Глава 6. Поход Карла XII на Украину
Глава 6. Поход Карла XII на Украину
Петр давно ждал и боялся похода Карла в Россию. Еще 25 апреля 1707 года Петр из Жолквы (около Львова) отправил в Москву наказ о подготовке столицы к возможной осаде. Царь повелевал отремонтировать крепостные сооружения Кремля и Китай-города, укомплектовать гарнизон, собрать запасы продовольствия, выкопать в Кремле колодец и другие оборонительные мероприятия. Наказ предусматривал эвакуацию из Москвы «с лучшею святынею, також с церковными и казенными богатствы и нужными посольскими письмами» в район Белоозера и предписывал кроме Москвы «укрепить и полисадировать» Серпухов, Можайск и Тверь. Сведения о том, как «полисадировали» Серпухов, Можайск и Тверь, до нас не дошли. Скорее всего, к работам так и не приступили, ибо все силы были брошены на укрепление обороны Москвы.
Как уже говорилось, Карл двинул из Саксонии 34-тысячную армию. Помимо ее, 16-тысячный корпус Левенгаупта находился в Лифляндии и 15-тысячный корпус Либекера – в Южной Финляндии. Армии Карла Петр протипоставил 57,5-тысячную армию Шереметева. Корпус генерала Боура численностью до 22-х тысяч человек дислоцировался между Дерптом и Псковом и прикрывал Новгород и Санкт-Петербург от Левенгаупта. С севера Санкт-Петербург прикрывал корпус Ф.М. Апраксина в составе 20 тысяч пехоты и 4,5 тысяч кавалерии.
План действий русской армии на территории Польши разработал Петр на военном совете в Жолкве. В Журнале Петра Великого говорится: «Тут же в Жолкве был генеральный совет, давать ли с неприятелем баталии в Польше, или при своих границах, где положено, чтоб в Польше не давать: понеже, ежели б какое несчастие учинилось, то бы трудно иметь ретираду (отступление); и для того положено дать баталию при своих границах, когда того необходимая нужда требовать будет; а в Польше на переправах, и партиями, так же оголожением провианта и фуража, томить неприятеля, к чему и польские сенаторы многие в том согласились».
Шведы медленно двигались по разоренной Польше. Осенняя распутица задержала их на Висле до декабря 1707 года. Перейдя Вислу, шведские силы продолжили свой путь на восток через Мазурию – обширную болотисто-лесистую область рядом с границей Восточной Пруссии. Эти края еще никогда не пересекала ни одна армия, очень уж они были трудны для переходов. Одной из причин выбора такого маршрута стало желание Карла быстрее соединиться с корпусом Левегаупта. За десять дней шведская армия добралась до Литвы, оставив в Мазурии выжженные деревни и городки. Один драгунский полковник вспоминал: «Множество народу было убито, а также все было сожжено и разорено, так что, думается мне, оставшиеся в живых нескоро забудут шведов».
Вечером 25 января 1708 года Карл подошел к Неману и узнал, что в Гродно находился Петр. Но 26 января русские войска во главе с Петром в панике оставили Гродно. Карл всего с 800 всадниками ворвался в город. Шведы захватили мост через Неман, который охранял русский отряд под командованием бригадира Мюленфельса. Петр приказал его арестовать и отдать под суд. Однако Мюленфельсу удалось бежать из-под стражи и поступить на службу к шведскому королю. После Полтавского сражения Мюленфельс попал в плен и по приказу Петра посажен на кол[54] .
Из Гродно Карл двинулся на запад. В феврале 1708 года шведы заняли Сморгонь, где простояли до 17 марта. Затем королевские войска вошли в Радошковичи и задержались там на три месяца, чтобы переждать весеннюю распутицу.
Тем временем Петр покинул армию и 20 марта прибыл в Петербург. В любимом «парадизе» царь занялся устройством... дамской флотилии. Из Москвы в Петербург срочно вызвали вдову царя Ивана Алексеевича, царицу Прасковью Федоровну, с дочерьми Екатериной, Анной и Прасковьей; сестер царя Наталью Алексеевну, Марью Алексеевну и Феодосыо Алексеевну. Туда же были вызваны «всепьянейший собор» и некоторые вельможи с супругами.
Петр устроил родственницам торжественную встречу – пригнал в Шлиссельбург девять буеров и выехал навстречу за восемь верст от города. Царицу Прасковью Федоровну с дочерьми и своих сестер Петр усадил в буера, а в верстах четырех от Петербурга флотилию встретила яхта с адмиралом Апраксиным на борту, приветствовавшая гостей пушечной пальбой. Царь приказал нарядить царицу и царевен на голландский манер в короткие безрукавки, юбки и шляпы и велел им вести жизнь морских путешественниц. Гостей часто катали в Финском заливе, возили в Кроншлот и Петергоф.
Между тем, 8 апреля в Петербурге получили сведения о восстании казаков на Дону. С этого момента почти два года царь вел тяжелейшую войну сразу на два фронта – с Карлом XII и казачеством.
Термин «геноцид казачества» до сих пор отечественные «демократы» применяли лишь к периоду 1918-1922 годов. Забавно, что господин Ельцин, с одной стороны, любил распространяться о геноциде казачества после революции, пытался представить себя другом и покровителем казаков, а с другой стороны, держал у себя в апартаментах бюсты Петра и обожал, когда его сравнивали с Петром I.
