Пятница, 3 октября 1941 г

Пятница, 3 октября 1941 г

Риттер фон Лееб

Оценка обстановки командующим группой армий «Север»: Противник не оставляет попыток разорвать кольцо вокруг Ленинграда. Об этом свидетельствуют: создание плацдарма у Ивановского на Неве, а также сильные атаки на Урицк и высадка десантов западнее Урицка. Все эти попытки потерпели неудачу.

В последние дни инициатива фюрера получила свое развитие.

В группу армий «Север» поступил запрос: провге-рить, нет ли возможности форсировать силами 39-го армейского корпуса реку Волхов в районе Чудово, затем продвинуться в направлении Тихвина, зайдя в тыл противнику, расположенному между Волховом и Ладожским озером. Там этого противника уничтожить. К сожалению, пока для этого не хватает сил. По расчетам потребовалось бы минимум две — три дивизии. С учетом находящихся на подходе 217-й и 212-й пехотных дивизий, к операции можно было бы приступить примерно 21 октября. Но удастся ли удержать позиции 39-го корпуса после вывода оттуда 20-й моторизованной, 12-й и 8-й танковых дивизий? Этот вопрос остается открытым и очень спорным. Кроме того, на всем Ленинградском и Кронштадтском фронтах вновь не оказалось резервов. Поэтому наступательные операции там были бы также невозможны. Сомнительно также, чтобы погода позволила начать здесь, на севере, крупную операцию 21 октября.

Из журнала боевых действий отдела снабжения 18-й армии: «Звонок от начальника штаба 38-го корпуса с вопросом: «Что сделано для снабжения гражданского русского населения (на оккупированной территории. — Ю. Л.), начавшего уже голодать?»

Ответ: «Начальник отдела снабжения отклонил все готовившиеся мероприятия по снабжению гражданского населения. Каждый эшелон с продовольствием, поступающий из Германии, сокращает продовольственные запасы на родине. Лучше, ес/ш у наших солдат будет еда, а русские пусть голодают

Наложен запрет также на поставки продовольствия из других мест, например, с Украины»».

Абрам Буров

Во время вражеского воздушного налета в городе ранены 62 человека и убиты 32 человека. Только на завод «Красный выборжец» противник сбросил более 800 зажигательных бомб. Благодаря самоотверженности пожарных и рабочих, завод удалось отстоять.

Елена Скрябина

Новая норма хлеба: 125 граммов для служащих и иждивенцев, 250 граммов для рабочих. Наша порция (125 граммов) — небольшой ломтик, как для бутерброда. Теперь мы начали делить хлеб между всеми домочадцами — каждый хочет распорядиться порцией по-своему. Например, моя мать старается разделить свой кусок на три приема. Я съедаю всю порцию сразу утром за кофе: по крайней мере, хотя бы в начале дня у меня хватает сил стоять в очередях или доставать что-нибудь путем обмена. Во второй половине дня я уже теряю силы, только лежу.

Сегодня зашла к одной подруге и узнала, что ночью умер ее муж. Когда спросила отчего, она ответила очень просто: умер с голоду. Лег вечером спать, она думала, что он заснул, а утром посмотрела — он мертвый. Неужели всех нас это ожидает?

Никаких изменений на фронте нет. Немцы окружили город. Бомбят каждый день с немецкой аккуратностью — ровно в семь часов вечера. Вероятно, хотят нас взять измором. Моментально после сигнала тревоги сыплются бомбы. Наша оборона даже предупредить не может. Хотя подвал отнюдь не защита, но стадное чувство гонит нас вниз.

Примечание: Здесь у Е. Скрябиной смещение по времени. Такая норма была введена в конце ноября 1941 г. См. запись А. Бурова от 20.11.41 г. — Ю. Л.

Вольфганг Буфф

Когда наступил день, то перед нами, окутанная густым туманом, лежала русская земля или, точнее говоря, Литва, чью границу мы пересекли несколько часов назад. Когда прибываешь из Восточной Пруссии в Литву, то сразу пересекаешь границу между Центральной Европой и Востоком. Повсюду простирается пустынная, покрытая скудно растущей луговой зеленью равнина. Время от времени попадаются леса и болота. Повсюду валуны и каменные глыбы, напоминающие о ледниковом периоде и придающие ландшафту ощущение древности, первобытности и неприятного изумления. Чувство, что оказался в другом жизненном измерении.

Жилые постройки выглядят убого. На протяжении более чем 100 км пути до Шауляя никаких крупных населенных пунктов, однако много отдельных хуторов, то есть деревянных домов с островерхой деревянной крышей. Животноводство и отчасти земледелие. Люди дружелюбно провожают наш поезд и часто оживленно приветствуют. Тауроген — Шауляй (более крупный город). Чем дальше мы продвигаемся на Восток, тем более осенний вид приобретает природа. В бельгийской Фландрии все было еще наполнено соком зелени. В Германии мы уже увидели первые краски осени. А здесь, в балтийских странах, лето уже позади. Луга выглядят безжизненными, деревья начинают терять листья, а утром на совершенно вымерших лугах толстым слоем лежит белый иней.

В наших вагонах мы хорошо подготовились к долгой поездке. Один унтер-офицер, трое рядовых и шесть верховых лошадей — вот наша команда, которая на редкость хорошо уживается друг с другом. Наши лошади пока достойно переносят поездку. Это спокойные животные, которые не ссорятся между собой. Они уже привыкли к новой обстановке. Мою лошадь зовут Дженни. Она отличается тем, что целый день жует солому, а вечером застывает в спокойной философской позе.

Целый день мы сидим перед открытой дверью, перегороженной железной балкой, смотрим по сторонам или читаем. Иногда играем в карты. Однако приятнее всего познавать обширный ландшафт во всех его различных формах. Чаще всего здесь он дикий и безжизненный, как будто его еще не коснулась рука человека. На Западе человек — хозяин земли, и едва ли есть место, которое не преобразовано его трудолюбивыми руками. Здесь, напротив, кажется, что пространство господствует над человеком, и его убогие жилища робко вписываются в бесконечные просторы, которые невозможно охватить взором.

В шесть часов вечера становится темно. Когда солнце заходит на западе и луна проливает свой волшебный свет на широкие просторы, мы тихо сидим и смотрим по сторонам. К девяти часам становится холодно. Тогда мы закрываем дверь, делаем из соломы постели и ложимся спать.