Глава 29. Тройка: трагическая история трех чехословацких Героев Советского Союза

21 декабря 1943 года указом Президиума Верховного Совета СССР звания Героев Советского Союза присвоены трем иностранцам, трем гражданам оккупированной на тот момент немцами Чехословакии: командиру роты средних танков подпоручику Иосифу Буршику, командиру роты автоматчиков танкового батальона поручику Антонину Сохору и командиру роты легких танков Т-70 подпоручику Рихарду Тесаржику.

Все трое — офицеры 1-й отдельной чехословацкой пехотной бригады, воевавшей в составе 1-го Украинского фронта. Все трое отличились в боях за Киев в ноябре 1943 года. Все трое доживут до Победы и продолжат службу в чехословацкой армии: в 1945 году на всю Чехословакию было шесть Героев Советского Союза, но лишь трое из них — живые, троим звание присвоили посмертно. Все трое станут генералами. Но одному из них это звание присвоят посмертно. Другому — уже как почетное, после безуспешных попыток вычеркнуть его имя и подвиг из истории. Третий выслужит свое генеральство честно, но затем его вышвырнут из армии, и он закончит свои дни диспетчером автобусной станции.

Даже когда читаешь только лишь лаконичные строки представлений к наградам, делая при этом поправку на неизбежное на любой войне преувеличение и специфику политического момента, видишь: эти парни свои звезды заработали сполна и честно, кровью — вражеской и своей.

В наградном листе подпоручика Буршика значится: в боях за освобождение Киева 5 ноября 1943 года «он стремительно вел собственным личным примером свою роту в атаку, несмотря на сильный артиллерийский огонь и потери собственных танков», прорвал своей ротой три рубежа обороны противника, «лично огнем из танка уничтожил 1 „Фердинанд“, 3 орудия, 2 дзота, 2 пулеметные гнезда и 1 транспортер с взрывчатыми веществами и командой, которая готовилась взорвать мост на Житомирском шоссе, чему он воспрепятствовал». Сюда же добавлено, что 11 ноября 1943 года в бою уже за хутор Петривка Буршик «прорвал с тремя танками рубеж обороны противника, ворвался в село и подавил огневые точки противника». Потеряв один танк, с оставшимися двумя выбил противника, несмотря на его двойное превосходство. Сам Буршик в своих мемуарах этот день описал довольно скромно, сухо поведав, как его рота, вместе с приданными автоматчиками Антонина Сохора, ввязалась в жестокий бой в районе завода «Большевик». Про себя он почти ничего не сказал, больше поведав про своих товарищей, Антонина Сохора, Рихарда Тесаржика, подпоручиков Люмира Писарского и Олдржиха Квапила. Хотя известно, что Буршик на своем командирском Т-34 с выведенным на борту именем «Жижка» всегда шел первым. Опять же, именно он подбил действовавшее из засады самоходное штурмовое орудие «Фердинанд» и, проломив ворота, ворвался в заводской двор, где был сильный узел обороны немцев. Именно танкисты Буршика первыми пробились к Крещатику, а утром следующего дня — к вокзалу, а затем и к Днепру — южнее Лавры.

«Личным примером увлек свою роту, сопровождавшую танки, в атаку и захватил завод „Большевик“, где уничтожили 3 ПТ орудия и несколько пулеметных гнезд в зданиях фабрики. Этим он способствовал дальнейшему продвижению танков и выполнению задачи первым батальоном» — это уже из наградного листа Сохора. «…Прорвался с ротой и несколькими танками в глубину обороны противника и первым достиг вокзала Киев I пассажирский. …первым достиг совместно с танками берега Днепра в Киеве». Еще, согласно чешским источникам, рота Сохора оставила в своем секторе 630 убитых немцев. Скорее это преувеличение, но поработали в том районе парни славно. 9 ноября 1943 года Сохор и его рота отличились уже при атаке на деревню Черняхов, уничтожив расчеты четырех артиллерийских орудий, сами орудия взяв исправными и с боеприпасами, отбил контратаку немцев, несколько раз лично поднимал роту в атаку, первым ворвался в село…

