Сражение

Сражение

На следующее утро царь и все спартиаты увенчивали себя венками, а затем царь под звуки флейт приносил в жертву козу непосредственно перед лицом противника. Гадатели, без которых ни один греческий полководец не отправился бы на войну, изучали знамения и давали царю совет, следует ли тому отправляться на битву. Ни один благочестивый военачальник не решился бы начать сражение при неблагоприятных знамениях. В битве при Платее Павсаний, как известно, отказывался вступить в бой, несмотря на то что персы атаковали его людей, а Ксенофонт легко признает, что он вряд ли бы стал даже собирать своих воинов, если бы знамения были плохими, даже перед лицом угрожавшего им голода. Разумеется, что знамения часто толковались в угоду полководцу. Если он затем начинал сражение и выигрывал его, гадателям легко было сказать, что знамения указывали на победу; если же битва оказывалась проигранной, было не менее легко сослаться на недостаточное уважение полководца к богам. Если все благоприятствовало началу сражения, спартиаты шли завтракать, а затем занимали свое место в фаланге, все еще украшенные венками. План битвы обсуждался на военном совете, в котором принимали участие царь и полемархи. Во времена греко-персидских войн в состав совета, вероятно, включались еще и пять лохагов — на это указывают действия лохага Амомфарета, который отказался отступать при Платее. Во время ссоры с Павсанием он утверждал, что с ним не посоветовались по поводу отступления, а сделать это следовало бы. Царь отдавал приказы полемархам, а те передавали их своим лохагам. Последние, в свою очередь, доводили приказы до сведения пентеконтеров, а уже через них — до эномотархов. Эномотархи отдавали распоряжения людям своих отрядов. Солдат, до которого доходил приказ, должен был передать его тем воинам, которых он знал лично. Когда все распоряжения были отданы, командиры занимали свои обычные места в первой шеренге фаланги — каждый на правом фланге подчиненной ему боевой единицы. Там они ожидали команду к наступлению, которую подавали сигналом трубы. Затем царь передавал по рядам боевой клич, он прокатывался по шеренгам от воина к воину, а затем возвращался к правителю. После этого царь запевал традиционный пеан, который был призван повысить боевой дух гоплитов; пеан этот был известен как «Песнь Кастора». Звучали трубы, играли флейты, гоплиты выравнивали свои копья и начинали движение вперед, придерживаясь заданного флейтистами темпа. На ходу они также затягивали пеан, но, приблизившись к противнику, прекращали пение. Командиры, обращаясь к первой и второй шеренге, кричали: «Вперед, друзья! Вперед, храбрецы!» — и вдохновляли их броситься в битву вслед за ними. Те, кто находился в задних рядах, отвечали своим начальникам, призывая их храбро вести воинов в битву. Когда фаланга сближалась с противником, снова раздавались звуки трубы и гоплиты поднимали копья в боевую позицию над правым плечом. Теперь они обычно переходили на бег, и командир снова кричал: «Кто пойдет за нами? Кто храбрец? Кто первым сразит врага?» Воины повторяли эти слова подобно боевому кличу, надвигаясь на противника. Затем две фаланги с жутким грохотом, происходившим от удара щитами о щиты, сталкивались. Задние ряды напирали на передние и пытались дотянуться до врагов копьем через плечи стоявших перед ними воинов. Они пытались давить всем своим весом на фалангу противника и сдвинуть ее с места — в любом случае напиравшие задние ряды собственного войска очень этому способствовали. Когда какой-нибудь воин падал, его место в шеренге занимал следующий в ряду. Так они сражались, покуда враг не оказывался разбит. Таково описание древнего сражения, которое сделано по материалам битв прошлого — выдуманным и настоящим. Конечно, оно слишком упрощенное —точнее, такое, каким оно могло бы быть в идеале. Подобные битвы могли происходить в том случае, если не случалось ничего неожиданного: например, как в битве при Платее, когда спартанцев атаковали до того, как они получили благоприятные знамения. То, что в сражении принимала участие не только первая шеренга, но и вторая, и последующие, может подтвердить замечание Кира по поводу выдуманной Ксенофонтом битвы при Фимбраре. Он говорит там, что фаланга была слишком глубока для того, чтобы воины могли дотянуться до врагов своим оружием. Покуда фаланга сохраняла свой строй, с ней мало что могло случиться. Но если строй разбивался, а гоплиты разворачивались и обращались в бегство, /бросив щиты, начиналось настоящее побоище. Спартанцы обычно не преследовали разгромленного противника. Когда царь решал, что победа одержана, вновь раздавался сигнал трубы и звучал сигнал к отходу. Затем они могли собрать убитых. Проигравшая сражение сторона обычно посылала к победителям вестника, в функции которого входило заключение перемирия для того, чтобы собрать трупы своих воинов. Такое перемирие служило формальным признанием поражения. После победы иногда сооружали трофей, составленный из захваченного оружия и доспехов; его делали в форме человеческой фигуры и закрепляли на древесном стволе. Когда бывало одержано множество побед, в их честь сооружался постоянный памятник. Часть доспехов с соответствующими надписями посвящалась в святилища Олимпии или в Дельфы. Во времена Александра таким обычным подношением храму стали щиты.