29. На острове

29. На острове

В Мессинском проливе ходила темно-зеленая, как бутылочное стекло, волна. 11 мая, уже на рассвете, перед гарибальдийцами открылись шапка Этны и встающая из зеленой воды желто-бурая гряда сицилийского берега. Гарибальди удалось обмануть бурбонцев: они караулили его в море, на дороге в Сицилию, а он резко изменил курс, пошел к Африке, потом круто повернул на северо-восток и направился в сицилийский порт Марсалу.

Королевские корабли спохватились, да поздно. «Стромболи» и «Амалия» кинулись преследовать гарибальдийцев, однако настигнуть их удалось только у самых берегов Сицилии. Между тем на рейде, у Марсалы, стояли два английских корабля. Корабли эти мешали бурбонцам открыть огонь: они боялись попасть в суда англичан и просили английское командование уйти, освободить порт. Английские капитаны отвечали, что дожидаются своих офицеров, уехавших на берег, и никуда не уйдут, но обещают соблюдать строгий нейтралитет.

Пока шли эти переговоры, Гарибальди спокойно начал высадку волонтеров. Жители Марсалы высыпали на берег и громкими криками приветствовали своих освободителей. Они обнимали гарибальдийцев, совали им в руки цветы, еду, вино. «Бедный народ принял нас ликуя и с нескрываемой симпатией, — писал о высадке Гарибальди. — Он думал только о возвышенности жертвы, о героизме дела, на которое шла горсть благородных юношей, издалека явившихся на помощь своим братьям».

Мечников с Есиповым и Лука с Пучеглазом сошли на берег одними из первых. Сиртори передал своим бойцам приказ собраться у низкого белого здания таможни на берегу. Волонтеры торопились с высадкой. Все понимали, что неприятельские корабли вот-вот начнут обстрел. Мимо наших друзей, откусывая на ходу хлеб, пробежал Марко Монти. Вид у него был встревоженный.

— Не обстрелянный еще, — усмехнулся, глядя ему вслед, Пучеглаз.

Александр и Лука взглянули друг на друга и потупились: им обоим пришла мысль, что и они тоже еще не обстрелянные, — как-то они почувствуют себя под огнем! Однако долго думать об этом им не пришлось — раздался грохот, и первый снаряд с бурбонского корабля разорвался в море, взбаламутив зеленую воду.

— А ну, давай еще такой же! — заорал Пучеглаз.

И, словно послушавшись его, снаряды начали ложиться то на молу, то у входа в порт, то в море. Толпы волонтеров бежали по берегу. Александр оглядывал каждого: нет ли среди них Лючии? Один раз ему показалось, что он видит тонкого мальчика с испуганными глазами Лючии. Он кинулся к нему, но это оказался настоящий мальчик, перепуганный и растерявшийся. Между тем вражеские снаряды никому не причиняли вреда. Гарибальдийцы подозревали, что моряки с бурбонских кораблей нарочно целили мимо, чтоб не убивать своих братьев-итальянцев. «Пьемонт» достался неприятелю, когда на нем не оставалось уже ни одного бойца. «Ломбардия» села на мель, и никакие усилия неприятеля не смогли сдвинуть ее с места. Стрельба внезапно прекратилась.

Удивленные волонтеры поняли, что оба неприятельских корабля разворачиваются и как будто собираются уходить. В самом деле, бурбонские командиры увидели всю бесцельность обстрела и решили идти на соединение с остальным флотом.

— Уходят! Они уходят! — закричали гарибальдийцы ликуя.

Вскоре оба неприятельских корабля скрылись из глаз.

Гарибальди, сойдя на сицилийский берег, выпустил воззвание:

«Сицилийцы! Я привел к вам горсть храбрецов, уцелевших от ломбардских битв. Мы услышали геройский зов Сицилии, и вот мы здесь, среди вас. Мы желаем только одного — освобождения отечества. Будем единодушны, и дело окажется нетрудным.

К оружию! Кто не возьмется за него, тот либо изменник, либо трус! Пусть никому не служит извинением недостаток оружия: в руках храбрых всякое оружие хорошо. Городские власти позаботятся об участи стариков, женщин и детей. Итак, к оружию! Пусть Сицилия снова покажет миру, как доблестный народ освобождается от своих тиранов!

Джузеппе Гарибальди».

Марсала — красивый маленький городок, кокетливо присевший на одном из золотистых пляжей, которые тянутся от Трапани до Джидженти. Укрепленный в старину, как почти все сицилийские города, он сохранил стены и башни со времен средневековья. Здесь делали знаменитые вина Марсалы, и на набережной высились торговые дома английских фирм, которые вывозили это вино за границу.