Подпоручик Тесаржик вел в бой роту легких танков Т-70: 45-мм пушка, пулемет, экипаж — два человека, тонкая броня, пробиваемая любым снарядом любого орудия, зато хорошая подвижность. Представление к званию Героя Советского Союза Тесаржика мне отыскать не удалось, но известно, что в районе Сырецких лагерей его рота уничтожила несколько огневых точек противника, способствовав продвижению соседей — советского 931-го стрелкового полка. Затем рота Тесаржика овладела кинофабрикой и, вместе с танками Буршика и автоматчиками Сохора, прорвалась в центр Киева, вышла к вокзалу и, овладев им, предотвратила уничтожение моста…

Нелегалы

Путь нашей тройки на войну был, в общем-то, схож. Йозеф (так правильно пишется имя) Буршик родился 11 сентября 1911 года в семье рабочего-строителя на самой западной границе Чехии — близ города Домажлице (тогда это была Австро-Венгрия). Школа, затем два класса государственной индустриальной школы (училища) в Пльзене, специальность строителя, работа в строительной фирме Кужелки, осенью 1933 года призван на службу в 18-й пехотный полк, дислоцировавшийся в Пльзене. После отбытия воинской повинности работал в фирме, строившей укрепления в Судетах. В 1938 году мобилизован в качестве резервиста и назначен командиром взвода в своем родном 18-м пехотном полку. Потом были Мюнхенские соглашения и сдача Судет немцам. Как он с горечью написал в своих мемуарах, «мы были готовы воевать, но пришел приказ оставить нашу границу без боя». После оккупации немцами уже всей Чехии в марте 1939 года его родной район стал частью Баварии, а сам Буршик был мобилизован по трудовой повинности на работы в Нюрнберг. Но там он подрался с немцами и сбежал домой, решив затем пробираться в Польшу, где уже создавался чехословацкий легион. С группой друзей сумел проскользнуть через посты немецких пограничников и нелегально перешел границу. Затем был польский лагерь, начало войны и запись в так называемый Чешский и Словацкий легион. К началу уже советского вторжения в Польшу чехословацкая часть была в районе Тернополя, успев и пострелять по немецким бомбардировщикам, и понести первые потери. Потом была сдача советским частям, интернирование и уже советские лагеря.

Антонин Сохор родился 16 июля 1914 года в Германии — там его отец тогда работал на шахте. Учился Антонин в Теплице, в Академии бизнеса, но после кризиса 1933 года вынужден был бросить учебу и пойти работать на стекольное производство. В 1934 году вступил в Социал-демократическую партию, осенью 1936 года призван на военную службу, окончил школу унтер-офицеров и, получив звание сержанта, остался в армии. Потом оккупация. В мае 1939 года после конфликта с немцами его отправили в лагерь интернированных под Лейпцигом. Когда же у немцев возникли подозрения, что он «слегка» занимается саботажем, Сохор выкрутился, но весьма оригинально: подал заявление о вступлении в вермахт в качестве добровольца. Поскольку местом рождения в документах у него значилась Германия, его без проблем приняли в вермахт, предоставив короткий отпуск домой. Откуда он тут же и бежал в Польшу, вступил в тот же легион, назначен старшиной роты. Дальше — все как у Буршика: Тернополь, интернирование, советские лагеря.

Рихард Тесаржик родился в Праге 3 декабря 1915 года в семье довольно состоятельной: его отец занимался своим бизнесом — делал и продавал головные уборы, мать — театральная оперная певица. Да и сам он, по словам его сына, неплохо пел баритоном, да и вообще всегда был неравнодушен к хорошей музыке. Начальная школа, средняя школа, два года бизнес-школы, школа менеджмента. Обожал спорт: занимался легкой атлетикой, гимнастикой, плаванием, фехтованием, играл в футбол. Подрабатывал и на музыкальном поприще. В октябре 1937 года призван на военную службу — в 38-й стрелковый полк в городе Бероун, оттуда направлен в школу унтер-офицеров в Кладно. В марте 1939 года Тесаржик даже успел повоевать — с вторгшимися в Закарпатье венгерскими войсками. После немецкой оккупации у него все было дальше «как у всех»: драки с немцами, нелегальный переход границы с Польшей в августе 1939 года, чехословацкий легион, война, назначение командиром пулеметной команды, участие в отражение налета немецких бомбардировщиков на Тернополь, интернирование советскими войсками, лагеря НКВД (к слову, интернированные чехи переводили эту аббревиатуру так: «Не знаю, Когда Вернусь Домой»).

