Глава 3. Походы Александра Невского

Глава 3.

Походы Александра Невского

В 1238-1240 годах Русь подверглась страшному нашествию татар. Русско-татарские отношения выходят за рамки нашей работы, поэтому мы лишь вкратце помянем их.

Русские княжества попали под власть Золотой Орды. При этом дань Орде стали платить не только княжества центральной и южной Руси, но и северные земли, куда татары не дошли. Фактически Русь вошла в состав этого государства. Другой вопрос, что Золотая Орда представляла собой раннефеодальное государство с очень слабыми политическими, административными и экономическими связями. Русские князья платили Орде дань, ездили к хану судиться между собой, посылали свои дружины на помощь татарскому войску и, в свою очередь, требовали татарские рати для защиты от врагов, например, от литвинов. На русских монетах указывалось имя правящего татарского хана. За его здравие по всей Руси попы возносили молитвы. Для XIII-XIV веков это были обычные отношения феодала к своему сюзерену. В тот период многие графы во Франции имели больше суверенитета по отношению к своему королю, чем русские князья – к хану. Такое положение сохранялось до середины XIV века.

Нашествие Батыя в 1240 году на Русь, Польшу, Чехию, Венгрию, Сербию и Болгарию давало Риму прекрасный повод усилить свое влияние путем организации большого крестового похода против татар. Разговоры об этом велись в папском окружении. Но увы, на практике они привели к продолжению крестовых походов XII века против литовских и финских племен, а главное, против Руси. Таким образом, Рим направил основной удар по христианским княжествам, больше всех пострадавшим от Батыева нашествия.

В начале XIII века шла война между готским и шведским владетельными домами. В середине 20-х годов XIII века эта борьба закончилась усилением властных кругов феодалов, между которыми первое место занимал род Фолькунгов, наследственно владевший достоинством ярла. Могущественный представитель этого рода Биргер, побуждаемый папскими посланиями, предпринял в 1249 году крестовый поход против Руси.

Достоверные данные о силе шведского войска отсутствуют, хотя в трудах наших историков периодически всплывают неведомо откуда появившиеся числа. Так, И.А. Заичкин и И.Н. Почкаев[20] пишут о пятитысячном войске и 100 кораблях ярла Биргера.

С 1236 года в Новгороде княжил, а точнее, служил князем (т.е. предводителем войска) молодой Александр Невский, сын Ярослава Всеволодовича. Вообще говоря, словосочетание Александр Невский впервые появилось в летописи XV века. Даже в «Повести о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра», созданной спустя 40 лет после описываемых событий, Александр ни разу не назван Невским. Но поскольку наш читатель привык к этому словосочетанию, мы и далее будем называть князя Александра Ярославовича Невским.

Согласно «Повести о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра» Биргер, прибыв с войском в устье Невы, отправил в Новгород своих послов заявить князю: «Аще можещи противитися мне, то се есмь уже зде, пленяя землю твою». Однако данное послание скорее всего интерполяция составителя «Повести о житии...», поскольку внезапность нападения зачастую была решающим фактором в сражениях на севере.

На самом деле шведов заметила новгородская «морская охрана». Эту функцию выполняло ижорское племя во главе со своим старейшиной Пелугием. По версии «Повести о житии...» Пелугий якобы был уже православным и имел христианское имя Филипп, а все остальное его племя оставалось в язычестве. Морская стража ижорцев обнаружила шведов еще в Финском заливе и быстро сообщила о них в Новгород. Наверняка существовала система оперативной связи от устья Невы в Новгород, иначе само существование морской стражи становится бессмысленным. Возможно, это были сигнальные огни на курганах; возможно – конная эстафета; но, в любом случае, система оповещения работала быстро.

В дальнейшем морская стража вела скрытое наблюдение за шведскими кораблями, вошедшими в Неву. В «Повести о житии...» это описано следующим образом: "Стоял он (Пелугий) на берегу моря, наблюдая за обоими путями[21] , и провел всю ночь без сна. Когда же начало всходить солнце, он услышал шум сильный на море и увидел один насад, плывущий по морю, и стоящих посреди насада святых мучеников Бориса и Глеба в красных одеждах, держащих руки на плечах друг друга. Гребцы же сидели, словно мглою одетые. Произнес Борис: «Брат Глеб, вели грести, да поможем сроднику своему князю Александру». Увидев такое видение и услышав эти слова мучеников, Пелугий стоял, трепетен, пока насад не скрылся с глаз его".