Еще до высадки гарибальдийцев местные власти сообщили по телеграфу в Трапани, где находился большой бурбонский гарнизон, что приближаются неизвестные корабли. Потом они передали, что корабли вошли в порт и что с этих кораблей начали высаживаться неизвестные люди. Гарибальди, видимо, подозревал, что власти будут телеграфировать. Едва ступив на сушу, он приказал, чтоб послали людей занять контору телеграфа.

Сиртори вызвал Мечникова и Есипова как наиболее просвещенных и владеющих несколькими иностранными языками. С ними попросились идти Пучеглаз и, разумеется, неизменный Лука. Все четверо быстро направились вверх по горной улочке к маленькому домику телеграфной конторы, который им указал прохожий марсалец. Лукашка вприпрыжку бежал за офицерами, задевая своей длинной саблей все камни и тумбы на улице. Он был в упоении: впервые в жизни он участвовал в настоящей военной операции (Александр успел объяснить ему, что занятие телеграфа — важное дело на войне).

В белом низком домике все было брошено на волю судьбы. Бурбонские телеграфисты, видимо, сбежали и впопыхах даже не успели закрыть помещение. Ветер свободно входил в распахнутую дверь. Трое взрослых взяли ружья наизготовку, и, глядя на них, Лукашка тоже вынул саблю из ножен и покрепче взялся за рукоятку. Было тихо, только где-то в глубине дома постукивал автоматический телеграф. Мечников и его спутники толкнули следующую дверь. Она бесшумно открылась. Это была аппаратная. В ней кто-то стоял спиной к вошедшим и, нагнувшись, читал телеграфную ленту, которая медленно выползала из аппарата. Александр и Лев узнали Датто.

Услышав, видимо, какой-то подозрительный шорох, Датто мгновенно обернулся и встретился с четырьмя парами глаз, которые смотрели на него в упор. Датто усмехнулся и неспешно протянул Мечникову ленту с точками и тире.

— Вот Трапани запрашивает здешнего телеграфиста, что за неизвестные корабли начали высадку. Требует ответа. А телеграфист, видимо, давно сбежал.

При первом звуке его явно римского говора Лукашка вздрогнул и уставился на Датто во все глаза.

— Удивительно вы легки на ногу, капитан Датто, — непринужденно заметил Мечников. — Мы вот только-только успели сойти с корабля на сушу, высаживались под выстрелами, а вы, оказывается, уже здесь и уже успели даже ознакомиться с содержанием телеграммы? Вы знаете азбуку Морзе?

— Очень приблизительно, — не глядя на Льва, отозвался Датто. — Что же до моей быстроты, то всякому военному, синьор руссо, понятно, что надо не мешкая в первую очередь занять телеграф. Ведь если бы ответ телеграфиста дошел до Трапани, тамошние войска очень скоро были бы здесь.

Пока шел этот разговор, Лука, вцепившись в рукав Пучеглаза, взволнованно шептал:

— Это он! Это человек из тумана! Я узнал его, узнал по говору! Надо его схватить, арестовать!

Пучеглаз с трудом высвободил рукав.

— Ты что, очумел, парень? — недовольно прошептал он. — Какой человек? Из какого тумана? Ты что, не узнал, что ли, капитана Датто — доверенного генерала, правую руку полковника Сиртори?

— Он изменник, предатель, — дрожа от волнения, настаивал Лука. — Он подавал сигналы врагам в море! Надо его взять!

Пучеглаз укоризненно смазал его всей пятерней по лицу.

— Уймись! Не валяй дурака. Я тебе говорю — это известный офицер, сам генерал Галубардо его отличает.

Лукашка с отчаянием взглянул на Александра, но тот был так поглощен наблюдением за Датто, что ничего другого не замечал.

— У вас, видимо, большой военный опыт, капитан? — говорил между тем Мечников. — Нам, простым смертным, всегда нужны указания начальства, а вы сами давно уже все сообразили и сделали. Не удивлюсь, если с первых же наших шагов в Сицилии вас отметят и наградят.

— Я воюю не для чинов и наград, — буркнул Датто.

Мечников повернулся к своим спутникам:

— Пора идти. Я думаю, надо кого-нибудь оставить здесь на телеграфе. Хотя бы попросить того же капитана Датто. А мы доложим командиру, что здесь находится верный человек.

Мгновенный блеск промелькнул в глазах Датто. Александр готов был поклясться, что видел этот блеск. Он с удивлением уставился на Льва. «Ни за что не уйду отсюда», — упрямо решил он. Однако Мечников внезапно ударил себя по лбу:

— Совсем было запамятовал! Ведь генерал Гарибальди приказал нам никуда не отлучаться, пока не явится он сам или полковник Сиртори.

