Б. Сословная политика Александра III и крестьянская контрреформа

К концу ХIХ века (1897 г.) в России (не считая Польши и Финляндии) жили 126 миллионов человек. (Россия занимала первое место в Европе по рождаемости и смертности населения). Из них: 1,5 миллионов дворян (1 %), 600 тысяч представителей духовенства (0,5 %), 600 тысяч купцов (0,5 %), 600 тысяч чиновников (0,5 %), 13,5 миллионов мещан и горожан (11 %), 2,5 миллиона рабочих (2 %), 3 миллиона казаков (2 %), 97 миллионов крестьян (77 %). В армии 50 % офицеров и 90 % генералов были дворянами, среди чиновников 70 % были дворянами. Фактически, вся власть в стране находилась в руках дворянства и чиновничества – прежде всего на эти 1–2 процента населения опирался и ориентировался в своей политике император.

Важнейшим направлением внутренней политики Александра III было восстановление подорванного реформами 1860-ых – 1870-ых годов сословного строя и укрепление позиций дворянства (которое в значительной мере разорялось и деградировало). Центральной идеей императора было восстановление экономического и политического преобладания дворянства и фактическое возвращение к временам крепостного права (пусть и в неявном виде). В манифесте Александра III, изданном в 1885 году, было выражено пожелание, чтобы «дворяне российские сохраняли первенствующее место в предводительстве ратном, в делах местного управления и суда, в распространении примером своих правил веры и верности и духовных начал народного образования». «Русскость» понималась царём, прежде всего, как сословность, иерархичность, власть государя и дворянства над народом. По словам видного дворянского деятеля контрреформ А.Д. Пазухина: «утрачивая все сословно-бытовые особенности, русский человек утрачивает все национальные черты». Необходимо было «восстановить порушенное» в ходе реформ Александра II господство дворян в России.

Александр III всеми силами стремился сплотить и возвысить дворянство как привилегированную корпорацию – опору трона, хозяйку в деревне, ведущую полицейскую, военную, судебную, административную силу, помыкающую общиной, владеющую землей и абсолютно доминирующую в земствах. В своей статье «Современное состояние России и сословный вопрос» А.Д. Пазухин прямо обличал «бессословное общество, недавно получившее название интеллигенции», в которое «входит всё то, что находится вне сословного быта…» Интеллигенция, полагал он, своекорыстно стремится к потрясению основ. Потому надо вернуться к сословному устройству общества.

Выступая перед сельскими волостными старшинами на своей коронации 21 мая 1883 года, Александр III призвал крестьян: «Следуйте советам и руководству ваших предводителей дворянства и не верьте вздорным слухам и толкам о переделах земли, даровых прирезках и тому подобном». (То есть подразумевалось, что предводитель дворянства есть глава всякой власти в уезде). Через усиление дворянства и чиновничества должна была наконец воплотиться петровская и николаевская утопия тотальной государственной опеки над крестьянством и осуществиться возвращение к патриархальному строю в деревне и стране – главная цель контрреформ.

Первой важной мерой в этом направлении явилось создание государством 21 апреля 1885 года Дворянского банка, который должен был поддерживать ссудами на чрезвычайно льготных условиях дворянское землевладение (ссуды давались под залог дворянских земель). Таким образом государство фактически, одной рукой изымая колоссальные средства у крестьян (через подати, налоговый пресс и выкупные платежи), другой рукой почти безвозмездно субсидировало дворян. Однако те большей частью проедали, пропивали и проигрывали полученные деньги, пуская их на ветер и не возвращая назад. (Дворянство слабо приспосабливалось к новым, капиталистическим условиям хозяйствования). Огромные средства, выкачиваемые самодержавным государством из крестьян и передаваемые дворянству, мало пошли ему впрок. Размеры операций Дворянского банка в восемь (!) раз превосходили размеры операций созданного в те же годы Крестьянского банка, дающего крестьянам ссуды на куда менее выгодных условиях.