Князь Александр, которому было около 20 лет[22] , быстро собрал дружину и двинулся на ладьях по Волхову к Ладоге, где к нему присоединилась ладожская дружина.

Ярл Биргер находился в полном неведении о движении новгородской рати и решил дать отдых войску на южном берегу Невы, неподалеку от места впадения в нее реки Ижоры.

15 июля 1240 года «в шестом часу дня»[23] русское войско внезапно напало на шведов. Согласно «Повести о житии...», Александр Ярославович лично ранил копьем в лицо ярла Биргера. Внезапность нападения и потеря командующего решили дело. Шведы стали отступать к кораблям.

В «Повести о житии...» описаны подвиги шестерых русских воинов. Первый из них, Гаврила Олексич, въехал на коне по сходням на шведское судно (шнеку) и стал рубить там врага. Шведы сбросили его с коня в воду, но он вышел из воды невредим и снова напал на врага. Второй, по имени Сбыслав Якунович, новгородец, много раз нападал на войско шведов и бился одним топором, не имея страха, и пали многие от его руки, и дивились силе и храбрости его. Третий, Яков, полочанин, был ловчим у князя. Он напал на полк с мечом, и похвалил его князь. Четвертый, Меша, новгородец, пеший со своей дружиной напал на корабли и утопил три корабля. Пятый, Сава, из младшей дружины, ворвался в златоверхий шатер ярла и подсек шатерный столб. Шестой, Ратмир, из слуг Александра, бился пешим одновременно с несколькими шведами, пал от множественных ран и скончался.

Эти сведения можно считать достоверными, поскольку автор записал их со слов участников Невской битвы.

С наступлением темноты большая часть шведских судов ушла вниз по течению Невы, а часть была захвачена русскими. По приказу Александра два трофейных шнека загрузили телами убитых шведов, и их пустили по течению в море, и «потопиша в море», а остальных убитых врагов, «ископавши яму, вметавша их в ню без числа».

Потери русских оказались ничтожно малыми, всего 20 человек. Этот факт, а также отсутствие упоминаний о Невской битве в шведских хрониках, дали повод ряду русофобствующих историков свести битву до уровня малой стычки. По моему мнению, гибель 20 отборных ратников при внезапном нападении – не такая уж и малая потеря. Кроме того, в сражении на стороне русских должна была участвовать еще и ижора. После битвы православных русских и язычников ижоров хоронили в разных местах и по разным обрядам. Ижорцы сжигали тела своих соплеменников. Поэтому русские участники битвы вряд ли знали, сколько было убитых среди ижоры.

Другое дело, что число шведов, пришедших с Биргером, могло быть намного меньше, чем предполагали наши патриоты-историки. Их вполне могло быть около тысячи человек. Но, в любом случае, Невская битва стала шведам хорошим уроком.

Новгородцы встретили Александра и его дружину колокольным звоном. Однако не прошло и нескольких недель, как властолюбивый князь и беспокойные граждане вольного Новгорода рассорились. Александр Ярославович вместе с дружиной отправился восвояси в свой Переславль-Залесский.

Но время для «крамолы великой» и ссоры с князем Александром новгородцы выбрали явно неудачно. В том же 1240 году рыцари ордена Меченосцев под командованием вице-магистра Андреаса фон Вельвена начали большое наступление на Русь. Вместе с немцами шел известный нам перебежчик князь Ярослав Владимирович. Немцы[24] взяли Изборск. Псковское войско вышло навстречу немцам, но было разбито. Погиб псковский воевода Гаврила Гориславович. Любопытно, что немецкие хронисты сделали из Гаврилы Гориславовича вначале Гернольта, а потом князя Ярополка, заставив его «жить после смерти» и сдать немцам Псков.

На самом деле немцы осаждали Псков около недели, а затем псковичи согласились на все требования врага и дали своих детей в заложники. В Псков вошел немецкий гарнизон.

Немцы не удовольствовались псковскими землями, а вместе с отрядами чухонцев напали на Новгородскую волость (Вотскую пятину). В Копорском погосте, в 16 км от Финского залива, рыцари построили мощную крепость. В 35 км от Новгорода немцы захватили городок Тесов.

