Пунические войны в отечественной историографии и историографии европейских стран социализма

Первые исследования Пунических войн в России появились только во второй половине XIX столетня. Специалист по военной истории Н. Голицын (1809–1892) осветил их во «Всеобщей военной истории древних времен»^{79}. Ум и храбрость легионеров, дополненные искусством полководца Сципиона, его «превосходством ума над мечом»^{80}, — вот причина успехов римской армии, заключает автор. Ничего не говоря о социально-экономической стороне и ее роли в ведении войн Рима с Карфагеном, он явно преувеличивал и качества воинов и личность военачальника. В то же время заслуживают внимания его сведения о борьбе двух партийных группировок в Карфагене и непоправимой ошибке римлян при распределении и отправке армии в различные районы. Разделение на три части армии, заключает Голицын, привело к роковым последствиям в сражениях при Тицине, Требии и Тразименском озере.

Военная организация карфагенян и римлян, стратегия и тактика Ганнибала исследованы им же в сочинении «Аннибал» из серии «Великие полководцы истории»^{81}.

Историография античности о Древнем Риме и его войнах незначительно пополнилась исследованиями ученых конца XIX — начала XX века. Военный историк и теоретик Н. Михневич (1849–1927) в своих трудах «История военного искусства» и «Стратегия»^{82} много внимания уделил Пуническим войнам. Он исходил из надклассового представления о войне и армии, но военное дело считал сугубо социальным, пытаясь вскрыть зависимость войны и военного искусства от уровня развития экономики и политического устройства государства, хотя и рассматривал принципы военного искусства идеалистически, называя их вечными. Но как бы то ни было, Михневич признавал объективность и изменчивость сил, техники и условий борьбы и их влияние на ход военных действий.

Обобщая сказанное, нужно признать, что историки дореволюционной России не осветили отношение к войнам различных социально-политических группировок, не нашла в их трудах глубокого отражения и социально-политическая борьба в Риме и Карфагене, не получили полного освещения три Пунические войны.

После Великой Октябрьской социалистической революции многочисленные исследования различных проблем древней истории стали гордостью советского антиковедения, но история Пунических войн не изучалась монографически. Лишь в общих учебных курсах освещалась она в том объеме, какой позволяли рамки пособий.

Первая попытка проанализировать вторую Пуническую войну была предпринята в небольших монографиях Д. П. Кончаловского «Аннибал»^{83} и Н. А. Лапина «Ганнибал»^{84}. Но обе работы — скорее популярные очерки о деятельности пунического полководца и его войнах. Отдельные сражения и победы карфагенского вождя представлены как вершина военного искусства, о которую разбивались все планы римлян. Так что научной ценности монографии не представляют.

Краткий анализ войн и связанных с ними основных событий содержат научно-популярные статьи «Пунические войны» А. И. Немировского^{85}. Заслуживают внимания и его популярные книги^{86} о войнах Рима с Карфагеном, в которых в занимательной форме ведется рассказ порой о сложных явлениях самой длительной в истории борьбы двух рабовладельческих хищников.

Монументальным исследованием жизни и деятельности карфагенского полководца Ганнибала, его войны с Римом мы вправе назвать монографию И. Ш. Кораблева «Ганнибал»^{87}. Анализируя борьбу Карфагена и Рима, автор вскрыл причины, приведшие Карфаген к гибели. Битвы пунического полководца с римлянами до сражения при Каннах он назвал «бесполезными победами», а период с момента победы при Каннах до поражения при Заме-Нараггаре — «путем к закату». Из книги следует, что основная причина поражения Ганнибала кроется не только во внутренних противоречиях в Карфагене, борьбе основных классов рабовладельческого государства и войнах с туземными племенами, но и в личных промахах полководца, не сумевшего вовремя оценить обстановку. Кораблев отдает должное Ганнибалу, показывая масштабность его планов, гуманное отношение к перешедшим на его сторону племенам и коварство к своим врагам.

Важными в изучении Пунических войн являются статьи Н. А. Машкина «Карфагенская держава до Пунических войн» и «Последний век пунического Карфагена»^{88}, в которых вскрыты междоусобицы внутри господствующего класса Карфагена. Политику пунийцев накануне войн определяли Баркиды, справедливо отмечает исследователь. Борьба партийных группировок привела к тому, что былая мощь Карфагенского государства в результате третьей войны с Римом рухнула навсегда. Машкин называет и еще одну причину падения Карфагена — внутренние противоречия: правительство не смогло объединигь в единое целое различные территории, находившиеся под его властью. Город господствовал над ними до тех пор, пока у него не было серьезного конкурента. Большие трудности во внешней политике, дополненные внутренними конфликтами, принесли державе гибель.

