Глава VIII Преобразование государственного аппарата в годы опричнины

Глава VIII

Преобразование государственного аппарата в годы опричнины

Годы опричнины отмечены возросшим могуществом самодержавной власти московского монарха. Важнейшие внешне- и внутриполитические дела решались непосредственно государем всея Руси Иваном Васильевичем и его ближайшим окружением. Грозным царем была введена сама опричнина, им же проводились репрессии против непокорных феодалов. Он непосредственно вел сношения с теми странами, в которых рассчитывал найти поддержку в своей сложной дипломатической игре. Особенно интимный, если так можно выразиться, характер носили его переговоры с Англией. Грозный в конечном счете сам (после консультации с Боярской думой) принимал решения о войне и мире, о походах и строительстве крепостей. В его канцелярии составлялись распоряжения по военным вопросам, по земельным и финансовым делам, по борьбе с эпидемиями. В ближайшем окружении царя (а может быть, и при его личном участии) создавалась официальная версия деяний московского государя и редактировались старые летописные своды с целью дискредитации противников, а когда-то единомышленников царя Ивана IV.

Несмотря на то, что в январе 1565 г. царь обещал передать все каждодневное государственное делопроизводство думе и образующимся приказам, на самом деле он не думал целиком отказаться от прерогатив главы исполнительной власти. Царь продолжал оставаться последней судебной инстанцией в поземельных спорах[1801]. Много внимания он уделял и местническим делам[1802]. В 1593 г. князь Андрей Елецкий оспаривал перед князем И.М. Вяземским значение опричного разряда 1568 г. Он заявлял: «А хоти будет таков розряд и был, и та была государева воля, в опричнине, в том государь волен»[1803]. Воля государя в опричные годы ломала традиционные местнические отношения.

В условиях роста самодержавия на многие правительственные мероприятия накладывала отпечаток незаурядная личность московского государя Ивана Васильевича Грозного. Царь Иван IV сумел по-своему почувствовать историческую неизбежность ликвидации последних столпов феодальной раздробленности на Руси и возглавить борьбу за укрепление централизованной государственности. Конечную цель своей деятельности он видел в безграничном подчинении всех подданных его монаршему своеволию. К этой цели упорно шел этот жестокий правитель через потоки крови, не считаясь с гибелью тысяч безвинных людей из среды крестьян и горожан, из дворян и бояр. Этот путь не был прямым. Выбранные Иваном IV формы и методы усиления самодержавия превращали власть монарха в самовластие деспота. Ярко нарисовал противоречивый облик Ивана IV В.Д. Королюк: «Царь — тиран и палач, мстительный и злобный, холодно предававшийся разврату и носивший всегда отвратительную личину смиренного и покаянного грешника, ханжа и фарисей, царь-юродивый — таков жестокий характер этого вместе с тем выдающегося государственного деятеля»[1804].

После казни Владимира Старицкого и разгрома Новгорода в России были в основном ликвидированы уделы — важнейший пережиток политической раздробленности. В этом следует усмотреть основной положительный результат опричных преобразований. Те остатки обособленности отдельных земель, которые имелись ко времени ликвидации опричнины, не представляли никакой политической опасности для самодержавной власти. Небольшой «вотчиной — княжением» на юге страны владел М.И. Воротынский, небольшие полусамостоятельные владения были у Н.Р. Одоевского (также на юге), И.Д. Бельского (г. Лух до его смерти в 1571 г.)[1805] и И.Ф. Мстиславского (Юхотская волость в Ярославском уезде). Полууделом, полукормлением являлись Звенигород, находившийся за татарскими царевичами, сначала за Симеоном Касаевичем[1806], а потом за Михаилом Кайбуличем (в 1572 г.)[1807], и Сурожик, владение царевича Ибака. После 1566 г. царь Иван пожаловал ногайским мурзам Романов. В Касимове властвовал к началу 70-х годов XVI в. казанский царевич Саин-Булат, будущий «государь всея Руси» Симеон Бекбулатович[1808]. Некоторое время (во всяком случае в ноябре 1568 г.) владел на удельных правах Гороховцем князь Михаил Темрюкович Черкасский[1809]. «До живота» в 1564 г. была пожалована городами Кременеском и Устюжной Железопольской вдова князя Юрия Васильевича[1810]. Впрочем, это владение было чисто номинальным. Дело ограничивалось тем, что княгине шел с посада оброк «за ямские и за приметные» и за полоняничные деньги[1811]. Все эти и некоторые другие удельные последыши будут в скором времени окончательно ликвидированы.

Накануне учреждения опричнины Боярская дума насчитывала 33 боярина и 9 окольничих[1812]. С начала 1565 г. единая дума раскололась на земскую и опричную. В опричную сразу же вошли А.Д. Басманов и В.М. Юрьев[1813]. В 1565 г. из земской думы выбыли еще семь бояр: трое из них были казнены (А.Б. Горбатый, П.М. Щенятев, Д.И. Хилков), двое пострижены в монахи (И.А.Куракин, Д.И. Немой), один заключен в темницу (В.В. Морозов) и один умер (Ф.И. Сукин). Казнен был и окольничий П.П. Головин. Все эти репрессии направлены были главным образом против сторонников Владимира Старицкого. Земская дума пополнилась двумя боярами (Н.Р. Юрьевым из окольничих и М.И. Воротынским) и двумя окольничими (И.И. Чулковым и В.И. Умным-Колычевым).

