Глава XXIII

Глава XXIII

Яростный рёв, раздавшийся над самой моей головой, — густой и плотный до боли (были в нём и угроза, и дикая злость), снова заставил меня поморщиться и вздрогнуть. Ещё один тяжёлый бомбардировщик (третий по счету, интервал меньше двух минут!) прогрохотал над домиком майора Строу и растворился в сыром английском небе, где-то там, за высокой проволочной сеткой, окружавшей американскую базу.

— Э, Гордон, — засмеялся Строу, — привыкай. Теперь эта музыка будет до утра… Сменили старт.

Час назад я прибыл сюда, в Лейкенхит. Майор заранее предупредил дежурных на контрольно-пропускном пункте, и сержант, небрежно кивнувший в ответ на «Я к майору Строу. Вот мои документы» (я впервые переступал порог базы ВВС США), показал мне дорогу к домику лётчика.

Строу был парень что надо — именно таких штампует на своих лакированных плакатах управление пропаганды Пентагона: высок, сероглаз, бронзов от загара и до невозможности обаятелен. Стоило мне вчера произнести по телефону: «Дорогой майор, вас приветствует старый друг… Узнаёте?», и Строу тут же загрохотал:

— Как же, дорогой Гордон. Рад вас слышать… Вы откуда?

— Из Лондона? Как себя чувствует Мэри?

— Так какого черта вы кисните там, Гордон? Топайте сюда, в Лейкенхит, и вы убедитесь, что она вас не забыла.

И это была не просто фраза. И Реймонд, и его очаровательная Мэри действительно не забыли меня. Последовали неизменные в таких случаях воспоминания о городах, которые мы вместе посетили во время путешествия, о маленьких дорожных происшествиях, оставшихся в памяти.

Потом был обед. За ним — коктейль. И, конечно же, гости — друзья Строу, офицеры базы. Узнав, что я из Канады, американцы тут же приходили к естественному выводу, что меня можно считать «своим», и открыто болтали о служебных делах. Вначале меня удивляла такая беспечность, казалось, мне намеренно «подбрасывают» определённый набор сведений, чтобы проверить, но потом я убедился, что дело просто в служебной недисциплинированности.

— Знаешь, Гордон, оставайся у нас на воскресенье, — предложила Мэри.

Мне тут же постелили в маленькой комнате. Ночью я несколько раз просыпался — над крышей финского домика грохотали, отправляясь в вояж по Европе, бомбардировщики.

До этого мне никогда не приходилось бывать в среде американских офицеров, и, естественно, я с большим интересом присматривался к их быту и нравам.

Небольшой домик Строу, очевидно, славился гостеприимством. В воскресенье и праздничные дни гости шли сюда сплошным потоком. Американцы редко приглашают своих друзей на обед или ужин. И к Строу сослуживцы приходили обычно после восьми вечера. Мэри умело готовила виски или джин, разведённые содовой, соками. Гости неторопливо потягивали из высоких стаканов, закусывая орешками и хрустящим картофелем, и вели такой же неторопливый разговор.

О чём они говорили?

Среди офицеров постарше (не имею в виду возраст, конечно) основной темой было то заманчивое время, когда они выйдут на пенсию и приобретут какое-нибудь «дело». В этом смысле пилот Пауэрс был абсолютно типичен: ведь пределом и его мечтаний было стать владельцем бензоколонки.

Их не тревожило ничто, что выходило за пределы маленького мира чисто служебных отношений и продвижений по службе. Политические бури, проносившиеся над миром в те годы, американских офицеров заботили мало. Казалось, они сознательно уходили от мыслей о невероятно тяжёлой ответственности, которая ложилась на каждого из них, — именно с этой базы поднимались в воздух бомбардировщики с термоядерными бомбами на борту… Я присматривался к офицерам, думал: могут ли они, если поступит такой приказ, направить свои бомбардировщики на мирные города? И приходил к выводу: могут. Даже не задумаются.

