Глава 5. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА УМАРА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 5. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА УМАРА

УМАР КАК РЕФОРМАТОР

За десять лет правления Умара мусульманское государство совершенно изменило свой характер. Из однонационального объединения единоверцев без центрального аппарата управления и постоянной армии оно в результате завоеваний превратилось в многонациональную империю, в которой население Аравии составляло примерно четверть всего числа жителей. Еще важнее было то, что провинции находились на значительно более высоком уровне социального и экономического развития, чем политический центр Халифата — Хиджаз. Кроме того, значительная часть наиболее активного населения Аравии в ходе завоеваний покинула ее или переселилась на ее северные окраины (Сирия и Приевфратье).

Мусульманская аристократия — мухаджиры и ансары — не порывала со своей родиной и то и дело возвращалась в Медину, выезжая затем оттуда то в одну, то в другую страну по своей инициативе или по распоряжению халифа. Впрочем, халиф мог распорядиться только назначением на высокий пост или смещением, приказать же кому-то участвовать в походе он не мог (как мы видели, во всех случаях Умару приходилось убеждать колеблющихся, стыдить их, сулить добычу, но не приказывать), так как войско не получало от него жалованья. Но йеменские арабы, уйдя в Сирию или Египет, сразу оторвались от своей далекой родины. Процесс этот усиливался по мере того, как арабы уходили все дальше от мест первоначального обитания. По мере удаления от Медины возрастал и сепаратизм военачальников, угрожая сделать рождающееся государство неуправляемым.

Умар был энергичным и решительным человеком, его авторитет позволял ему круто обходиться с чересчур своенравными военачальниками, даже такими заслуженными, как Халид б. ал-Валид. Однако управление государством, в котором три четверти населения жили по неведомым главе государства законам, требовало иных знаний и качеств.

Мусульманская историческая традиция рисует Умара благочестивым и мудрым, всеведущим государем. Он никогда не спит: гонцы из армий всегда застают его бодрствующим, днем он управляет, ночью молится; он приказывает военачальникам, куда и как идти в поход, где обосновываться поселенцам, контролирует, кто и как руководит молитвой, и устанавливает нормы снабжения армии, предписывает размеры налогов и устанавливает меры длины и объема для обмера полей и сбора поземельного налога; при нем Халифат и мусульманское общество приобретают совершенно законченную форму, которая далее почти не меняется, а если меняется, то только в худшую сторону.

Этот идеализированный образ Умара в наше время под пером некоторых арабских историков приобрел новый ореол — своеобразного провозвестника арабского социализма, который первым в мире провел национализацию земли, сделал воды общим достоянием, обеспечил всем равные права на государственные доходы и сам при этом не ел ничего, чего не было у народа, не выделялся одеждой и не притеснял никого — наоборот снизил налоги по сравнению с тем, что было при византийцах [+1].

Умару и в самом деле волей или неволей приходилось решать многие из этих проблем, возникавших в совершенно новой, непривычной ситуации. Но что именно было сделано при нем, по его инициативе, а что только приписано ему из установившегося позднее правоведами VIII в. — в этом разобраться трудно. Мы ведь не знаем самого главного — каков был кругозор этого человека. Он единственный раз выезжал за пределы Аравии: в 637 г. в Сирию и Палестину. Природный ум, конечно, позволяет человеку легко осваиваться с новыми ситуациями и решать вновь возникающие задачи, но и у него есть предел, который нельзя перейти без предварительной подготовки.

Сейчас ясно, что многочисленные рассказы о наставлениях полководцам перед сражением и подробные диспозиции — плод творчества ранних историков, в лучшем случае многократно растиражированные единичные факты. Следующие поколения просто не могли допустить, чтобы что-то серьезное произошло помимо воли праведного халифа [+2]. Конечно, какие-то серьезные мероприятия обсуждались с халифом. Нет ничего невероятного, например, в том, что Амр испрашивал позволение совершить поход на Ифрикийу (Тунис) [+3], а Умар запретил ему рисковать. Но что мог он знать о ситуации в Египте или Закавказье, даже имея подробные отчеты своих наместников? Какие рекомендации мог он дать, кроме напоминаний о том, что на все воля Аллаха и что малые отряды с помощью Аллаха побеждают большие полчища. И ведь действительно они побеждали! Так может быть, именно такой поддержки от халифа и ожидали полководцы? Или же они в душе посмеивались над своим сотоварищем, пытающимся издалека, понаслышке давать им советы? Увы, этого нам не дано понять. Можно думать, что последнее со временем становилось все сильнее, но Умар не дожил до того времени, когда правители провинций могли взбунтоваться.

Конечно, Умар не был столь всеведущ, как рисует его мусульманская историческая традиция, но, несомненно, обладал необходимой для главы государства способностью воспринимать новое и применять его на деле. Главным источником сведений, нами еще недостаточно оцененным, были советчики халифа из завоеванных стран, как его мавали, так и свободные, приезжавшие в Медину со своими жалобами и просьбами. Например, восстановление канала Траяна явно должно было быть кем-то подсказано. Что-то извлекал он и из бесед с людьми, возвращавшимися из дальних походов. Ближайшее окружение, Али, Усман, Абдаррахман б. Ауф, которые во всех рассказах о принятии Умаром важных решений играют решающую роль, в действительности вряд ли лучше его ориентировались в новой обстановке.

В любом случае решающее слово оставалось за халифом. На нем лежала ответственность принять новое в жизни общины, не упомянутое в Коране и отсутствовавшее в практике пророка. И он не боялся давать распоряжения, расходившиеся с решениями Мухаммада, и даже отменял последние. Так, в нарушение решений Мухаммада он выселил в 20/641 г. евреев из Хайбара, Фадака, Тайма и Вади-л-Кура, разделив земли оазисов между мусульманами. В случае с Хайбаром был формальный повод: его жители ночью напали и ранили Абдаллаха, сына Умара, который приехал туда «по делам», скорее всего — выколачивать арендную плату [+4]. В других случаях никакой повод не упоминается, кроме желания Умара выполнить предсмертный завет Мухаммада — сделать Аравию чисто мусульманской. Только этим можно объяснить переселение евреев и христиан Наджрана в район Куфы в нарушение договора, подписанного самим пророком; правда; за недвижимость, оставленную ими в Наджране, Умар заплатил, а землю в Саваде предоставил бесплатно [+5].

Не останавливался Умар и перед отменой земельных дарений, сделанных Мухаммадом, если хозяин не обрабатывал эту землю.

Характерно для умонастроения мусульманского общества того времени, что ни одно из этих решений не воспринималось как прегрешение и нарушение воли пророка. Очевидно, еще было живо представление о том, что Мухаммад — обычный человек и его решения, принятые помимо откровения, могут, как решения обычного правителя, быть исправлены.