В предыстории Пунических войн важным является вопрос об отношениях Рима с Карфагеном. Из немногих работ, посвященных этой теме, центральное место занимает в отечественной историографии монография И. И. Вейцковского «Внешняя политика стран Западного Средиземноморья в 264–219 гг. до н. з.»^{89}. Заслуживают одобрения его рассуждения о том, что все исторические источники в большей или меньшей степени отражают проримские устои, реабилитируя захватническую политику Рима в отношении Карфагена. Как полагает ученый, восстановить истинную историю римско-карфагенских отношений можно только путем анализа дошедших до нас сведений Полибия, Аммана и Диона Кассия, так как сообщения эти восходят не только к римской, но и к греческой традиции, хотя, конечно, и они требуют критического подхода. Выявление элементов греческой традиции позволяет сделать вывод о том, что материалы древних авторов о вероломной политике пунийцев и нарушении ими мирного договора с Римом ложны.

Предыстория первой Пунической войны освещается в небольших исследованиях А. В. Мишулина, А. Г. Бокщанина, ?. Н. Таркова и О. С. Оржеховского^{90}. Авторы правомерно заявляют: римляне были убеждены, что никогда не предпринимали никаких войн, кроме законных и справедливых. Уже исходя из этого, следует особо критически относиться ко всем римским источникам.

Напряженная дипломатическая борьба во время Пунических войн и создание противоборствующих коалиций показаны в исследованиях ?. Н. Трухиной^{91}. В статье «Политика Рима в Восточном Средиземноморье во второй половине III в. до н. э.» отмечено, что римско-этолийский пакт 211 года характеризуется как соглашение о военном сотрудничестве, не влекущее за собой никаких юридических обязательств для партнеров. Автор приводит интересные сведения о заключении скрепленного договором союза между Ганнибалом и Македонским царем Филиппом V в 215 году. Ряд ее статей и монография «Политика и политики «золотого века» Римской республики» вносят ясность в сложные перипетии политической борьбы в Риме в эпоху Ганнибаловой войны, вскрывают причины этой борьбы, подробно анализируют политические программы партийных группировок и их представителей.

Римско-италийские отношения, исследуемые ?. Н. Беловой, Ф. М. Нечаем и И. Л. Маяк^{92}, также затрагивают проблему Пунических войн и помогают понять внутреннее состояние римской рабовладельческой республики, от которого во многом зависело успешное ведение войны с Ганнибалом. Особого внимания заслуживает вывод Маяк о том, что Пунические войны стали серьезным испытанием созданной Римом системы господства в Италии. Эта система оправдала себя, римско-италийский союз выдержал испытание войнами. Прочность римско-италийской коалиции единодушно признана советской историографией, отметившей хорошо известные «различные типы федеративных устройств от эфемерных образований до устойчивых федеративных государств типа римско-италийской федерации»^{93}. Ценными являются сведения Нечая о римской колонизации и двух видах колоний — гражданского и латинского права, об их отношении к войне Рима с Карфагеном. Исследуя римско-италийский плебс и его роль в политической, экономической и военной сферах Римской республики, автор пришел к заключению, что при военной опасности плебс шестого разряда, отстраненный от несения воинской службы, призывался в сухопутную армию и оставался ее постоянным и неисчерпаемым резервом. Так было и во время Ганнибаловой войны после поражения при Каннах^{94}.

Понять процессы, происходившие в недрах Римской и Карфагенской рабовладельческих республик эпохи войн между ними, помогают исследования крупнейшего советского романиста С. Л. Утченко^{95}. Он отмечает, что государственные органы Рима находились в расцвете и поэтому были более дееспособными по сравнению с отжившими пуническими. «Этим, — продолжает ученый, — и объясняются конечные результаты войн: тот факт, что, несмотря на сокрушительные поражения в самом начале, римляне все же выиграли войну и торжествовали свою победу над карфагенянами»^{96}. Превосходство римлян, по мнению Утченко, заключалось в том, что их армия была гражданским ополчением из собственных граждан и союзников, а пунийцы комплектовали армию из наемников.

С разгромом фашистской Германии и победой народно-демократического строя в ряде стран Европы началось строительство социалистического общества. Положив в основу исследований проблем античной истории марксистско-ленинскую методологию, ученые социалистических стран по-новому освещают вопросы античности.