В такой ситуации новгородцам снова потребовался князь со своей дружиной. К князю Ярославу Всеволодовичу срочно отправились послы просить дать Новгороду князя Александра. Однако Ярослав Всеволодович дал им другого своего сына Андрея (более младшего). Новгородцы подумали и отказались, им нужен был только Александр. В конце концов, Ярослав Всеволодович уступил и дал Александра, но на более жестких условиях.

В 1241 году Александр Ярославович приехал в Новгород. Для начала он припомнил горожанам старые обиды и повесил «многий крамольники». Затем Александр осадил крепость Копорье[25] и взял ее. Часть пленных немцев князь отправил в Новгород, а часть отпустил (надо полагать, за хороший выкуп), зато перевешал всю чудь из копорского гарнизона. Однако от дальнейших действий против рыцарей Александр воздержался до прибытия на подмогу сильной владимирской дружины во главе со своим братом Андреем.

В 1242 году Александр и Андрей Ярославовичи взяли Псков. В ходе штурма погибли 70 рыцарей и множество кнехтов. Согласно Ливонской хронике, Александр приказал «замучить» в Пскове шесть рыцарей.

Из Пскова Александр двинулся во владения Ливонского ордена. Однако передовой отряд русских под командованием новгородца Домаша Твердиславовича попал в немецкую засаду и был разбит. Получив известие о гибели своего авангарда, князь Александр отвел войско на лед Чудского озера близ урочища Узмени у «Воронея камени».

На рассвете 5 апреля 1242 года немецко-чухонское войско построилось сомкнутой фалангой в виде клина, в Европе такой строй часто называли «железной свиньей». В вершине клина находились лучшие рыцари ордена. Немецкий клин пробил центр русского войска, отдельные ратники обратились в бегство. Однако русские нанесли сильные фланговые контрудары и взяли противника в клещи. Немцы начали отступление. Русские гнали их на протяжении примерно 8 км до противоположного Соболицкого берега. В ряде мест лед подломился под столпившимися немцами, и многие из них оказались в воде.

Новгородская («первая») летопись сообщает, что в сражении были убиты 400 рыцарей, а 50 рыцарей взяты в плен, чуди же побито «без числа». Западные историки, например, Джон Феннел[26] , ставят под сомнение достоверность этой цифры в летописи, поскольку в объединенном ордене всего насчитывалось тогда чуть более 100 рыцарей. Ливонская хроника, написанная в последнем десятилетии XIII века, говорит, что в битве погибли только двадцать рыцарей и еще шестеро попали в плен. По нашему мнению, не следует забывать, что каждого рыцаря на воине сопровождали один-два десятка конных воинов в доспехах. Видимо, летописец под рыцарями подразумевал хорошо вооруженных конных воинов.

Стоит также отметить, что Суздальская летопись отводит главную роль в Ледовом побоище не Александру, а Андрею Ярославовичу и его дружине: «Великыи князь Ярославь посла сына своего Андреа в Новъгород Великыи в помочь Олександрови на немци и победита я за Плесковым (Псковом) на озере и полон мног плениша и възратися Андреи к отцу своему с честью».

Это сообщение стоит воспринять серьезно, поскольку впоследствии Андрей Ярославович показал себя смелым воином (он стал первым князем, поднявшим восстание против Орды). Да и Ярослав Вячеславович отправил с ним из Владимира не мужиков-лапотников, а отборных воинов – «кованую рать».

В целом, нет оснований оспаривать то, что боем руководил Александр, но объективный историк должен отдать должное и его незаслуженно забытому брату Андрею.

Когда Александр возвращался в Псков после победы, пленных рыцарей вели рядом с их конями. Весь Псков вышел навстречу своему избавителю, игумены и священники шли с крестами. В «Повести о житии...» говорится: «О псковичи! Если забудете это и отступите от рода великого князя Александра Ярославовича, то похожи будете на жидов, которых господь напитал в пустыне, а они забыли все благодеяния его. Если кто из самых дальних Александровых потомков приедет в печали жить к, вам во Псков и не примете его, не почтите, то назоветесь вторые жиды».

После этого славного похода Александр должен был ехать во Владимир проститься с отцом, отправлявшимся в Орду. В его отсутствие немцы прислали в Новгород с поклоном послов, которые говорили: «Что зашли мы мечом, Воть, Лугу, Псков, Летголу, от того от всего отступаемся. Сколько взяли людей ваших в плен, теми разменяемся: мы ваших пустим, а вы наших пустите».

Немцы отпустили также и заложников псковских. Мир был заключен на благоприятных для Пскова и Новгорода условиях.

