Глава 19 ДЕЛО ГЕНЕРАЛА КАЛУГИНА

Глава 19

ДЕЛО ГЕНЕРАЛА КАЛУГИНА

Одни называли его мучеником перестройки, ставя в один ряд с Ельциным, Гдляном, Ивановым, Волкогоновым, Полтораниным, восхищаясь бунтарем, бросившим вызов такой могучей организации, как КГБ. Другие считали отступником, разгласившим чекистские тайны. Третьи призывали не компрометировать, не осуждать его, ибо этим будет создан привлекательный для многих образ очередной «жертвы», на сторону которой станет немалая часть публики. Тем более прецедентов за годы перестройки было предостаточно.

Короче, бывший генерал КГБ Олег Данилович Калугин заставил говорить о себе со всех трибун, включая и трибуну последнего, ХХVIII съезда КПСС.

О личности Калугина ходило немало слухов. Утверждали, например, что он зять министра обороны и члена Политбюро Дмитрия Устинова, сын высокопоставленных родителей. Все это было преувеличением. Видно, в сознании не укладывался генеральский поступок: вряд ли на такое способен простой человек, добившийся своим горбом столь заметного продвижения по службе.

Сам Олег Данилович неоднократно в интервью опровергал ходившие по Москве слухи, будто его публичные выступления стали возможны лишь благодаря тайной поддержке каких-то высоких родственников, включая семьи маршала Устинова, премьера Косыгина и других бывших руководителей страны.

Он неоднократно подчеркивал, что его отец — выходец из орловских крестьян — имел шесть классов образования, служил в НКВД охранником. Стоял у здания комиссариата. В 55 лет, отслужив четверть века, ушел в отставку и получил маленькую пенсию — 78 рублей. Очень ругался, что его обидели. Мать Олега Даниловича родилась в Петербурге, в рабочей семье. Будущий генерал КГБ женился на простой советской гражданке по фамилии Иванова. Они были знакомы с восьмого класса, женаты уже более сорока лет. Мать жены всю жизнь преподавала в школе. Отец жены, правда, был полковником, одно время даже возглавлял ленинградский филиал Военно-политической академии имени В. И. Ленина, но его давным-давно уволили со службы. В общем, оснований для спекуляций на тему родственников вроде бы нет.

И все-таки неожиданный поступок генерала не укладывался в головах обыкновенных людей. Ведь он прекрасно знал, чем это грозит ему лично. Значит, есть какая-то тайная подоплека. Какая?

Имела хождение догадка о том, что КГБ засылает в ряды демократов своих людей. Достигала она ушей и опального генерала. Однако он всякий раз на прямые вопросы, касающиеся этой версии, отвечал, что является активным участником демократического движения и хочет, используя свой специфический опыт и знания, содействовать всем силам, стремящимся к глубоким реформам, к подлинной перестройке.

Некоторые журналисты пытались найти объяснение столь странного поступка Калугина его длительным пребыванием в США. С целью выяснения истины задавали каверзные вопросы, например, не повлияло ли проживание Олега Даниловича в Вашингтоне и Нью-Йорке на формирование его мировоззрения. Он ведь был исполняющим обязанности резидента КГБ в Вашингтоне, а до этого проходил стажировку в Колумбийском университете как журналист.

Калугин признавал, что в США его, среднего советского человека, поразила открытость этого мира, возможность неограниченного познания, свободного изъявления своих мыслей. Несомненно, в какой-то степени окружавшая среда на него влияла, откладывалась в нем. Но мировоззрения в те годы не изменила. Молодой разведчик оставался правоверным коммунистом, осуждал американский образ жизни и в своих выступлениях на страницах американской печати, абсолютно не кривя душой, утверждал: «Что бы вы ни делали, какие бы блага ни имели, коммунизм — это будущее всего человечества, и жаль, что вы этого не понимаете».

Олег Данилович считает себя призывником хрущевской оттепели. Он глубоко симпатизировал «пражской весне», считая ее продолжением хрущевских реформ. Представляя себя демократом уже в те годы, Калугин рассказывал, что еще до вторжения советских танков в Прагу он писал в своих донесениях в Москву: никакого видимого участия ЦРУ в чехословацких событиях не обнаруживается. А когда приехал в Москву, ему сказали:

— Ваши бумаги были уничтожены. Нельзя докладывать такие вещи нашему руководству.

Приведем вкратце хронику поступков, которые, по мнению самого Калугина, свидетельствуют о демократизме его образа мышления. Именно они и привели генерала КГБ к конфронтации. Генеральские звезды на его погонах засверкали в 38 лет, когда их владелец занял пост начальника Управления внешней контрразведки. Тут он столкнулся со многими негативными явлениями в верхних слоях советских работников. Многие послы, торгпреды и другие лица, имевшие доступ к материальным ценностям, занимались спекуляцией и приписками, брали взятки.

С гигантской коррупцией столкнулся он в Ленинграде, куда его перевели на должность первого заместителя начальника областного управления КГБ. Не давала покоя обида: почему его, внешнего контрразведчика, вытолкнули из Москвы и решили использовать на незнакомой ему работе? В Ленинграде, по его словам, коррумпированы были милиция, прокуратура. Дело дошло даже до руководящих сотрудников обкома партии — именно там одернули Калугина, порекомендовали не совать нос не в свои вопросы. Калугин написал письмо в ЦК. Приехала комиссия. Ее заключение — приведенные факты в основном не подтвердились. А ведь шел уже 1986 год…

Калугин не сдался, написал еще одно письмо в ЦК. Его вызвал к себе председатель КГБ Чебриков, предупредил:

— Будешь писать, уволю…

Но молчать генерал, по его словам, не мог и в феврале 1987 года послал письмо Горбачеву. В письме содержались размышления о демократизации общества. Калугин предлагал Горбачеву покончить со всесилием КГБ, сократить аппарат и сделать его независимым от партии.