В последующие два года, характеризующиеся некоторым спадом опричных гонений, особенных изменений в Думе не произошло. В 1566 г. казнили боярина А.И. Катырева-Ростовского. Тогда же умерли боярин Ф.А. Куракин и окольничий М.М.Тучков. Опричная дума пополнилась боярином Ф.И. Умным-Колычевым[1814]. З.И.Очиным-Плещеевым. Боярином в земщине сделался П.Д. Пронский[1815], а окольничими — М.И. Лобанов-Колычев и Н.В. Борисов-Бороздин. Около 1567 г. боярином стал В.П. Яковлев, перешедший при этом в опричнину. Опричниками сделались окольничие В.А. Сицкий и В.И. Умный-Колычев, звание окольничего получил также опричник В.И. Вяземский[1816]. В том же году умер В.М. Юрьев. На следующий год, очевидно, опричная дума не изменилась, зато земская в своем составе уменьшилась. Были казнены бояре И.П. Федоров, А.И. Шейн (получил чин в том же году)[1817], В.Д. Данилов, окольничий М.И. Колычев. Умерли в том же году бояре Д.А. Булгаков и B.C. Серебряный[1818].

В1569 г. был казнен земский боярин И.И. Турунтай-Пронский, умерли боярин И.М. Воронцов и окольничий И.И. Чулков. Зато опричная дума резко расширилась: в нее перешли бояре И.Я. Чеботов и Л. А. Салтыков. Боярином сделали В.И. Темкина-Ростовского, ставшего в это время опричником. Окольничими стали опричники Д.И. Хворостинин и Д.А. Бутурлин.

С 1570 г. начинается постепенный спад опричнины. Наряду с казнью земского боярина П.С. Серебряного и насильственным пострижением в монахи И.В. Шереметева Большого знаменательна была гибель опричных бояр А.Д. Басманова и З.И. Очина-Плещеева, окольничего В.И. Вяземского и пострижение в монахи боярина И.Я. Чеботова[1819].

В 1571 г. во время майского пожара погибли земские бояре И.Д. Бельский и М.И. Вороной-Волынский, но казнены были опричные бояре В.И. Темкин, Л.А. Салтыков, В.П. Яковлев и земские родичи последнего И.П. и С.В. Яковлевы. Из земской думы выбыло также трое окольничих: М.М. Лыков и умершие A.A. Бутурлин и Д.Ф. Карпов. В опричную думу вошли новые бояре Н.Р. Одоевский, С.Д. Пронский и окольничие О.М. Щербатый и В.Ф. Ошанин[1820], а также, вероятно, боярин B.C. Собакин Большой и окольничие B.C. Собакин Меньшой и Г.С. Собакин (в связи с женитьбой царя на Марфе Собакиной), а также окольничий Д.Г. Колтовский.

В 1572 г. наблюдается расширение числа думцев; в земскую думу вошли бояре И.П. Шуйский, В.Б. Сабуров, В.А. Глинский, в опричную — бояре П.Т. Шейдяков и Ф.М.Трубецкой[1821].

Выбыли из думы в 1572 г. опальные B.C. Собакин Большой, B.C. Собакин Меньшой, Г.С. Собакин, Д.Г. Колтовский. На войне погиб боярин И.А. Шуйский, некоторое время перед этим побывавший в опричной думе[1822].

Таким образом, к концу 1572 г. в земской думе числилось 13 бояр[1823] окольничих совсем не было, в опричной — восемь бояр и шесть окольничих[1824]. Если состав окольничих в Боярской думе остался примерно тот же, что и накануне введения опричнины, то бояр стало значительно меньше. При этом из 20 бояр только восемь имели свои звания до 1565 г., а среди окольничих таковых вовсе не было. Подавляющее большинство бояр выбыло из думы из-за опал. Разницы тут между опричной и земской думами не было. Из восьми опричных бояр 1569 г. к концу 1571 г. в думе остались всего двое, на места остальных назначены были новые лица.

Таблица 7

Уменьшение состава Боярской думы не дает оснований для вывода о падении ее роли в политической жизни страны: в годы малолетства Ивана IV, когда дума была всесильна, ее численность была невелика, а расширение состава бояр и окольничих во время Избранной рады привело к уменьшению значения феодальной аристократии в центральном аппарате. Княжеская прослойка в думе 1565–1572 гг. почти не уменьшилась. В конце 1564 г. из 43 думцев было 25 князей, т. е. 58 %, а к концу 1572 г. на 27 членов думы приходилось 14 князей (52 %). При этом опричная дума была не менее аристократичной, чем земская (среди восьми опричных бояр к концу 1572 г. только двое не носили княжеского титула). Правда, В.Б. Кобрин приходит к противоположному выводу[1825]. Но он, на наш взгляд, непомерно расширяет состав опричной думы. Кроме бояр и окольничих он туда включает шесть думных дворян, одного кравчего, одного оружничего и М.Т. Черкасского, который боярином не был. Если не учитывать этих девяти лиц (из 28 опричников, упомянутых Кобриным) и ограничитья только боярами и окольничими, то о меньшей аристократичности опричной думы говорить никаких оснований не будет.

