8. «ЖИЗНЬ АПОЛЛОНИЯ ТИАНСКОГО» ФИЛОСТРАТА

Сравнение Филострата с Апулеем

Филострат был моложе Апулея лет на пятьдесят; их жизненный путь и интересы были схожи, хотя Филострат родился на острове Лемнос в Эгейском море, а не в окрестностях Карфагена, и писал на греческом, а не на латыни. Но, как и Апулей, он изучал риторику, сначала в Афинах, а потом — в Риме. Однако, у Апулея больше сходства с Аполлонием Тианским, чью жизнь описал Филострат. Интересно, что о самом Аполлонии мы знаем больше, чем об авторе его биографии.

Подобно Апулею, Аполлонию пришлось защищать самого себя в суде от обвинений в магии, и Филострат приводит тезисы его апологии. Два столетия спустя Августин в одном из своих писем называл Аполлония и Апулея примером людей, которые увлекались магическим искусством, и которые, по словам язычников, совершали более впечатляющие чудеса, чем Христос. За сто лет до Августина Лактанций заявлял, что один философ, «который изрыгнул из себя три книги против христианской религии и самого Христа»; писал, что чудеса Аполлония превосходят чудеса Христа. И Лактанций удивлялся, почему он не упомянул при этом Апулея.

Подобно Апулею, Аполлоний был широко образованным человеком, который много путешествовал и был инициирован в разные мистерии и культы. Апулей был платоником; Аполлоний — пифагорейцем. Следует также отметить черты сходства «Метаморфоз» и «Жизни Аполлония». Обе эти книги, по-видимому, были написаны на основе более ранних произведений и подробно рассказывают о трансформациях и об оккультном. Тем не менее, к «Жизни Аполлония Тианского» следует относиться гораздо серьезнее, чем к «Золотому ослу». Если книга карфагенянина является риторическим романом, включающим в себя автобиографический элемент, милетской сказкой в соединении с личным религиозным опытом, то работа Филострата — это риторическая биография с оттенком романа и большим количеством поучений.

Источники, которые использовал Филостраг

Филострат написал «Жизнь Аполлония Тианского» около 217 года нашей эры, по просьбе просвещенной жены императора Септимия Севера, к литературному кругу которой он принадлежал. В руки императрицы попали неизвестные до того биографические записки Аполлония, сделанные неким Дамисом из Ниневии, который был учеником Аполлония и сопровождал его во многих путешествиях. Члены семьи Дамиса привлекли внимание императрицы к этим документам. Кое-кто из ученых склонен думать, что императрица была обманута самозванцем, однако, вряд ли кто выиграл от написания подложных мемуаров. Я также не вижу причины, почему современник Аполлония не мог высказать в слова, которые Филострат вложил в уста Дамиса и верить в их истинность; наоборот, мне кажется, что наивный, доверчивый и преданный ученик, склонный преувеличивать способности и достижения своего учителя и принимавший за истину практически все, что Аполлоний произносил ироническим тоном, или когда он выражался фигурально, как раз изобразил философа очень точно.

К этому времени были уже написаны книги об Аполлонии: одна — Максимусом из Эгеи, где философ провел часть своей жизни, а другая — Морегеном, но мемуары Дамиса содержат больше нового материала. Поэтому Филострат написал биографию, опираясь, в основном, на книгу Дамиса, используя также завещание и письма Аполлония, многие из которых собрал еще император Адриан. Он опирался также на легенды, которые рассказывали в городах и храмах. Их часто посещал Аполлоний, и Филострат не поленился их объехать.

Иногда высказывались предположения, в основном, христианскими писателями, которые стремились дискредитировать Аполлония, что Филострат, на самом деле, выдумал Дамиса и его мемуары. Но Филострат искренне описывает, какие усилия ему пришлось приложить, чтобы собрать материал для «Жизни»; он, несомненно, гораздо лучше систематизировал свои источники, чем другие древние биографы Аполлония, вроде Плутарха и Светония.

Он строго следовал своим источникам и ничего не придумывал, хотя мог, как Фукидид и другие древние историки, свободно обходиться с речами и документами, которые вкладывались в уста персонажей. И во всей своей работе, несмотря на веру в демонов и чудеса, он, время от времени, демонстрировал, что обладал умеренным и скептическим умом, по крайней мере, для своего времени.

Описываемое время и место

Аполлоний жил в первом веке нашей эры и скончался во времена правления императора Первы в очень преклонном возрасте. Таким образом, он жил на сто с лишним лет раньше, чем Филострат. Говорят, что Филострат допустил несколько ошибок в истории и географии, но не следует забывать, что ошибки в географии делали и самые прославленные историки древности, вроде Полибия, а общая картина политики императоров и их личности времен Аполлония, в целом, верна.

Это правда, что Филострат использовал такие легенды, которые стали появляться после смерти Аполлония, а также вводил свои собственные объяснения и комментарии по различным вопросам. Впрочем, нас интересуют не факты из жизни Аполлония, не события того времени, в котором он жил, а верования и суеверия, содержащиеся в книге «Жизнь Аполлония Тианского». Относились ли они к первому, второму или началу третьего века нашей эры, не суть важно. Если Дамис их записал, то Филострат принял их на веру, и существует вероятность того, что они господствовали не только в течение этих трех веков, он и задолго до них и после них. Территория, которая описана в «Жизни», столь же обширна; она охватывает всю Римскую империю, заходит временами на область кельтов и скифов и открывает для нас Эфиопию и Индию[57].

Аполлоний был великим путешественником, и в книге о нем имеется много интересных и познавательных мест, где описываются суда, плавания, лоцманы, купцы и морская торговля.

На кого была рассчитана книга Филострата.