Надо сказать, что советские власти отнеслись к чехам гораздо либеральнее, нежели к полякам, поскольку изначально видели в них потенциальных союзников. Москва наладила тайные контакты с находившимся в Лондоне чехословацким правительством в эмиграции, вполне деловые контакты были и с чехословацкой разведкой, а значительной части интернированных чехов позволили выехать во Францию или на Ближний Восток. С весны 1941 года — еще до немецкого нападения — вопрос создания в СССР чехословацкой части прорабатывался очень серьезно: на нее у Кремля были свои виды.

Но реально дело закрутилось лишь с осени 1942 года, когда сформированный в Бузулуке 1-й чехословацкий отдельный пехотный батальон получил оружие и приступил к реальной боевой подготовке. Командиром батальона по согласованию с правительством Бенеша назначили подполковника Людвика Свободу — он тесно сотрудничал с советскими спецслужбами еще с довоенной поры. Первая проверка боем состоялась 8 марта 1943 года в районе деревни Соколово. Задача — не дать немцам прорваться с этого направления к Харькову. Сражение у Соколово известно и описано достаточно хорошо. Бой был страшный: отбивая немецкие атаки, чехословацкий батальон потерял две трети своего состава, из 350 человек было убито 86, 114 — ранено, а еще 20 человек — все раненые — попали в плен. Но плен был недолгим: всех чехов, попавших к ним в плен, немцы рассматривали не как военнопленных, а как «изменников» Третьего рейха. Потому расправились с ними сразу и предельно жестоко. Всех раненых чехословацких солдат немцы повесили вниз головой, выколов у еще живых глаза, отрезав уши и носы… Когда же 13 марта 1943 года после падения Харькова в руки к немцам попали чехословацкие раненые, немцы, заблокировали двери больничного корпуса, где они лежали, просто сожгли его, расстреливая тех, кто пытался выпрыгивать из окон. Часть раненых чехословацких солдат закололи штыками. Так всегда было и позже: пленных чехословацких солдат немцы обычно разделывали живьем ножами — свидетельств этому масса. Стоит ли говорить, что солдаты чехословацкой бригады — в нее после Соколова переформировали батальон, — а затем и чехословацкого корпуса отвечали немцам полной взаимностью и пленных обычно не брали.

За тот бой у Соколово советские награды (помимо чехословацких) получили и все наши герои: Йозеф Буршик — орден Красной Звезды, раненый Антонин Сохор — орден Красного Знамени, Рихард Тесаржик — орден Красной Звезды.

После Киева у чехословаков были еще тяжелые бои за Правобережную Украину, участие в Корсунь-Шевченковской операции. Самые тяжелые потери корпус понес осенью 1944 года на Дуклинском перевале. Во время тех боев танк Тесаржика (он уже воевал на Т-34 и командовал батальоном) подбили из фаустпатрона, и из всего экипажа уцелел лишь он один, был обожжен, получил тяжелые ранения. Жизнь ему спасли, но он потерял левый глаз и всю жизнь дальше ходил уже с черной повязкой. Тогда же ранение получил и Сохор: из его тела в госпитале извлекли 218 осколков. Буршику повезло больше: «всего лишь» тяжелая контузия в начале 1945-го… Из его наградного листа от 6 апреля 1945 года: огнем из орудия лично уничтожил танк и самоходку противника, пять пушек «и до 100 солдат противника», под его командованием батальон уничтожил в общей сложности 12 танков, две самоходки, 26 пушек, около почти 70 пулеметов, 576 немцев. Да еще «взято в плен 60 немцев» — значит, все-таки иногда брали. Его тогда представили к ордену Суворова II степени, но наверху сочли, что капитану и комбату это как-то не по чину, наградив орденом Суворова III степени.