Главной же мерой крестьянской контрреформы («симметричной» освобождению крестьян в 1861 году, но только с «обратным вектором»), восстанавливающей власть помещиков над крестьянами, явилось изданное 12 июля 1889 года «Положение о земских участковых начальниках». По нему в сорока губерниях России создавалось 2200 участков (по 4–5 на уезд) во главе с «земскими начальниками», назначенными министром внутренних дел по согласованию с губернаторами и местными предводителями дворянства из числа потомственных помещиков-дворян. Земский начальник соединял в своем лице административную, полицейскую и судебную власти (принимая, в частности, полномочия упраздненных мировых судей). Его полномочия были огромны и почти безграничны: он мог отменять любые постановления крестьянских сходов (сельских и волостных), отстранять от должности выбранных крестьянских старост, арестовывать, пороть и штрафовать крестьян, назначать членов волостных судов (ранее избираемых крестьянами). Эта мера обосновывалась заботой о дворянстве и крестьянстве и возвращением к государственному «попечению» над вторым посредством первого.

В условиях всё обострявшихся конфликтов между крестьянской общиной и помещиками по вопросам землевладения, аренды, найма, выгонов, пастбищ, лесов и пр., подобное нововведение (точнее, введение старого!) не могло не вести к росту социальной напряженности в деревне. Крестьяне справедливо восприняли введение института земских начальников как восстановление прежней помещичьей власти над ними, «второе издание крепостного права». Земские начальники грубо вмешивались в дела крестьянской общины (повсеместно прибегая к поркам, мордобою и взяткам), выступали арбитрами в спорах между крестьянами и помещиками и, естественно, почти всегда на стороне последних, повсеместно практиковали чудовищный произвол, унижали человеческое достоинство крестьян. Они надзирали над крестьянским «миром», вершили суд, назначали наказания (штрафы, аресты, порки), смещали должностных лиц. Крестьяне не имели права жаловаться на земских начальников (как раньше они были лишены права жаловаться на «своих» господ). Сельский «мир» был существенно ограничен в своих правах, мировые суды уничтожены, разделение судебной и административной властей на самом низшем – самом важном – уровне было отменено. Всё это вызывало рост негодования, отчаянья, озлобления и ожесточения у крестьян против помещиков и царских властей, делало, в условиях малоземелья и нищеты крестьян, ситуацию в деревне взрывоопасной.

Показательно, что введение института земских начальников (по инициативе Д.А. Толстого) счёл вредной и чересчур реакционной мерой даже сам К.П. Победоносцев! В Государственном Совете за этот закон проголосовали лишь 13 членов, а 39 – против, настолько он казался чудовищным. Однако император подписал закон и настоял на его проведении в жизнь. Отныне все права крестьян, самоуправление, община, сама личность крестьянина отдавались на произвол дворян – земских начальников. Отныне Александра III в народе стали называть не «Царем-Миротворцем» (как в придворных кругах), но «Царем-Миропорцем». Дворянство, таким образом, вернуло себе значительную часть своей прежней, дореформенной вотчинно-полицейской власти над крестьянами. По мнению С.Ю. Витте, Александр III настоял на этой мере «именно потому, что он был соблазнён мыслью, что вся Россия будет разбита на земские участки, что в каждом участке будет почтенный дворянин, который пользуется в данной местности общим уважением, что этот почтенный дворянин-помещик будет опекать крестьян, судить их и рядить». Идея тотальной регламентации всей жизни населения и «отеческой опеки» над ним со стороны государства посредством дворян и чиновников неукоснительно проводилась императором в жизнь. Однако ему не удалось создать местную «крепкую и близкую к народу власть» из помещиков, осуществляющих судебно-полицейско-административную опеку, и вернуть дворянам власть над крестьянами и лидирующее место в сельской жизни, поскольку крестьянство роптало, а дворянство стремительно деградировало и разорялось.

В 1886 году был издан закон о найме сельскохозяйственных рабочих. По нему рабочий при найме должен был подписать «договорный лист», позволявший помещику в случае досрочного ухода рабочего предавать его суду. Помещик же, со своей стороны, мог уволить рабочего в любое время. Закон от 13 июня 1889 года существенно ограничивал переселение крестьян, чтобы обеспечить помещиков дешёвой рабочей силой. Самовольные переселенцы административно высылались по этапу на прежнее место жительства. Подобные меры ещё более напоминали крестьянам восстановление крепостного права.