В 1245 году Александр Невский отразил несколько набегов литвинов, напавших на Торжок и Бежецк. В 1247 году Александр и Андрей Ярославовичи порознь отправляются в Орду, вначале в Сарай, а затем в далекую Монголию в Каракорум. Там регентша Огуль-Гамиш, вдова великого хана Гуюка, отдала Андрею великокняжеский престол во Владимире, а Александру велела княжить в Киеве. По старшинству Владимир должен был достаться Александру, а не его младшему брату. О мотивах такого решения ханши уже долгие годы ломают головы историки. По одной версии, ханше не понравились дружеские отношения Александра с сарайским ханом, по другой, она вступила в связь с красавцем Андреем.

Зимой 1249-1250 годов Александр и Андрей вернулись на Русь. Александр не пожелал ехать в разоренный татарами Киев, а стал слоняться по северной Руси. Следующей зимой (1250-1251 гг.) Андрей Ярославович женился на дочери галицкого князя Даниила Романовича. Этот брак закрепил союз двух самых могущественных князей, контролировавших большую часть русских земель. Союз явно носил антитатарскую направленность.

В 1252 году обиженный Александр поехал на Дон, в ставку сына Батыя хана Сартака и донес на брата. Реакция Сартака была более чем оперативной. Он отправил на Русь два больших татарских войска. Одно из них, под началом Неврюя, пошло на Владимир против Андрея, а другое, под началом Куремши, – против Даниила Галицкого.

Даниилу удалось отбить нападение Куремши. Однако войско Андрея было разбито, и ему с молодой женой пришлось бежать в Швецию. Александр торжественно въехал во Владимир и сел на великокняжеский престол, добытый ему татарскими саблями. Летом 1252 года татары страшно опустошили северную Русь. Недаром летописец сравнивал «неврюеву рать» с батыевым нашествием.

Католическая церковь продолжала экспансию на русские земли. Крестовые походы чередовались с попытками обращения русских князей в католичество. Так, папа Иннокентий IV (правил в 1243-1254 гг.) послал во Владимир к Александру Ярославовичу двух легатов – Галду и Гемонта. Согласно «Повести о житии...», легаты заявили Александру: «Папа наш так сказал: „Слышал я, что ты князь достойный и славный и что земля твоя велика“», и предложили принять ему католичество.

Князь велел написать папе ответ: «От Адама до потопа, от потопа до разделения народов, от смешания народов до Авраама, от Авраама до прохода Израиля сквозь Красное море, от исхода сынов Израилевых до смерти Давида царя, от начала царствования Соломона до Августа царя, от власти Августа и до Христова рождества, от рождества Христова до страдания и воскресения Господня, от воскресения же его и до восшествия на небеса, от восшествия на небеса до царствования Константинова, от начала царствования Константинова до первого собора, от первого собора до седьмого – обо всем этом хорошо знаем, а от вас учение не приемлем».

Легатам пришлось возвратиться в Рим ни с чем.

Параллельно Иннокентий IV завязал отношения с Даниилом Галицким, владетелем южной Руси. Причем он предложил Даниилу не перемену веры, а некое подобие унии. Так, папа соглашался, чтобы русское духовенство совершало службу на заквашенных просфирах и т.д., а галицкому князю в качестве «морковки» папа предлагал королевскую корону. Даниил в принципе не возражал против слияния церквей и тем более против королевского титула. Однако вначале он требовал эффективной военной помощи против татар. «Рать татарская не перестает: как я могу принять венец, прежде чем ты подашь мне помощь?», – писал он папе.

В 1254 году, когда Даниил был в Кракове у князя Брлеслава, туда же явились и папские послы с короной, требуя свидания с Даниилом. Даниилу удалось избежать встречи с ними под тем предлогом, что не годится ему с ними видеться в чужой земле. На следующий год послы снова явились, и опять с короной и обещанием помощи. Даниил, не веря пустым обещаниям, не хотел и тут принимать корону, но его мать и польские князья уговорили его: «Прими только венец, а мы уже будем помогать тебе на поганых». В то же время папа проклинал тех, кто хулил православную веру, и обещал созвать собор для рассуждения об общем соединении церквей. В конце концов, Даниила уговорили, и он короновался в Дрогичине.

Реальной военной помощи с Запада король Даниил не получил и вскоре прервал всякие сношения с папским престолом, несмотря на упреки папы Александра IV. А королевский титул, полученный от папы, Даниил сохранил за собой и своим потомством.