После фронта

Тройка наших фронтовых товарищей вернулась домой победителями, в ореоле славы, восторженно встреченная соотечественниками. В честь Буршика тогда даже сочинили бравурный военный марш, который так и назвали: «Буршиков поход». Но вот как раз дома на их долю и выпали самые тяжелые «приключения». Чехословакия 1945 года выглядела демократией довоенного образца с армией старого же типа: те же уставы и положения о прохождении службы, те же требования к образовательному цензу офицеров и цензу выслуги в чинах, что и до войны. При этом армию сильно сократили, фронтовые части расформировали, командные же и штабные должности в «старой новой» армии заняли довоенные офицеры — у них было и положенное профессиональное образование, и еще довоенный ценз выслуги. Понятно, что в такой армии ни у Буршика, ни у Сохора, ни у Тесаржика абсолютно никаких перспектив для служебного роста быть не могло: одному почти тридцать, другим уже за тридцать, при этом, невзирая на богатейший реальный боевой опыт, ни у кого из них не было ни высшего гражданского, ни полноценного военного образования, позволявшего претендовать на офицерские вакансии — у всех за плечами лишь школы унтер-офицеров и скоротечные советские курсы военного времени. Йозеф Буршик вспоминал, как его боевому товарищу, Олдржиху Квапилу, бывшему на фронте заместителем начальника оперативного отдела штаба 4-й пехотной бригады, предложили должность всего лишь командира роты. Потому группа ветеранов 1-го чехословацкого армейского корпуса, в том числе и наша тройка, обратилась к генералу Людвику Свободе — тогдашнему министру народной обороны, с рапортом об увольнении их с действительной военной службы. Но у генерала Свободы были свои виды на них. А на того, в свою очередь, у функционеров Коммунистической партии Чехословакии (КПЧ)…

Чехословакия того времени казалась демократической республикой старого доброго довоенного типа, но реальную власть в стране уже прибирали к рукам ставленники Кремля. Функционеры КПЧ, отсидевшиеся во время войны в Москве, уже в 1945 году под руководством матерых «консультантов» советской госбезопасности овладели всеми силовыми структурами страны. Лишь с 1945-го по 1948 годы было создано четыре секретных государственных службы, подконтрольных лишь КПЧ. Не считая сформированных коммунистами вооруженных отрядов так называемой Народной милиции и Революционной гвардии. Вовсю разворачивался процесс сталинизации Чехословакии, пока еще относительно скрытой. Для открытого же захвата власти чехословацким ставленникам Сталина и Москвы было необходимо поставить под свой полный контроль армию, для начала нейтрализовав ее. Чем и занималась подконтрольная коммунистам и созданная еще 7 января 1945 года по прямому указанию советской стороны Obrann? zpravodajstv? (OBZ) — военная контрразведка, натуральная внутриармейская охранка, инструмент сугубо карательный, целиком скопированный с НКВД. Оттуда же были и «консультанты», и соответствующие методы работы OBZ, сразу же занявшейся не совсем «благонадежными» военнослужащими. Во главе этой службы советские товарищи поставили кадр проверенный — Бедржиха Райцина, фанатичного коммуниста, работавшего информатором НКВД сначала в лагере Оранка, куда его подсадили в 1941 году для освещения интернированных чехословацких военных, а затем и в Бузулуке. Это была страшная фигура, ненавидимая всеми, кто прошел Оранский лагерь, а в числе последних — Буршик, Сохор и Тесаржик. Ту же задачу установления партийного контроля над армией — только уже методами кадровой политики — возложили и на генерала Свободу, формально беспартийного, но еще с довоенных времен повязанного узами тесного сотрудничества с советской госбезопасностью. И на кого же было генералу Свободе опереться в грядущей чистке офицерского корпуса, как не на тех, кто вместе с ним прошел войну? Не говоря уже о том, что одномоментный уход из армии сразу всех чехословацких Героев Советского Союза выглядел жестом политическим, подрывавшим престиж промосковских сил: других живых Героев Советского Союза в той Чехословакии просто не было. К тому же эти парни действительно были популярны и уважаемы в стране. Министр уговорил своих фронтовых товарищей погодить с рапортами об увольнении и продолжить службу. Может показаться, что нашей тройке тогда засветила неплохая карьера: они же вроде как в «команде» Свободы, а тот — в явном фаворе у своих московских патронов. Да только ни один из этих героев коммунистическим энтузиазмом совершенно не пылал: Антонин Сохор еще с 1934 года был членом социал-демократической партии, Йозеф Буршик — тоже социал-демократ, а Рихард Тесаржик, судя по всему, откровенно аполитичен. Кстати, это тоже одна из причин, из-за которой никак нельзя было допустить, чтобы эти парни с советскими Золотыми Звездами на мундирах ушли в свободное политическое плавание, желательно, чтобы они все время были на глазах и под приглядом. И самый лучший способ не выпустить их из поля зрения — направить учиться в военные академии. Их и отправили: Антонина Сохора — в чехословацкую Высшую военную школу, Йозефа Буршика и Рихарда Тесаржика — в Москву, в Военную академию бронетанковых и механизированных войск имени И. В. Сталина, куда они и прибыли в сентябре 1945 года.