Если мы спросим, на кого была рассчитана «Жизнь», то ответ будет такой: на интеллектуалов и образованных людей. Сам Аполлоний был явным эллинистом. Филострат пишет, что он часто цитировал Гомера и других древних греческих авторов, а также упоминал героев древней греческой истории вроде Ликурга и Аристида. Он мечтал о возрождении и о том, чтобы погрязшие в пороках греческие города его времени вернулись к морали древних. Аполлонию было безразлично, сколько у него учеников; он не требовал от тех, что были, соблюдения всех нравственных правил, которыми руководствовался сам. Не приглашал он их и на свои беседы с мудрецами и на свои инициации в сакральные мистерии. Эта отстраненность мудреца отражена и в его биографии. Филострат в «Жизни Аполлония Тианского» вовсе не ставил перед собой задачу популяризировать его учение, а стремился оправдать его перед ученым миром.

Задача книги

Против Аполлония часто выдвигали обвинение, что он, якобы, присвоил себе мудрость незаконным путем — с помощью напряженных занятий магией. Филострат поставил задачу — вернуть его в ряды истинных философов, которые получили знания законными и достойными способами. Он утверждает, что Аполлоний был не колдуном, а выдающимся пифагорейцем, человеком широкой культуры, интеллектуалом и моральным учителем, религиозным аскетом и реформатором, вероятно, даже пророком божественной и сверхчеловеческой природы.

Сейчас христианские писатели не особенно верят в то, что Филострат писал свою «Жизнь», зная о судьбе Христа, ибо Евангелие он читал, и что его целью было создать пародию или такую книгу, которая соперничала бы с историей Христа и его учением. Во времена же Филострата эта точка зрения была распространена очень сильно. Нигде в «Жизни» Филострат не намекает даже на поверхностное знакомство с Евангелиями и еще меньше демонстрирует враждебность к ним.

Более того, христианский историк и аполог Евсевий, живший в следующем веке и читавший «Жизнь Аполлония Тианского», написал ответ на трактат, в котором Иерокл, губернатор провинции в эпоху императора Диоклетиана, сравнил Аполлония с Христом. Евсений совершенно недвусмысленно заявлял, что Иерокл был первым, кто высказал такую идею[58].

Обвинения Аполлония в магии

Еще во время своей жизни, Аполлоний был обвинен своим соперником, философом Евстратом, в занятиях магией. Четыре книги об Аполлонии, написанные Морагеном, тоже изображают его колдуном, а Евсевий в своем ответе Иероклу, приписывает чудеса, которые совершал Аполлоний, колдовству и помощи демонов. Ранее сатирик Лукиан писал, что лже-пророк Александр в своей юности был учеником «одного из шарлатанов, которые занимались мистическими заклинаниями и магией…, уроженцем Тианы, другом великого Аполлония и знакомым со всеми его рискованными занятиями».

Путаница в терминах

Защищая своего героя от этих обвинений, Филострат сам не сумел остаться чистым. Он использовал двусмысленные определения и кое-что добавил от себя. Впрочем, такие же двусмысленные термины можно найти и в других книгах, посвященных магии. В нескольких местах Филострат отрицает причастность Аполлония к магам, но гораздо чаще оправдывает его в том, что он был гонсом. Этим словом греки называли колдуна, чародея или волшебника, и оно всегда употреблялось в осуждающем смысле. Со словом «магос» дело обстоит по-другому, как и с латинским «магус». Им могли обозначать как людей, занимавшихся черной магией, так и Магов Востока, которых греки обычно считали мудрыми и достойными людьми.

Однако, различие здесь очень тонкое, и Филострат часто путал эти понятия, а Конибер в своем английском переводе «Жизни Аполлония Тианского» допустил грубую ошибку, переведя греческое слово «магос» как magician (колдун) а не как «тот, кто занимается магией». Порой Конибер применял слово «колдун» к тому, кого, на самом деле, надо было бы назвать Магом. Следует также отметить, что Филострат поселил Магов в Вавилонии и Персии.

Маги и магия

Начнем со слов Филострата о том, что некоторые считали Аполлония колдуном, «потому что он дружил с Магами Вавилона и браминами Индии, а также с гимнософистами Египта». Но эти люди ошибались. Ибо «Эмпедокл, Пифагор и Демокрит, хотя и поддерживали связи с магами и изрекали много своих собственных истин, все-таки не опускались до этого искусства» (то есть магии). Да и Платона, продолжает Филострат, несмотря на то, что он посещал Египет, и общался с его жрецами и пророками, никто колдуном не считал.

В этом отрывке, как мы видим, Филострат отождествляет Магов с магическим искусством, и я не уверен, что здесь слово «Маги» не должно было быть переведено как «колдун». С другой стороны то, что он считал несостоятельными обвинения Демокрита и Пифагора в магии, не согласуется с мнением Плиния, который приписывал обоим философам сильное увлечение магией.

Аполлоний и Маги

Сам Аполлоний, очевидно, не считал Магов, с которыми он встречался в Вавилоне и Сусе, колдунами. Одной из главных целей, которые он ставил перед собой, отправляясь на Восток, «было тщательное изучение их творений». Он хотел понять, действительно ли они столь мудры в божественных вещах, какими их считают. Под их руководством проводились религиозные обряды и приносились жертвы. Аполлоний не позволил Дамису сопровождать его, когда он посетил Магов в полдень, а потом — в полночь, чтобы побеседовать с ними. Аполлоний сам признавался, что узнал от них много нового, а кое-чему и сам их научил. Он сказал Дамису, что «они мудрые люди, но не во всем». Уезжая из их страны, он попросил царя отдать им те подарки, которые намеревался подарить ему. Он назвал Магов мудрыми людьми, которые преданы царю без остатка.

Филострат о колдунах

Отношение Аполлония к колдунам и колдовству было совсем иным, чем у его биографа. По мнению Филострата, колдуны — самые гнусные из людей. Они совершают насилие над природой и пытаются подчинить себе судьбу таким методами, как заклинание духов, варварские жертвоприношения, наведение порчи на других людей. Простодушные люди приписывают им большую власть, а атлеты, желающие одержать победу в соревнованиях, владельцы лавок, мечтающие получить с покупателей побольше денег и, в особенности, любовники постоянно обращаются к ним за помощью.