Это письмо было через надежные руки лично передано Горбачеву. Генсек якобы отнесся к предложениям положительно, но ответа так и не последовало. Зато через месяц генерала снова вызвал Чебриков и взволнованно спросил:

— Что ты там написал?

Они проспорили два часа. Потом Чебриков встал и сказал:

— Я буду защищаться.

Калугин ответил, что он будет делать то же самое. Хотя понимал, что у них разные весовые категории.

Нет, его тогда не уволили. По словам Олега Даниловича, выждали, когда ему исполнится пятьдесят пять лет, пригласили и сказали:

— Спасибо за вашу службу!

Выдали премию, безупречно аттестовали. То есть проводили чинно и благородно. Проводы на заслуженный отдых состоялись в 1989 году.

Пенсию ему положили 350 рублей — весьма приличную для тогдашнего уровня цен. Оставили и кое-какие льготы: пятидесятипроцентную скидку на оплату квартиры, право на занятие площади больше, чем обычно положено, на 20 квадратных метров. Но того, что было в комитете — специальной секции для генералитета в магазинах, поликлинике и больницах, продуктовых заказов, выездной торговли, — он был лишен. Калугин в свои 55 снова пошел работать — консультантом Ассоциации развития информационных технологий, созданной в рамках Академии наук. Платили ему 600 рублей. Жить, по его признанию, можно было, хотя он, откровенно говоря, рассчитывал на большее — ну хотя бы стать заместителем председателя правления Агентства печати Новости, тем более что это была лубянская должность…

И вдруг… 16 июня 1990 года в зале кинотеатра «Октябрь», где собралась конференция «Демократической платформы КПСС», а затем в ряде центральных изданий отставной генерал Калугин выступил с резкой критикой своего ведомства. Эти выступления создали беспрецедентную до того ситуацию, поскольку прозвучавшие в них обвинения исходили не от перебежавших «на ту сторону», а из уст и из-под пера человека, который не пересек границу. Изменник — и никуда не бежит, нигде не прячется!

Упреждая вопросы, Калугин смело затронул деликатную тему своего присутствия в зале кинотеатра «Октябрь». Чтобы у собравшихся не закралось сомнение относительно цели его прибытия к ним, чтобы они не подумали, будто он «вскочил на подножку „Демократической платформы“ из-за каких-то неблаговидных соображений», Калугин сделал все возможное, чтобы представить себя борцом за права человека, да еще когда — в разгар застоя, да еще где — в сплоченных рядах КГБ!

Бывшие его сослуживцы, однако, этой легенде не поверили. В печати появилось немало публикаций, в которых доказывалось, что, несмотря на то, что Олег Данилович, судя по его словам, опытный разведчик, легенда о демократическом прошлом не выдерживает настоящей проверки. Поведение отставного генерала многие его коллеги объясняли стремлением любым способом добиться репутации правдолюбца, которая открывает двери в совсем другие сферы, ясно обозначившиеся на тогдашнем политическом небосводе.

Разоблачительная беллетристика становится главным делом разжалованного генерала. Он не видит на этом пути никаких препятствий, кроме одного:

— КГБ может воспрепятствовать методом тайного вторжения в квартиру, обыска и изъятия написанных листов. Поэтому я должен работать так, чтобы все написанное сразу исчезало с моего стола и хранилось в надежном месте.

Зарубежные радиостанции сообщали, что Калугин отверг предложение работать начальником ленинградской милиции, переданное ему Чубайсом от Собчака. Отказался и от такой же должности в Москве, предложенной якобы неофициально от «кругов, близких к Ельцину». Да, он слышал об идее создания российского комитета национальной безопасности и о том, что его якобы прочат в начальники. Он не говорил об этом лично с Ельциным, но не думает, что тот пойдет на конфликт с Горбачевым и Крючковым. Если все-таки предложат, то готов рассмотреть.

— Хотя, честно говоря, КГБ мне смертельно надоел, — признавался Калугин. — Я слишком хорошо знаю, как трудно в этой системе что-нибудь изменить. Ведь даже сейчас, когда власть формально перешла от партии к Советам, начальник, например, ленинградского управления КГБ докладывает первому секретарю обкома Гидаспову и не докладывает председателю Ленсовета Собчаку…

Любопытный вопрос задал разжалованному генералу корреспондент информационного агентства ИМА-пресс:

— Многие, особенно в среде интеллигенции, живут в опасении заговора и переворота, нацеленного против демократии. Насколько велика такая опасность? Возможен ли, на ваш взгляд, заговор-сговор против Горбачева наподобие того, какой был организован в октябре 1964 года против Хрущева и в котором, как известно, активную роль сыграл тогдашний председатель КГБ Семичастный?

Прошу обратить внимание на время, когда задавался вопрос. Был конец июля 1990 года. До создания ГКЧП оставался всего один год.

— Теоретически возможен, — ответил Калугин. — Но практически, зная нынешнее руководство КГБ, в частности Крючкова, я оцениваю такую возможность как не очень большую. По своему характеру Крючков — это, если можно так выразиться, помощник. Он всю жизнь был помощником кого-либо. Прежде всего Андропова. Будучи начальником канцелярии КГБ, он в основном имел дело с бумагами, решения не принимал. Потом он стал начальником разведки. И его считали помощником председателя по разведке: самостоятельные решения от него опять-таки не исходили. Помнится, приходишь к нему с каким-то делом. Он тут же хватается за трубку прямой связи с Андроповым: «Юрий Владимирович, вот такая ситуация… Как вы думаете? Что нам делать?» Андропов объясняет ему, что делать, а он со спокойной душой передает это мне. Вот такой стиль, такая психология, которые сохранились у него и на председательском посту…

В августе 1991 года характеристика Крючкова, данная Калугиным, полностью подтвердилась. Начав дело, Крючков не довел его до конца. Попав в «Матросскую тишину», он с испугу написал покаянное письмо Горбачеву.

