СРАЖЕНИЕ ПРИ КАДИСИИ
СРАЖЕНИЕ ПРИ КАДИСИИ
Рис. 7. Район Кадиссии
В тот момент, когда арабская конница после Йармука рассеялась во все стороны в погоне за византийскими беглецами, армия Са’да б. Абу Ваккаса все еще находилась в степи у Шарафа. Внешних препятствий к движению на Хиру не было. Внезапного нападения иранцев на марше в степи быть не могло, они не отважились бы углубиться в степь, к тому же вдоль всей границы между степью и долиной Евфрата стояли заслоны Джарира и ал-Мусанны. Остается только предполагать, что основной причиной была сложность отношений с ал-Мусанной. Несомненно, после ал-Бувайба он был очень популярен в приевфратских степях и считал ниже своего достоинства являться к Са’ду в Шараф в качестве подчиненного, а Са’д не решался требовать этого, чтобы не оттолкнуть ал-Мусанну и тысячи бакритов на сторону Кабуса, внука лахмидского царя ал-Мунзира, которому персидский наместник Азадмард сын Азадбе предложил престол его дедов в Хире, бакриты тоже стали объектом заигрывания Ктесифона [+27].
Существовала и объективная причина — во время походов минувшего года у ал-Мусанны открылись старые раны, и, возможно, ему трудно было ехать из Зу-Кара за триста километров в Заруд. Состояние его все более ухудшалось, и наконец делегация шайбанитов во главе с ал-Му’анной, братом ал-Мусанны, доставила Са’ду в Шараф весть о его кончине и предсмертный завет опытного воина: не углубляться на территорию противника, а давать бой на границе степи, чтобы в случае неудачи скрыться от преследования [+28]. Скорее всего этот завет — изобретение шайбанитского предания, возвеличивавшего своего знаменитого сородича, но в нем точно отражен опыт многолетней войны на границе оседлости и степи.
Са’д распорядился обласкать семейство покойного, утвердил ал-Му’анну амиром войска покойного брата и женился на вдове. Нам уже приходилось говорить (т.1, с.197), что таким образом выражалось уважение к вдове покойного, забота о ее будущем.
Вскоре после этого (будто бы точно в день, назначенный халифом) Са’д повел свою армию к Узайбу. Основные подразделения войска: правое и левое крыло, авангард и арьергард, резерв и так далее — были сформированы еще в Шарафе, однако после присоединения войск ал-Му’анны и Джарира эти структуры должны были измениться, хотя ни в одном из источников об этом не говорится. Единственное соединение из сформированных в Шарафе, несомненно сохранившееся до сражения, — авангард под командованием Зухры б. Абдаллаха.
Зухра продвинулся до Узайб ал-Хиджанат (который А. Мусил отождествляет с источником Айн ас-Саййид) [+29] и не встретил противника. По свидетельству одного из воинов авангарда, в пограничном форте Узайб оказался всего один персидский наблюдатель, который пытался бежать, но был настигнут и убит. Между тем в форте оказалось много военного снаряжения, стрел, копий, кожаных щитов. Удостоверившись в отсутствии противника, Са’д подтянул армию к Узайбу, а авангард выдвинул к Кадисии (рис. 7).
Следующей ночью арабский разъезд проник до Сайлахина и захватил там свадебный поезд дочери марзбана Хиры [+30]. Это сообщение вызывает некоторое сомнение — как могли в Хире не знать о приближении армии, которая формировалась в течение нескольких месяцев, как могли (уже после ее прибытия) быть столь беспечными в часе езды от вражеского лагеря? Если же все-таки персы были настолько не готовы к войне, то почему ал-Мусанна или Джарир, располагая по крайней мере 10000 воинов, в течение долгого времени не могли воспользоваться случаем и вернуть Хиру? Наконец, если Са’д подошел к Кадисии, когда персы отвели войска из Хиры, то почему и он надолго застрял в Узайбе? [+31].
