Значение первого похода Тутмоса III в Сирию

«Анналы Тутмоса III» очень кратко сообщают о том, как хозяйничали египетские завоеватели в занятой ими стране. Очевидно, не только во время осады Мегиддо, но и после взятия этого города египтяне жестоко опустошили всю окружающую местность, в частности сняв жатву с полей. Правители всех городов и областей были смещены, а на их место фараон «заново назначил правителей каждого города».[59] Отсюда можно сделать вывод, что местное население было далеко еще не полностью покорено, что часть местной аристократии упорно сопротивлялась египетскому господству и что поэтому Тутмос III был вынужден применить политику террора по отношению к мятежной части местного населения, опираясь на проегипетскую группу местной аристократии.

Однако первый поход Тутмоса III был расценен современниками в качестве крупного события. Именно поэтому этот поход столь подробно описан в «Анналах Тутмоса III» и отдельные его эпизоды упомянуты в других надписях того времени. И действительно, спустя долгое время египетские войска снова вторглись в Палестину и Сирию, наголову разбили коалицию сиро-палестинских князей, которую, возможно, поддерживала [122] Митаннийская держава, покорили племена Палестины и ливанских предгорий, захватили большую добычу и завоевали обширную территорию, пробив тем самым широкую дверь в страны Передней Азии.

Чтобы отметить большое значение этого похода и одержанных во время него побед, Тутмос III учредил целую серию торжественных праздников и пожертвовал большие богатства храму Амона в Фивах. На внутренней стороне южной части шестого пилона Карнакского храма высечена особая надпись, в которой подробно описываются все религиозные торжества и царские дары жречеству, которые имели большой социально-политический смысл, так как должны были укрепить опору рабовладельческой» деспотии — аристократическое жречество и тем самым упрочить рабовладельческий строй в целом. В этой надписи говорится о том, что царь установил «праздник победы», после того как он вернулся «из первого победоносного похода, разгромив презренную страну Речену, расширив границы Египта в 23-м году после победы». Судя по этому описанию, царь трижды праздновал свой «праздник победы», причем торжество каждый раз продолжалось несколько дней. Одновременно с этим были учреждены и богатые жертвоприношения, в частности большим обелискам, которые царь поставил в храме Амона, а также царским статуям, что должно было укрепить не только культ бога Амона, но и культ обоготворенного царя.[60] Особенно характерно в этой надписи подробное сообщение о передаче царем храму Амона большого количества пленников и даже трех городов, завоеванных в Сирии. Наконец, в этой же надписи царь дает подробное наставление жрецам, чтобы они были «бдительны в исполнении своих обязанностей».[61] Так все более укреплялась связь между высшим фиванским жречеством и царской властью.

Первый поход Тутмоса III в Сирию значительно упрочил положение Египта в Передней Азии в качестве сильной и могущественной военной державы, энергично вступившей на путь завоеваний с целью захвата добычи и использования ресурсов Палестины, Сирии и Финикии. Вполне естественно, что даже объединенным силам сиро-палестинской коалиции было трудно сопротивляться египетскому нашествию. Мы имеем некоторые основания предполагать, что большое Митаннийское государство оказывало некоторую поддержку сиро-палестинским князьям, ведшим упорную борьбу с Египтом; Митанни в этот период, опасаясь усиления Египта в Передней Азии, с одной стороны, поддерживало те страны и государства, которые вели войну с Египтом, а с другой — оказывало давление на покоренные народы, стремившиеся освободиться от митаннийского ига и для этого заручиться поддержкой Египта. [123]