Усиление экономической и политической роли дворянства привело к сложению новых думных чинов — «думных дворян» и «думных дьяков». Их оформление относится ко второй половине XVI в.[1826], однако зарождались эти чины еще с конца XV в. В марте 1564 г. думными дворянами («дворяне, которые в думе живут») были князь А.П. Телятевский[1827], князь П.И. Горенский[1828], П.В. Зайцев[1829], И.С. Черемисинов[1830], Ш. Кобяков[1831].

В мае 1570 г. думными дворянами впервые были опричники Петр Васильевич Зайцев, Малюта Лукьянович Скуратов-Бельский[1832], Василий Григорьевич Грязной[1833] и Иван Федорович Воронцов[1834]. Возможно, к концу 1570 г. были думными дворянами также князь С.Черкасский, В.Ф. Ошанин и Василий Михайлович Пивов[1835]. Уже зимой 1571 г. думным дворянином был опричный печатник Роман Васильевич Алферьев[1836] В отличие от бояр и окольничих думные дворяне происходили из состава неродовитого дворянства и были обязаны возвышению своей выслугой.

Судьба всех этих лиц была разная. Некоторые из них поплатились жизнью. Так, П.И. Горенский попал в опалу и был казнен в период создания опричнины (в начале марта 1565 г.). Казнен был опричник И.Ф. Воронцов. В связи с «новгородским изменным делом» 1570 г. постигла казнь и П.В. Зайцева. Но что более характерно — это близость думных дворян к опричному двору Ивана Грозного. Не случайно в их числе были видные опричники Малюта Скуратов и Василий Грязной. Именно из состава опричников и формировались думные дворяне 1566–1572 гг.

По январскому указу 1565 г. Иван Грозный передавал Боярской думе во главе с И.Д. Вельским и И.Ф. Мстиславским все текущее управление страной на территории земщины[1837]. И действительно, А. Шлихтинг писал, что царь «держит в своей милости князя Бельского и графа Мстиславского… говоря так: «Я и эти двое составляем три московские столпа. На нас троих стоит вся держава»[1838]. По указу 1565 г. бояре должны были докладывать царю и решать вместе с ним только «ратные» или «земские великие дела». Уже в этом заложено было то основное противоречие в организации управления, которое опричнина не смогла преодолеть. Направленная против остатков политической раздробленности, опричнина приводила к росту самодержавной власти московского государя. Вместе с тем она укрепляла и позиции феодальной аристократии в стране, ибо вручала в руки ее основного органа — Боярской думы все повседневное управление и суд[1839].

Правда, деятельное участие в посольских делах земской Боярской думы сочеталось с непосредственной и очень активной ролью в дипломатической жизни самого Ивана Грозного и его опричного окружения. Решающее слово по всем вопросам мира и войны принадлежало «государю всея Руси». В опричнине ведались сношения с теми странами, с которыми Иван IV заинтересован был в установлении прочных мирных отношений. В 1571 г. в награду за длительную дипломатическую службу зачислены в опричнину русские послы в Крыму А.Ф. Нагой и Ф.А. Писемский[1840]. Крымские послы, как обратил внимание В.Б. Кобрин, принимались обычно в Слободе. Здесь же и на Вологде предпочитал царь вести тайные переговоры с английскими дипломатическими агентами.

Наиболее ответственная часть дипломатических сношений с другими странами (непосредственные переговоры с иностранными представителями) иногда находилась в руках опричников. Так, в 1566 г. переговоры с польскими послами вели В.М. Юрьев, Д.И. Вяземский и П.В. Зайцев, а в 1567 г. посольство в Польшу возглавлял Ф.И. Умный-Колычев. Но это было отнюдь не всегда. В Швецию в 1568 г. был послан земский боярин И.М. Воронцов, правда, в сопровождении опричника В.И. Наумова, а в 1570 г. переговоры в Москве с польским посольством вели земские бояре М.Я. Морозов и Н.Р. Юрьев.

В мае 1570 г. уже появляется первый признак грядущего слияния земской и опричной частей Боярской думы: думцы подписали совместный приговор по внешнеполитическим делам, хотя служба думных людей в опричнине и земщине четко разграничивалась[1841].

Внимательное изучение В.И. Саввой организации посольской службы в XVI в. показало, что земская Боярская дума в опричные годы принимала самое деятельное участие в решении важнейших внешнеполитических задач, стоявших перед страной[1842]. Отношения с Крымом[1843] и ногаями, вопросы войны и мира с Польшей обсуждались в думе, которая принимала важнейшие решения, санкционировавшиеся царем. Бояре (правда, под контролем царя) непосредственно переписывались с литовскими панами радными. В посольские книги уже с 1564 г. начинают вноситься приговоры Боярской думы по внешнеполитическим делам с поименным перечнем участников этих решений.

Земская дума высказывала свое мнение и о плане военных действий. Уже в апреле 1565 г. царь «приговорил з бояры» по вопросу об организации обороны от нападения крымских войск[1844].

На заседании Боярской думы в ноябре.1567 г. принято было решение прекратить поход, возглавлявшийся самим царем[1845]. Бояре в мае 1570 г. обсуждали вопрос о походе царя против крымских татар[1846]. На заседаниях думы выносились «приговоры» о строительстве оборонительных городов-крепостей (например, Толщебора на Колыванской дороге)[1847], об организации засечной службы[1848].