Итак, бизнес был темой номер один. Тема номер два также не представляла никакого интереса для меня. Она возникала, когда офицерские дамы, собравшись вокруг Мэри, уходили в детскую, оставив мужчин одних. Такой темой были английские девушки.

По субботам у проходной военной базы обычно стояла толпа молоденьких англичанок. Это были удивительно похожие друг на друга девушки. У каждой — маленький чемоданчик в руках. У каждой стандартная прическа, стандартная из универсального магазина одежда. Девушки были неестественно веселы и, судя по всему, хорошо знали друг друга.

У проходной они поджидали своих «дружков». Потом, встретив их, они отправлялись в какую-нибудь дешевую гостиницу — возле каждой американской базы их много. Там они проведут ночь. В чемоданчиках были необходимые на этот случай предметы одежды, косметики.

Иностранец сделал бы ошибку, если бы посчитал их за типичных англичанок. Но самое парадоксальное в том именно и заключается, что «главные иностранцы в Англии» — американцы именно по этим девушкам и составляли своё мнение о стране, на территории которой довольно непринуждённо и с удобствами расположились.

Между собой гости Строу называли их презрительно «квини» — «королевочки», вкладывая в кличку изрядную долю пренебрежения. Англичан, которые знали об этом, кличка доводила до бешенства, и я бывал свидетелем того, как обычно сдержанные и респектабельные люди буквально выходили из себя при упоминании о «квини».

Доблестные господа офицеры из американских ВВС, наоборот, любили, чтобы в рассказах о похождениях с «квини» преобладали подробности. Такие разговоры велись часами. Исключение составлял майор Строу, который слыл прекрасным отцом семейства.

Я был крайне удивлён, когда узнал, что большинство офицеров и их жены провели несколько лет в Англии, так и не побывав ни разу ни в одной настоящей английской семье. Отношение к английским «хозяевам дома» весьма напоминало отношение части англичан к иностранцам: «черномазые начинаются в Кале», то есть сразу же за Ла-Маншем.

Вечера в домике Строу много дали мне. И дело не только в тех сведениях, которые я почерпнул из бесед с американскими офицерами. У меня появились знакомые в этой, весьма нужной мне сфере. Я лучше понял психологию людей, которые в промежутках между разговорами о бензоколонках и «квини» вдруг бросали напыщенные фразы о великом значении американской цивилизации для Европы и особой миссии США в мире.

Господа офицеры были убежденными антикоммунистами, хотя их знания о коммунизме ограничивались сведениями из пропагандистских солдатских брошюр.

Они не терпели «черных» — уже одно упоминание о негритянских демонстрациях в Америке заставляло их сжимать кулаки.

Господа офицеры твёрдо верили, что их бомбардировщики охраняют «свободу».

…Не требовалось особой наблюдательности, чтобы заметить — Мэри взволнована. Как всегда, она была гостеприимна, как обычно, обрадовалась мне. Но радость её была не столь шумной и откровенной. И, накрывая на стол, она рассеянно думала о чём-то своем. «У вас что-то случилось, Мэри?» — хотел я спросить. Но решил: захочет — расскажет сама.

Прогрохотал над домиком бомбардировщик, заходя на посадку. Стёкла жалобно, тоненько ответили на его вой.

— По-моему, когда-нибудь они вылетят из окон, — заметил я, наблюдая, как огромная серебряная машина несётся к посадочной полосе.

— Если б только они, Гордон, — грустно усмехнулась Мэри. — Стёкла — это полбеды… На днях у нас случилась катастрофа… Погибли наши друзья… Сгорел самолёт.

Фраза за фразой. Слово за словом, и я узнал о том, что произошло.

А это было ужасно.

…Когда прозвучал сигнал боевой атомной тревоги, Мэри вместе с детьми согласно инструкции бросились на пол и укрылись простынями. Так она лежала с ребятишками на полу, каждую секунду ожидая атомного взрыва и не понимая, что случилось там, за окнами её домика, что с Реймондом?

