Глава 8. Окончательное изгнание шведов из Прибалтики

Глава 8. Окончательное изгнание шведов из Прибалтики

После ухода из Прибалтики войск Левенгаупта летом 1708 года и поражения шведов под Полтавой судьба прибалтийских городов была предрешена. Они должны были упасть к ногам Петра словно перезревшие яблоки. Но в реальности все оказалось не так просто.

В июле 1709 года Август II двинул из Саксонии в Польшу 14-тысячную армию. 26 сентября в Торуни Петр встретился с Августом П. Переговоры завершились 9 октября подписанием договора, провозгласившего восстановление русско-саксонского оборонительного и наступательного союза. Станислав Лещинский бежал в Померанию вместе со шведским генералом Крассау. Королем Польши снова был провозглашен Август II.

Чтобы более не возвращаться к «опереточному королю Стасю» скажем, что после разгрома шведов в Померании он нашел себе нового хозяина – французское правительство – и отправился в Париж. В 1725 году Лещинскому удалось выдать свою дочь за 15-летнего французского короля Людовика XV. В 1733-1734 гг. французы попытались вновь усадить Станислава на польский престол, но потерпели неудачу. Больше С. Лещинский никогда не увидел Польши, он умер в 1766 году в Люневиле. Через 8 лет его внук Людовик XVI стал королем Франции.

Полтавской викторией поспешила воспользоваться и Дания, чтобы вернуть свои провинции, потерянные в начале Северной войны. 11 октября русский посол в Дании князь В.Л. Долгоруков подписал в Копенгагене союзный договор с Данией.

После Полтавы Петр решил окончательно очистить от шведов Эстляндию и Курляндию, где шведские гарнизоны все еще удерживали ряд городов. Самым укрепленным среди них был город Рига. Его защищал гарнизон численностью 13,4 тысяч человек под началом генерала Нильса Штремберга. Крепостная артиллерия насчитывала 563 пушки, 66 мортир и 12 гаубиц.

К Риге прямо из-под Полтавы двинулась 40-тысячная русская армия под командованием фельдмаршала Б.П. Шереметева. Кроме того, некоторые части и осадная артиллерия из центральной России были отправлены на стругах и лодках с верховьев Западной Двины. Армия Шереметева двигалась крайне медленно, лишь в начале октября 1709 года она подошла к крепости Динабург (нынешний Даугавпилс). Обратим внимание читателя на то, что Динабург был в то время польским городом, но русские войска передвигались по Польше как у себя дома. Грабежи и реквизиции, естественно, производились в тех же масштабах, что и в России. Под реквизицией здесь и далее автор подразумевает грабеж мирного населения, санкционированный лично царем либо высоким начальством, а такие же действия, производившиеся солдатами и младшими командирами по собственному почину, автор именует просто грабежом.

Из Динабурга основные силы армии Шереметева пошли к Риге по правому берегу Двины, а четыре драгунских полка генерала-поручика Р.Х. Боура и донские казаки атамана Митрофана Лобанова шли левым берегом. 15 октября русские вступили в шведские владения и 27 октября осадили Ригу. Одновременно была осаждена небольшая шведская крепость Динамюнде (Усть-Двинск) в семи километрах от стен старой Риги, на берегу моря в устье Западной Двины.

10 ноября под Ригу прибыл Петр I. Спустя четыре дня началась бомбардировка города. Однако особых повреждений ни стены, ни город не получили. Русскому командованию пришлось отказаться от штурма и ограничиться блокадой города. Эту задачу царь поручил шеститысячному отряду князя А.И. Репнина. Остальные войска ушли на зимние квартиры в Курляндии и Литве. Петр уехал в Санкт-Петербург, Шереметев – в Москву.

Тем не менее, обстрел Риги продолжался. 12 декабря от попадания мортирной бомбы загорелась крепостная башня, в которой находились запасы пороха. Сильный взрыв лишил осажденных части порохового запаса и произвел гнетущее впечатление на горожан.

Несмотря на блокаду, зимой 1709-1710 годов рижане систематически получали продовольствие и боеприпасы из Динамюнде, куда они доставлялись морем. Чтобы прервать эту коммуникацию шведов, Петр специально прислал под Ригу своего фаворита Меншикова с указом: «от прихода неприятельских кораблей к Риге большую обсервацию иметь, и что принадлежит к пресечению неприятельской коммуникации устроить».

Далее в указе говорилось: «для принятия с моря неприятельских судов» перегородить Западную Двину «бревнами с цепьми и сделать несколько прамов и на них поставить пушки».

Исполняя царский указ, Меншиков и Шереметев построили свайный мост через Западную Двину. Перед мостом были протянуты связанные цепями бревна. На обоих берегах реки возле моста построили батареи с тяжелыми пушками калибра 12, 18 и 24 фунтов. Той же зимой в верховьях Западной Двины близ Торопца корабельный мастер В. Шленграф построил два речных прама и пять малых судов, которые после схода льда отправили к Риге.