Дело в том, что Петр ненавидел казаков. Царь видел в русском народе только рабов, обязанных беспрекословно повиноваться своим господам. Петр физически уничтожил несколько стрелецких полков. Дореволюционные и советские историки старательно изображали стрелецкое войско в качестве темной реакционной силы, чуть ли не шайкой разбойников. На самом же деле стрелецкие бунты первоначально были следствием слабости государственной власти, стрельцов использовали боярские группировки, боровшиеся за власть.
А после прихода к власти Петра стрелецкий бунт стал ответом русских людей на те издевательства, которые царь чинил над народом. Безусловно, строительство Санкт-Петербурга и Северная война были невозможны без больших людских потерь и огромных материальных затрат. Но зачем заставлять людей брить бороды или курить табак? Тем более, что папенька царя Петра, «тишайший» государь Алексей Михайлович за бритье бород и баловство табачным зельем наказывал батогами.
Неужели нельзя было строить Петербург без «всешутейных и всепьянейших соборов»? Ну, развлекался герр Питер со шлюхами типа Анны Монс или Марты Скавронской, так зачем тащить силком на пьяные ассамблеи 14– 15-летних боярышень? Не то странно, что взбунтовались четыре стрелецких полка, иностранцам было непонятно, почему вся Россия не взбунтовалась против чудачеств Петра. Заметим, что созданные Петром и столь любимые им гвардейские полки начали бунтовать буквально на следующий день после его смерти и в течение последующих ста лет активно участвовали во всех переворотах.
Петр после первых успехов в Северной войне стал относиться к казакам так же, как к остальным своим подданным-рабам. Нпример, ограбили запорожцы каких-то «турецкоподданных» купцов. Дело житейское. В таких случаях московские цари, с одной стороны, открещивались от запорожцев, а, с другой стороны, приводили длинный список разбоев крымских татар, по сравнению с которыми деяния запорожцев выглядели детскими шалостями. Петр же приказал удовлетворить иск турок (явно завышенный – 30 тысяч рублей) за счет царского жалованья Войску Запорожскому, которое всего-то составляло 2400 рублей в год.
Несколько тысяч запорожцев добровольно пошли помогать Петру в войне со шведами. Казаки храбро бились с неприятелем, но оказались бессильными перед петровским ворьем – один Алексашка Меншиков чего стоил! В сентябре 1703 года запорожский-полковник Матвей Темник, служивший под Ладогой, жаловался боярину Головину, что ранее казаки получали по рублю на рядового, и несколько больше того на старшину и по одному кулю муки в месяц на четверых казаков; кроме того, имели сухари, крупу, сукно, свинец и порох. Ничего этого в настоящее время кроме одного куля муки на шесть человек да одного четверика круп на четыре человек в месяц они не получают. От этого, питаясь из «своего хребта» и не получая в течение нескольких месяцев ни единой копейки, казаки распродали всю свою движимость, стали голы и босы.
Несколько тысяч запорожцев были отправлены на земляные работы в Петербурге. В какой это стране, кроме России, видано, чтобы элитную конницу обращали в землекопов. Вполне естественно, что слухи о таком отношении к казакам доходили до Запорожской Сечи и на Дон.
Петр сам спровоцировал восстание донских казаков. От нищеты и повинностей крестьяне южных областей России бежали на Дон. Собственно говоря, все донские казаки были потомками тех, кто бежал туда в прошлые времена, от Ивана Грозного до Алексея Михайловича. Издавна на Дону существовал обычай: «С Дона выдачи нет» и все русские цари до Петра «де факто» признавали это. Да и после тоже, например Потемкин не только глядел сквозь пальцы, но даже подстрекал крестьян к бегству от помещиков в Новую Россию. И делалось это не из любви к крестьянам, а в интересах Государства Российского.
А царь Петр, особо не вникая в суть дела, 6 июля 1707 года приказал князю Ю.В. Долгорукову навести порядок на Дону: «сыскать всех беглых и за провожатыми из женами и з детьми выслать по-прежнему в те ж городы и места, откуда кто пришел».
Прибыв на Дон, Долгоруков начал расправы над казаками. Дело кончилось тем, что в ночь с 8 на 9 октября 1707 года казаки под командованием атамана Кондрата Булавина убили Долгорукова, с ним еще 16 офицеров и подьячих, солдат же обезоружили и отпустили. Так началось знаменитое Булавинское восстание. Ход его хорошо отражен в трудах советских историков, нет нужды его излагать. Скажем лишь, что район действий булавинцев простирался от Воронежа до Царицына и от Азовадо Пензы. Против Булавина царь отправил 34-тысячную армию, то есть почти столько же, сколько воевало непосредственно с Карлом XII.
В ходе восстания Кондрат Булавин приехал в Запорожскую Сечь и стал уговаривать запорожцев присоединиться к нему. Кошевой атаман Петро Сорочинский резко отказал Булавину. Но запорожцы быстро собрали Раду и прогнали Сорочинского, а взамен его избрали Константина Гордиёнко. Однако и Гордиенко отказал в помощи Булавину, сказав, что Войско Запорожское выступит лишь тогда, когда Булавин достигнет значительных успехов, а пока пусть набирает себе добровольцев среди, запорожцев. Булавин набрал несколько сотен охотников-запорожцев и ушел обратно на Дон. Таким образом, в ходе Булавинского восстания Войску Запорожскому удалось сохранить нейтралитет.
Кондрат Булавин был убит 7 июля 1708 года в Черкасске. Его смерть Петр велел отметить пушечным салютом 23 июля в своей ставке – местечке Горки близ Могилева. Хотели салютовать и в Петербурге, но потом образумились.
