Глава 1. Средства производства

Коммуна как наиболее радикальная из возможных форм коллективизации должна была подавать не охваченному коллективизацией крестьянству особенно яркий пример. Наряду с этим предполагалось, что они будут делать значительный вклад в государственные закупки зерновых и отдавать на рынок излишки продукции своих вспомогательных производств. В обмен коммуны рассчитывали на помощь государственных структур в снабжении сельскохозяйственным инвентарем и промышленными товарами.

Нашей задачей в этой главе является проследить, как в саморепрезентациях коммун, согласно их опубликованным материалам, представляется организация производства и сбыт продуктов. Большая часть этих материалов относится к периоду расцвета нэпа и, хотя и в специфическом пропагандистском преломлении, отражает некоторые стороны жизни образцовых коммун. Тотальная фальсификация и полный отрыв исследуемых нами текстов от действительности наступят позднее, начиная с 1928 года.

Элементы рыночной экономики и усиление роли денежного обращения имели неоднозначное влияние на коммуны. На основании имеющихся в публикациях цифр можно заключить, что нэп подтолкнул образцовые коммуны не довольствоваться экономической самодостаточностью и уплатой продналога в натуральном виде. Нэп (точнее, конкуренция с частными сельхозпроизводителями) побуждает коммуны продавать свои товары не только для того, чтобы приобретать предметы потребления, но и чтобы инвестировать в производство.

Общее ощущение, которое стремятся передать авторы самоописаний, таково: коммуны — это инородное тело в частнособственническом сельском хозяйство. Они, однако, остро нуждаются в помощи государства и не получают ее в достаточном объеме. Те из них, что выжили в период военного коммунизма и Гражданской войны, приняли вызов. После 1923 года было уже поздно возвращаться к традиционному хозяйствованию, особенно в тех случаях, когда коммуны были основаны не на едином большом участке прежнего землевладельца, а на объединенных наделах участников коммуны, прежде страдавших от чересполосицы.

Как отмечает Шейла Фитцпатрик, в отношении своего внутреннего устройства советский колхоз — и коммуна как одна из его разновидностей — не являлся в 1920-е годы чем-то заданным и форма его находилась в процессе творения. Он должен был стать тем, что сделают из него крестьяне и местное руководство, давая ответы на ключевые вопросы, остававшиеся до поры до времени открытыми: совпадает ли колхоз с деревней (с общиной)? Что нужно обобществлять, а что можно не обобществлять? Можно ли держать корову, лошадь, кур? Можно ли со своего огорода торговать на рынке? Можно ли уходить на заработки?[257] Оформление отношений крестьян и власти, навязывавшей колхозы, выглядит как «переговоры» или перетягивание каната по поводу базовых требований крестьян к неизбежной теперь для них колхозной жизни: разрешить держать лошадь и выращивать на своем участке что-то, что не облагается налогом, начинать с самообеспечения, а не с выполнения плана по хлебозаготовкам. В текстах брошюр и статей об образцовых коммунах мы практически не находим следов этих переговоров, однако в статьях «Коллективиста», особенно в тех, где предлагаются в качестве обмена положительным опытом различные формы организации труда, более комфортные для крестьян, можно иногда усмотреть попытки найти приемлемые для власти компромиссные формы.