Война?!

А над базой огненным смерчем уже нёсся американский бомбардировщик, потерпевший аварию в воздухе.

Он рухнул прямо на подземный склад атомных бомб. И пока бомбардировщик горел, никто — ни командир базы, ни сержант из охраны склада, в панике выскочивший из окна караульного помещения, — ни одна душа не могла сказать: взлетит на воздух склад или нет. Если бы он «взлетел», вместе с ним туда же отправилось бы пол-Англии.

Но ничего этого Мэри Строу в те минуты не знала. Она просто лежала вместе с ребятами под белыми простынями и только со страхом думала, где её Реймонд и что все это значит.

Конечно, английское население в районе аварии об опасности и её ужасных последствиях не было предупреждено. И впоследствии от англичан пытались всеми силами скрыть этот случай.

Я спросил:

— Ты не преувеличиваешь, Мэри? Может, самолет упал на склад обычных бомб? Почему ты решила, что там были именно атомные?

— Реймонд сказал об этом.

— Не думаю, что это так. Там наверняка были лишь обычные бомбы. А атомную тревогу объявили в целях тренировки, — успокаивал я взволнованную женщину. — Ведь это очень удачный повод для проверки специальной готовности базы.

— Ничего ты не знаешь, — возразила Мэри, — этот склад особенно тщательно охраняется. Охранное подразделение полностью изолировано от остального личного состава базы.

Мэри подошла к окну.

— Смотри, бомбардировщик упал вот там. Если бы ты только видел, как он горел! Это был какой-то кошмар!

Читатель, вероятно, помнит сообщения газет об авариях американских бомбардировщиков с ядерными боеголовками на борту. Мир должен знать о том, как близок он бывает к катастрофе.

Добыть эти сведения, как правило, нелегко. Мне просто повезло. И Центр вовремя узнал о происшествии на базе американских ВВС в Англии.

Когда семейство Строу бывало в Лондоне, а это случалось нередко, я принимал их у себя. Иногда мы вместе ужинали в клубе американских вооружённых сил, носившем претенциозное название «Колумбия». Этот клуб расположен в центральной части Лондона, напротив Гайд-Парка, в большом старинном особняке. Когда я впервые побывал там, то обратил внимание, что степенная атмосфера огромного викторианского особняка явно действует на его посетителей угнетающе. Те даже разговаривали тут вполголоса. Клуб явно отличался от аналогичных заведений на американских военных базах. Стены его зала были отделаны потемневшим от времени деревом. Бар скорее напоминал солидную английскую пивную, нежели сверкающий хромом, зеркалами и ярким светом обычный американский бар. Барменами были англичане — им можно было платить куда меньше.

Я решил (и справедливо!), что американцы лишь арендуют особняк. Иначе они давно бы переделали его по своему вкусу.

Вместе со Строу мы прошли в ресторан. Ужин был типично американским как по вкусу, так и по манере сервировки. Майор Строу старался быть гостеприимным, щедрым хозяином и заказал «изысканный», по его понятиям, набор блюд: креветок, суп из черепахи, индейку с фаршем и гарниром, мороженое с фруктами. Майору редко приходилось давать званые ужины в фешенебельных ресторанах, и в выборе меню он руководствовался лишь экзотическими названиями.

Рассчитывались специальными бонами, так называемыми «скрипами», которые в тот период платили американским военнослужащим за границей.

Года через два майора Строу перевели на базу в Техас. Я продолжал с ним изредка переписываться. Мне было бы неприятно, если бы я узнал, что принёс этим людям огорчение. Вместе мы провели немало весёлых и приятных часов. Я искренне дружил с их ребятишками. И иногда, затевая игры с детьми Строу, я невольно думал о своей дочурке, которую так давно не видел…

Полковник Конон Молодый (запись беседы с авторами книги):

Нам придётся снова прервать рассказ, чтобы побеседовать с полковником К. Молодым. Мы встретимся с ним тихим и синим весенним вечером и будем стоять у окна в его трёхкомнатной квартире и глядеть на дома, на Москву-реку, набережную, зелёный парк напротив.