Очевидно, эти люди никогда не теряют веры в них, несмотря на то, что колдунам часто не удается достичь того, о чем их просят; несмотря на то, что их методы описываются и высмеиваются в книгах, и несмотря на то, что закон и природа осуждают колдовство. Аполлоний, разумеется, не был колдуном, утверждает Филострат, потому что он никогда не противился Богиням Судьбы, а только предсказывал, что они приготовили для того или иного человека. Он получил дар пророчества не благодаря колдовству, а по божественному откровению.

Аполлоний и колдуны

Тем не менее, Филострат пишет, что другие люди часто обвиняли Аполлония в колдовстве. По этой причине в Афинах ему было запрещено участвовать в мистериях, а в Лебадее жрецы хотели изгнать его из пещеры оракула Трофония. После того, как собаки, охранявшие храм Диктинна на Крите, вместо того, чтобы облаять приближавшегося Аполлония, радостно завиляли хвостами, охранники святилища арестовали его как колдуна и человека, явившегося ограбить храм, ибо он околдовал псов, бросив им какую-то еду. Аполлонию пришлось защищаться от обвинений в колдовстве перед судом, который возглавил сам император Домициан.

Он заявил, что человека нельзя называть колдуном только потому, что он обладает даром предвидения, а ношение льняной одежды еще не доказывает, что он чародей. Колдуны остерегаются заходить в храмы и святилища; они используют ямы, вырытые в земле, чтобы вызывать богов подземного мира. Они очень жадные до денег и являются псевдофилософами. Они не обладают настоящим научным знанием, и успех их искусства зависит от глупости тех, кто к ним обращается. Они верят в то, чего не существует на свете, а в истину не верят. Они занимаются своим колдовством во тьме ночи, когда те, кто их нанял, ничего не видят и не слышат.

Домициан обвинял Аполлония в том, что он ночью принес в жертву мальчика из Аркадии, и по его внутренностям, совместно с Нервой, пытался определить, суждено ли последнему стать императором. Когда, еще до суда, Домициан собирался связать Аполлония, тот предложил ему дилемму: если он колдун, то путы с него спадут, если же нет, то это будет подтверждением того, что он не колдун. Впрочем, это вовсе не говорит о том, что Аполлоний верил, что колдуны могут освободиться от любых пут, просто он хорошо знал, каким сильным оружием может быть ирония. «Если это так, — ответил ему Домициан, — то я прикажу держать тебя в путах до тех пор, пока ты не превратишься в дикого зверя, в воду или в дерево».

Мошенники и старухи

Очень похожими на колдунов были старухи и мошенники-врачи, которые предлагали людям индийские специи или коробочки, в которых, по их словам, находились кусочки камня, взятого с Луны или из глубины Земли. Похожи на них и прорицательницы-старухи, которые ходили с решетом в руках и обещали пастухам исцелить больную скотину. Мы также читаем о том, как Аполлоний изгнал из городов, стоявших на побережье Геллеспонта, египтян и халдеев, которые собирали деньги на жертвоприношения, заявляя, что они помогут местным жителям спастись от землетрясений, случавшихся в этих местах очень часто.

Брамины

Мы знаем, что Филострат упоминал об индийских браминах одновременно с магами Персии, подразумевая, что Аполлоний был связан с ними, и это тоже способствовало тому, что его стали считать колдуном. В другом месте Филострат противопоставляет колдунов браминам, и сразу же после осуждения чародеев и защиты Аполлония от обвинений в колдовстве, говорит, что, увидев автоматические треножники и виночерпиев, которые были созданы индусами, он не стал спрашивать, как они работают. «Это правда, что он им аплодировал, но он вовсе не думал, что сможет это повторить», но, если бы эти автоматы, подававшие людям еду или разливавшие вино, действительно появились бы в результате колдовства, то Аполлоний не стал бы им аплодировать.

Но в другом месте Аполлоний защищает знаки и чудеса, совершаемые браминами, от обвинений, которые предъявляли им гимнософисты Эфиопии, называя браминскую практику левитации актом поклонения и общения с богом Солнца. Но он говорил, что они совсем не похожи на те ритуалы, которые совершаются в глубоких рвах и ямах в честь богов поземного мира. По его мнению, эти практики характерны именно для колдунов.

Чудеса, совершаемые браминами

Тем не менее, чудеса, которые совершали брамины, так сильно напоминали магию, что становится понятно, почему Филострат упоминал их одновременно с магами и колдунами, и это оправдывает наш интерес к ним. Современная наука утверждает, что в ведических текстах средний род слова «брамин» означает «ритуал, чары, формулу, молитву» и что «каста браминов — это группа людей, которая обладает «браминой» или магической силой[59].

Молчание Аполлония о разговорах с магами Вавилона и Сусы разительно контрастирует с длинным повествованием о том, что говорили и делали индийские мудрецы, который Филострат позаимствовал у Дамиса и включил в свою книгу. Что касается самого Аполлония, то он постоянно рассказывал об этом всем. Индийские мудрецы узнали о том, что к ним едет Аполлоний, задолго до его прибытия и послали гонца, который назвал его по имени. Их вождь Иархас знал также, что Аполлоний привез для него письмо, в котором отсутствует буква дельта. Он рассказал Аполлонию о многих событиях своей жизни. «Мы видим, о Аполлоний, — говорил он, — знаки души, которые можно проследить с помощью мириада символов».

Брамины жили в крепости, скрытой от людских глаз облаками, в которой могли по своему желанию превращаться в невидимок. Скалы вдоль тропы, которая вела в их жилище, были отмечены следами ступней, лиц и спин язычников, которые пытались подняться на эту гору под руководством Диониса и Геракла, но были низвергнуты в пропасть. Здесь находился и колодец, который помогал проверить истинность клятв, а также очистительный огонь и запечатанные кувшины, в которых томились ветра и дожди.