Комиссии Боярской думы разбирали местнические дела[1849], земельные споры, дела «о бесчестьи»[1850] и возглавляли приказное управление. Штаден говорил, что бояре «в своих руках… держали все управление. В каждом судном приказе и во всех других приказах сидел тот или иной князь или боярин, и, что приказывал он дьяку писать, тот так и писал»[1851].

В годы опричнины пострадали многие представители феодальной аристократии. Но опричная гроза миновала крупнейшие княжеско-боярские фамилии Мстиславских, Воротынских, Вельских, Шуйских, Глинских, Одоевских, Романовых-Юрьевых. А они-то и составляли цвет Боярской думы, роль которой в этот период фактически возросла[1852]. Именно поэтому сразу же после смерти Ивана Грозного все управление страной перешло в руки боярского совета. В.И. Ленин подчеркивал, что в XVI в. Россия была самодержавной монархией «с боярской Думой и боярской аристократией»[1853]. Эту важнейшую черту, характеризующую политический строй Русского государства XVII в., можно понять только исходя из того факта, что во второй половине XVI в. Боярская дума не только сохранила, но и упрочила свои политические позиции.

Опричная дума осуществляла верховное управление и суд на территории государева удела[1854]. В грамоте 1566 г. Симонову и в грамоте 1571 г. Махрищскому монастырям встречаем формулу: «Сужю яз царь…или мой боярин введенный в опришнине» (Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 20. С. 214 [АФЗХ (АМСМ). № 161. С. 208]); Леонид. Махрищский монастырь. Синодик и вкладная книга // ЧОИДР. 1878. Кн. III. С. 33).]. Суд «боярина введенного» в опричнине (вместо суда дворецкого) означал воскрешение архаических форм судопроизводства, характерных для удельных времен.

Особенно важную роль в формировании опричного аппарата сыграл государев дворец. Уже по указу 1565 г. предписывалось «на дворцех», на «Сытном, и на Кормовом, и на Хлебенном, учинити клюшников, и подклюшников, и сытников, и поваров, и хлебников, да и всяких мастеров, и конюхов, и псарей, и всяких дворовых людей на всякой обиход»[1855]. И действительно, в списке дворовых людей от марта 1573 г. мы находим людей Кормового, Хлебенного и Сытного дворцов среди лиц, входивших, по всей вероятности, в опричнину[1856]. Виднейшие деятели дворцового аппарата А. Вяземский, Ф. Басманов, Л. Салтыков, Ф. Умный[1857] сделались руководителями опричнины, а один из ее инициаторов, В.М. Юрьев, уже давно был тверским дворецким (с февраля 1546 по 1552 г.). Родич В.М. Юрьева боярин Никита Романович Юрьев после смерти своего брата Данилы (ноябрь 1564 г.) сделался главой Большого дворца[1858]. Возможно, что некоторое время он также исполнял обязанности тверского дворецкого[1859]. Штаден называет дворец приказом «подклетных сел», разъясняя, что в нем ведались те села, «которые служили для содержания дворца»[1860].

Кто возглавлял опричный дворец в первые годы после его учреждения, сказать трудно. Во всяком случае, в январе 1570 г. дворецким именуется опричный боярин Лев Андреевич Салтыков[1861]. По А. Шлихтингу, Таубе и Крузе, некоторое время (около 1570–1571 гг.) должность гофмаршала (или начальника двора) занимал князь Иван Федорович Гвоздев-Ростовский, погибший во время казней опричников в 1571 г.[1862] В 1572 г. опричным дворецким, вероятно, был князь Юрий Иванович Токмаков-Звенигородский, разбиравший в этом году дело Суздальского Покровского монастыря[1863].

Впрочем, опричный дворцовый аппарат начал действовать, вероятно, уже с момента разделения территории страны на две части. Делопроизводственная работа в нем велась под руководством дьяка Петра Григорьева[1864]. До нас дошли главным образом акты, характеризующие его распоряжения по земельным вопросам. Еще 18 февраля 1566 г. «ис опричнины» за приписью Григорьева выдали жалованную тарханную грамоту Симонову монастырю на село Дикое опричного Вышгородского уезда[1865]. В сентябре тот же дьяк подписал аналогичную грамоту Шаровкиной пустыни на владения в Перемышльском и Белевском уездах[1866]. Ровно через год Григорьевым была выдана сходная грамота Симонову монастырю в опричном Можайском уезде[1867]. Когда Симонов монастырь сделался опричным, то он выдавал симоновским старцам грамоту на владение селом Кувезино в неопричном Стародубском уезде[1868]. В феврале 1568 г. из Слободы с доклада Петра Григорьева были направлены две грамоты: одна — в связи с пожалованием Кириллову монастырю владений вместо отобранных царем деревень в Чаронде на Белоозере; другая — по поводу обмена кирилловских сел Кашинского уезда на село Яргомыш Белозерского уезда[1869]. Помета Петра Григорьева, наконец, находится на грамоте 24 июня 1571 г., выданной опричному Махрищскому монастырю[1870] на владения в Великой слободе (рядом с Александровой слободой). Земельными делами ведали в опричнине дьяки Т. Нардуков (1567)[1871], О. Ильин (1569)[1872], П. Суворов (1569)[1873] и др.