Он обратился к Пучеглазу:

— Лоренцо, мы останемся здесь, а ты отправляйся доложить полковнику, что мы ждем его дальнейших распоряжений.

Пучеглаз двинулся к дверям. В эту минуту в аппаратную вошел Сиртори с двумя солдатами.

Датто поспешил доложить ему о телеграмме марсальского телеграфиста и об ответном запросе Трапани.

— Кто из вас здесь умеет управляться с аппаратом? — спросил, выслушав его, Сиртори.

— Кажется, я смогу кое-что сделать, — живо откликнулся Датто. — Нас обучали в военной школе азбуке Морзе. Что прикажете передать, полковник?

— Придется опять пуститься на хитрость, — задумчиво сказал Сиртори. Ну, вот что телеграфируйте им: «Ложная тревога. Корабли, вошедшие в порт Марсалу, переправляют на Мальту английских рекрутов».

Мечников, а за ним Александр и Лука незаметно придвинулись ближе к аппарату. Точка, тире, снова точка.

Рука Мечникова мягко легла на руку Датто.

— Простите, синьор капитан, что я вмешиваюсь, но, мне кажется, вы что-то перепутали. Во всяком случае, это не совсем то, что диктует полковник.

Датто оторвался от аппарата. Лицо его вспыхнуло.

— Вы не имеете права вмешиваться, — запальчиво начал он. — Дело это поручено мне, и если вы сами в нем не сведущи…

Лукашка и Александр придвинулись плотнее.

— Вы ошибаетесь, синьор капитан, — спокойно возразил Мечников. Совсем недавно я прошел полный курс азбуки Морзе. И я смею настаивать…

— Тогда пусть полковник диктует вам. Я ухожу и умываю руки, величественно бросил Датто и быстро, ни на кого не глядя, вышел из аппаратной.

Лука, прошептав что-то Александру, бросился за ним. Мечников обратился к Сиртори:

— Разрешите приступить к передаче?

— Приступайте, — кивнул полковник, который молча наблюдал всю предыдущую сцену. — Кажется, у вас с капитаном Датто какие-то счеты? Но сейчас не время сводить эти счеты. Нам надо торопиться.

Мечников не разубеждал полковника. Он быстро выстукал нужную телеграмму и перешел на прием. Вдруг он весело расхохотался.

— Что такое? Что они вам ответили? — заинтересовался Сиртори.

— Вот, взгляните сами. — Мечников передал Сиртори расшифрованный ответ Трапани.

— «Вы оглохший, ослепший, обезумевший от старости осел, — громко прочел Сиртори. — В следующий раз проверяйте хорошенько ваши дурацкие выдумки, иначе это для вас плохо кончится».

Полковник тоже расхохотался и, распорядившись вызвать на телеграф охрану, ушел. Когда волонтеры пришли и расположились в аппаратной, Мечников, Есипов и Пучеглаз тоже вышли из маленькой конторы и направились в город. Встречные то и дело вскидывали вверх свои шляпы и громко приветствовали гарибальдийцев: «Да здравствует свобода! Да здравствует Гарибальди!» Однако на приветствия отвечал один Пучеглаз — оба его товарища были задумчивы и угрюмы.

— Боже мой, Лев, чего вы медлите, чего дожидаетесь? — набросился на друга Александр, едва они очутились в каком-то заброшенном садике. — Ведь теперь-то вы, надеюсь, убедились, что я прав? Недаром я с первой минуты подозревал его. Теперь-то мы поймали его с поличным! Что он передавал?

— В том-то и дело, что вовсе мы его не поймали, — отвечал с досадой Лев. — И подозрения ваши еще ничем не подтверждаются. Ничего определенного он не передавал. Это был просто набор слов и знаков, самый, впрочем, безобидный. Возможно, Датто оттягивал таким образом время, надеялся, что останется один на телеграфе и тогда передаст все, что ему нужно. А может, он и не предатель вовсе, а просто хочет выдвинуться перед начальством, а сам плохо знает телеграфную азбуку. Кто его поймет, этого римлянина!

— Нет, нет, я убежден, что это хитрая и опасная бестия! Датто изменник, в этом не может быть никакого сомнения! — с жаром сказал Александр.

— Что вы тут говорите о капитане Датто? — спросил Пучеглаз, уловив в незнакомой речи знакомое имя. — Он что-нибудь натворил? И дался же всем этот капитан! — продолжал он с удивлением. — Вот и мальчишка наш тоже шептал мне о нем что-то такое, да я хорошенько не понял. — Он с недоумением смотрел на обоих русских. — А кстати, куда это отправился наш Лука?

— На охоту, сердито ответил Александр.

Его выводила из себя мысль, что Датто опять ускользнул. Неясное чувство подсказывало Александру, что левша роковым образом вмешается в его собственную судьбу.