Эти мероприятия не замедлили сыграть свою роль уже 28 апреля 1710 года, когда девять небольших шведских судов попытались пройти от Динамюнде к Риге. Шведы попали под сильный огонь русских батарей и, не сумев форсировать заграждения на реке, вернулись обратно. А 29 апреля вернулась к Риге с зимних квартир вся армия Шереметева.

10 мая осаждающие получили существенное подкрепление – несколько десятков осадных пушек и мортир, которые доставил по реке генерал-поручик Я.В. Брюс. Русская армия начала подготовку к масштабной бомбардировке Риги и штурму. Однако 14 мая в ее лагере началась «моровая язва» – эпидемия чумы, занесенная, по-видимому, через Курляндию из Пруссии. В результате русский осадный корпус с мая по декабрь 1710 года потерял 9800 человек. Чума проникла и за стены Риги. Людей в городе умерло очень много, источники приводят различные цифры умерших от чумы, максимальная (явно завышенная) среди них – 60 тысяч человек[65] .

Из-за эпидемии русскому командованию пришлось отложить штурм, но оно решило усилить блокаду, чтобы вынудить город сдаться, не доводя дело до штурма. Для этого войскам поставили задачу овладеть предместьями Риги и установить в непосредственной близости к городу мортирные батареи. Сделать это должны были бригадир Штаф и полковник П.П. Ласси с отрядом численностью 2400 человек. В ночь на 30 мая Штаф атаковал правый фланг шведских укреплений и ворвался в предместье. Шведы, бросив пушки, отошли за стены города. 31 мая Ласси закрепил успех Штафа, войдя в предместье с левого фланга. В результате положение осажденных еще более ухудшилось. Русские войска развернули интенсивные инженерные работы и постепенно приближались к крепостным стенам. В занятом предместье были установлены три мортирные батареи (14 мортир).

С началом навигации шведский флот попытался оказать помощь осажденному городу. Под Динамюнде сосредоточилась эскадра в составе 24 судов. Ее появление вызвало «необычайную радость» среди осажденных. Но высадить десант противнику не удалось. Все его атаки отбивали русские батареи с обоих берегов Западной Двины. 9 июня трем шведским судам удалось прорваться к Риге, но огонь с русских батарей заставил их отойти назад к Динамюнде. В конце концов, вся шведская эскадра ушла в море и более не появлялась в устье Западной Двины.

В первых числах июня 1710 года русское командование вновь начало готовиться к штурму. Шереметев предложил шведскому командованию сдать город, однако граф Штремберг ответил отказом. 14 июня русские начали интенсивную бомбардировку Риги. В течение 10 дней (с 14 по 24 июня) было выпущено 3380 бомб. Лишь 25 июня Штремберг наконец вступил в переговоры с русскими. К этому его побудили не столько бомбардировки, сколько требования немецкого населения города (дворянства, купечества и духовенства) о прекращении боевых действий. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что после Полтавы шведы проиграли войну окончательно и бесповоротно.

Переговоры о сдаче Риги продолжались более недели, наконец 4 июля был подписан акт о сдаче города. Согласно условиям капитуляции, шведский гарнизон имел право свободно покинуть город. И действительно, 5132 солдата во главе с графом Штрембергом под музыку вышли из города. Однако, как и в других аналогичных случаях, русские нарушили условия капитуляции. Так, генерал-майор Альфендель и 351 человек офицеров и солдат были сразу оставлены в плену как лифляндцы из завоеванных русскими городов. В городе были арестованы 22 члена магистрата и 610 горожан.

Победителям достались 561 пушка, 66 мортир и 7 гаубиц. Сообщая в Москву о взятии Риги, Шереметев писал: «С божьей милостью мне удалось с главным лифляндским городом Ригой, который до сего времени никогда и никакими средствами не был взят и во всей Европе непреступной девственницей считался, обручиться и привести его, как невесту, к честному соглашению».

4 июля князь Репнин вступил в город с шестью пехотными полками. 12 -июля в Ригу торжественно въехал и сам Б.П. Шереметев. Возле Карлусовых ворот магистрат преподнес ему золотые ключи от города. В кирхе Шереметев принял присягу Петру от курляндского дворянства и духовенства. Шереметев подтвердил все духовные и гражданские права рижан. 30 сентября Петр в Санкт-Петербурге подтвердил капитуляцию, подписанную Штрембергом и Шереметевым, но велел задержать в плену весь шведский гарнизон. Сам Штремберг был доставлен к царю в Петербург, а позднее обменен на русского генерала Вейде.

После взятия Риги основные русские силы подошли к крепости Динамюнде. Ее гарнизон в самом начале боевых действий составлял 1200 человек, позже морем прибыли еще 700 человек. Но во время эпидемии чумы свыше 90 процентов гарнизона умерло, так что оборонять крепость было попросту некому. 8 августа комендант Динамюнде К.А. Штакельберг капитулировал. В Динамюнде русским досталось 198 пушек, 14 мортир и 13 гаубиц.

