещался то выше, то ниже. Лука обрадовался: «Никак, фонарь! Вот хорошо-то! Сейчас попрошу посветить и быстро найду моих синьоров». Он решительно двинулся на свет, но мутное пятно вдруг исчезло! Эге, нет, вот снова забрезжило… а теперь опять исчезло! «Вот чудеса! — рассуждал про себя Лукашка. — Кто там балуется? И откуда взяться здесь фонарю? Днем никакого фонаря я не приметил». Все же он продолжал подвигаться вперед, крепко ухватившись за перила. И вдруг у самого его лица, ослепив его, полыхнул свет.
Лукашка протянул руку и тут же, чертыхнувшись, отдернул:
— Ох, черт, жжется как!
Свет мгновенно исчез, и кто-то невидимый, закутанный с ног до головы в плащ, вскрикнул:
— Кто… кто здесь? Что нужно? Что такое?!
— Это я, синьор. Ординанца русских, синьор. Извините, я ищу своих офицеров, — растерянно забормотал Лука, дуя на обожженные пальцы.
— Зачем тебя дьявол здесь носит? Ступай на свое место! — свирепо сказал невидимый. — Чтоб ты здесь больше не шлялся, слышишь, сопляк!
Оробевший Лука отступил. Долго еще бродил он среди белых волн тумана, покуда не набрел на своих «уффициале».
— Где пропадал, Лукашка? — добродушно спросил его Александр.
— Заблудился в тумане, синьор, — отвечал Лукашка, тряся рукой, которая так и горела у него.
— Что это с твоей рукой?
— Обжегся о фонарь, синьор.
— Какой фонарь?
Пришлось Луке рассказать историю своих странствований по кораблю. Неожиданно история с фонарем и человеком, который так грубо прогнал Лукашку, заинтересовала синьоров офицеров. Оба они забросали мальчика вопросами: как выглядел этот человек? На каком борту стоял? Какой у него голос? Луке было очень жаль, что он не может угодить добрым русским, но он не видел ни лица этого человека, ни его фигуры. А голос? Ну как же можно описать голос? По выговору, наверное, римлянин, а голос совсем обыкновенный.
— Что вы думаете об этом, Лев? — взволнованно спросил Александр. Может, стоит доложить генералу?
Лев махнул рукой:
— А что вы ему скажете? Что какой-то человек стоял с зажженным фонарем у борта? А может быть, это делалось по его собственному приказанию. И потом, что вы видите в этом подозрительного? Я, например, уверен, что один из матросов просто что-то искал и светил себе фонарем.
— О, вы всему находите объяснения! — недовольно пробормотал Александр, но настаивать не стал.
Пока шел этот разговор, затерявшаяся в море «Ломбардия», которой командовал Биксио, тоже еле-еле подвигалась в тумане. Где-то в том же тумане находился и неприятельский фрегат. Биксио приказал на всякий случай погасить все огни и заглушить машины. Так можно было вернее проскользнуть мимо неприятеля. Сильно нервничающий Биксио сам стал на вахту и старался пронизать взглядом белесую пелену, окутывающую судно. Вдруг совсем близко Биксио различил какое-то большое темное пятно.
Пятно приближалось с непостижимой быстротой. Сквозь туман блеснул огонь.
— Синий свет! Теперь красный! Опять синий! Ага, это бурбонский корабль! Это их цвета! Они сигналят нам, видно, принимают нас за своих!
Биксио вмиг припомнил распоряжение Гарибальди: «При встрече с неприятелем начинай бой первый. Сразу бери его на абордаж».
— Приготовиться к бою! — скомандовал он. — Полный вперед!
«Ломбардия» устремилась навстречу сигналящему фрегату. Волонтеры приготовились, взвели курки. Сейчас, сейчас дадут команду: «Огонь!» Еще минута, и раздался бы гром пальбы, треск столкнувшихся кораблей, крики раненых. Но тут вдруг из тумана послышался хорошо знакомый всем голос:
— Эй, капитан Биксио, это что такое? Ты что, потопить нас собираешься?
— Галубардо! — ахнули волонтеры. — Сам Галубардо! Святая мадонна!
Потрясенный Биксио даже не отозвался.
— Капитан Биксио, почему не отвечаешь? — снова окликнул его Гарибальди.
Биксио взял рупор. От волнения он почти потерял голос.
— Я не понял ваших сигналов, генерал, — прохрипел он, и рупор еще усилил его хрипение. — Я думал, передо мной неприятельский корабль.
— Какие сигналы? О чем ты говоришь, Биксио?
— Я говорю о синих и красных световых сигналах, которые вы нам подавали с левого борта.
Наступила долгая пауза. Видимо, Гарибальди обдумывал то, что сказал Биксио.
— Кроме тебя, кто-нибудь видел эти сигналы? — спросил он.
— Видели все, кто стоял со мною на мостике.
— Хорошо. Я выясню, что это были за сигналы, — снова раздался спокойный голос Гарибальди. — А ты пускай в ход машины и держи курс на Марсалу.
— Есть, генерал!
«Пьемонт» и «Ломбардия» снова отправились в путь. А за пароходной трубой «Пьемонта», на крохотном кусочке палубы, разыгрывалась настоящая драма. Маленький пастушонок, одетый в форму гарибальдийца, катался по полу, рвал свои смоляные кудри и кулаками размазывал по лицу злые слезы.
— Оставьте меня, синьоры, не трогайте меня, — гневно говорил он сквозь слезы двум русским, которые пытались его успокоить. — Хотите, чтоб мне было легче, — избейте меня, как паршивую собаку. Избейте меня, синьоры, мне будет лучше! Ах я трижды проклятый, ах я глупый мул! Что скажет теперь обо мне Лоренцо? Держал врага в руках, он был здесь, рядом, а я ничего не понял! Этот негодяй хотел, чтоб наши корабли потопили друг друга, чтоб все мы пошли на корм рыбам, а я, я, шелудивый осел, ничего этого не понял! Горе мне, горе!
Неожиданно Лукашка вскочил на ноги:
— Да что же я здесь валяюсь? Ведь я должен сейчас же, сию минуту бежать к генералу, сказать ему, что я видел, как тот негодяй сигналил! Пускай генерал прикажет обыскать весь корабль! Мы найдем предателя!
Вопли мальчика уже начали привлекать внимание. Несколько бойцов просунули головы в укромный угол за трубой:
— В чем дело? Отчего этот рагаццо так орет? Что с ним приключилось?
— Заставьте его замолчать, — по-русски сказал Мечников Александру. Мальчишка своим криком весь корабль поднимет, а тот, кто сигналил, преспокойно ускользнет. Если мы хотим его обнаружить, надо молчать до поры.
— Он здесь, он никуда не мог скрыться! — продолжал между тем вопить Лукашка. — Я скажу! Я заявлю генералу… — Он поперхнулся.
Рука Александра плотно закупорила ему рот.
— Парень поссорился с одним нашим товарищем и хочет пожаловаться генералу, — обратился Мечников к гарибальдийцам. — Очень вздорный мальчишка!
А Есипов, все еще не отнимая руки, успел шепнуть Лукашке:
— Сейчас же замолчи! Ты глупый. Помни: это военная тайна.
Брови пастушонка полезли на лоб.