— Лондон тоже прекрасен, — промолвит он. — Но в сумерки, когда он зажигает огни, меня почему-то всегда сопровождало ощущение зыбкости и нереальности его бытия… Я мечтал о том дне, когда смогу пройтись по Москве. Пусть ноги несут куда угодно. Ужасно хотелось побродить по зимним арбатским переулкам — старые уютные домики, знавшие Пушкина и Герцена, тёплый свет из окон на сугробах… Снежок поскрипывает… Красота… А теперь иногда думаю о Лондоне. О его туманах, парках, людях… Шесть лет так вот из жизни не выбросишь…

— Лондон остался только в памяти или и «в сердце»?

— Думаю, что «в сердце» тоже… Город — это прежде всего люди. А там у меня было много друзей.

— Ваша профессия требует абсолютной уверенности в правоте дела, которым занимаешься. Так?

— Конечно. И я хочу совершенно определённо сказать: я никогда не считал, что моя работа направлена против интересов Великобритании. Я не делал и не собирался делать ничего, что могло бы нанести ущерб законным интересам Англии. В равной степени это относится и к людям, помогавшим мне. В своём подавляющем большинстве это — честные, сознательные люди. Он поняли угрозу, которую несёт их стране и всему человечеству не только фашизм, но и американский империализм, в какие бы «демократические» одежды он ни рядился.

— Вы могли бы сформулировать в двух словах свою главную работу как разведчика?

— Она была предельно ясной: информировать Центр обо всех агрессивных замыслах США и НАТО в целом. Совершенно ясно, что я не мог быть в курсе всех планов США и НАТО — при современной сложной структуре управления один разведчик не в состоянии добиться этого. Я добывал часть нужной Центру информации, которая дополняла сведения из других источников.

Подобно элементам мозаики, она помогала делать более ясной общую картину.

— А Портон — какое он занимал место в этой «мозаике»?

— Портон как объект внимания представлял исключительный интерес. Что могло быть благороднее задачи — сорвать замыслы бактериологических маньяков? Очень важно учитывать следующее: я всегда был убеждён — и совершенно уверен в этом и сейчас, — что моя разведывательная работа в Англии не угрожала безопасности народа этой страны. Возможно, это звучит парадоксально, но это так. Ибо ни один здравомыслящий человек не может утверждать, что Советский Союз и социалистические страны хотят войны. Наоборот, сведения, которые я собирал об агрессивных планах Пентагона и всей организации НАТО, несомненно помогали предотвращать гибельную атомную войну.

То, что я вам говорю сейчас, — отнюдь не сугубо предвзятый взгляд профессионала. Всякий способный логически мыслить человек придёт к точно такому же выводу. Помню, в мае 1960 года в «Таймсе» было опубликовано письмо редактору, в котором говорилось: «Я считаю, что разведчик — это ценный, хотя и непризнанный, слуга общества. Он достоин восхваления за то, что помогает избегать неожиданности и даже предотвращать войны». Автор письма называл профессию разведчика «одной из самых древних и полезных» на земном шаре. Именно так я и рассматривал свою работу.

Парадоксально, конечно, что это письмо написал англичанин, а его основная мысль могла быть отнесена только к разведкам стран, стремящихся сохранить мир. К сожалению, на земле существуют не только миролюбивые страны, но и страны, перед секретными службами которых стоит задача не предотвращать войны, а, наоборот, собирать сведения о потенциальном противнике для подготовки сокрушительного и внезапного удара.

Словом, как видите, два качественно разных направления в деятельности разведки. А чтобы не быть голословным, я попытаюсь сейчас по памяти процитировать вам один секретный документ английской разведки, с которым мне удалось ознакомиться еще в 1956 году.