После взятия Динамюнде русские войска двинулись к небольшой шведской крепости Пернов (Пярну), расположенной на восточном берегу Рижского залива в устье реки Перновы. Крепость Пернов была вооружена 201 орудием, а ее гарнизон первоначально составлял около тысячи человек, однако ко времени подхода русских большая часть его гарнизона тоже умерла от чумы. 14 августа гарнизон Пернова капитулировал после нескольких выстрелов. Из крепости вышли всего лишь 120 солдат и офицеров, остальные стали жертвами чумы. В крепости русские обнаружили 183 пушки, 14 мортир и 4 гаубицы.

Одновременно небольшой русский отряд занял остров Эзель. Единственный укрепленный пункт острова – крепость Аренсбург была занята «без всякого сопротивления от неприятеля». Здесь в качестве трофеев русским войскам досталось 66 пушек и 4 мортиры.

Теперь в Прибалтике у шведов осталась одна только крепость Ревель. Операция против Ревеля была начата еще в декабре 1709 года, когда нарвский комендант полковник В.Н. Зотов двинулся с тремя драгунскими полками к Феллину в Эстляндию. Вступление русских войск побудило большинство жителей Эстляндии укрыться в Ревеле, несмотря на «универсалы» русского командования, призывавшие к спокойствию, и обещания, что никакого разорения им не будет, если русским войскам будет поставляться продовольствие. Шведский гарнизон Ревеля составлял 4500 человек.

Подойдя в августе 1710 года к Ревелю, отряд Зотова расположился лагерем у Верхнего озера, служившим главным источником снабжения города пресной водой. По приказу Зотова канал, подававший воду из озера в Ревель, был немедленно перекрыт. Город лишился не только пресной воды, но и мельниц, расположенных на канале. Вскоре гарнизон и горожане почувствовали тяжесть блокады. Из-за скопления большого числа людей в городе начались болезни. 11 августа в городе был зарегистрирован первый случай чумы, свирепствовавшей затем до самого конца блокады. 15 августа по приказу Петра под Ревель прибыли шесть пехотных полков и еще один батальон, под командованием бригадира Иваницкого. Они заняли высоту на берегу моря, чтобы иметь возможность вести огонь по шведским судам, подходящим к городу. 18 августа к Ревелю подошла конница генерала А.Г. Волконского.

В конце августа из Пернова к Ревелю пришли войска генерала-поручика Боура. С прибытием этих войск сухопутная блокада Ревеля стала непроницаемой, но с моря шведские корабли свободно входили в Ревельский порт. Русский флот в районе Ревеля вообще не появлялся.

Петр решил психологически воздействовать на немецкое население Ревеля и отправил в город «универсал», в котором обещал «сохранить в полной неприкосновенности ...евангелическую религию, распространенную сейчас во всей стране и городах, все ее старые привилегии, свободы и права». Как видим, свирепый тиран при необходимости становился большим демократом, ревнителем старинных прав и свобод. Универсал Петра, падение Риги и Пернова, а главное, эпидемия чумы, сильно подорвали моральный дух гарнизона и жителей. Поэтому до бомбардировки города и штурма дело не дошло. 29 октября 1710 года Ревель капитулировал. Согласно условиям капитуляции, гарнизон эвакуировался в Швецию. В Ревеле русскими трофеями стали 10 мортир, 57 медных и 174 чугунных пушек. Со взятием Ревеля боевые действия в Прибалтике закончились.

Петр немедленно приступил к ремонту крепостей и гаваней в Лифляндии и Курляндии. По его указу был сформирован 15-тысячный лифляндский корпус из «природных тамошних дворян», то есть немцев. Царь приказал на выгодных условиях пригласить «иноземцев (в основном немцев – А.Ш.) на заселение мест, опустошенных язвою» (чумой). Что, не хватало Петру русских мужиков, или же он боялся дать русским вольности, обещанные лифляндцам и курляндцам? Так наш великий преобразователь заложил мины под территориальную целостность России, которые рванули потом дважды – в1918 и в 1991 годах.

Петр и его приемники на престоле не только не способствовали, но и умышленно тормозили русификацию Прибалтики. И дело тут не в статьях Ништадского мира и не в защите интересов коренного населения. На коренное население – эстонцев и латышей – русские монархи плевать хотели, да в большинстве случаев и не думали о них. На территории Российской империи в 1702-1914 годы происходила не русификация, а онемечивание эстонцев и латышей. Официальным языком в Эстляндии и Курляндии был немецкий, на нем говорили в государственных российских учреждениях. Даже жандармы и полиция здесь общались только по-немецки. Вся система образования была ориентирована на Германию.

Русские цари и царицы в угоду немецким баронам нанесли огромный ущерб России. Но это не близорукость Романовых. Немецкое дворянство им было крайне нужно как для внешнеполитических целей (в качестве рычага для вмешательства в германские дела), так и внутри страны (в качестве противовеса русскому дворянству). Не следует забывать и то, что император Петр III воспитывался в Германии и был всего на одну четверть русским, к тому же по женской линии. А все последующие цари (кроме Александра III) женились на немецких принцессах.