На Дон были стянуты большие силы карателей. И вот тут начинаются недомолвки дореволюционных и советских историков. Казни вожаков и даже рядовых бунтарей были обычным явлением для XVIII века, возьмем, к примеру, восстание Пугачева. Но в 1708 году Петр приказал не только казнить участников восстания, но и уничтожить десятки казацких городков вместе с населением.
Солдаты убивали женщин и детей (чаще всего топили в Дону) и сжигали все строения. Один только отряд В.В. Долгорукова (брата убитого Ю.В. Долгорукова) уничтожил 23,5 тысячи казаков мужского пола, женщин и детей не считали.
Мало того, православный царь не постеснялся натравить на казаков орды ламаистов-калмыков. Калмыки резали всех подряд, но, в отличие от князя В.В. Долгорукова, не вели учета своим жертвам. И еще они не убивали женщин, а уводили их с собой.
В такой ситуации несколько тысяч казаков под командованием атамана Игната Некрасова в сентябре 1708 года ушли с Дона на Кубань под защиту крымского хана. Позже к ним присоединилось еще несколько тысяч казаков, большинство которых было с семьями. В 1740 году турки переселили некрасовцев с Кубани в Малую Азию на озеро Майнос. Кроме того, небольшая часть казаков переселилась на Дунай, в район Добруджи.
Вплоть до 1854 года казаки-некрасовцы участвовали во всех русско-турецких войнах и по свидетельству русских монархических историков «считались храбрейшей конницей в Турции». Тем не менее, они сохранили в чистоте русский язык, казацкие обычаи и православную (дониконовскую) веру. В 1962 году значительная часть некрасовцев прибыла в СССР и поселилась в Ставропольском крае, Ростовской и Волгоградской областях. Для ученых – лингвистов и этнографов – это стало праздником: появились люди, говорящие на чистом русском языке начала XVIII века.
25 марта в Радошковичи к Карлу XII прибыл генерал Левенгаупт для получения инструкций. На вопрос, куда вести курляндский корпус, король дал уклончивый ответ, «как делал не раз, не желая преждевременно раскрывать своих планов», – вспоминал впоследствии Левенгаупт. Эта уклончивость потом дорого обошлась и Левенгаупту, и Карлу.
6 июня Карл XII покинул Радошковичи и повел свою армию дальше на восток. На вопрос своего генерала-квартирмейстера Гилленкрока о направлении движения Карл ответил: «Теперь мы идем по дороге на Москву, и если только будем продолжать, то, конечно, дойдем».
Гилленкрок посетовал, что русские, без сомнения, будут воздвигать на пути шведского войска укрепления и защищать их. Но Карл только отмахнулся: «Все эти укрепления ничего не стоят и не задержат наступления».
Карл XII простился с королем Станиславом, оставив ему восемь тысяч новобранцев под началом генерала Крассау. На прощание Карл сказал своему генералу: «Я надеюсь, что князь Собеский нам всегда останется предан. Не полагаете ли вы, что он мог бы быть отличным царем России?»
Нельзя поручиться за 100-процентную достоверность этой фразы, но она очень хорошо показывает авантюризм Карла XII. Идти даже с 50-тысячной армией в глубь России и при этом надеяться разрушить русское государство и посадить на престол короля-басурмана? Ни до Карла XII, ни после него, ни одному политику или полководцу не приходил в голову подобный бред! Гитлер и его генералы, идя на Россию, ошиблись в расчетах, кстати говоря, не так уж сильно. Другой вопрос, что на войне малейшая ошибка может привести к трагедии. Наполеон, переходя Неман, вообще не думал ни о взятии Москвы, ни о разрушении Российской империи. Он планировал разгромить русскую армию в большом приграничном сражении и заключить с Александром I мир без территориальных потерь для России, но исключавший дальнейшую возможность ее вмешательства в европейские дела.
Карла в глубине России ждала неизбежная гибель. История, как известно, не терпит сослагательного наклонения, но элементарные расчеты показывают, что Карл, двинувшись на север и соединившись с Левенгауптом, мог выбросить русских из района Невы, причинив им огромные потери в живой силе. А дальше не было никакой нужды идти на восток, достаточно было построить мощные крепости в Орешке, Ниеншанце и Нарве, уже не по канонам XIII-XIV веков, какими их брал Петр, а по образцам французских крепостей начала XVIII века, и, разумеется, оставить там сильные шведские гарнизоны. Иначе говоря, Карл получил именно то, что сам заслужил.
Первое сражение в кампанию 1708 года произошло 4 июля у местечка Головчин (война все еще шла на территории Речи Посполитой). Русская армия под командованием фельдмаршала Шереметева заняла позиции вдоль реки Бабич. В тылу русских войск был лес, впереди – болотистый берег, укрепленный небольшими шанцами и рогатками. Центром командовал Шереметев, правым флангом – генерал Аларт, левым – фельдмаршал-лейтенант Гольц и князь Репнин. В ночь с 3 на 4 июля пять шведских пехотных полков под предводительством Карла XII атаковали шеститысячный отряд Репнина, отрезав его от Гольца. После упорного боя русские в беспорядке отступили, бросив 10 пушек. Русские потеряли 675 человек убитыми и столько же ранеными, 630 человек попали в плен. Потери шведов составили 255 человек убитыми и 1219 ранеными.
Шереметев и Репнин попытались исказить ситуацию в своих реляциях царю. Петр вначале поверил, но, разобравшись, пришел в бешенство. По сему поводу он писал: «многие полки пришли в конфузию, непорядочно отступили, а иные и не бився, а которые и бились, и те казацким, а не солдатским боем».