Задачей этого расследования не является выяснение побудительных мотивов ошеломившего всех поступка чекиста. Тема сложная, она требует дополнительных изысканий. Нас интересует в этой нашумевшей истории дальнейшее развитие событий, раскрывающее суть горбачевской модели правового государства. Дело Калугина как раз и является ее зеркалом.

Итак, 30 июня 1990 года, ровно через две недели после выступления отставного генерала КГБ на конференции «Демократической платформы КПСС», последовал указ президента СССР о лишении Калугина всех полученных им государственных наград. Указ был издан по представлению КГБ СССР за действия, порочащие честь и достоинство сотрудника органов госбезопасности. Постановлением Совета Министров СССР за указанные действия его лишили воинского звания генерал-майор запаса.

Какое же звание ему оставили? Он не знал. Когда-то генерала П. Григоренко, попавшего в такую же ситуацию, разжаловали в солдаты. Солдатская пенсия в СССР составляла 12 рублей в месяц.

Григоренко Петр Григорьевич — генерал-майор, активный участник правозащитного движения в СССР. В 1964 году был арестован, лишен воинского звания. В 1970-м был вторично арестован и отправлен в психбольницу. С 1977 года жил в США. Скончался в 1987 году в возрасте 80 лет.

В конце 1997 года президент России Борис Ельцин подписал указ об увековечении памяти Григоренко. В соответствии с указом правительству Москвы предлагалось рассмотреть вопрос о названии (переименовании) одной из улиц столицы его именем и установлении мемориальных досок на доме, где жил Григоренко, и на здании Военной академии имени Фрунзе, где он работал. Министерству обороны поручено учредить стипендии имени Григоренко для слушателей и адъюнктов Военного университета Минобороны.

Каких государственных наград лишили Калугина? У него было три ордена. Первый — «Знак Почета» — он получил в 1964 году за активную работу по приобретению источников информирования за границей. Ордена Красной Звезды (1967) и Красного Знамени (1977) ему были вручены за операции, направленные на обеспечение государственной безопасности.

Кроме государственных, он имел и ведомственные награды, в том числе и медаль КГБ «За безупречную службу» всех трех степеней. Были еще ценные подарки председателя КГБ, такие, как именное охотничье ружье, радиоаппаратура и т. д.

Приказом председателя КГБ СССР Калугин также был лишен знака «Почетный сотрудник госбезопасности». Отставной генерал узнал об этом, по его словам, не из советских газет, а из передачи Би-Би-Си. Был у него такой грех: по ночам слушать вражьи голоса.

Правда, если быть точным, то накануне ему позвонили из КГБ. Впервые с тех пор, как он ушел в отставку. Предложили приехать на Лубянку. Наверное, тогда ему хотели объявить о санкциях. Но Калугин догадался о цели вызова и сказал, что не хочет иметь никаких дел с руководством КГБ, что единственный способ доставить его туда — силой. Добровольно он там никогда не появится.

Почему Калугин более всего сокрушался о лишении его знака «Почетный сотрудник госбезопасности»? Подумаешь, какая-то там ведомственная награда!.. Ордена Красного Знамени и Красной Звезды куда весомее.

Все это так, но скромный ведомственный знак давал право на 50-процентную скидку в квартплате, 20 лишних метров жилплощади плюс престиж независимо от должности.

В интервью демократическим средствам массовой информации разжалованный генерал сравнивал обрушившиеся на него санкции с теми, которые выпали на долю уже упоминавшегося генерала Григоренко, а также академика Сахарова и министра внутренних дел Щелокова.

— С точки зрения процедуры, Сахаров так же, как и я, без суда и следствия, произволом высшего руководства был лишен звания трижды Героя Социалистического Труда, других наград. Правда, Академия наук не позволила лишить его «генеральского» звания. Или возьмем того же Щелокова. Он тоже был лишен всего, но по приговору суда, и осужден был за конкретные деяния. В моем же случае состава преступления нет. Разоблачая мафиозную ведомственную «секретность», я остаюсь чистым как перед законом, так и перед обществом. Считаю, что та поспешная акция, которая предпринята против меня, носит профилактический характер: заткнуть рты тем, кто захочет пойти моим путем.

Практически одновременно с лишением Калугина государственных наград Горбачев подписал указ о восстановлении в советском гражданстве эмигрантов Александра Зиновьева, Владимира Максимова и Жореса Медведева. Понимал ли Горбачев двусмысленность ситуации, устраняя несправедливость в отношении бывших диссидентов и давая повод для обвинения в отношении диссидента нынешнего? Высказывалось предположение о подоплеке этого своеобразного «обмена»: мол, после атаки со стороны высокопоставленных военных на партийном съезде лидер партии нуждался в поддержке организации не менее влиятельной, чем армия.