Центральной правительственной канцелярией во второй половине XVI в. продолжала оставаться казна. Казначеями в земщине были Хозяин Тютин (погибший в 1568 г.) и H.A. Фуников-Курцев, а печатником — И.М. Висковатый (последние двое казнены в 1570 г.). После них уже в декабре 1570 г. казначеем сделался князь Василий Васильевич Мосальский[1874], а печатником — Борис Иванович Сукин[1875]. Как обратил внимание В.Б. Кобрин, назначение князя Мосальского казначеем — случай беспрецедентный для России XVI в. Но вряд ли он связан с опалой князя Василия[1876]. После казни Фуникова царь не решился бы назначить на его место опального человека. Трудно сказать, когда обособилась от земской опричная казна. Ее некоторое время возглавлял видный приказный делец, первый глава Большого прихода (с 1553 по 1561 г.) дьяк Угрим Львович Пивов. Единственное сведение о его службе в опричных казначеях относится к 12 июня 1569 г., когда к нему царь писал грамоту о землях Кирилло-Белозерского монастыря, приобретенных в Каргопольском уезде[1877]. Опричным печатником был, вероятно, уже с 1571 г. Роман Васильевич Алферьев (осень 1571 — весна 1572 г.)[1878]. Среди дворцовых должностей только дворецкий, казначей и печатник были и в земщине, и в опричнине. Причем первые сведения об этих чинах относятся к концу 1569–1570 г. Возможно, появление особого опричного дворецкого, казначея и печатника связано с перестройкой аппарата в опричнине, происходившей именно в эти годы. Остальные дворцовые должности, очевидно, сразу же после января 1565 г. сделались опричными и не имели земских двойников.

Оружничими были опричник Афанасий Вяземский (до 1570 г.), а после его гибели князь Иван Тевекелев[1879]. Во время войн 60-70-х годов ведомство оружничего приобрело большое значение. Уже в первой половине XVI в. оружничий распоряжался мастерами-оружейниками. Теперь же создается специальный Бронный приказ, находившийся в распоряжении опричного оружничего[1880]. Кравчими в годы опричнины были Федор Басманов, Федор Игнатьевич Салтыков[1881] и Калист Васильевич Собакин (двоюродный брат жены царя Марфы Собакиной). Об опричных службах последних двух лиц у нас сведений нет. Но двоюродным братом Федора Игнатьевича был дворецкий боярин Лев Андреевич Салтыков, перешедший в опричнину около 1570 г. Общие судьбы этих родичей, погибших во второй половине

1571 г., говорят в пользу опричного происхождения Федора Салтыкова. Возможно, был опричником и К.В. Собакин, ставший благодаря женитьбе Грозного на Марфе царским свойственником. Вероятно, ввиду скорой опалы и казни около 1573 г. прямых свидетельств об его опричных службах не сохранилось.

Ловчим был опричник Г.Д. Ловчиков (казнен в 1570 г.), а сокольником — опричник И.И. Бобрищев-Пушкин[1882]. Из пяти постельничих (Я.В. Волынский в 1562–1563, В.Ф. Наумов в 1564–1565[1883], С.С. Ярцев, Д.И. Годунов в 1567–1572 гг.[1884] и И.Д. Овцын[1885]) последние двое были, бесспорно, опричниками[1886]. Родичи Волынского также входили в опричнину, но о самом Я.Я. Волынском, как и о С.С. Ярцеве, нет никаких определенных сведений.

После ликвидации звания конюшего ясельничему подчинялась вся государева конюшня и так называемый Конюшенный приказ с его дьяками[1887]. До 1562 г. ясельничим был близкий к царю Петр Васильевич Зайцев, сделавшийся позднее одним из виднейших опричников. В летних разрядах 1571 г. окольничим именуется опричник Василий Федорович Ошанин[1888].

Словом, дворцовый аппарат, наиболее близкий к особе московского государя, дал не только образец для организации опричной администрации, но и вошел в него со всеми своими основными учреждениями, хотя номинально Большой дворец находился в земщине[1889]. Архаичная (дворцово-вотчинная) система управления, пригодная для государева удела, не могла, конечно, в достаточной мере служить общегосударственным целям опричной политики. Поэтому после отмены опричнины ее аппарат снова вернулся к исполнению своих чисто дворцовых функций.

Январским указом 1565 г. царь «конюшему и дворетцскому и казначеем и дьяком и всем приказным людем веле быти по своим приказом и управу чинити по старине»[1890]. Приказной аппарат, следовательно, в отличие от дворцового целиком оставался в земщине. В земщине продолжала функционировать Посольская изба[1891] во главе с Андреем Васильевым (последнее известие — 28 августа 1570 г.), а позднее — с Андреем и Василием Щелкаловыми (первое сведение — ноябрь того же года)[1892]. Разрядная изба с дьяками Иваном Тимофеевичем Клобуковым (май 1566 г.)[1893], возможно, Иваном Григорьевичем Выродковым (конец 60-х годов)[1894], Андреем Щелкаловым (март 1570 г.)[1895], Андреем Клобуковым (январь 1571 — январь 1572 г.)[1896] по-прежнему ведала военными службами дворянского войска. Поместная изба во главе с дьяком Семеном Путилой Михайловым сыном Нечаева[1897] и Василием Степановым (казнен в 1570 г.)[1898], а позднее Никитой Грековым (апрель 1571 г.)[1899] в опричные годы выполняла сложные задачи по обеспечению землями значительного числа служилых людей, вернувшихся из опальных ссылок и перемещенных из опричных территорий. Верховный надзор над делами «лихих людей» и над деятельностью губных учреждений осуществлял Разбойный приказ. Его возглавлял дьяк Григорий Шапкин (до лета 1570 г.)[1900], а позднее — Угрим Андреев сын Горсткин и Гаврило Михеев сын Станиславов (март 1571 г.)[1901].