Магические методы браминов

Когда посланец браминов приветствовал Аполлония, назвав его по имени, последний сказал изумленному Дамису: «Мы пришли к людям, которые мудры безо всякого искусства, ибо они, по-видимому, обладают даром предвидения». Тем не менее, многие из чудес, совершенных браминами, не обошлись без предметов и ритуалов, столь привычных для магии.

У каждого брамина был посох — или магический жезл — а также кольцо. Оба этих предмета обладали оккультными свойствами, с помощью которых брамины могли сделать все, что им было нужно. На них были священные одежды, сделанные из «шерсти, которая растет из земли (хлопок?) и которую земля не позволяет рвать никому, за исключением браминов».

Иархас также показал Аполлонию и Дамису чудесный камень под названием Пантарбе, который обладал способностью притягивать к себе другие камни. Этот камень, размером с ноготь, родившийся в земле на глубине примерно 26 футов, мог расколоть всю землю. Однако, для добычи этого камня требовалось большое умение. «Мы можем извлечь пантарбе, частично, с помощью своих дел, а частично, с помощью слов», то есть заклинаний и магических действий.

Перед тем, как исполнить обряд левитации, брамины моются и смазывают тело каким-то лекарственным средством. «Потом они выстраиваются подобно хору, с Иархом вместо дирижера и, подняв свои посохи, ударяют ими о землю, которая вздымается, подобно волне в море и возносит их в воздух на два локтя вверх». Металлические треножники и виночерпии, которые обслуживали царя страны, когда Аполлоний был в гостях у браминов, появились ниоткуда, нагруженные вином и едой, словно по волшебству.

Медицина браминов

Медицинская практика браминов была, если можно так выразиться, слегка окрашена магией. Вывихнутое бедро они исцеляли массажем, а слепых и паралитиков лечили какими-то неопределенными методами. Но один мальчик избавился от наследственного алкоголизма, жуя вареные совиные яйца; женщина, которая жаловалась на то, что ее шестнадцатилетний сын вот уже два года одержим бесом, ушла с письмом, которое содержало многочисленные угрозы и заклинания против этого демона; а другую женщину избавили от родовых мук следующим образом. Ее муж вошел в комнату, где она рожала, с живым зайцем за пазухой и, обойдя вокруг жены, выпустил его на волю.

Иархус вообще считал, что медицина появилась благодаря прорицанию и божественному откровению. Согласно его теории, Асклепий, сын Аполлона, узнал от оракулов, какие средства надо применять для лечения той или иной болезни, в каких пропорциях надо смешивать лекарственные вещества, какие противоядия помогают при отравлениях и как использовать яды для лечения. Иначе, особенно подчеркивал он, никто не решился бы применять яды, не обладая предварительным знанием.

Некоторые знаки астрологии

В своих занятиях магией брамины, по-видимому, прибегали к астрологии. По крайней мере, Дамис утверждал, что когда Аполлоний прощался с мудрецами, Иархус подарил ему семь колец, названных в честь семи планет, которые он надевал в соответствующие дни недели. Возможно, что семь алмазных мечей, которые Иархус обнаружил еще ребенком, тоже имели какое-то отношение к планетам. Морагенес приписывал Аполлонию четыре книги, посвященные прорицанию по звездам, но Филострату не удалось найти ни одной работы Аполлония на эту тему. За исключением одной ссылки на халдеев, о которой мы уже говорили, никаких упоминаний об астрологии в Филостратовой «Жизни Аполлония Тианского» нет — и это очень удивительно, если учесть, что он писал эту книгу для двора императора Септимия Севера, создавшего Септизоний.

Интерес к естествознанию

Философ Евфрат, который, по словам Филострата, очень сильно завидовал Аполлонию, однажды посоветовал Веспасиану, в присутствии Аполлония, заняться философией природы или философией, соответствующей законам природы, но при этом держаться подальше от философов, которые тайно общаются с богами. Подобное обвинение выдвигалось против Аполлония, но не следует думать, что его мистицизм помешал ему заниматься естествознанием.

Наоборот, как пишет Филострат, он любил ходить с Дамисом по дороге, обсуждая такие природные явления как дельта Нила или приливы в устье реки Гвадалквивир. Его особенно интересовало поведение животных и свойства драгоценных камней. Веспасиан любил слушать его красочные рассказы о реках Индии и животных этой страны, а также «рассказы о том, что сообщили ему боги касательно империи». Ряд вопросов, заданных Аполлонием браминам, был посвящен природе. Он спросил их, из чего состоит мир, а когда они ответили: «Из элементов», он поинтересовался, сколько их — четыре? Брамины верили в существование пятого элемента — эфира, из которого были сотворены боги и которым они дышат — совсем как люди воздухом.

Они также считали Вселенную живым существом. Аполлоний спросил их: «чего на Земле больше — суши или воды?» В «Жизни Аполлония Тианского» мы часто встречаемся с тем же самым отношением к научному познанию и любопытством по поводу природных сил и объектов.

Закон природы или Божье провидение?

Как мы уже говорили, Аполлоний верил в приметы и предзнаменования, и считал землетрясение в Антиохии предупреждением, которое боги посылают людям. Более того, брамины называли длительную засуху наказанием, которое боги посылали людям за их грехи. С другой стороны, Аполллоний объяснял возникновение вулканов естественными причинами, и не верил в то, что под горой Этной находится заключенный в темницу Энцелад.

Он также не верил в миф о битве богов и титанов. А когда люди восприняли землетрясение как божье предупреждение и в ужасе молились о спасении, Аполлоний воспользовался этой возможностью, чтобы посоветовать им прекратить свои склоки. И Аполлоний, и Филострат считали предзнаменования необычными природными явлениями. Знания законов природы помогает их правильно распознавать и интерпретировать.