Как бы там ни было, но 17 июля исполнявший обязанности Генерального прокурора СССР Алексей Васильев подписал постановление о возбуждении по материалам КГБ СССР уголовного дела против Калугина. Как сообщила прокуратура страны, в советских и зарубежных средствах массовой информации со ссылкой на бывшего генерал-майора КГБ СССР О. Калугина и от его имени распространялись сведения, составлявшие государственную тайну (ст. 75 УК РСФСР). Пикантность ситуации заключалась в том, что именно в этот день — 17 июля 1990 года — Калугин был зарегистрирован кандидатом в народные депутаты СССР. Опальный генерал пошел ва-банк: решил баллотироваться в Краснодаре, на освобожденное Иваном Полозковым место. Первый секретарь ЦК Компартии РСФСР добровольно освободил место в союзном парламенте, сделав выбор в пользу парламента России и краевого Совета — в соответствии с законом можно было быть депутатом не более чем двух Советов.

Калугин категорически отверг обвинение в разглашении секретов в интервью средствам массовой информации:

— Думаю, это очередная попытка набросить намордник на гласность, запугать людей, и прежде всего тех, кто меня поддерживает, особенно среди сотрудников КГБ, а также ввести в заблуждение общественность. Никаких официальных обвинений мне не предъявлялось. Да и не могли, наверное, предъявить. Ведь, как оказалось, никаких документов, дающих право обвинить меня в разглашении государственных тайн, в Главной военной прокуратуре нет. Единственное, что есть, это постановление о возбуждении уголовного дела, подписанное Васильевым…

К своему заявлению, растиражированному демпрессой, Калугин добавил, что в его публикациях не были раскрыты какие-то государственные секреты. «Тайны» КГБ, о которых он рассказал журналистам, можно отнести к разряду тайн корпорации, но никак не государственной организации, стоящей на страже Конституции и безопасности граждан. Мол, он говорил лишь о подзаконных актах, которые не должны применяться в правовом государстве.

— Возьмите, например, даже самый «секретный» документ, который я «выдал», — служебную инструкцию, пришедшую в КГБ из ЦК КПСС. Этот документ запрещает сбор и хранение любой негативной информации на номенклатурных работников, проведение по отношению к ним любых оперативных мероприятий. Но истинный смысл ее — поставить партию, а точнее ее руководящую верхушку, над обществом. Разве так должно быть в демократическом государстве? А то, что я говорил о деятельности органов за рубежом, то эти «тайны» давно и хорошо известны там.

Демпресса с удовольствием цитировала статью 50 закона СССР «О выборах народных депутатов СССР», где говорилось: «Кандидат в народные депутаты СССР не может быть привлечен к уголовной ответственности, арестован или подвергнут мерам административного взыскания, налагаемым в судебном порядке, без согласия Центральной избирательной комиссии».

Особенно смаковалось то обстоятельство, что коль Калугина обвиняют в разглашении государственных тайн, то, значит, должен быть закон об этой самой государственной тайне. Но такого закона в ту пору в Советском Союзе не было. Существовало лишь положение Совета Министров о гостайне — подзаконный акт. Секретный, разумеется.

На вопрос корреспондента «Московских новостей»: «Может быть, вы знаете, что такое государственная тайна? Так раскрывали вы ее или не раскрывали?» — Калугин ответил:

— Государственную тайну я пока держу при себе.

Таким образом, возбуждение против Калугина уголовного дела не могло помешать ему участвовать в выборах. Скорее наоборот. Сработала старая схема: если сверху говорят «плохой», то снизу реагируют по-иному. События обычно развиваются по закону физики — сила действия равна силе противодействия.

И действительно, за него проголосовали 57,9 процента пришедших на избирательные участки граждан. За его соперника, заместителя председателя краевого агропромышленного союза Н. Горового, было подано 39,2 процента голосов. Участие в волеизъявлении принимали около 62 процентов населения Краснодарского края. Это было что-то невероятное: генерал КГБ, лишенный звания и наград, получил парламентскую неприкосновенность и возможность критиковать Лубянку с трибуны Большого Кремлевского дворца.

И где победил! В вотчине первого секретаря ЦК Компартии РСФСР Ивана Полозкова, в которой полтора года назад он получил более 83 процентов голосов на выборах в Верховный Совет СССР. Не исключено, что успех «иногороднего» Калугина был вызван дефицитом политических лидеров на Кубани. Как правило, это были одни и те же лица, которым местное население не особенно доверяло.

В списке кандидатов на парламентское место значились врачи, председатели колхозов, представители модного тогда движения зеленых, директора заводов. Кроме Калугина был еще один генерал, действовавший, — начальник политуправления Северо-Кавказского военного округа Владимир Сеин.

В программе Калугина было все, что высказывали два десятка других кандидатов: самоуправление Кубани, свободные экономические зоны, экологическое возрождение курортного края, собственность во всех формах — от колхозной до частной. Приверженность перестройке, наконец. Но соперники разжалованного генерала вслед за провозглашением этих целей начинали «жевать» цифирь. А он горячо призывал к сокращению КГБ, прекращению «тайного сыска», рассказывал о своей судьбе.

В пользу Калугина сказалось и ограничение выступлений в печати, на некоторых предприятиях ему отказывали во встречах с избирателями. Даже транспорта он не имел, возили добровольные помощники на частных машинах.

Сторонники Калугина тоже не сидели сложа руки. Появились листовки, порочившие его соперников: кто-то получил без очереди жилье, кто-то использует для агитации военный ансамбль.

Накануне выборов в Краснодар из центрального КГБ прибыли два генерала и несколько полковников. Они разъезжали по кубанским станицам и втолковывали:

— Если будете голосовать за Калугина, допустите большую политическую ошибку.

В станице Ленинградская первый секретарь райкома партии публично назвал Калугина предателем. А прибывший на Кубань для его поддержки в числе 20 других депутатов СССР, РСФСР, среди которых были Николай Иванов, Татьяна Корягина, Александр Политковский, Виталий Уражцев, Юрий Черниченко, священник Глеб Якунин убеждал верующих:

— Бог с Калугиным!