Ассирия долго была под митаннийским влиянием и неоднократно боролась за свою независимость с митаннийскими царями в середине II тысячелетия. На 24-м году царствования Тутмоса III, т. е. вскоре после его первого похода в Переднюю Азию, ассирийский царь прислал различные ценности фараону, которые автор «Анналов» горделиво назвал «приношениями вождя Ашшура», перечислив их наряду с приношениями из страны Речену, т. е. с данью завоеванной страны. Разумеется, Ассирия не могла в то время ни быть завоеванной Тутмосом III, ни послать в далекий Египет свою дань, признав гегемонию Египта. Поэтому неправ Грапов, который слово  — «приношения» понимает и переводит как «дань». Впрочем, он сам не всегда придерживается такого понимания этого слова, иногда переводя его как «приношения» или иначе.[62] Очевидно, эти «приношения» ценных предметов, в частности лазурита, были лишь знаками внимания и сочувствия египтянам, которые таким образом выразил ассирийский «князь» (или вождь) египетскому фараону. С другой стороны, это могли быть товары, присланные в Египет с целью установления торговых отношений между Ассирией и Египтом. Ведь несколько позднее ассирийский царь Ашшурубаллит писал Эхнатону о своем намерении отправить в Египет посла и о своем желании получить из Египта золото, по-видимому, в обмен на ассирийские товары, колесницы, лошадей и лазурит, которые Ашшурубаллит послал Эхнатону. В письме Ашшурубаллит напоминал Эхнатону, что некогда ассирийский царь Ашшурнадинаххе получил из Египта 20 талантов золота.[63] Ассирийские цари, конечно, знали, что хурриты, тесно связанные с Митаннийским царством, довольно глубоко проникли в Сирию и Палестину. На это указывает ряд фактов, частично извлекаемых из переписки Амарнского архива.[64] Именно поэтому, стараясь освободиться от митаннийского влияния, ассирийский царь пытался установить непосредственные сношения с египетским фараоном, который нанес сильный удар митаннийскому влиянию в Палестине и Сирии, разгромив сиро-палестинский союз князей, поддерживаемый Митанни.

Наряду с приношениями «князя Ашшура» египетский летописец под 24-м годом царствования Тутмоса III отметил приношения из страны Речену (по реконструкции текста Зете). Очевидно, в Египте особенно ценили эти «приношения», состоявшие частично из дани, а частично из товаров. Это были главным образом кожаные и деревянные изделия, служившие для оборудования колесниц и запряжек, а также различные ценные сорта дерева. Ведь последние издревле вывозились из Сирии в Египет, а конная упряжь, колесницы и лошади в большом [124] количестве доставлялись из Передней Азии в Нильскую долину в течение всего периода XVIII династии. Вполне естественно, что торговые города Сирии, Палестины и Финикии, в частности города в районе Ливана, играли большую роль в достатке этих ценных для Египта предметов. Завоевание Тутмосом III больших территорий в этих странах дало возможность египтянам увеличить доставку в Египет ценных сортов дерева и всякого рода оборудования для колесниц и конных запряжек. Таким образом, египетский летописец, не мудрствуя лукаво, отметил один из экономических результатов первого похода Тутмоса III в Переднюю Азию.

Первый поход Тутмоса III в Палестину и Сирию настолько укрепил господствующее положение Египта в этих странах, что египтяне стали смотреть на Хару и Верхнее Речену как на страны, поверженные самим богом Амоном «под сандалии» фараона, как это ясно говорится в одной надписи из «Праздничного храма»  в Карнаке, возможно, приуроченной к 25-му году царствования Тутмоса III. Тут же около этой надписи помещены многочисленные изображения растений и животных, доставленных в Египет из Верхнего Речену. В сопровождающей эти изображения надписи говорится:

«...Растения всякие необыкновенные и всякие прекрасные цветы, происходящие из страны бога, [доставленные могуществу] его величества, после того как направился его величество и Верхнее Речену, чтобы покорить страны [северные], согласно приказу отца Амона, который поверг все страны под сандалии его от [этого дня] и до [истечения] миллионов лет».[65] Очевидно, египтяне использовали завоевание областей Палестины и Сирии в хозяйственном отношении, вывозя из этих стран не только богатую добычу, но и различные, неизвестные ранее египтянам, виды растений и животных с целью их акклиматизации в Нильской долине.