Ко мне поступили сведения о том, что там (конечно, вместе с ЦРУ) разработали вопросники по сбору информации во всех странах мира. Источник, который сообщил эти сведения, в то время казался мне не очень надёжным, но всё же я включил их в очередное донесение Центру.

Тут вы должны знать, что в процессе своей работы разведчик часто добывает и передает в Центр сведения, не имеющие прямого отношения к его непосредственному заданию. Но иногда эти, пусть даже самые отрывочные данные оказываются очень полезными Центру, потому что позволяют точнее оценить информацию, поступившую из других источников. Центр, оценивая её, разумеется, не сообщает разведчику, как она используется, за исключением тех случаев, когда ему же поручается дальнейшая разработка этого вопроса.

Прошло несколько недель, и я решил, что Центр уже не вернётся к этой информации. Ведь всегда можно было предположить, что там уже полностью осведомлены об этих вопросниках. Однако неожиданно получил «молнию»: сведения о наличии вопросников подтвердились, Центр приказывал приложить максимальные усилия к тому, чтобы добыть их. Указывались наиболее реальные пути выполнения этого задания. В помощь выделялся неизвестный мне человек, который специально приехал для этого в Лондон.

Ещё не время рассказывать о том, как мы выполнили это задание. Скажу только, что нам удалось добыть подлинники вопросников не только по социалистическим странам, но и по всем остальным государствам, любопытно, что тут оказались вопросники и по союзникам Англии.

Вопросник по СССР состоял из трех разделов.

Первый раздел — он был озаглавлен «Сведения особой важности» — нацеливал английских агентов на сбор сведений о плане экономического развития СССР. Речь там, помню, шла прежде всего о военной промышленности и мероприятиях по координации экономики стран социалистического содружества. Затем английскую разведку интересовали наши авиационные дела — размеры производства и ресурсы, новые самолёты и авиационное оборудование, организация воздушной обороны. По-моему, там подчеркивалось, что наши аэродромы с очень длинными взлётно-посадочными дорожками представляют особый интерес.

В этот же раздел были включены вопросы о составе Советских Вооружённых Сил; агентам поручалось выяснить их дислокацию, адреса, номера почтовых ящиков всех частей, сведения о призыве в армию. Ну, и, конечно же, вооружение и снаряжение Советской Армии — особенно где находятся стартовые площадки для ракет. Их интересовали и сведения о наших подводных лодках и обо всех исследованиях в области электронной техники и металлургии.

Второй раздел касался, как там говорилось, просто «важных сведений». В виду имелись любые признаки изменения внутренней организации и политики нашего правительства, сведения об экономических затруднениях и текущем положении в промышленности. Помню, английскую разведку очень интересовало всё, что касалось наших учёных — независимо от области науки. Агентам полагалось подробно охарактеризовать степень их подготовки и квалификации, дать сведения о прежней работе и работе, выполняемой сегодня, и, конечно же, выяснить личные человеческие качества этих учёных.

Третий раздел назывался «Выяснить по возможности». Из него стоит привести лишь один вопрос:

«Имена, должности, деятельность и личные качества офицеров в чине от майора и выше». Этот же пункт был включён в вопросники, составленные по остальным странам социалистического содружества.

Словом, все эти документы, добытые нашей разведкой, заставляли думать о том, что руководители страны, в которой я находился, готовятся к агрессии против СССР и других стран социалистического содружества. Опасные замыслы должны были быть сорваны. И мы делали всё, что было в наших силах.

В тайнике у меня находился крохотный передатчик, способный передать за один сеанс не более ста слов. Он нужен был для единственной и исключительной цели: в случае необходимости послать в Центр срочную информацию-молнию, скажем, о готовящемся атомном нападении на социалистические страны.

Если б я узнал об этом, мне полагалось немедленно воспользоваться этим замечательным аппаратом. И через несколько минут страна могла бы принять необходимые меры обороны.

Как видите, правда о моей работе очень проста: доступными мне средствами, в меру моих сил и возможностей я боролся против военной угрозы нашей стране и миру.