Пуническим войнам отвел много места в монографии «Захватнический Рим» венгерский исследователь И. Кертес^{97}. Он исходит из ленинского определения войн Рима с Карфагеном как захватнических с обеих сторон. Во всей сложности войн помогает разобраться проведенный им анализ международных отношений, договоров и союзов. Важнейшие сражения, отношение к войнам различных италийских племен и народов Африки, Балканского полуострова и стран Восточного Средиземноморья исследованы по сообщениям Ливия, Полибия, Аппиана, Флора и других античных авторов. Особое место в монографии отведено Ганнибаловой войне и переходу пунического полководца через Альпы. Рассматривая трудности в комплектовании римской армии, Кертес правильно утверждает, что неиссякаемым источником ее пополнения были римские граждане и их союзники — италийцы. Этот фактор и стал определяющим в окончательной победе Рима над Карфагеном и всем Средиземноморьем.

Среди исследователей Пунических войн отметим ученых-историков ГДР. Эпиграфист Г. Клаффенбах изучил римско-этолийский союз 212 (211) года по материалам греческих и латинских надписей и определил роль этого союза в ведении войны с Ганнибалом^{98}.

«Войны древности. Греция и Рим в борьбе за Средиземноморье» — книга Г.-Й. Дизнера^{99}. Правда, она рассчитана на широкого читателя, и, видимо, поэтому автор не всегда аргументирует свои выводы. Но ценно то, что он с марксистских позиций подошел к развитию военного дела, искусству боя. Дизнер пишет, например, что стремился «представить область военного искусства во взаимосвязи с общественным развитием»^{100}. Рассматривая причины победы Рима во второй Пунической войне, ученый сделал правильный вывод: Рим вышел победителем благодаря своему экономическому базису, который был стабильнее карфагенского. Внутренние противоречия в Карфагене обострились сильнее, чем в Риме, именно поэтому Ганнибал не получил от соотечественников необходимого подкрепления. Подводя итоги Пуническим войнам и поражению Карфагена, Дизнер замечает, что в результате этой «всемирно-исторической трагедии» Рим возвысился в социально-экономическом, политическом и военном отношениях. Не было равного ему противника.

Вклад в исследование проблемы войн Рима с Карфагеном внесли ученые Польши. X. Адамчик в монографии «Карфаген и Рим до Пунических войн»^{101} осветил предысторию войн. Его интересует достоверность и интерпретация договоров Рима с Карфагеном в различных источниках. Прослежены также процессы политической и общественной жизни обоих государств от первых контактов до начала военных действий.

В изучении второй и третьей войн Рима с Карфагеном представляет интерес книга Т. Котули «Масинисса»^{102}. Это не биография нумидийского царя, первоначально союзника Карфагена, потом Рима, а историческое исследование в научно-популярной форме политического развития событий в Карфагене, Риме, Северной Африке и во всем Средиземноморье эпохи войн. Автор, анализируя литературные, эпиграфические и археологические данные, ставит новую проблему оценки исторической роли представителя «третьего мира» в этих событиях и его неоценимые услуги в победе Рима на заключительном этапе второй Пунической войны и в развязывании третьей. В частности, Котуля отмечает, что «без смелой атаки нумидийской конницы Масиниссы не было бы успеха в сражении под Замой»^{103}. После Ганнибаловой войны, по словам автора, он был в качестве «миротворца» в Северной Африке. Но условия мира, заключенного между Римом и Карфагеном в 201 году, только способствовали Масиниссе сконцентрировать внимание на Карфагене, захвате его территорий. Такая обстановка в регионе соответствовала римской политике развязывания третьей войны с Карфагеном.

Для историографии некоторых социалистических стран характерны биографические исследования Ганнибала. Болгарский историк С. Стоилов, венгерский — С. Балаш, румынский — Д. Тудор и чехословацкие антиковеды Ф. Кнотек и Ю. Буриан^{104} в своих монографиях показали военную и государственную карьеру Ганнибала в неразрывной связи с историей Карфагена и его войнами с Римом, не обошли стороной и политическую борьбу партийных группировок в Карфагене.

Советские историки-античники и представители исторической науки социалистических стран, руководствуясь марксистско-ленинским учением о войнах, роли личности и народных масс в истории, методологически правильно исследуют борьбу Рима с Карфагеном за господство в Средиземноморье — одну из сложнейших проблем в античной истории. Ими же поставлен, но еще окончательно не решен вопрос о причинах победы Рима. Заметный вклад внесен в исследование международных отношений воюющих государств накануне и в период Пунических войн, изучение политического, экономического и военного развития римлян и карфагенян. Сделан вывод, заслуживающий всеобщего признания: беднейшие слои римских граждан стали тем постоянным резервом пополнения армии, который в трудные моменты способствовал победам Рима.