Возросшая роль Москвы как политического и экономического центра страны, а также московского посада потребовала создания специального земского двора — полицейского ведомства, в обязанности которого входили надзор за порядком в столице и суд по делам посадского населения Москвы. Около 1571 г. на Земском дворе сидели Иван Долгоруков и Иван Мятлев[1902]. Организацией почтовой службы в стране ведала Ямская изба, дьяком которой в феврале-октябре 1564 г. был Андрей Тишков, в феврале 1567 — Иван Мануйлов, в июне 1570 — Третьяк Ростовец, а около 1571 г. в ней находился Иван Тарасович Саймонов[1903]. Почти никаких сведений за годы опричнины не сохранилось о Холопьем суде[1904] и Стрелецкой избе (первым в 1571/72 г. ведали Антон Ромодановский и Василий Александров сын Белого, второй — Г.Г. Колычев)[1905], а также о Челобитной избе[1906]. В.А. Кучкин нашел сотную выпись на Муромский посад 1566 г., которая была сделана с писцовых книг, писанных «по наказу сыскного приказу за подписью дьяка Самойла Михайлова». В.А. Кучкин не без основания полагает, что перед нами «один из чрезвычайных органов»^ подобный сыскным приказам XVII в.

Областные дворцы в годы опричнины, как правило, исчезли. Это явилось следствием успеха централизаторской политики русского правительства, боровшегося с пережитками удельной раздробленности в стране. Сохранявшиеся Казанский и Нижегородский дворцы[1907], а также Углицкий[1908] и, возможно, Рязанский дворцы[1909]постепенно трансформировались в территориальные избы.

Центральным финансовым ведомством в годы опричнины был Большой приход, историю которого тщательно изучил П.А. Садиков[1910]. Там с 1563 г. сидели дьяки Меньшой Мелентьев (см. также сведения от февраля 1565 г.) и Иван Булгаков сын Корнев. «Товарищем» последнего в 1568 г. был Парфений Родионов[1911]. Корнев находился в Большом приходе еще в январе — апреле 1570 г.[1912] После его гибели летом 1570 г., возможно, это ведомство возглавлял Степан Михайлов, которого мы застаем там в 1573 г.[1913] Функции Большого прихода (ведавшего сбором ямских, приметных денег, «за городовое дело» и таможенных налогов) распространялись только на земщину[1914].

В опричнине финансовые дела находились в компетенции четвертного дьяка. Четверть была единственным из приказов (не считая дворцовых), перешедшим в опричнину. Уже в январском указе 1565 г. предусматривалось подчинение ей целого ряда волостей (главным образом черносошного севера) «кормленым окупом, с которых волостей имати, всякие доходы на его государьской обиход»[1915]. Сбор окупа «за наместнич доход» являлся основным занятием четвертных дьяков[1916]. После В.Б. Колзакова (1561 г.) уже в ноябре 1565 г. Четверть возглавлял дьяк Федор Рылов, происходивший из среды небогатых ярославских помещиков; он выдал «сотную грамоту» на некоторые волости опричной Важской земли, а в 1566/67 г. — «платежницу» по каргопольским и турчасовским писцовым книгам[1917].

Финансовые функции Четверти были настолько велики, что уже в 1566 г. мы встречаем второго четвертного дьяка зятя Федора Рылова Дружину[1918] Владимирова (Лазарева), который подписывает грамоты, адресованные купцам Строгановым (с ними он вел ведомственную переписку и в марте 1568 г.)[1919]. В апреле 1567 г. Дружина Владимиров подписывает грамоту о таможенных сборах в Чаронде[1920]. Примерно в 1569 г. состав четвертных дьяков меняется. Дружина Владимиров (Лазарев), вероятно, становится дворцовым дьяком: в 1571 г. он подписывает правую грамоту, выданную с суда опричного боярина В.П. Яковлева[1921]. После возвращения из ответственного посольства в Швецию (в июне 1569 г.) главой Четверти стал Иван Курган Васильев сын Лапин (впервые упоминается в августе 1569 г.)[1922]. Его помощником по Четверти в 1569–1570 гг. был дьяк Иван Савин. В 1572 г., возможно, четвертным дьяком сделался Кирей Горин[1923].

Кроме Четверти и дворцовых ведомств, ни одна изба не перешла в опричнину[1924]. Существование двойного управления, когда земщиной с общегосударственными «избами» ведала Боярская дума, а опричниной с дворцовыми ведомствами — царь, осложняло, и тормозило процесс централизации государственного аппарата, происходивший во время опричнины.

Примерно с середины 60-х годов XVI в. центральные правительственные ведомства — «избы» — начинают именоваться «приказами»[1925]. То, что «приказом» впервые в 1566 г. называется Дворец (земский), показывает генетическую связь приказной системы с дворцовыми учреждениями.