Военный суд вынес Репнину суровый приговор: обвиняемый «достоин быть жития лишен». Но учитывая, что прегрешения он совершил «не к злости, но из недознания», суд счел возможным заменить смертную казнь лишением чина и должности, а также взысканием денег за оставленные на поле боя пушки и снаряжение. 5 августа 1708 года царь утвердил приговор, по которому генерал князь Репнин стал рядовым солдатом. Солдат, раненых в этом бою в спину, сочли трусами, их расстреливали либо вешали.
7 июля Карл вышел к Днепру и без боя занял город Могилев. Еще раз напомним читателю, что пока все действия по-прежнему происходили на территории Польши и Великого Княжества Литовского. В Могилеве Карл простоял почти месяц, ожидая подхода Левенгаупта с большим обозом (16 тысяч солдат, 16 пушек и 8 тысяч повозок). Левенгаупт сильно задержался и выступил в поход короткими переходами только в конце мая. За месяц он едва преодолел 230 километров.
.Шведская армия выступила из Могилева 5 августа, так и не дождавшись Левенгаупта, но промедление длилось и так уж очень долго, пора было возобновить военные действия. Однако шведские войска двинулись не против главных сил русских, которые стояли на укрепленных позициях под Горками, а повернули на юго-восток и уперлись в реку Сож (приток Днепра). Шведам вынужденно приходилось держаться вблизи Днепра, чтобы хоть как-то заслонить малочисленный корпус Левенгаупта. Они пытались выманить русских с их позиций и навязать им открытое сражение.
У Чирикова неподалеку от реки Сож шведы постояли пару дней, перестреливаясь с русскими по ту сторону реки. Карл, большой любитель стрельбы, в возбуждении сам ходил по берегу и брал мушкет то у одного, то у другого солдата. Он собственноручно застрелил нескольких русских.
Лишь несколько незначительных стычек имели место, например, при Добром 31 августа и при Раевке 10 сентября, но в общем и целом, они не привели ни к какому результату, кроме небольших потерь. Охота за отступающими русскими войсками продолжалась в направлении на северо-восток, к Смоленску. 11 сентября шведское войско остановилось у Старишей – пограничного городка, раскинувшегося по обе стороны большой дороги на Москву. Отсюда до Смоленска оставалось всего 14 верст.
Четыре дня Карл XII оставался в нерешительности. По приказу Петра русские разоряли собственную страну так же, как и Польшу. Чтобы не быть голословным, приведем цитату из указа Петра: «Ежели же неприятель пойдет на Украину, тогда идти у оного передом и везде провиант и фураж, також хлеб стоячий на поле и в гумнах или в житницах по деревням (кроме только городов)... польский и свой жечь, не жалея, и строенья перед оным и по бокам, также мосты портить, леса зарубить и на больших переправах держать по возможности».
Нарушителей ждала суровая кара: «сказать везде, ежели кто повезет к неприятелю что ни есть, хотя за деньги, тот будет повешен, також равно и тот, который ведает, а не скажет».
В другом указе царь велел не вывезенный в Смоленск хлеб «прятать в ямы», а «мельницы, и жернова, и снасти вывезть все и закопать в землю, или затопить где в глубокой воде, или разбить», чтобы «не досталось неприятелю для молонья хлеба». Генерал-поручик Боур получил аналологичный приказ Петра: «главное войско обжиганием и разорением утомлять».
Поразмыслив, Карл отдал приказ о походе на Украину. 15 сентября армия повернула на юг и двинулась к городу Стародуб.
Накануне (14 сентября) Петр созвал военный совет, на котором было решено разделить армию. Большей части армии во главе с фельдмаршалом Шереметевым было приказано идти вслед за Карлом на Украину, а 10-тысячный корпус (корволант) с 30 полковыми пушками двинуть навстречу Левенгаупту. Командовать корволантом поручили Меншикову, но фактически им командовал сам Петр.
Между тем корпус Левенгаупта двигался по направлению Шклов – Пропойск. О том, что Карл XII изменил план действий, Левенгаупт ничего не знал и продолжал двигаться к переправе через Днепр возле Шклова. 21 сентября 16-тысячный корпус шведов с 16 орудиями и огромным обозом переправился через Днепр и продолжил движение к Пропойску. В четырех верстах от Пропойска возле деревни Лесная русский корволант настиг Левенгаупта.
Позиция, выбранная Левенгауптом для боя, представляла собой поляну, окруженную лесом. Здесь и расположились шведские войска, устроив позади себя укрепленный лагерь, прикрывавший дорогу на Пропойск. Севернее этой поляны находилась другая поляна, которую Левенгаупт решил занять шестью батальонами пехоты. Эта передовая позиция была удобна тем, что с левого фланга она прикрывалась рекой Леснянкой, а с правого – густым лесом, что затрудняло выход из него русских войск.
Переправившись через реку Реста, русские войска приблизились к шведам. Петр разделил корволант на две колонны. Во главе левой колонны (один пехотный и семь драгунских полков) стал Меншиков, правой колонной (два пехотных, три драгунских полка и один батальон) командовал сам Петр. В каждой колонне насчитывалось 5-6 тысяч человек. Пехота передвигалась на лошадях. В полдень левофланговая колонна, выйдя из леса, стала быстро развертываться для построения в боевой порядок. Однако шведы, стремясь использовать свое выгодное положение, атаковали русскую пехоту, в результате чего создалась тяжелая ситуация.
В это время к Петру, объезжавшему полки, обратился солдат с просьбой «повелеть, чтобы находившиеся за регулярною пехотою казаки и калмыки кололи всех, кто подастся назад».
"Товарищ!
– обратился Петр к солдату, – Я еще от тебя первого, слышу такой совет и чувствую, что мы не проиграем баталии".