В местном управлении КГБ сторонники Калугина передали ему перечень вопросов, подготовленный в Москве, чтобы поставить его в тупик на встречах с избирателями. Вот образчик:

— Были Олег Лялин, Олег Пеньковский, Олег Гордиевский, теперь — Олег Калугин… Кто следующий?

Ну кто на Кубани знал советского разведчика Олега Лялина, сбежавшего в Лондоне в 1971 году?

Ему задавали и такой вопрос:

— Как бы отнесся к вашему поступку Ким Филби?

— Будь он жив, непременно поддержал бы меня. Филби пришел к нам в 30-е годы не за деньги, а за идею. Он был идеалистом и долго свою веру хранил. Но, пожив в Советском Союзе, он понял, что все его представления были иллюзорны. Мир, ради которого он жил, ради которого ушел от своих хозяев, рухнул. Он понял, что это совсем не то, ради чего стоило стольким жертвовать… У нас была переписка, в которой Филби допускал довольно хлесткие выражения в адрес властей. «Ваша Византия», — так он говорил. Но обратного хода у него уже не было… Нет, Филби был бы со мной… А другой советский разведчик в Англии — Блейк, с которым я тоже работал, — жив. И когда меня лишили звания, наград, позвонил: приходи в гости…

Весь аппарат — партийный, советский, КГБ — работал против Калугина. Но — о чудо! — опальный генерал прошел в парламент там, где трижды побеждал Полозков. Калугин не жалел черной краски для КГБ — мол, это безотчетная организация, она всегда получала карт-бланш в смысле расходов — рублевых ли, валютных ли…

Чествование победителя вылилось в четырехтысячный митинг. Бессменный ведущий мероприятий в поддержку Калугина народный депутат РСФСР полковник Виталий Уражцев (лидер союза военнослужащих «Щит») от имени российской парламентской фракции «Демократическая Россия» торжественно объявил собравшимся о намерении выдвинуть кандидатуру Калугина на пост «российского министра национальной безопасности». Уражцев огласил также имя кандидата в российские министры обороны: на этот пост, по его словам, предполагалось выдвинуть народного депутата РСФСР, экономиста… Татьяну Корягину.

Но официальные лица хранили молчание. Никто из руководства края не соизволил даже позвонить, узнав о результатах голосования. Впрочем, другой реакции ожидать было трудно.

А еще через две недели, 30 июля, бывший чекист создал еще один небывалый в стране прецедент. Считая незаконным лишение себя воинского звания, орденов и медалей, а также генеральской пенсии, со ссылкой на соответствующие статьи Конституции СССР и УК РСФСР, подтверждавшие его позицию, Калугин направил в Московский городской суд иски президенту СССР Михаилу Горбачеву, председателю Совета Министров Николаю Рыжкову и председателю КГБ Владимиру Крючкову. Аналогичный документ был направлен им в Комитет конституционного надзора СССР.

Калугину в КГБ отводили ту же роль, которую для КПСС сыграли Ельцин, Травкин, Афанасьев, Шостаковский.

Страна — в очередной раз! — бурно обсуждала громкое дело. В острых дискуссиях участвовали пресса, военные и гражданские, судьи и адвокаты, жители города и села. В жаркой схватке сцепился крупняк — это вам не судебная разборка с соседом-пенсионеришкой поселкового масштаба!

Сам Калугин твердо и однозначно с самого начала заявил, что государственных тайн он не разглашал, а то, о чем он говорил в прессе, давным-давно известно на Западе. И вообще — что есть государственная тайна? Что это такое? Да еще в стране, где нет закона о государственной тайне?

Эти вопросы ставили в тупик многих юристов. «Московские новости» смаковали выдержку из комментариев к Уголовному кодексу: «Под разглашением государственной тайны следует понимать предание огласке сведений, составляющих государственную тайну». Действительно, исчерпывающе. В дружном хоре демократически настроенных журналистов терялись редкие голоса, обращавшие внимание на существование в ряде западных стран довольно строгих законов в отношении сотрудников спецслужб. В тех же Штатах за раскрытие принадлежности к разведке грозит тюремное заключение сроком до десяти лет и штраф до 50 тысяч долларов. В Англии на сотрудников спецслужб, в том числе бывших, законом наложен обет молчания.

Но эти трезвые голоса, призывавшие к благоразумию, тонули в общем потоке эйфории, захлестнувшей сознание наших сограждан. Внушительная победа Калугина на выборах в Краснодаре, где он успешно обошел всех двадцать конкурентов на депутатский мандат, окончательно вскружила головы легковерным. Многим думалось: вот оно, начало преодоления стереотипов мышления и практики, когда поверженная личность не всплывала вновь к крупной политической жизни. Неужели наконец возможно и у нас то, что стало правилом на Западе: судебный иск «мистер Смит против Соединенных Штатов»? Неужели каждый может предъявить иск правительству, министерству, президенту, парламенту, если они своим актом нарушили право гражданина, и рассчитывать на положительный исход дела?

Начало судебного разбирательства исков Калугина было обнадеживающим. Городской суд их принял! Впервые в практике. Все три. Первый — к президенту СССР за незаконное, с точки зрения Калугина, лишение его государственных наград. Второй — к Председателю Совета Министров СССР — за лишение звания генерал-майора. И третий — к председателю КГБ СССР за лишение генеральской пенсии. Впрочем, чего здесь необычного, строили ведь правовое государство. А раз так, то всем гражданам должна быть предоставлена возможность разрешить в суде свой конфликт с государством, в том числе и с его высшими руководителями.