Воскрешение этого архаичного термина отражает уже не раз отмечавшуюся особенность опричной терминологии. И в данном случае старое понятие используется для наименования новых явлений. Термин «приказ» по сравнению с «избой» давал большие возможности для увеличения личной ответственности его главы, подчеркивая персональную связь с московским государем.

Так, в горниле опричнины выплавлялись центральные правительственные учреждения, осуществлявшие волю и устремления господствующего класса феодалов. Дворянские по своему составу дворцовые и приказные ведомства помогли правительству Ивана Грозного справиться с пережитками удельной децентрализации и вести длительные войны. Но централизация управления происходила за счет нового усиления феодального гнета, ложившегося на плечи крестьянства и посадского населения. Русское государство все более развивалось в сторону укрепления диктатуры помещиков-крепостников.

После января 1565 г. русская армия разделилась на две части. Из наиболее преданных царю Ивану представителей дворянства создан был специальный опричный корпус, остальные служилые люди составляли земское войско. Опричники особенно широко использовались для карательных экспедиций внутри страны. Опричные полки составляли ударную силу во время наиболее ответственных военных кампаний (например, во. время осеннего похода царя в Ливонию в 1567 г.). Они отличились уже осенью 1565 г. под Волховом. Отдельные отряды опричников на правах самостоятельных воинских частей придавались земским войскам и выполняли наряду с чисто военными функциями полицейские обязанности, как бы страхуя тем от всяких неожиданных боярских измен на фронте. Сыграв значительную роль на первых этапах опричнины, гвардия царя Ивана IV, развращенная грабежами и насилиями, постепенно вырождалась в шайки мародеров и убийц. Это проявилось и во время неудачной осады Ревеля, и во время похода Девлет-Гирея на Москву в 1571 г., не говоря уже о диком разгроме Новгорода.

В военное искусство Ливонская война внесла много нового. Широко стала применяться как на южных окраинах, так и на западе система оборонительных крепостей. Для рейдов по тылам противника Иван IV охотно использовал отряды татарских феодалов, наводившие ужас на противников. В Ливонии, стране крепостей, находила все большее применение артиллерия. Взятие Полоцка в 1563 г. было во многом обусловлено успешными действиями русского «наряда»[1926]. В ходе многочисленных войн совершенствовалось боевое мастерство русских войск[1927]. О крупнейших полководцах М.И. Воротынском, А.Д. Басманове, И.И. Турунтае-Пронском, П.С. Серебряном с уважением говорят многие русские и иностранные современники.

Если изучать судопроизводство и право только по официальным актовым материалам, то можно прийти к выводу о том, что в 60-70-х годах XVI в. никаких существенных изменений в этой области не произошло. Действительно, продолжали действовать нормы судебника 1550 г. и «дополнительных статей» 50-х годов XVI в., по старым формулярам составлялись судные списки, протоколы судебных заседаний, тот же был состав судебных органов. Но годы опричнины характерны не этими фактами, а полным судебным произволом, господством внесудебной расправы, расцветом средневековых методов розыска с применением мучительных пыток, казнями множества оклеветанных людей. Вымогательство посулов[1928], оговор с целью поживиться имуществом осужденного были обычными явлениями[1929]. Особенно бесчинствовали опричники[1930]. Они не только могли обвинить любого земского в измене, их слова подчас было достаточно для того, чтобы взыскать любую названную ими сумму с должника. По словам Ричарда Джемса, «к ним не применялись никакие законы»[1931]. Совершенно ясно, что такое положение не могло долго продолжаться, ибо оно противоречило интересам основной массы феодалов.

Серьезные изменения произошли в годы опричнины в организации местного управления. К 1556 г. в результате отмены системы кормлений в Русском государстве наместничье управление было заменено выборным земским и губным. Однако в эту реформу жизнь уже вскоре внесла свои коррективы.

Земские органы управления сохранились главным образом в черносошных районах. В условиях Ливонской войны и татарских набегов на южные окраины страны необходимо было создать прочную военно-административную власть в южных, юго-западных и северо-западных районах страны. Такой властью и сделались наместники, все чаще и чаще бравшие на себя военные функции воевод.

У нас имеются сведения о наместниках в Новгороде, Орешке, Опочке, Красном, Волхове, Брянске, Мценске, Новгороде-Северском, Почепе, Пронске, Путивле, Рославле, Рыльске, Ряжске, Стародубе, Шацке[1932]. Наместники, как правило, ежегодно сменялись[1933]. Получение наместничества было сопряжено с сохранением кормленой системы. Это видно из дошедших до нас кормленой грамоты на г. Опочку и доходного списка на г. Ряжск[1934]. Правительство вынуждено было сохранить наместничества в пограничных районах, ибо оно было заинтересовано в организации там сильной единоначальной власти.

Наряду с наместниками в ряде городов мы встречаем воевод в Васильсурске, Воронеже, Дедилове, Курмыше, Михайлове, Одоеве, Орле, Полоцке, Пронске, Рославле, Смоленске, Солове, Туле, Чернигове.

Как видим, состав городов с воеводами (конечно, далеко не полный) близок к составу городов с наместниками. Иногда то или иное лицо прямо совмещало должность наместника и воеводы (так, например, было в Рыльске, Рославле и Новгороде-Северском)[1935]. Иногда в городе наряду с воеводой был и наместник (например, в Мценске[1936], Орешке, Ряжске). Часто воеводы исполняли уже чисто наместничьи функции[1937].