Как уже говорилось, папство и рыцарство на Востоке совмещало убеждение с принуждением. В 1249 году шведский король Эрик созвал «и рыцарей, и тех, кто близки к рыцарскому званию, а также крестьян и вооруженных слуг», (то есть объявил тотальную мобилизацию для похода на тавастов (емь). Командовать войском король поручил своему зятю Биргеру, тому самому, помеченному копьем Александра Невского. Несколько десятков шведских кораблей пересекли Ботнический залив и высадили в Финляндии большое войско. Естественно, тавасты не стали в открытом бою противостоять численно превосходящему и лучше вооруженному шведскому войску. Шведы учинили кровавую бойню. «Всякому, кто подчинился им, становился христианином и принимал крещение, они оставляли жизнь и добро и позволяли жить мирно, а тех язычников, которые этого не хотели, предавали смерти. Христиане построили там крепость и посадили своих людей. Эта крепость называется Тавастаборг – беда от нее язычникам!... Ту сторону, которая была вся крещена, русский князь, как я думаю, потерял»[27] .

Где находилась крепость Тавастаборг (другое название Тавастгус), давно спорят финские историки. Некоторые считают, что это по сей день существующий средневековый каменный замок в городе Хяменлинна[28] .

Однако Хяменлинна не очень похож на «детинец», описанный в летописи. Судя по летописи, «детинец» стоял на высокой и крутой горе[29] в то время как замок в Хяменлинне стоит на небольшой возвышенности, всего на несколько метров возвышающейся над уровнем окружающей местности. К летописному описанию более подходит городище Хакойстенлинна, расположенное в той же части земли еми, в местности Янаккала. Городище это находится на крутом и высоком скалистом неприступном холме. Отметим, что «Хроника Эрика» признает, что, во-первых, тавасты до шведского вторжения были русскими, точнее, новгородскими подданными, а, во-вторых, русские не пытались силой навязывать тавастам (еми) христианство, и они в подавляющем большинстве оставались язычниками.

Вслед за тавастами шведам удалось покорить племена сумь, жившие на юго-западе Финляндии. В 1256 году шведы, датчане и крещенные финны предприняли поход в Северную Эстляндию, где начали восстанавливать крепость Нарву на правом берегу реки. Эту крепость основал в 1223 году датский король Вальдемаром II, но позже ее разрушили новгородцы.

Новгородцы в 1256 году не имели князя, поэтому им пришлось послать гонцов во Владимир за Александром Невским. Зимой 1256-1257 годов Александр с дружиной прибыл в Новгород, Собрав новгородские войска, Александр отправился в поход. Как говорит летописец, в войске никто не знал, куда идет князь. Александр выбил шведов и компанию из Копорья, но далее двинулся не на чудь, как думало все войско и неприятель, а на емь, то есть не в Эстляндию, а в Центральную Финляндию. Как гласит летопись: «и бысть зол путь, акы же не видали ни дни, ни ночи». Да, дни зимой в Центральной Финляндии крайне коротки. Несмотря на это, русские побили и шведов, и подвластных им тавастов, а затем с большой добычей и полоном вернулись домой. Крепость Тавастаборг взята не была, но этот поход Александра надолго отбил у шведов охоту совершать набеги на новгородские земли.

После мира 1242 года Ливонские рыцари десять лет не беспокоили Русь. Лишь в 1253 году, ободренные удачными войнами с Литвой, они нарушили договор, пришли под Псков и сожгли посад, но, по словам летописца, сами понесли большие потери от псковичей. Видимо, осада крепости длилась до тех пор, пока на выручку псковичам не пришел новгородский полк. Тогда немцы испугались, сняли осаду и ушли.

Новгородцы не удовлетворились освобождением Пскова, а двинулись в Ливонию. К новгородцам присоединились их верные союзники карелы. Как писал летописец, новгородцы «положили пусту немецкую волость (то есть Ливонию), карели также ей много зла наделали». Псковичи разбили какой-то орденский «полк». В итоге рыцари «послали во Псков и в Новгород просить мира на всей воле новгородской и псковской».