Когда охотники убили огромную львицу с восемью львятами в матке, Аполлоний сразу же заявил, что это — предупреждение людям, поскольку львицы приносят львят всего лишь три раза в жизни: в первый раз они рождают трех, во второй — двух и в третий — одного, но «самого крупного и наделенного сверхъестественной силой». В этом вопросе мнение Аполлония не совпадало с мнением Плиния и Аристотеля, которые считали, что львица рождает в первый раз пять львят, а каждый последующий год — на одного меньше.

Случаи проявления скептицизма

Неверие Аполлония в миф об Этне является не единственным примером его скептицизма. В Сардисе он высмеивал утверждение о том, что деревья могут быть старше земли. Он был одним из немногих ученых, которые утверждали, что лебеди петь не умеют. Он не верил в «глупую историю о том, что молодые гадючата могут родиться без матери», заявляя, что это не подтверждается ни природой, ни опытом», а также в сказку о том, что львята прокладывают себе путь наружу с помощью своих когтей[60].

В Индии Аполлоний видел дикого осла или единорога, из рога которого изготовляют магический сосуд для питья. Считалось, что человек, испивший из этого рога, будет на весь день защищен от болезни, ран, огня или отравы, поэтому охотиться на это животное и пить из его рога разрешалось только царю. Когда же Дамис спросил учителя, верит ли он в эту историю, мудрец с иронией ответил, что поверил бы, если бы узнал, что царь этой страны бессмертен.

Тем не менее, скептицизм Аполлония, как и других древних и средневековых мудрецов, проявлялся лишь в единичных случаях. А, быть может, его заглушила чрезмерная доверчивость Дамиса и Филострата, о чем говорит следующий пример. Иархас без обиняков заявлял Дамису и Аполлонию, что людей с вытянутыми головами и огромными ступнями, в тени которых они прячутся от Солнца, описанных Скилаксом, в Индии нет, да и во всем мире тоже. Однако в более поздней книге Филострат утверждал, что люди, прячущиеся в тени своих ступней, живут в Эфиопии[61].

Рассказы о животных

В любом случае, Филострат в своем труде чаще демонстрирует свою веру в чудеса, чем опровергает их. То же самое справедливо и для рассказов о необычном поведении животных и об интеллекте, который им приписывался. Особенно интересно читать шесть глав, посвященных замечательной мудрости слонов и их любви к людям. В этом случае Филострат, как и Плиний, воспользовался работой Юбы.

Мы снова встречаемся с рассказами о том, как больные львы поедают обезьян, о романе львицы с пантерой, о том, как сильно любят леопарды душистую смолу определенного дерева, а козы — коричное дерево, об обезьянах, которых люди научили собирать перец, используя их страсть к мимикрии, и о тигре, чьи чресла очень любят индийцы. «Ибо они отказываются есть другие части тела этого животного, поскольку, по их словам, сразу же после своего рождения он тянет свои передние лапы к восходящему Солнцу».

В реке Гифасис живет существо, похожее на белого червяка. Он становится мягким, если полить его жиром или маслом, которое, будучи подожженным, никогда не гаснет, и которое царь использует для поджигания стен и захвата городов[62]. В Индии живут грифоны, которые добывают золото своими мощными клювами, а также светящийся феникс, который строит свое гнездо из пряностей, а перед смертью поет, как лебедь.

Драконы Индии

Но особенно замечательны змеи или драконы, которых в Индии великое множество и которые часто достигают огромных размеров — тридцать или даже семьдесят локтей в длину. Те, которые живут на болотах, очень вялые и лишены гребней, зато те, которые обитают на холмах и в горах, движутся быстрее, чем самые стремительные реки, и имеют длинные бороды и гребни.

Драконы, живущие в долинах, вступают в схватки со слонами, которые заканчиваются смертью обоих противников, как нам сообщал Плиний. Горные драконы имеют густые бороды, крупные гребни, золотую чешую и горящий взгляд. Они зарываются в землю, производя при этом оглушительный грохот, как будто медь падает на землю, или, шипя, спускаются на берег моря и уплывают очень далеко. Они внушают ужас, но индусы укрощают их, показывая им золотые знаки, вышитые на алой ткани, или заклиная тайной мудростью. Они едят драконьи сердца и печень, чтобы научиться понимать язык и мысли животных.

Оккультные свойства драгоценных камней

Впрочем, драконов ценят, в первую очередь, за драгоценные камни, которые находят у них в головах. Чтобы добыть эти камни, индусы наводят на драконов чары, а потом быстро отрубают им головы. Зрачки глаз драконов, живущих на холмах, представляют собой камни, которые обладают неотразимым свойством, которое используется во многих оккультных ритуалах, а в головах горных драконов много бриллиантов ярких расцветок, которые приобретают оккультные свойства, если их расположить в виде кольца. «Говорят, что такое кольцо имели Гиги». Но много чудесных камней встречается и за пределами драконьих голов.

«Кто не знает о привычках птиц, — говорил Аполлоний Дамису во время одной из своих бесед, посвященных природным явлениям, — и о том, что орлы и аисты не строят гнезд, не положив в них камень: орел — камень под названием аэтитес, а аист — лихнитес, которые помогают им высиживать птенцов и отпугивают змей?» Расставаясь с индийским царем Фраотом, Аполлоний, как обычно, отказался принять в подарок деньги, но взял драгоценный камень, предложенный ему царем. При этом он воскликнул: «О, редкий камень, какая удача, что я тебя нашел!» Филострат высказал предположение, что он заметил какую-то оккультную и божественную силу у этого конкретного камня.

У браминов были такие огромные драгоценные камни, что из одного из них можно было вырезать кубок, достаточно вместительный, чтобы налитой в них водой могли утолить жажду четверо мужчин в самое жаркое время года. Однако об оккультных свойствах этого камня ничего не говорится. Брамин Иархас считал, что в него вселилась душа героя Ганга, сына реки Ганг, поскольку, еще будучи ребенком, знал, где надо копать землю, чтобы обнаружить семь алмазных мечей, спрятанные этим героем под землей. Вероятно, это были волшебные мечи, свойства которых, частично, проистекали из свойств алмаза — камня, из которого они были сделаны.