Процесс обещал стать историческим — он ведь создавал прецедент. Понятен поэтому тот громадный интерес, с которым страна следила за прохождением иска Калугина.

Это было первое в истории ВЧК-ГПУ-КГБ судебное дело против председателя КГБ.

— Возвращения пенсии я добиваюсь ради принципа, а не из-за того, что мне не на что жить, — разъяснял журналистам Калугин. — Горбачев и Крючков сделали меня обеспеченным человеком: я уже получил авансы по контрактам с несколькими нашими и зарубежными издательствами, для которых пишу статьи и книги.

Как и ожидалось, Крючков в суд не явился, а прислал начальника юридического отдела КГБ СССР Виктора Алексеева. Калугин пришел сам и привел с собой юриста Бориса Кузнецова, работавшего помощником народного депутата СССР Сергея Белозерцева. Борис Кузнецов был известным сыщиком, участвовал в раскрытии известных дел, в том числе краж картин и рукописей из собраний Эрмитажа, расследовал «золотые дела» в Магаданской области. В 38 лет ушел на пенсию, работал в Институте биологических проблем Севера.

Представитель Крючкова Виктор Алексеев начал с того, что попросил суд прекратить рассмотрение дела, так как, по его мнению, и дела-то никакого нет. Пенсии Калугина не лишали, а просто перестали ее выплачивать, после того как Совет Министров 29 июня лишил генерала звания. Крючков здесь ни при чем, а Калугину следует дождаться шестидесятилетия и обратиться в собес.

Ответ у Кузнецова был готов: 29 июня Совет Министров СССР вообще не собирался. Не исключено, что Рыжков принял такое решение единолично, но выдал его за коллективное мнение Совета Министров.

Калугин высказался еще резче:

— Я знаю от своих друзей в комитете, что заявление КГБ для прессы Крючков редактировал сам. Думаю, что Рыжков и Горбачев не захотели портить отношения с Крючковым и его мощной и хорошо информированной организацией. Вполне допускаю, что КГБ имеет компромат на Горбачева еще со ставропольских времен. Считаю не случайным, например, тот факт, что бывший начальник Ставропольского управления КГБ генерал-лейтенант Сергей Толкунов до сих пор, в возрасте 75 лет, работает начальником инспекции КГБ СССР…

Суд, однако, эти соображения сторон в расчет не принял и ходатайства отклонил.

Дальнейшая история судебной тяжбы следующая.

В августе 1990 года Калугин обратился в Московский городской суд с жалобой, в которой просил признать незаконным постановление Совета Министров СССР от 29 июня 1990 года № 621 о лишении его воинского звания генерал-майора запаса.

Однако Московский городской суд определением от 28 августа того же года отказал в принятии жалобы к производству, сославшись на то, что закон СССР от 30 июня 1987 года «О порядке обжалования в суд неправомерных действий должностных лиц, ущемляющих права граждан», действовавший на день принятия Советом Министров СССР названного постановления, не предусматривал права обжалования в суд действий коллегиальных органов.

Калугин обжаловал этот отказ в Верховном суде РСФСР, судебная коллегия по гражданским делам которого 12 октября 1990 года отменила определение Московского городского суда, предложив ему уточнить, чьи действия обжалует Калугин — Совета Министров СССР как коллегиального органа или же единоличные действия Председателя Совета Министров СССР.

Заседание суда продолжалось 15 минут. Судьи совещались полтора часа. В ожидании решения среди присутствовавшей публики распространялась в списках речь Калугина под заглавием «Олег Калугин о КГБ» по цене 45 копеек за речь.

25 октября того же года Калугин написал дополнительную жалобу, в которой просил признать неправомочными действия именно Председателя Совета Министров СССР, подписавшего постановление Совета Министров СССР от 29 июня 1990 года.

Пленум Верховного суда СССР нашел эту жалобу необоснованной. И вот по каким обстоятельствам.

Калугин был лишен воинского звания не распоряжением Председателя Совета Министров СССР или кого-либо из его первых заместителей, а постановлением Совета Министров. Оно подписано, как и предусмотрено законом СССР от 5 июля 1978 года «О Совете Министров СССР», Председателем Совета Министров СССР, а также управляющим делами Совета Министров СССР, который входил в состав Совета Министров СССР. Следовательно, это постановление нельзя считать принятым единолично Председателем Совета Министров СССР.

Совет Министров СССР, как высший исполнительный и распорядительный орган государственной власти СССР, был ответствен перед съездом народных депутатов СССР и Верховным Советом СССР и им подотчетен. Пересмотр его постановлений и распоряжений, при наличии к этому оснований, отнесен к компетенции этих органов (п. 18 ст. 113, ст. 130 Конституции СССР). Суду такие дела неподведомственны. Что касается жалобы Калугина на распоряжение должностных лиц органов Комитета государственной безопасности СССР о прекращении выплаты ему пенсии, то принятие решения по этому вопросу зависит от разрешения в установленном порядке жалобы по поводу лишения его воинского звания.

Короче, в соответствии с воинским дисциплинарным Уставом председатель КГБ имел право лишить Калугина звания генерал-майора, а обжаловать это решение он мог только вышестоящему начальству. Однако Калугин был убежден, что кроме как в суд ему обращаться некуда, а точнее, бессмысленно.

Против внесудебного порядка рассмотрения жалобы Калугина выступила вся тогдашняя демократическая общественность Москвы. Рассуждали так: если некий гражданин подает жалобу на обыкновенного руководителя предприятия, организации или ведомства, то этот иск рассматривался в суде. Но коль речь шла о личности Председателя Совета Министров СССР, то суд как бы становился неправомочным вести расследование конфликта. Спрашивается — почему? И Калугин, и Рыжков — граждане СССР, и суд вполне полномочен разобраться в претензиях одного к другому. Но, как представлялось тогда, ранг Председателя Совета Министров был слишком высок, чтобы спускаться на уровень какого-то там суда.