Арабские историки много пишут о личном руководстве Умара армией Са’да: он предписывает время отправления из Шарафа, указывает, в каком месте нужно стать лагерем, лично назначает уполномоченного по разделу добычи и так далее. Как полагают некоторые исследователи, все подобные рассказы являются продуктом творчества ранних компиляторов, рисующих халифа не таким, каким он был, а каким должен быть [+32]. И все же в этих рассказах есть любопытные детали.
Так, Умар будто бы потребовал от Са’да: «Опиши нам места расположения (маназил) мусульман и так опиши страну, которая между вами и ал-Мада’ином, чтобы я словно увидел ее». В ответ Са’д прислал описание района, которое поражает топографической точностью: «Ал-Кадисийа находится между рвом и [каналом] ал-Атик. А в левую сторону от ал-Кадисии — зеленое море в узкой впадине, [тянущейся] до ал-Хиры, между двух дорог. Одна из них идет по гребню, а вторая — по берегу канала, называемого ал-Худуд, проводящая того, кто едет по ней между ал-Хаварнаком и ал-Хирой. А в правую сторону от ал-Кадисии до ал-Валаджи — [низина], залитая их сбросовыми водами» [+33] (см. рис. 7).
За тысячу триста лет, конечно, многое изменилось, но проезжавший здесь в начале века А. Масул отмечали две дороги: по краю плато и по берегу, — видел и остатки каналов, упоминаемых в этом описании, но, к сожалению, не зафиксировал свои наблюдения графически [+34], в результате мы лишились редкой возможности привязать рассказы о ходе сражения под Кадисией к реальной местности.
Появление многочисленной арабской армии вызвало тревоу в Ктесифоне. Сасанидский главнокомандующий Рустам начал собирать в Сабате (7 — 8 км южнее Селевкии) большую армию, которая должна была положить конец посягательствам, арабов на сасанидские владения. На помощь были призваны воинские контингенты со всего Ирана, от Систана до Дербента [+35]. Всего собралось около 40000 воинов, которых подкрепляла мощь 30 или 33 боевых слонов, против 25 — 30 тысяч арабов [+36].
Покинув лагерь в Сабате, Рустам остановился в Куса, выслал оттуда в сторону Хиры сильный авангард под командованием Джалинуса, затем остановился в Бурсе и, наконец, прикрывшись передовыми отрядами на линии Наджаф — Хаварнак, стал с главными силами в Хире.
Ни одна из сторон не торопилась завязывать сражение, ограничиваясь столкновениями передовых отрядов в течение двух или четырех месяцев [+37]. При этом не только арабы, но и персидские солдаты вели себя с местным населением как в завоеванной стране, что вызывало его глухое недовольство. Рустам вызвал к себе знать Хиры и обвинил в том, что она радуется приходу арабов, что жители Хиры служат мусульманам разведчиками и укрепляют их, платя им дань. Тот же Абдалмасих б. Букайла, с которым три года назад вел переговоры Халид б. ал-Валид (см. т. 1, с. 218), ответил ему: «Ты говоришь, что мы радуемся их приходу? А каким их делам? Чему из того, что они делают, нам радоваться? Тому, что они утверждают, что мы — их рабы? А как относятся они к нашей вере? Ведь они обвиняют нас в том, что мы будем ввергнуты в адское пламя [*2]. Ты говоришь: «Вы служите их шпионами», — а зачем им нужно, чтобы мы были их шпионами, когда ваши воины (асхабукум) бежали от них и оставили им селения, и не защищает их никто от того, кто пожелает их. Хотят — берут справа, [хотят] — слева. Ты говоришь: «Мы укрепляем их своим имуществом», — так ведь мы этим имуществом откупаемся от них. И если бы не удерживал нас страх, что нас возьмут в плен, будут воевать и поубивают наших людей, — а с ними не справились и те из вас, кто встречался с ними, а ведь мы еще беспомощнее, — то — клянусь жизнью! — вы нам милее, чем они, и лучше ведете себя с нами, и лучше защищаете нас, да будет вам помощь, — но ведь мы в положении мужичья ас-Савада — рабы тех, кто возьмет верх» [+38].