В «Жизни Аполлония Тианского» меньше говорится о свойствах трав, чем о свойствах камней, но индусы изготовляли любовную мазь или мазь для приворота из смолы деревьев. Неоднократно упоминаются в книге и различные лекарства и яды. Мандрагору Филострат называет снотворным средством, а вовсе не смертельно опасным ядом.

Отсутствие числового мистицизма

Несмотря на то, что Аполлоний был пифагорейцем, в его трудах на удивление мало места отводится совершенным числам и их мистическому значению. Помимо семи колец и семи мечей, о которых мы уже упоминали, пожалуй, единственным примером числового мистицизма является вопрос, заданный Аполлонием браминам. Он спросил, имеет ли число 18 (таково было количество браминских мудрецов во время его приезда в Индию) какое-нибудь значение? Ведь это число не является квадратом и не считается особо почитаемым, как, например, десять, двенадцать или шестнадцать. Брамины ответили, что никакого особого значения это число не имеет, что количество браминов строго не фиксировано, их может быть от одного до семидесяти, в зависимости от наличия достойных этого звания людей.

Мантика или искусство прорицания

Поскольку Филострат не верил в то, что Аполлоний был колдуном, он не наделял его в своей книге даром прорицания, властью над демонами и тайной мудростью. Он представил его как мудреца, который обладает врожденным даром пророчества или божественного откровения, поскольку мантика или искусство прорицания в Индии не подвергалось проклятию, как, например, ведовство. Брамин Иархус говорил, что те люди, которые занимаются прорицанием, становятся, благодаря этому, божественными людьми и делают жизнь других людей более безопасной.

Сам Аполлоний, называя колдунов псевдо-мудрецами, делал исключение для прорицателей, заявляя, что если их предсказания сбываются, то это уже не лже-наука, хотя и не мог сказать, является ли это искусством или нет. Когда его допрашивал Тигеллин, любимец Нерона, Аполлоний заявил, что прорицанием не занимается. Тигеллин преследовал философов на том основании, что они, якобы увлекаются прорицанием. Судьи, обвинившие Аполлония от имени Домициана, снова вменили ему в вину занятия прорицанием — они считали это доказательством того, что он был колдуном.

Способность Аполлония предсказывать будущее

Если Аполлоний не занимался колдовством или мантике, то возникает вопрос — как же ему удавалось предсказывать будущее? Во время суда, стоя перед Домицианом, он не отрицал, что сумел предсказать эпидемию чумы в Эфесе, но объяснял свое «ощущение надвигающейся опасности» тем, что в ту пору очень скудно питался. Это обострило все его чувства и позволило, словно в чистом зеркале, увидеть «все, что происходило или должно было произойти». Ибо он был наделен способностью узнавать о далеких событиях в тот момент, когда они происходили, а также знанием будущих событий.

Так, в Эфесе, он сразу же узнал об убийстве Домициана в Риме[63], а в Тарсусе, хотя и приехал в этот город уже после того, как бешеная собака покусала мальчика, он смог описать и найти эту собаку.

Иархус сказал Аполлонию, что для прорицания необходимы здоровье и чистота. Сам Аполлоний, рассказывая о своей жизни мудрецам Египта, сообщил им, что как-то раз перед ним появилась пифагорейская философия и сказала: «А когда ты очистишься, я подарю тебе способность предсказывать будущее».

Сны

Аполлоний часто получал предупреждения во сне. Когда ему приснилась рыба, выброшенная на берег и обратившаяся к проплывавшему мимо дельфину с просьбой о помощи, он понял, что должен посетить и восстановить могилы эритрейцев, которых Дарий взял в плен и привез в персидское царство более пяти столетий назад, и оказать помощь их потомкам. Другой сон он истолковал, как приказ посетить Крит. Когда Домиицан обвинил его в том, что он ходит в льняной одежде, Аполлоний сказал: «Это — чистая ткань, в которой надо спать ночью, поскольку тем, кто живет также как и я, сны приносят самые истинные откровения». Впрочем, не одному ему снились вещие сны, и когда некоторые из его последователей, испугавшись гнева Нерона, отказались ехать вместе с Аполлонием в Рим, они сослались на то, что получили предупреждение во сне.

Толкование предзнаменований

Люди знали, что Аполлоний не только видит вещие сны, но и умеет их правильно истолковать. Он также умело объяснял и значение предзнаменований. Узнав о мертвой львице с восемью нерожденными львятами, он объявил, что это знак того, что им надо прожить в этих краях еще год и восемь месяцев. Когда же Дамис возразил, что Гомер интерпретировал весть о том, что змея утащила из гнезда воробья и восемь его птенцов как знак того, что Троянская война продлится 9 лет, Аполлоний ответил, что те птенцы уже вылупились, а нерожденные львята не могут олицетворять полные года. В другой раз он истолковал рождение ребенка с тремя головами, как знак того, что в этом году сменятся три императора.

Животные и прорицание

Подобные толкования снов и предзнаменований означают, что Аполлоний обладал, скорее, искусством прорицания, чем познанием будущего с помощью прямого божественного откровения. Это подтверждается рассказом о том, как Аполлоний защитил себя перед Домицианом, который обвинил его в том, что он, ради предсказания будущего, принес в жертву мальчика. Он заявил, что для прорицания человеческие внутренности не годятся, лучше брать внутренности животных, поскольку животные испытывают меньший ужас перед надвигающейся смертью. Сам Аполлоний не приносил в жертву животных, он развил свою способность предсказывать будущее, когда жил среди арабских племен. Здесь он научился понимать язык животных и слушать птиц, которые предсказывают будущее. Арабы получили эту способность благодаря тому, что они едят — одни говорят — сердца, а другие — печень драконов. Этот факт дал возможность историку церкви Евсевию обвинить Аполлония в нарушении своего обета не есть плоть животных.