Побег героя

Однако Буршик в академии не задержался и уже в декабре того же года покинул Москву: к зиме у него резко ухудшилось здоровье, две недели его трепала лихорадка и терзал ужасный кашель, он сильно похудел. Советские врачи, диагностировав у него туберкулез, сделали, по его словам, «заманчивое предложение»: пройти курс лечения в Крыму. Но Буршик настоял, чтобы его как можно скорее вернули домой. Судя по всему, истинная причина отбытия из Москвы была все же иной: в мемуарах Буршик честно признал, что на него произвела удручающее впечатление общая атмосфера в советской военной академии, где «было политизировано все». Еще его шокировало резкое расслоение в среде советских офицеров, их резкое деление на касты высшую и низшую, крайне грубое и хамское отношение старших офицеров к нижестоящим: «Я не чувствовал себя хорошо в этой среде». Свою роль сыграло и то, что весь 1945 год «меня всеми возможными способами, — пишет Буршик, — пытались заставить вступить в коммунистическую партию». Потому, кстати, и отправили в советскую академию, рассчитывая, что «там я освою теорию марксизма-ленинизма-сталинизма и стану надежным и послушным коммунистом. Но в этом отношении все просчитались».

И по-крупному. Мало того, что Буршик, будучи убежденным социал-демократом, отказался разменять свои убеждения на суливший ему карьерный взлет билет члена КПЧ и, можно сказать, сбежал из советской академии, так еще на выборах 1946 года он выставил свою кандидатуру в парламент по Остравскому краю — от социал-демократической партии! Что, разумеется, вызвало гнев коммунистов: «Герой Советского Союза — и против программы коммунистической партии?!» Потому и «ходили ко мне тогда агитаторы, убеждая вступить в коммунистическую партию… Одного из таких мне трижды пришлось буквально вышвыривать из своей квартиры». В свое время Буршику это припомнят. А пока он — заместитель по боевой подготовке командира 1-й танковой бригады, дислоцированной в городе Высоке-Мито. В сентябре 1946 года его перевели в город Моравска-Тршебова с явным понижением — командиром танкового батальона. В 1947 году он развелся, влюбился в 19-летнюю девушку Надю, и они сыграли свадьбу. И новое назначение: заместитель командира 12-й танковой бригады в городе Оломоуц. В политику вроде бы уже не лезет, отдавая свободное от службы время семье и футболу. Но и в чинах больше уже не растет — все еще штаб-капитан (?t?bn? kapit?n, можно перевести и как «штабс-капитан», и как «штабной капитан»: это офицерское звание в чехословацкой армии было промежуточным между капитаном и майором, его упразднят в 1953 году). Против дальнейшего продвижения Буршика и его повышения в звании категорически возражала военная контрразведка и лично тов. Райцин.