В 1262 году князь Ярослав Ярославович (брат Александра Невского) и его сын Дмитрий Ярославович решили вернуть «свою отчину город Юрьев» (Дерпт). Они заключили союз с литовским князем Миндовгом и жмудским князем Тройнатом. Однако ливонцев спасла асинхронность действий русских и их союзников. Князь Миндовг осадил крепость Венден (Кесь), но тщетно дожидался русских, и, не дождавшись, снял осаду, удовлетворившись лишь опустошением окрестных земель. Когда ушла литва, явились русские полки и осадили Юрьев. Немцы к этому времени сильно укрепили город. Летописец писал: «был город Юрьев тверд, в три стены, и множество людей в нем всяких, и оборону себе пристроили на городе крепкую». Русские взяли приступом посад, разграбили его и сожгли, захватили много пленных, но крепость взять не смогли и ушли назад. Ливонский же хронист утверждает, что русские ушли от Юрьева, узнав о приближении магистра Вергера фон Брейтгаузена, что магистр, преследуя русских, вторгся в их владения, опустошил их, но заболел и вынужден был возвратиться.

Это были последние при жизни Александра Невского боевые действия русских на севере Руси. 14 ноября 1263 года князь Александр Ярославович умер в Городце на Волге по пути из Орды во Владимир. 23 ноября он был похоронен в монастыре Рождества Богородицы во Владимире. Митрополит Кирилл сказал над его гробом: «Дети мои милые! Знайте, что зашло солнце земли Русской», и все люди закричали в ответ: «Уже погибаем!». Тут следует отметить, что митрополит Кирилл был старым сподвижником и другом Александра Невского. Большинство же князей и простого люда в конце XIII – начале XIV века смотрели на Александра как на обыкновенного князя, пусть более удачливого, чем другие.

После смерти Александра его четыре сына длительное время правили северной Русью, хотя и сражались друг с другом. Младший его сын, Даниил, в 1277 году стал первым московским удельным князем. До этого Москва была столь мелким городком, что не имела своего князя. Внук Александра Невского, Иван Данилович Калита, стал «собирателем русских земель» вокруг Москвы. Естественно, что московские князья были крайне заинтересованы в возвеличивании своего предка. Особо понадобилась поддержка прапрадеда Александра внуку Калиты Дмитрию Донскому накануне Куликовской битвы. А как известно, чудо всегда происходит, когда есть социальный заказ на него. И тут в одну прекрасную ночь иноку владимирского Богородицкого монастыря привиделся князь Александр Ярославович. Монахи разрыли его могилу и обнаружили там нетленные мощи. Князя Александра Ярославовича немедленно канонизировали и ввели в пантеон московских святых.

В общерусский пантеон Александр Невский был введен лишь в 1547 году. Читатель помнит, что это был год венчания на царство-Ивана IV (еще не Грозного). Тут тоже понадобились знаменитые и желательно святые предки. В дальнейшем легко заметить, что всплески популярности Александра Невского каждый раз совпадали по времени с очередными конфликтами со шведами и немцами, например, в начале XVIII века в ходе Северной войны, в конце 30-х годов XX века при обострении отношений с гитлеровской Германией.

Современные историки (я уж не говорю о писателях) склонны осовременивать Александра Невского, приписывая ему несвойственные черты и поступки. Он же был обычным человеком XIII века, умным и очень жестоким правителем и, безусловно, талантливым полководцем, но не настолько, чтобы две его победы закрывали нам целый век собственной истории.

Проордынские симпатии Александра Невского – вопрос крайне спорный. Как говорится, история не имеет сослагательного наклонения, поэтому бессмысленно гадать, что было бы, если бы Александр в 1252 году не поехал к хану Сартаку, а поддержал своего брата Андрея и князя Даниила Галицкого.

В то же время антизападная направленность политики Александра вполне понятна и оправдана. Орды Батыя и Неврюя принесли неисчислимые жертвы русскому народу. Но ханы Золотой Орды не стремились к уничтожению Руси. Ханам нужны были верные вассалы и их дружины, а главное – деньги. Поэтому ханы не только не разрушали властные структуры русских княжеств и православную церковь, а наоборот, пытались использовать их в своих целях.

В отличие от татар, рыцари-крестоносцы и римские папы преследовали совсем иные цели. Русское государство и даже удельные княжества были им ни к чему. Им требовались рабы-славяне, которые безропотно трудились бы на своих европейских господ и платили десятину римскому папе. Поражение в борьбе с крестоносцами грозило русским княжествам полным уничтожением, гибельно православной церкви, русской культуры и русского языка. Русь ждала в этом случае судьба Великой Моравии и Пруссии, от которых «носители просвещения и веры христовой» не оставили и следа.