Этим рядовым солдатом был... разжалованный князь Репнин. Как видим, заградительные отряды впервые ввел не Сталин, а Петр Великий (а моду стрелять из пулеметов по собственным отступающим войскам ввел в 1915 году знаменитый генерал Брусилов).
В час дня русские войска вновь атаковали шведов, а к трем часам «неприятеля с поля паки сбили». Шведы были отброшены к вагенбургу[55] , потеряв при этом 8 орудий. К пяти часам из-под Кричева подошла кавалерия Боура. Петр поставил на правый фланг еще два полка драгун, усилив таким образом боевой порядок. Было решено атаковать вагенбург, направив главный удар на левый фланг, с тем, чтобы занять мост и дорогу на Пропойск и закрыть шведским войскам пути к отступлению. Бой шел успешно, мост через Леснянку был захвачен. Но в это время на помощь шведам подошел трехтысячный авангард, который отбил мост.
Бой продолжался до вечера. На ночь шведы укрылись в вагенбурге. Ночью поднялась сильная метель (напомним, что по новому стилю уже был октябрь месяц). Воспользовавшись этим, Левенгаупт решил отступить, через реку Сож, куда раньше направился весь обоз. Но русские кавалеристы упредили шведов и уничтожили мост. Утром Петр направил конницу для преследования противника. Русские кавалеристы нанесли еще одно поражение шведскому арьергарду. С остатками деморализованных войск Левенгаупт бежал вниз по реке Сож. «Оного неприятеля сломив, побили на голову, так, что трупом с восемь тысячь на месте осталось»,
– писал Петр: В плен были взяты 45 офицеров, 730 солдат и захвачено 16 орудий. Спустя несколько дней русские взяли в плен еще 385 шведов, бежавших во время боя. В этом сражении русские потеряли 1111 человек убитыми и 2856 ранеными. После Лесной царь простил князя Репнина и вернул ему чин генерала. 12 октября остатки корпуса Левенгаупта численностью около 6500 человек соединились с армией Карла XII. Король был крайне расстроен, но он не только не наказал Левенгаупта, а наоборот, отправил в Стокгольм бюллетень, где на шести листах рассказывалось о том, как шведы весь день храбро отражали нападение 40 тысяч московитов и как к вечеру варвары отступили. О потере обоза не было сказано ни слова.
Почти три столетия иностранные и отечественные историки спорят о том, в какой мере решение Карла идти на юг было обусловлено изменой гетмана Мазепы. Не меньший предмет споров вызывает личность самого гетмана.
Возьмем для примера нашего великого знатока эпохи Петра I, историка Н.И. Павленко: «Иван Степанович Мазепа принадлежал к числу тех людей, для которых не было ничего святого. В нем в одном сосредотачивались едва ли не все пороки человеческой натуры: подозрительность и скрытность, надменность и алчность, крайний эгоизм и мстительность, коварство и жестокость, любострастие и трусость. В случае надобности он умел под личиной покорности скрывать злобу, ловко плести интриги, мог быть беспредельно подобострастным, внешне покладистым»[56] .
Увы, сей портрет ничего не имеет общего с реальным гетманом Мазепой.
Точная дата рождения Мазепы-Колединского неизвестна, разбежка в датах от 1629 до 1644 года. Он родился не в семье польского шляхтича, как полагали Павленко и ряд других авторов, а в казацкой русской семье. Я говорю русской, поскольку в начале XVII века термин «украинская семья» не имел хождения в Малороссии. Род Колединских был одним из самых древних в Малороссии и заслуженных в Войске Запорожском. В 1544 году его отдаленный предок получил от Сигизмунда I село Мазепицы в Белоцерковском повете с обязательством несения конной службы при белоцерковском старосте.
В молодости Иван Мазепа получил хорошее по тем временам образование. Он учился в Киевской духовной академии, затем в Варшаве и три года в Западной Европе. Службу свою Мазепа начал при дворе польского короля. Однако пристрастие к прекрасному полу, которым он, кстати, страдал всю жизнь, быстро поставило точку в его придворной карьере.
По одной версии, муж очередной любовницы Мазепы повелел своим слугам схватить Мазепу, привязать к хвосту его коня и пустить в поле. Конь, приведенный Мазепой Украины, потащил хозяина в родные степи, где его, полумертвого, нашли казаки и оставили у себя. По другой версии, представляющейся более правдоподобной, обманутый муж раздел Мазепу донага, обмазал дегтем, обвалял в пуху и привязал к седлу лошади задом наперед. Понятно, что после такого бесчестья Мазепа был вынужден сам уехать из Польши на Украину. Там он сделал быструю карьеру у гетмана Самойловича. В ходе крымских походов князя В.В. Голицына он вошел в его доверие. По протекции этого фаворита царевны Софьи Мазепа в 1687 году получил гетманскую булаву. После падения Софьи Мазепа сумел понравиться молодому Петру и сохранить свою власть над левобережной Украиной.
Мазепа вовсе не был беспринципным хамелеоном, как его пытаются нам представить. Так, С.М. Соловьев, в целом крайне отрицательно относившийся к Мазепе, рассказывает нам о ссоре Мазепы с царским дядей Львом Кирилловичем Нарышкиным, имевшим тогда огромное влияние на Петра. У Нарышкина была карлица-украинка. Что с ней делал Лев Кириллович, можно только догадываться, если она бежала домой и ни под каким видом не хотела возвращаться назад. Старик сильно огорчился и с угрозами требовал у Мазепы, чтобы тот выдал ему карлицу. Гетман по этому поводу написал Головину: «Если б та карлица была сирота безродная, не имеющая так много, а наипаче знатных и заслуженных казаков родственников своих, тогда бы я для любви боярина... приказал бы ту карлицу, по неволе в сани кинув, на двор его милости к Москве допровадить. Но она хотя карлица, возрастом и образом самая безделица, однако роду добраго казацкого и заслуженного, понеже и отец ея на службе монаршеской убит, – для того трудно мне оной карлице неволю и насилие чинить».