Выслушав эту речь, Рустам вынужден был признать правоту Ибн Букайлы, действительно очень точно охарактеризовавшего положение арабов-христиан в этом районе, уже несколько раз переходившем из рук в руки.
Видимо, Рустам еще надеялся разрешить конфликт переговорами. В устах ветеранов первых войн рассказы о них приобрели чисто эпическую окраску, превратившись в прения о вере то в Ктесифоне, то в лагере Рустама, неизменно кончающиеся изумлением персов благочестием мусульман, их непритязательностью и мужеством. Фабула рассказов, шаблонность доводов — все доказывает их легендарный характер [+39]. Однако кое-где проскальзывают проблески истинного содержания переговоров: Рустам, считая, что арабы предприняли грабительский поход, хотел откупиться и предлагал торговые льготы и субсидии [+40]. Решительный отказ мусульман заставил его начать сражение [+41]. Персидская армия продвинулась в сторону Кадисии, запрудила канал Атик, орошавший этот район водой из Евфрата, и заняла позицию южнее канала. Арабская армия расположилась между Кадисией и Узайбом, имея за спиной оборонительную стену и ров, сделанные Сасанидами для защиты Хиры от набегов бедуинов. О распределении сил по отдельным подразделениям и командовании ими арабские источники не сообщают ничего определенного. Можно сказать только, что, несмотря на существование крупных подразделений (центр, фланги и т. д.), основной организационной единицей был племенной отряд во главе со своим вождем, выступающий под собственным знаменем. В сражении принимало участие более 1000 сподвижников Мухаммада, но о их роли в сражении нет сведений, быть может, потому, что основу всех сведений у средневековых историков составили племенные предания, заинтересованные лишь в сохранении подвигов соплеменников.
Са’д в этот ответственный момент оказался в незавидном положении: его одолели ишиас и чирьи, это мешало ему сесть на коня и возглавить армию так, как это требовалось у бедуинов. Он избрал своим командным пунктом крепость Кудайса [+42], откуда прекрасно видел все поле боя, и распоряжался через своего адъютанта. Понятно, что это не украшало его в глазах ветеранов ал-Мусанны, а его вдова открыто упрекала своего нового мужа [+43].
После обычных поединков персы ввели в бой слонов. По одному из сообщений, 18 находились в центре, 7 на одном фланге и 8 — на другом. Основной удар пришелся по участку, где находилось племя баджила, конница отступила, но пехота устояла до подхода асадитов во главе с Тулайхой, которые восстановили положение, но понесли большие потери [+44]. Жестокое сражение длилось до ночи и окончилось тем, что арабам удалось повредить большинство башен на слонах.
На следующее утро, когда обе стороны были заняты погребением убитых, к мусульманам прибыл авангард отряда, посланного на подмогу из Сирии, что очень их ободрило. Этот отряд, численностью от 300 до 700 человек [+45], сразу же принял участие в битве, снова разгоревшейся к полудню. На этот раз слоны в ней не участвовали, а мусульмане обрядили часть верблюдов таким образом, чтобы пугать вражеских коней. К вечеру мусульмане в центре обратили в бегство персидскую конницу, и только стойкость пехоты спасла Рустама от плена. Сражение продолжалось некоторое время и после захода солнца. Как выяснилось утром, мусульмане за день и вечер потеряли 2500 человек.
Третий день остался в памяти участников как «день ожесточения». Персы вновь ввели в бой слонов. Храбрейшие из мусульманских витязей с самыми длинными копьями выходили против них, выкалывая глаза или отрубая хоботы. Сколько слонов было выведено из строя — неизвестно; во всяком случае, к вечеру слоны уже не участвовали в бою. Для вечерней атаки большинство арабских всадников спешилось, чтобы усилить пехоту, без которой кавалерии не удавалось опрокинуть ряды персов. В темноте битва распалась на схватки отдельных отрядов. Никто не представлял общей картины боя. Са’д с беспокойством прислушивался к доносившимся до него звукам сражения, не зная, что происходит, и не имея возможности повлиять на его ход.