Таким образом, Олег Калугин проиграл дело, так и не добравшись до суда. Разжалованному генералу сказали, что он может жаловаться «в порядке подчиненности» — то есть в Верховный Совет СССР, орган, конечно же, авторитетный, однако не судебный.

Весной 1991 года, после всех этапов рассмотрения, о которых читатель, наверное, уже не помнит, стало ясно, что желание Калугина быть судимым так и останется несбыточной мечтой. Пленум Верховного суда СССР постановил: иск к Председателю Совета Министров судебному разбирательству не подлежит. Опустим многие любопытные подробности, включая и сенсационное заявление адвоката Калугина о том, что никакого решения Совмина не было, его принял единолично председатель, у истца на руках заверения двенадцати союзных министров в том, что о заседании, где бы Калугина лишали звания, они не слышали. Не станем перечислять и другие неувязки, о которых предостаточно сообщалось в прессе. Ограничимся лишь комментарием самого Калугина: все равно он будет «копать глубже», искать бесспорные доказательства недействительности решения Совмина. Но даже в случае неудачи процесс сам по себе принесет, по мнению Калугина, пользу, если, как он заявил, «поможет падению этого правительства и нанесет ущерб репутации Горбачева и Рыжкова».

«Копать глубже» не понадобилось. Не прошло и полугода, как Калугину были возвращены его звание, награды и пенсия. В соответствии с указом президента СССР. Так он отблагодарил опального генерала за поддержку в августовские дни 1991 года.

«А как же судебное разбирательство?» — спросит дотошный читатель. Разжалованный генерал так его добивался! Ему казалось, что в суде он сможет доказать свою правоту — как-никак целью провозгласили правовое государство. Увы, это была горбачевская модель.

Кто подписывал указ о лишении наград, тот подмахнул и новый об их возвращении. Трудно, что ли? После Фороса чего только подписывать не приходилось…

Последняя должность Калугина в Советском Союзе — советник последнего председателя КГБ Вадима Бакатина. Четыре месяца, которые КГБ просуществовал после августовских событий, Калугин помогал Бакатину в реформировании этого ведомства, в кадровых перестановках.

Потом они оба стали вольными художниками. Писали мемуары, ездили с лекциями за границу. В 1993 году во время одного из таких вояжей Калугина арестовали в Лондоне. Поводом послужили его интервью и статьи, в которых он заявлял о причастности КГБ к убийству в 1978 году болгарского писателя-эмигранта Маркова. Британские власти посадили Калугина в одиночную камеру как соучастника этого преступления для дальнейшего допроса. Выпустили его из тюрьмы, только когда он признался, что вся история об убийстве болгарского диссидента выдумана им от начала до конца с целью дискредитации В. Крючкова и российских спецслужб и получения неплохого заработка, поскольку зарубежные средства печати охотно платят за россказни о «злодеяниях» КГБ. Московские власти никак не отреагировали на арест «мученика» перестройки. Похоже, они в его услугах больше не нуждались.

Калугин это понял и в 1994 году уехал в США, где читал курс лекций в католическом университете Вашингтона. В том же году у него вышла книга «Первое главное управление», наделавшая много шуму.

В ней, в частности, рассказывалось об одном молодом американском солдате, служившем в Агентстве национальной безопасности США и имевшем отношение к уничтожению секретных документов. В книге говорилось также, что этот агент КГБ под псевдонимом Ладья, который был ему присвоен из-за страсти к шахматам, одно время изучал русский язык. В результате откровений Калугина ФБР подвело к Ладье под видом сотрудника российской разведки своего агента и в начале 1996 года арестовало Роберта Липку по обвинению в «заговоре с целью шпионажа». В сентябре 1997 года Липка был приговорен Верховным судом США к 18 годам тюрьмы.

Главная военная прокуратура России заявила о своем намерении изучить материалы, касающиеся возможного разглашения Калугиным сведений о «лицах, оказывающих конфиденциальное содействие органам внешней разведки России».

Почуяв, что пахнет жареным, Калугин, у которого истекал срок пребывания за границей по приглашению компании «Интеркон», обратился к американским властям с просьбой предоставить ему вид на постоянное жительство. Свое желание остаться в Америке и таким образом стать невозвращенцем Калугин мотивировал не расследованиями, начатыми российской прокуратурой в связи с выдачей им агента Ладьи, а тем, что опасается мести своих бывших коллег в случае возвращения в Россию. Хотя, если бы КГБ хотел отомстить Калугину, от его руки он не укрылся бы и за океаном.

По мнению главного консультанта Службы внешней разведки генерал-лейтенанта Вадима Алексеевича Кирпиченко, Калугин поставил последнюю точку в деле Эймса, кадрового сотрудника ЦРУ, по версии американцев много лет работавшего на советскую, а затем российскую разведку, который был арестован и изобличен американскими властями.