Одновременно с курсом на усиление экономической и политической власти помещиков, правительство стремилось укрепить, законсервировать крестьянскую общину и затруднить крестьянам выход из неё. Община рассматривалась государством как патриархальное учреждение, социальная опора трона, удобная фискальная (налоговая) единица, полицейский инструмент надзора за деревней, а также как средство, защищающее крестьян от окончательного разорения и пролетаризации. И в самом деле, крестьяне крепко держались за общинную форму землевладения и социальной жизни, поскольку она помогала выжить нищим, увечным, сиротам, спасала крестьян в голодные годы. Принципы регулярных переделов земли (раз в пять-десять лет), взаимной поддержки и решения всех вопросов сельским сходом давно сформировали всё крестьянское мироощущение. А круговая порука крестьян при выплате налогов и выкупных платежей вполне устраивала правительство. Поэтому указы 1886 и 1893 годов усложнили выход крестьян из общины, обеспечивали соблюдение регулярности перераспределения земли внутри общины, консервировали её, как фискальную единицу и социальную основу самодержавия. Отныне разделы больших крестьянских семей могли происходить только с согласия главы семьи («большака») и с разрешения не менее чем ²?₃ домохозяев на сельском сходе. Законодательно ограничивалась продажа земли, выделенной в собственность крестьян.

Однако усиление конфликтов между крестьянами и помещиками, за которыми стояла царская власть, радикализировало и консолидировало общину и толкало ее на путь революционной борьбы с дворянством и государством. Крестьяне мечтали о захвате и переделе помещичьих земель и об уничтожении правительственного гнёта. Народнические лозунги крестьянского самоуправления и общинного землевладения всё лучше воспринимались в деревне. Именно этот «тектонический сдвиг» в самом глубинном основании русской жизни – крестьянской общине: от лояльности трону и веры в «доброго царя» к революционности – и послужил главной причиной революции 1905–1907 годов. Наиболее дальновидные царские министры (и прежде всего С.Ю. Витте), осознав такую опасность, призывали уравнять крестьян в юридических правах с другими сословиями империи (в частности, отменив унизительные телесные наказания для крестьян), обеспечить им свободу передвижения и начать целенаправленное разрушение общины, чтобы на её развалинах создать небольшой слой самостоятельных зажиточных фермеров, поддерживающих абсолютную монархию (позднее эти меры попытался на деле осуществить П.А. Столыпин). Однако до 1905 года подобная точка зрения не разделялась подавляющим большинством высших сановников империи, среди которых сохранялась иллюзорная вера в патриархальное единение государя и народа и в общину, как надежную и главную опору престола.

Между тем в конце ХIХ века положение крестьян в России непрерывно ухудшалось и стало совсем плачевным. Растущее малоземелье и перенаселение, сословное неравенство, крепостническая политика правительства, произвол со стороны дворян, кабальная отработка на земле помещиков, господство в деревне помещичьих латифундий, чудовищный налоговый пресс и непосильные выкупные платежи, мировой сельскохозяйственный кризис конца века – всё это в совокупности вело к обнищанию крестьян и росту социальной напряженности и недовольства в деревне.

Результатом крестьянских контрреформ стал страшный голод 1891 года, унёсший множество жизней крестьян по всей стране. Правительство не только не оказывало поддержки голодающей по его вине деревне, но и осуждало попытки общественности оказать такую помощь (в этих мероприятиях по помощи голодающим принял активное участие и Л.Н. Толстой). Александра III раздражали упоминания о голоде в печати, и он высочайше повелел заменить в газетах неприятное слово «голод» словом «недород».

Стремительный рост антагонизма между крестьянами и помещиками и решительная поддержка самодержавным режимом последних делала аграрный вопрос главным вопросом российской жизни и подготавливала крестьянскую революцию.