В эту ночь упорство мусульманских воинов сломило дух персидской армии. Когда утром ал-Ка’ка’ возглавил атаку на центр сасанидской армии и увлек за собой вождей племен, ее строй дрогнул и началось отступление. Рустам вынужден был спасаться за Атиком, в пылу сражения его убили, не зная даже, с кем имеют дело, из-за чего потом появилось очень много претендентов на эту честь.
В середине дня мусульмане захватили Кадисийу и, очистив от противника южный берег Атика выше и ниже места битвы, вернулись в Кудайс; лишь небольшой отряд конницы преследовал отступавшего Джалинуса по главной дороге за Атиком, на котором персы разрушили плотину, чтобы затруднить преследование. Этот отряд дошел до Сайлахина и к вечеру тоже вернулся в лагерь. Видимо, в этот день подошли главные силы отряда, посланного из Сирии, его воины стали потом требовать долю добычи, а иракцы не хотели делиться тем, что далось им такой кровью. Спор решило только вмешательство халифа, постановившего, что если они подошли до погребения павших в битве, то им полагается доля добычи, как и участникам [+46].
Победа действительно досталась арабам дорогой ценой. Только в последние сутки погибло 6000 человек, кроме того, в предыдущие дни еще по крайней мере 2500 человек, т. е. почти треть армии (не говоря уж о раненых) [+47]. Но главное было уже сделано — крупнейшая персидская армия перестала существовать, как серьезная сила и лишилась решительного полководца. Правда, Са’д не сразу понял это: видимо, персы отступали достаточно организованно и арабы опасались их возвращения; только на следующий день, когда оказалось, что противник ушел из этого района, Са’д осознал себя победителем и известил халифа о победе.
Битву при Кадисии современные исследователи датируют очень различно: от февраля до июня 637 г. [+48]. Но, видимо, она произошла раньше, наиболее вероятная дата ее начала — понедельник 27 шавваля 15 г. х. (понедельник 2 декабря 636 г.). Эта дата согласуется со сведениями о прибытии подкрепления из Сирии через месяц после взятия Дамаска и не противоречит сообщению ат-Табари о прибытии Са’да в Ирак через два с небольшим года после Халида [+49].
Тяжелые потери и большое число раненых вынудили армию Са’да задержаться в Кадисии почти на месяц, чтобы восстановить боеспособность [+50], а в Хире все это время находился персидский заслон под командованием Нахирджана (Нахиргана). Умар настолько опасался повторного нападения персов, что приказал Са’ду держать обоз и семьи в старом лагере за Атиком.
Опасения рассеялись только после того, как Нахирджан без боя отступил из Хиры перед сильным передовым отрядом Са’да, что произошло скорее всего 25 декабря [+51]. Затем сюда перебрался сам Са’д, а авангард переправился через Евфрат, следуя за отступающими персами. Первое столкновение произошло под Бурсом, после чего разгромленный персидский заслон отошел к Вавилону, где стояли основные силы персидской армии, отступившей от Кадисии.
Са’д продвигался в глубь Савада с большой опаской, расчленив войска на несколько эшелонов. После занятия Бурса авангард получил подкрепления и выдвинулся к Вавилону, после чего Са’д с основными силами перебрался в Бурс. Персидская армия, сохранявшая еще значительные силы, видимо, утратила боевой дух, потому что под Вавилоном мусульмане легко обратили ее в бегство. Часть персидских военачальников со своими отрядами ушла в свои провинции, заботясь лишь о том, чтобы сохранить владения в условиях развала империи, а остатки большой армии во главе с Хурразадом, братом Рустама, поспешили прикрыть столицу.