В Псков в 1567 г. двум воеводам придали специально князя Ивана Звенигородского к городовому строению для суда[1938].

В Новгороде с 1562 г. наместников не существовало[1939]. Власть там находилась в руках воеводы[1940] и царских дьяков[1941]. Впрочем, функции воеводы фактически совпадали с обязанностями наместника. Поэтому когда в январе 1572 г. царь Иван «наместникам велел жити по старине», то новгородский воевода П.Д. Пронский сделался опричным наместником[1942]. После перехода Торговой стороны Новгорода в опричнину (февраль 1571 г.) этой частью города стали ведать дьяк Алексей Михайлович Старого и Семен Федорович Мишурин[1943]. В январе 1572 г. царь взял в Москву дьяков Н.Ю. Шелепина и А.М. Старого, а на их место назначил: в опричнину — Василия Семеновича Нелюбова, в земщину — Ивана Дорофеевича Собакина[1944].

Среди городов с наместничьим и воеводским управлением мы не встречаем опричных. Правда, в посольских делах есть упоминания о том, что Ф.И. Умный-Колычев был «наместником суздальским», В.М. Юрьев — «наместником ржевским», П.В. Зайцев — «наместником козельским», Афанасий Вяземский — «наместником вологодским», но скрывалось ли что-либо конкретное за этой пышной титулатурой, в связи с недостаточностью сохранившихся источников определить очень трудно. То же самое можно сказать и о трафаретных формулах жалованных грамот[1945].

В общем же наместничья система переживала те же явления, что и весь государственный аппарат в целом. И здесь наблюдается воскрешение старых форм управления, которые наполняются новым содержанием: укрепление личной власти наместников-воевод на окраинах страны, которым все время грозила военная опасность, подготовляло введение воеводского управления, ставшего реальностью уже в XVII в.

В годы опричнины происходила проверка жизнеспособности органов местного управления, созданных в ходе реформ середины XVI в., и в первую очередь губных учреждений. Наряду с городовыми приказчиками губные старосты, как показал Н.Е. Носов, принимали самое деятельное участие в осуществлении опричной земельной политики. Они приискивали вотчины и поместья для выселенных из родовых гнезд земщиков, отмежевывали земли, по каким-либо причинам попадавшие на территорию государева удела, проводили обмен селами и т. п. С деятельностью губных органов мы встречаемся в Бежецком Верхе (1565–1566) и на Белоозере (1566–1568)[1946], в Велиже (1571–1572)[1947], Верее (1567)[1948], Владимире (1566–1571)[1949], Волоколамске (1564)[1950], Костроме (1565) и Кашине (1564)[1951], Мещере (1572)[1952], Переславле-Залесском (1566)[1953], Рузе (1566/67)[1954], Устюжне Железопольской (1567)[1955], Ярославле (до 1568/69 г.)[1956].

Скудость сохранившегося материала не позволяет окончательно решить вопрос, в какой мере действовали губные учреждения на территории опричнины. До нас дошла лишь одна губная грамота, относящаяся к опричной территории, — Белозерская[1957], но она датируется сравнительно поздним временем (1571 г.). В 1570 г. упоминаются губные старосты в Суздале[1958], а в 1567 г. — на Вологде[1959].

Сведений о деятельности губных старост в других опричных землях у нас нет. Суровый опричный режим не способствовал укреплению выборного дворянского управления на территориях государева удела.

Городовые приказчики в годы опричнины продолжали ведать сбором налогов с местного населения (ямские и приметные деньги, ямчуга, деньги за городовое и засечное дело, посопный хлеб и т. п.). Им поручался сыск ратных людей, укрывавшихся от военной службы[1960]. Городовые приказчики также принимали участие в «отказе» вотчин в монастыри из числа описанных на государя земель опальных княжат и бояр и в других поземельных делах[1961].

Фискальные функции они разделяли с земскими («выборными») старостами[1962]. Городовые приказчики упоминаются главным образом в земских районах Русского государства: на Белоозере (1566–1568)[1963], во Владимире (1569)[1964], Костроме (1565)[1965], Рузе (1568/69-1571/72)[1966], Рязани (1570)[1967], Серпухове (1570)[1968], Туле (1570)[1969], Ярославле (1567–1570)[1970]. В опричных уездах городовые приказчики не упоминаются[1971].

Продолжали свою деятельность ямские приказчики[1972], рыбные приказчики[1973], таможенники[1974] и другие финансово-административные агенты центрального правительства на местах.

Созданная в силу январского указа 1565 г. опричнина представляла собой особую форму управления страной, подчиненную задачам борьбы с удельно-княжеской оппозицией, которая велась в интересах широких кругов класса феодалов. Пересмотр состава государева двора и учреждение опричного корпуса должны были создать прочную опору для проведения правительственных мероприятий. Широкое обеспечение поместьями и вотчинами опричников укрепляло их личную заинтересованность в осуществлении нового политического курса.

Однако опричнина проводилась в феодальных условиях, когда экономические основы централизации не были еще прочными. Этим в конечном счете объясняется то, что формы опричной политики и управления сами были почерпнуты из стародавнего арсенала московской государственной практики времен феодальной раздробленности.