В конце концов, карлицу схватили против воли гетмана и увезли в Москву. Этот мелкий эпизод показывает, с одной стороны, характер Мазепы, а с другой, ту наглость, с которой вели себя на Украине московские власти.
Мазепа верно служил Петру. В ходе неудачного похода Петра под Азов в 1695 году Мазепа взял турецкую крепость Кизикермень на Днепре. Перед следующим азовским походом Мазепа посоветовал Петру завести речные флотилии. Петр оценил этот совет, и постепенно Мазепа стал пользоваться исключительным доверием царя. В 1700 году ему за многолетнюю верную службу был пожалован орден святого Андрея Первозванного. Вступая в союз с Польшей против Швеции, Петр послал дьяка Михайлова к Мазепе узнать его мнение о возможности уступить Польше правобережную Украину, как того требовал король Август II. Мазепа решительно высказался против такого условия, заявив Петру, что вообще не советует заключать союз с Польшей, так как «с поляками дружить опасно».
Согласно договорам между Россией и Украиной, власть гетмана была достаточно велика, причем четкого разграничения между властью гетмана и царской не было. Поэтому при желании любой украинский ябедник мог найти какую-нибудь промашку в действиях гетмана и сочинить донос в Москву. Петр получил несколько десятков доносов на Мазепу. Благодаря поэме Пушкина «Полтава» двое доносчиков – генеральный судья Кочубей и полковник Искра навечно вошли в нашу историю. Другое дело, что художественные произведения были бы очень скучны, если бы досконально соответствовали правде жизни.
Реальный Кочубей длительное время находился в хороших отношениях с Мазепой и даже выдал старшую дочь за его племянника Обидовского. Но вот старому Мазепе (ему было тогда от 63 до 78 лет) приглянулась Матрена, младшая дочь Кочубея. И, что самое интересное, шестнадцатилетняя Матрена ответила взаимностью Ивану Степановичу. То ли ей действительно понравился престарелый донжуан, то ли очень хотелось стать гетманшей, этого мы уже никогда не узнаем.
Мазепа сделал официальное предложение Матрене. И тут «встала на рога» старуха Кочубеиха. Наверное, каждый читатель знает мамаш, неудовлетворенных собственными мужьями и мечтающих увидеть свой идеал в зяте. Они скорее предпочтут, чтобы их дочь осталась старой девой, чем нашла мужа, не соответствующего стандартам тещи: «Этот молодой, но маленький, а тот высокий, да старый, а тот вообще лысый!» Однако Матрена оказалась не робкого десятка, она взяла да и сбежала к Мазепе. Тот не принял ее, а вернул родителям. На обиженное письмо Матрены гетман объяснил свое поведение тем, что не хотел, «чтоб твои родители по всему свету разголосили, что я держу тебя наложницей. Другая причина та, что ни я, ни ваша милость не смогли бы удержатся, чтобы нежить как муж с женой».
Отцу Матрены гетман писал совсем в другом стиле: «Пан Кочубей! Пишешь нам о каком-то своем сердечном горе, но следовало бы тебе жаловаться на свою гордую, велеречивую жену, которую, как вижу, не умеешь или не можешь сдерживать; она, а никто другой, причина твоей печали... Если упоминаешь в своем паршквильном письме о каком-то блуде, то я не знаю, и не понимаю ничего, разве сам блудишь, когда жонки слушаешь, потому что в народе говорится: Gdzie ogon rzondzi – tarn pewnie glowa blondzi (где хвост управляет, там голова в ошибки впадает)».
Старая дура Кочубеиха начала мучить дочь и надоумила мужа написать в сентябре 1707 года в Преображенский приказ князю Ф.Ю. Ромодановскому донос на гетмана. Потом Кочубей подключил к делу полковника Ивана Искру, и они уже совместно написали донос царевичу Алексею, который немедленно передал его отцу. Ни Кочубей, ни Искра не имели убедительных доказательств вины гетмана и на допросе признались во лжи. По приказу Петра их передали Мазепе и 14 июля 1708 года им отрубили головы в местечке Борщаговка, недалеко от Белой Церкви.
Чего же хотел Мазепа? Сначала Кочубей, а вслед за ним сонм отечественных историков утверждали, что Мазепа якобы хотел перейти на сторону польского короля и включить левобережную Украину в состав Речи Посполитой. Почему-то никто не замечает очевидной нелепости подобных утверждений. Какому королю хотел подчиниться Мазепа – шведскому ставленнику Станиславу Собескому или отказавшемуся от престола Августу? Кстати, к тому времени польский сейм официально лишил власти их обоих и хотел выбрать третьего короля, но депутаты не сошлись в кандидатурах и временно на том разошлись. Далее, Мазепа мог собрать больше сабель, чем оба этих короля, вместе взятые. Главное же то, что и до войны власть польского короля была номинальной. Поэтому отдать левобережную Украину Польше означало отдать ее под власть жадных и жестоких магнатов, гонителей православия. Естественно, этого не хотел ни простой народ, ни украинские шляхтичи.