— В нашей печати, уже после ареста Эймса, — рассказывает Кирпиченко, — были опубликованы данные о работе с ним одного из работников нашей резидентуры в Вашингтоне, было сказано и то, что разведчик получил за это орден Ленина. Правда, указ о награждении был в свое время сверхсекретным, но окружение разведчика, естественно, знало о необычно высокой награде. Одним из его ближайших друзей еще со времени учебы в Ленинградском институте КГБ был как раз Калугин. Более того, награжденный и в разведку попал по ходатайству Калугина. Можно даже смоделировать разговор Калугина с другом. Надо сказать, что подобные разговоры с близкими друзьями Калугин вел на блатном жаргоне: «Его надо схарчить», «Они будут у нас кровью харкать!» Наверное, было сказано так: «Ну, колись, Витек, за что такой крупный ордяшник отхватил?» Не берусь гадать, что ответил собеседник, возможно, отделался нейтральной фразой: «Ну, знаешь, такие штуки задарма не дают!» Но самого факта награждения орденом Ленина бывшего подчиненного Калугина вполне достаточно, чтобы дать сигнал: ищите там-то, период такой-то, фамилия работника такая-то. И еще раз цепь замкнулась полностью. Разумеется, об этом в книге Калугина ничего не сказано. В очередном интервью на тему «Кто сдал Эймса» Калугин заявляет: сдали его руководители разведки — бывшие или настоящие. Их было человек пять-шесть. Названы и фамилии: «Крючков, Шебаршин, Кирпиченко, Примаков, Трубников. Там надо искать…»

Вадим Алексеевич поделился кое-какими секретами своей профессии. Любая разведка и контрразведка, по его словам, охотится не только за полными материалами об агентах другой стороны в своих учреждениях, но и стремится изо всех сил получить даже самые отрывочные сведения на этот счет. Ведь каждая деталь, кличка, обрывок фразы, намек и тому подобные мелочи могут замкнуть цепь и выявить шпиона. Занимаясь ловлей шпионов, спецслужбы США годами накапливают необходимые материалы. Очень часто, для того чтобы вычислить агента, достаточно иметь только один маленький факт.

Борис Александрович Соломатин, ветеран внешней разведки, многократно являвшийся резидентом КГБ в странах Европы, Азии и Америки, бывший заместитель начальника ПГУ, в свое время дружил с Калугиным. Так вот, Соломатин тщательно изучил вышедшую в Штатах книгу Калугина «Первое главное управление» и доказал беспочвенность заявлений Калугина о том, что «изложенные в книге сведения об агентуре не позволят ее идентифицировать, даже если сто следователей будут стремиться сделать это в течение десятков лет».

Вот список некоторых агентов КГБ, перечисленных в книге Калугина, которые, как он считает, не могут быть персонально выявлены.

Посол Норвегии в Вашингтоне, который скончался в США в 1965 году. Сколько послов Норвегии в США могли скончаться в 1965 году? Ответ ясен. Если хочешь узнать, кто это, — смотри дипломатический справочник.

Старший дипломат (видимо, советник, первый секретарь) посольства одной из западноевропейских стран. Придерживался левых взглядов. До приезда в США работал в Бонне. Продолжал работать на КГБ в 70-х годах (после отъезда Калугина из Вашингтона). Проверка по официальным документам позволяет значительно сузить круг старших западноевропейских дипломатов, прибывших из Бонна. Фиксация ФБР любой встречи с ним Калугина подтвердит те данные, которые содержатся в книге.

Женщина-архивист посольства крупной европейской страны, которая прибыла в Вашингтон из Москвы, где пробыла два года. Имея такие данные из книги Калугина, даже самый ленивый сотрудник ФБР или ЦРУ сумеет определить, кто это такая.

Посол крупной арабской страны, с которым Калугин встречался в течение года и который покинул Вашингтон в 1966 году. Чтобы пересчитать послов крупных арабских стран в Вашингтоне, хватит пальцев на одной руке. Тем более известно, кто из них покинул Вашингтон в 1966 году и, как наверняка знают люди из ФБР, встречался с Калугиным.

И наконец, в отношении «именинника» — солдата Роберта Липки. Калугин пишет о нем: «Из всего, что мне известно, он все еще может быть агентом КГБ, работая в Агентстве национальной безопасности или ЦРУ».

— Вадим Алексеевич, что вы можете сказать о личности Калугина сегодня, по прошествии времени? Он действительно «мученик» перестройки, как называли его в печати в конце восьмидесятых?

— Он не мученик. Он предатель, притом самый вредоносный из предателей последнего времени. Утверждая это, я не выдвигаю против него юридически обоснованных обвинений в выдаче спецслужбам других держав сотрудников российской внешней разведки, хотя полностью уверен, что дело обстоит именно так. Расследование, естественно, должны провести прокуратура и суд совместно с компетентными службами.

— Вы отказываете ему в способностях?

— Нет, Калугин, несомненно, человек способный. Смелый в суждениях, энергичный, предприимчивый, решительный. Но все эти его качества были заряжены отрицательной энергией и оказывали разлагающее воздействие на ближайшее его окружение. Никаких особых заслуг перед разведкой и перед государством у него не было.

— Чем же тогда объясняется его быстрый служебный рост? Он ведь был самым молодым генералом в разведке?

— Продвижение по служебной лестнице объясняется умением сходиться с нужными людьми и повязывать их общими делами и интересами, скрепляя дружеские отношения обильными возлияниями. Смотрите, пребывание Калугина на посту начальника Управления внешней контрразведки ПГУ КГБ с 1973 по 1979 год отмечено прежде всего тем, что в тот период не был разоблачен ни один агент спецслужб противника из числа работавших в нашей разведке. С учетом фактов сегодняшнего дня уместно задать вопрос: а не было ли здесь умысла и расчетов на будущую дружбу со спецслужбами США? Или за этим скрывается что-то более серьезное? Некоторые действия Калугина в бытность его начальником управления «К» говорят о том, что он был крайне не заинтересован в проникновении в ЦРУ, ФБР и другие важные для нас объекты.

— Он уже тогда предвидел демократические процессы в СССР?