Предсказание будущего с помощью огня

Хотя Аполлоний не приносил в жертву животных, и рассматривая их внутренности, не делал прогнозов на будущее, он занимался практиками, сходными с искусством огнепоклонников. Он бросал в жертвенный огонь горсть ладана, произнося при этом молитву Солнцу, и смотрел, как завивается дым, как он рассеивается и во скольких местах поднимается. С помощью этого он постигал смысл огня и делал вывод, предвещает ли он что-то хорошее и чистое или наоборот. Он снова посетил египетский храм и принес в жертву фигурку, сделанную из ладана. Кроме того, он сказал жрецу, что если тот действительно разбирается в науке прорицания с помощью огня, то может увидеть много вещей в круге восходящего Солнца.

Другие, так называемые предсказания

Следует отметить, что только очень горячий почитатель Аполлония или человек, столь же искренне верящий в предсказания, может увидеть нечто пророческое в ряде случайных замечаний мудреца, которые выдавались за прорицание. В Эфесе Аполллоний, на самом деле, не предсказал чуму, поскольку она пришла в город еще до его появления, если верить рассказу Филострата. Аполлоний, скорее, посоветовал людям, какие меры надо предпринять, чтобы отдельные случаи не переросли в настоящую эпидемию.

Приехав на Коринфский перешеек, он заявил, что через него попытаются прорыть канал, однако, эта мысль уже приходила в голову многим людям. Потом Аполлоний произнес, что построить канал не удастся. Эта трезвая, но, в некотором роде, противоречивая оценка положения вещей вскоре подтвердилась. Император Нерон действительно приказал прорыть канал, но он так и остался незаконченным.

Другое, столь же двусмысленное, предсказание Аполлоний изрек во время затмения Солнца, которое сопровождалось ударом грома. «Это предвещает великое событие, — произнес философ, — которого, на самом деле, не будет». Считают, что это пророчество сбылось через три дня, когда ударом грома из рук Нерона выбило чашу с вином, но сам император не пострадал. Однажды Аполлоний спас свою жизнь, пересев с одного судна на другое. Вскоре пришло известие, что этот корабль утонул.

Более конкретным было предсказание, связанное с консулом Элианом. Когда он служил трибуном при Веспасиане, Аполлоний отвел его в сторону и, назвав по имени и сообщив, откуда он родом и кем были его родители, произнес, что Элиан займет должность, которую многие считают самой почетной в государстве. Однако, Элиан мог преувеличить, рассказывая об этом прорицании, или Аполлоний уже понимал, что тот вскоре займет должность консула.

Аполлоний и демоны

Способность к прорицанию помогала Аполлонию ощущать присутствие и влияние демонов и фантомов, привычки которых он изучил столь же хорошо, как и язык птиц. Будучи в Эфесе, он заявил, что чуму в город занес нищий старик в лохмотьях, которого он велел забить камнями. Услышав этот приказ, нищий так яростно сверкнул глазами, что Аполлоний сразу понял, что это демон. После того, как были убраны камни, которыми его убили, люди увидели размочаленное тело огромного пса, из пасти которого продолжала идти пена, как у бешеных собак.

Позже, когда Домициан обвинил его в занятиях магией, Аполлоний предложил императору наедине расспросить его о причинах эпидемии в Эфесе, которые были слишком сложными, чтобы обсуждать их при людях. А еще раньше, во время правления Нерона, когда Тигеллин спросил философа, каким образом он прогоняет демонов и привидения, тот уклонился от ответа, бросив ядовитое замечание по адресу Тигеллина.

Однако, один раз он все-таки рассказал, что ему удалось избавиться от привидения, обругав его последними словами. Сатира, которого никто не видел, но который носился, буйствуя, по всему лагерю и мешал людям спать, Аполлон прогнал таким способом. Он приказал наполнить лохань вином и заставил демона выпить это вино. Когда лохань опустела, Аполлоний отвел своих товарищей в пещеру, где обитали нимфы, и они увидели пьяного сатира, спавшего беспробудным сном.

Он также исправил характер распущенного юноши, изгнав из него демона, а в Коринфе разоблачил вампиршу в образе прекрасной богатой дамы, которая откармливала красивого юношу, чтобы потом полакомиться его кровью. Возвращаясь домой из Индии, Аполлоний миновал священный остров, где жила морская нимфа или демон в женском обличье, которая губила моряков не хуже Сциллы или сирен.

Не все демоны злые

Но не всегда словом «демон» Филострат обозначал злого духа. Мать Аполлония была извещена о том, что у нее родится сын, Протеем в виде египетского Демона. Дамис начал считать самого Аполлония демоном и поклоняться ему как демону после того, как философ признался ему в том, что понимает не только все человеческие языки, но и те вещи, о которых люди предпочитают молчать. В письме к Евфрату Аполлоний утверждал, что премудрых пифагорейцев надо относить к разряду демонов. Когда Домициан впервые увидел Аполлония, он сказал, что философ очень похож на демона, на что тот ответил, что император не умеет отличать людей от демонов.

Вера Филострата в демонов

Филострат привел свое доказательство существования демонов, хотя его нельзя назвать очень убедительным. Рассказав историю о сатире, он пишет, что не надо проявлять неверие в существование демонов и сомневаться в том, что они могут заниматься любовью. Читатели должны верить в то, что подтверждено опытом и словами Филострата. Он знавал в Лемносе юношу, одного с ним возраста, о матери которого ходили слухи, будто бы ее посещает сатир; так оно, вероятно, и было, поскольку он надевал на себя шкуру фавна, обвязывая его передними лапами свою шею.

Призрак Ахилла

Аполлоний беседовал с призраком Ахилла, а это свидетельствует о том, что он занимался еще и некромантией. Он отослал своих спутников на корабль, а сам провел ночь на могиле героя. Но он никому не рассказывал, что он там видел, пока любопытный Дамис не начал задавать ему вопросы. Тогда Аполлоний признался, что его способ вызывать мертвых не был похож на метод Одиссея. Он молился на могиле героя точно также, как молятся своим героям индусы. В ответ на его молитвы земля затряслась, и пред ним появился Ахилл. Сначала его рост был равен пяти локтям, но потом постепенно увеличился до 12 локтей. Когда утром прокричал петух, Ахилл мгновенно исчез.