Мазепа мог писать что угодно, обещать что угодно, но его желание было одно – сделать Украину независимой, а себя – ее наследственным государем. Другой вопрос, что до поворота шведов на Украину Мазепа верой и правдой служил царю Петру. Когда к гетману пришла весть, что Карл от Смоленска повернул на Украину, он воскликнул: «Дьявол его сюда несет! Все мои интересы перевернет, войска великороссийские за собою внутрь Украины впровадит на последнюю ее руину и на погибель нашу!»
Мазепа лично видел 300-400-верстовую зону выжженной земли, которую создавали русские перед шведской армией. И он не без оснований предполагал, что война превратит Украину в руины. Был у него и личный мотив. Ведь разорение Украины припишут не королю или царю, а ему лично. Поэтому даже в случае победы Петру придется менять гетмана. А претендент уже был: Александр Меньшиков давно метил в гетманы, поэтому всеми правдами и неправдами лез в украинские дела.
В итоге лишь в октябре 1708 года Мазепа вступил в переписку со шведами, 24 октября Мазепа выехал из гетманской столицы Батурина и через два дня прибыл в шведский лагерь. Вместе с ним к шведам перешло, по разным данным, от полутора до пяти тысяч казаков. 29 октября Мазепу принял Карл XII.
Надо отдать должное оперативности Меншикова, который уже 31 октября осадил Батурин. Представители немногочисленного гарнизона Батурина (чуть более четырех полков) заявили, что они остаются подданными Петра, но солдат Меншикова, ни тем паче его самого, в город не пустят. Однако ночью в лагере Меншикова появился старшина Прилуцкого полка Иван Нос и сообщил о наличии тайной калитки, через которую можно скрытно проникнуть в Батурин. Данилыч тут же воспользовался полученными сведениями: организовал ложный штурм крепости, отвлек внимание осажденных, чем воспользовалась группа солдат, просочившихся в замок через калитку.
Батурин был взят. По приказу Меншикова солдаты перебили не только украинский гарнизон, но и всех жителей города. Сам город сожгли дотла. Кстати, через два дня после уничтожения Батурина Меншиков получил приказ Петра: «Батурин в знак изменникам (понеже боронились) другим на приклад сжечь весь». С остальными городами, где откажутся впустить русские войска, Петр приказал поступать так же, как с Батуриным. Петру и Меншикову удалось запугать большинство малороссийских казаков. Но этой бойней Петр оказал России поистине медвежью услугу. Он вбил огромный клин в отношения между русскими и украинцами, которые помнят Батуринскую резню по сей день.
Петр немедленно потребовал избрать нового гетмана. 5 ноября 1708 года по приказу царя в городе Глухове состоялась театрализованная церемония лишения Мазепы гетманства и последующей заочной казни его. На церемонии, помимо старшин и рядовых Казакову присутствовали многочисленные представители украинского и русского духовенства во главе с Феофаном Прокоповичем. На эшафоте была возведена виселица, к которой привязали куклу, изображавшую Мазепу в полный рост, в гетманском облачении и со всеми регалиями. Взошедшие на эшафот андреевские кавалеры Меншиков и Головкин разодрали выданный Мазепе патент на орден Андрея Первозванного и сняли с куклы андреевскую ленту. Лишенную «кавалерии» куклу палач вздернул на виселице.
На следующий день там же был четвертован комендант Батурина Чегель и несколько других сторонников Мазепы. В тот же день избрали гетманом стародубского полковника Ивана Ильича Скоропадского. Немедленно в ход была пущена и церковь. 12 ноября в Успенском соборе в Москве митрополит Стефан Яворский торжественно предал Мазепу анафеме.
Разгромом Батурина и жуткими казнями Петр наказал гетманские города, но оставалось еще Войско Запорожское. Запорожцы постоянно конфликтовали с Мазепой. Они неоднократно писали, что прежние гетманы были им отцами, а Мазепа стал отчимом. По словам известного украинского историка Д.И. Яворницкого, «идеалом простой казацкой массы было сохранить вольности предков, но под верховенством „доброго и чадолюбивого монарха российского“»[57] .
Петр понимал это и 30 октября 1708 года сразу после получения известия об измене Мазепы написал в Сечь на имя кошевого атамана Константина Гордиенко грамоту, в которой увещевал запорожцев пребыть верным русскому престолу и православной вере, за что обещал «умножить» к ним свою милость, которой они раньше были лишены из-за наветов на них со стороны коварного Мазепы, обвинявшего их в неверности русскому престолу.
В Запорожской Сечи возник раскол: старые казаки стояли за Петра, молодые же во главе с кошевым атаманом Константином Гордиенко были против. В конце концов, запорожцы согласились поддержать царя, но на следующих условиях: 1) Чтобы всем малороссийским полковникам не быть, а быть бы на Украине вольнице, как и в Сечи; 2) Чтобы все мельницы по речкам Ворскле и Пслу, а также перевозы через Днепр у Переволочны, запорожцам отдать; 3) Чтобы все царские городки на Самаре и левом берегу Днепра у Каменного Затона срыть.
Таким образом, запорожцы предлагали провести кардинальные изменения на Украине, которые при этом прямо не задевали ни интересов России, ни самого царя. Однако личные амбиции Петра не позволили ему принять предложение запорожцев или хотя бы взять его в качестве основы для переговоров. Русские войска стали готовиться к вооруженной борьбе с запорожцами.
В ответ 19 марта 1709 года делегация казаков прибыла в Великие Будища – резиденцию Карла XII. Казаки получили аудиенцию у короля, который отнесся к ним крайне благосклонно. Все время своего пребывания в Будищах запорожские депутаты предавались веселью до излишества. На прощание фельдмаршал Реншильд объявил десяти казакам, что они снова будут допущены к прощальной аудиенции у короля, но с условием не пить вина раньше обеда, так как король не переносит пьяных. Запорожцы, много пившие в последние дни, с трудом выдержали такое требование и простились с королем трезвыми, получив от него грамоту ко всему Войску Запорожскому.
