№ 16 Из воспоминаний А. К. Воронского

Вечером меня […] под конвоем направили в Спасскую часть, оттуда через несколько дней перевели в «Кресты», в одиночку.

Я обвинялся по сто двадцать шестой статье за «принадлежность к преступному сообществу, поставившему своею целью насильственное ниспровержение существующего строя».

Я научился перестукиваться по тюремной азбуке, ловил и опускал «удочки» через окно с табаком, с записками и с нелегальной литературой, лгал на допросах, читал Маркса, Кропоткина, Бальзака, Флобера и Достоевского. Я чувствовал свою революционную возмужалость и гордился ею. И я познал томительную тоску одиноких, однообразных тюремных дней, я переживал часы восторженного подъема всех своих сил и часы душевного отупения и безразличия, какие испытываешь только в одиночном заключении, но все же я поправился в тюрьме и почувствовал себя здоровым.

Спустя полгода меня судили. Я ожидал, что прокурор разразится грозной обличительной речью, и заготовил на досуге в ответ ему пространное «последнее слово подсудимого» […]. Но на суде все шло по-иному. Сухопарый и унылый помощник прокурора, когда дошла очередь до него, поднялся и заявил, что он поддерживает обвинение. Сказав это, он сел. Я был обескуражен. Мой защитник, […] обращаясь почтительно к членам судебной палаты, говорил:

— В деле имеется письмо подсудимого к матери, в котором он писал, что занят социал-демократической работой. Но разве это документ? Ни в коем случае. Перед вами, господа судьи, юноша; еще недавно он сидел за школьной партой[3]. Вспомните этот чудесный возраст, эту утреннюю зарю в жизни человеческой […].

В эти годы в задушевных и интимных признаниях и в письмах желаемое и ожидаемое принимается за настоящее […].

Я мрачно отказался от «последнего слова».

Защитник поставил вопрос суду: если подсудимый не виновен по статье сто двадцать шестой, то не виновен ли он по статье сто тридцать второй, предусматривающей хранение преступной литературы с целью распространения?

[…] Суд возвратился с совещания […]. Секретарь скороговоркой прочел приговор: признан виновным по сто тридцать второй статье, приговорен к году крепости с зачетом предварительного заключения.

Воронский А. За живой и мертвой водой. М., 1970.С. 138–140.