Излечение больных и воскрешение мертвых

Аполлоний, как и брамины, умел лечить некоторые болезни. Один раз ему попался мальчик, которого укусила бешеная собака, и который стал вести себя так, будто сам превратился в собаку: лаял, рычал и ходил на четвереньках. Аполлоний сначала отыскал и успокоил покусавшего мальчика пса, а потом дал ему полизать рану. Это гомеопатическое лечение помогло мальчику выздороветь. Оставалось теперь вылечить собаку, и философ добился этого, помолившись у ближайшей реки и заставив пса ее переплыть. «Ибо, — заключает Филострат, — глоток воды излечивает бешеную собаку, если вам, конечно, удастся заставить ее пить».

Современный читатель, конечно, уже догадался, что собака не была бешеной и что Аполлоний вылечил мальчика с помощью той же силы, которая и вызвала его болезнь — силы самовнушения. Аполлонию однажды удалось оживить девушку, которую уже принесли на кладбище. Он дотронулся до нее и что-то сказал, но Филострат честно признается, что не знает, действительно ли эта девушка была мертва. Скорее всего, Аполлоний заметил в ней признаки жизни, которые укрылись от глаз других.

Другие чудеса

Когда Аполлоний предстал перед Тигеллином, свиток, на котором были записаны пункты выдвинутых против него обвинений, вдруг сделался совершенно чистым. Развернув его, Тигеллин был поражен. В тот и в другой раз, когда Аполлоний представал перед Домицианом, он признался, что его невозможно связать или убить против его воли. Первое он продемонстрировал Дамису, когда тот навестил его в тюрьме — Аполлоний неожиданно высвободил ногу из пут, а потом снова вернул ее туда. Дамис приписал это божественному чуду, поскольку учитель продемонстрировал этот трюк без каких-либо магических ритуалов или заклинаний.

Позже, когда философа заточили в тюрьму на Крите, он бежал оттуда около полуночи, сбросив с себя оковы. Филострат утверждал, что он сумел чудесным образом исчезнуть из комнаты Домициана, а иногда перемещался из одного места в другое за невероятно короткое время.

Когда Аполлоний умер, Дамис стал сомневаться, а действительно ли он скончался? Однако мы видели, что, по свидетельству Дамиса и Филострата, многие из чудес и предсказаний Аполлония не были «безыскусными», а строились на достижениях тогдашней медицины и естествознания, на искусстве прорицания, на применении приемов, очень похожих на магические, а также на использовании сил и материалов, которые были ему недоступны: оккультных свойств природы, а также заклинаний, ритуалов и церемоний.

Золотые вертишейки или иунксы

Но достаточно об Аполлонии и его магии. В «Жизни» содержатся интересные сведения об иунксе или вертишейке, которые проливают свет, как эта птица использовалась в греческой магии. О ней упоминали слишком редко и не всегда правильно толковали ее роль[64].

Вертишейка пользовалась у греческих магов такой большой популярностью, о чем свидетельствуют упоминания о ней в книгах Пиндара и Теокрита, что слово «иункс» иногда употребляли как синоним заклинаний или наведения чар в целом, или же применяли его в переносном смысле, говоря об этих процедурах. Филострат тоже применяет его в этом смысле, утверждая, что гимнософисты обвиняли браминов «в воздействии на толпу с помощью различных чар (или иунксов)».

Однако, в другом месте он давал понять, что вертишейку до сих пор используют как магическую птицу. Описывая царский дворец в Вавилоне, он говорит, что маги развесили под потолком судебного зала фигурки четырех золотых вертишеек. Они сами настроили их и назвали языками богов. Эти птицы должны были напоминать царю о том, что существует божественный суд, и о том, чтобы он не ставил себя выше других людей.

Золотые вертишейки висели также в храме Пифии в Дельфах, поскольку, по мнению некоторых, они обладали некоторыми свойствами Сирен или, как перевел эту фразу А. Б. Кук, «должны были стать эхом убедительных ноток в голосах Сирен». Эти два отрывка свидетельствуют о том, что маги применяли механических птиц из золота, которые пели и двигались, словно по волшебству. Греческий математик Герон, в разделе, посвященном механическим устройствам, которые применялись в храмах, рассказывает, как, с помощью колеса, заставить птицу поворачиваться вокруг своей оси и свистеть.

Почему эту птицу назвали иунксом?

Именно это и делает вертишейка — «чудесным образом поворачивает голову и шею» и издает шипящие звуки. Песенка этой птицы «кью, кью, кью» повторяется много раз, сначала быстро, а потом все медленней и медленней, пока, наконец, совсем не умолкнет. Поэтому предполагается, что английское и русское название этой птички произошло от ее умения поворачивать голову назад, а греческое (по мнению автора этой книги) — от звуков, которые она издает. Звуки «кью» и «инке», повторенные много раз очень быстро, могут звучать одинаково.

Аполлоний в Средние века

Имя Аполлония в Средние века продолжали ассоциировать с магией. Во многих манускриптах того времени находим трактат Аполлония «Золотые цветы», который был посвящен искусству волшебства. В начале 14 века Чекко д’Асколи цитировал «Книгу магического искусства» Аполлония, а также его трактат о духах «De angelica factione». В 1412 году Амплоний включил в каталог своих манускриптов «книгу Аполлония, колдуна и философа, которая называется «Элизинус». В средневековых манускриптах Аполлонию также приписывали работы о причинах и свойствах вещей. Называли также некоего Баленуса или Беленуса, которому приписывали труды по астрологическим изображениям и печатям, но это, вероятно, искаженное написание имени «Аполлоний».