Между тем Карл, вопреки своей наступательной тактике, с осени 1708 года до лета 1709 года воздерживался от решительных действий, ограничиваясь мелкими операциями. Создается впечатление, что король тянул время, но оно давно уже работало на русских. 3-4 декабря в главной ставке русской армии Лебедине состоялся военный совет, наметивший план овладения Ромнами, где размещалась главная квартира Карла XII. Планируя операцию, военный совет учел некоторые свойств характера короля-забияки: его азартность и любовь к стремительным атакам кавалерии, вносившим смятение в ряды оборонявшихся. На военном совете было решено демонстративным сосредоточением значительных сил в районе Гадяча сделать вид, что войска готовятся к штурму города. Суть плана русского командования в «Гистории Северной войны» изложена так: большей части войск велено идти «добывать Гадяч, а генералу Алларту идти в Ромну... в таком намерении, что ежели король не пойдет на сикурс Гадяча, то Алларту не приближаться к Ромну, но добывать Гадяч; буде же пойдет на сикурс, то от Гадяча отступить, а Алларту в Ромен вступить, Дабы одно из двух сделать».
План удался лучшим образом. Карл, находившийся в Ромнах, поверил в серьезность намерений русского командования овладеть Гадячем и во весь карьер отправился оказывать «сикурс» гадячскому гарнизону. Как только шведы оставили Ромны, в город тут же беспрепятственно вошли русские полки. Что произошло в городе после его занятия (без боя) русскими, хорошо описано русским генералом Аллартом в письме к царю от 19 декабря 1708 года. Алларт пишет, что, прибыв в Ромны, он стал свидетелем «настоящей конфузии: все домы во всем городе разграблены, и ни ворот ни одних не осажено, ни главного караулу не поставлено, и ни малого порядку для унятия грабежу не учинено, и все солдаты пьяны». Алларт высказал опасение, что, если бы на город напали 300-400 неприятельских солдат, они без труда изгнали бы русских, нанеся им большой урон.
Впрочем, армии обоих противников вели себя на Украине одинаково. Вот что записал в своем дневнике швед Адлерфельд: «10 декабря полковник Функ с 500 кавалеристами был командирован, чтобы наказать и образумить крестьян, которые соединялись в отряд в различных местах. Функ перебил больше тысячи людей в маленьком городке Терее (Терейской слободе) и сжег этот городок, сжег также Дрыгалов (Надрыгайлово). Он испепелил также несколько враждебных казачьих деревень и велел перебить всех, кто повстречался, чтобы внушить ужас другим».
Шведы придумали такой трюк: останавливаясь в деревне, давали за провиант деньги, а уходя, отбирали их. "Таким образом,
– пишет Адлерфельд, – мы постоянно находились в драке с обитателями, что в высшей степени огорчало старого Мазепу".
В конце декабря шведы заняли Гадяч. Зима 1708-1709 годов выдалась очень холодной как на Украине, так и по всей Европе. Из-за сильных холодов шведы несли большие потери в людях и в лошадях. После взятия Гадяча Карл XII решил не возвращаться в Ромны, а захватить укрепленный городок Веприк в 12 верстах от Гадяча. Всего с четырьмя полками и без пушек король подошел к Веприку и сходу повел солдат на штурм. Три приступа шведов были отбиты. Но 7 января 1708 года комендант крепости генерал В.Ю. Фермор капитулировал с условием свободного выхода гарнизона из крепости. По русским данным шведы потеряли у Веприка до 1200 человек убитыми. В это время произошел эпизод, о котором наши историки предпочитают не упоминать. Петр приказал отпустить пленного шведского обер-аудитора к королю с предложением о размене пленных. Чего это вдруг царя обуял приступ человеколюбия? А вот с чего. Обер-аудитор, прибыв в королевскую ставку, вел переговоры с премьер-министром графом Пипером и другими министрами о заключении мира. О размене пленных не договорились, скорее всего этот вопрос не поднимался вообще. Зато после возвращения обер-аудитора началась переписка по схеме: Петр – Бэловкин – Пипер – Карл. Петр требовал передачи ему района Санкт-Петербурга и Нарвы, за что обещал большую денежную компенсацию. Взбалмошный, а может быть психически не вполне нормальный, Карл отказался от выгодных условий мира.
В конце зимы начались стычки русских с запорожцами. Так, у местечка Царичанка 800 запорожцев атаковали бригадира Кампеля, у которого было три полка драгун (три тысячи человек). Запорожцы изрубили 100 драгун и 90 захватили в плен, потеряв своих только 30 человек. Запорожское войско и примкнувшие к ним гетманские казаки составили почти 15-тысячное войско. Запорожцы вскоре овладели городками по рекам Орель, Ворскла и Днепр и везде оставляли в них сильные гарнизоны.
27 марта 1709 года кошевой атаман Гордиенко с отрядом казаков прибыл в Великие Будища, где был принят шведским королем. 28 марта запорожцы заключили договоры как с Мазепой, так и со шведским королем. Карл объявил, что не сложит оружия перед царем до тех пор, пока Украина и Запорожье не будут совершенно изъяты у москалей. Интересно, что в этих договорах говорится лишь о «покровительстве» Карла над гетманщиной и запорожцами, то есть они признавались формально независимыми, о какой-либо власти над ними польского короля не упоминалось вообще.