Затем настал февраль 1948 года — коммунистический переворот, осуществленный при «нейтралитете» армии. Генерал Свобода, в полном согласии с пожеланиями своих московских патронов, заявил тогда президенту Бенешу, что армия не вмешается во внутренние политические дела, «не пойдет против народа» и, главное, не допустит антикоммунистического сопротивления. Впрочем, реально армией тогда управлял главный армейский чекист Райцин — все приказы проходили только через него.

В том же 1948 году генерал Свобода открыто вступил в коммунистическую партию, тогда же началось и «освежение кадров»: тотальная зачистка офицерского и генеральского корпуса чехословацкой армии от всех «неблагонадежных» и подозрительных. Из армии сразу же выкинули около 2300 офицеров, затем начались так называемые акции «Д»: аресты всех офицеров, уволенных из армии в соответствии с так называемым законом № 321 по охране республики. С последующими средневековыми пытками, казнями и заключением в тюрьмы и лагеря. Одних лишь «исправительных» концлагерей тогда в Чехословакии открыли около двух тысяч. Тот же 1937-й, разве лишь с чехословацкой спецификой. Но рецепты абсолютно те же, как и методы, плюс советские чекисты-советники с их «братской помощью». Начали сразу весьма круто, но пока с тех военных, кто ранее служил в армии, подчинявшейся во время войны эмигрантскому правительству в Лондоне. В феврале 1948 года из армии был уволен весьма влиятельный генерал Гелиодор Пика, заместитель начальника Генерального штаба. Именно через него советские разведслужбы в свое время — на рубеже 1939/1940 годов — установили тайные контакты с чехословацким правительством в изгнании, хотя для всех советско-германские отношения выглядели тогда почти как союзнические. Именно генерал Пика возглавлял группу чехословацких разведчиков, по приглашению Кремля тайно посетивших СССР еще в апреле 1941 года. Генерал Пика затем и возглавил официальную военную миссию в СССР, осуществлял через нее связь своего правительства с Москвой, отвечал за координацию усилий чехословацких разведслужб с советскими, вытащил из советских лагерей тысячи чехословацких граждан, попутно собрав огромную информацию о системе ГУЛАГа. В общем, «он слишком много знал», и в начале мая 1948 года его арестовали, обвинив сразу во всем: в государственной измене, работе на английскую разведку, диверсионной деятельности против чехословацкой армии в СССР во время войны, нанесении ущерба интересам СССР. Летом 1948 года некий советский дипломат Михаил Хазанов, встретившись с руководством чехословацких спецслужб, заявил, что «вопрос с уголовным делом против генерала Пики должен быть решен безотлагательно. Пика ни в коем случае не должен оказаться на свободе и на Западе». Далее все по известному и типичному советскому сценарию: показательный процесс, смертный приговор. Генерала повесили во дворе Пльзеньской тюрьмы на рассвете 21 июня 1949 года. Бедржих Райцин, повышенный уже до звания бригадного генерала, предельно откровенно сказал своим подчиненным, что физической ликвидации генерала потребовали «советские органы», поскольку тот «слишком много знал о работе советской разведки». Это к вопросу о том, какая атмосфера воцарилась после февраля 1948 года в Чехословакии. Спасая свои жизни, из страны начинают массово бежать офицеры и генералы, да и не только они. В январе 1949 года сотрудница чехословацкого МВД информировала своих советских «коллег», что «сейчас есть дни, когда из Чехословакии… убегают за границу 20–30 человек». Осенью того же года чехословацкие чекисты с грустью информировали советских «дипломатов», что «продолжается бегство из Чехословакии реакционных элементов за границу», лишь в августе 1949 года «бежало через чехословацко-австрийскую границу 107 человек, в сентябре около 100» и, что обидно, «больше всего бежало за границу рабочих, в основном молодежи». Поэтому и планируется на всей границе «сделать проволочные заграждения и отдельные участки заминировать», что и будет «наиболее эффективным препятствием к бегству за границу чехословацких реакционных элементов».

Но вернемся к нашим героям. После февраля 1948 года Буршик вновь понижен в должности до командира батальона, а 11 ноября 1949 года за ним пришли. Из его ареста учинили целый спектакль. Утром того дня в его квартире раздался звонок, и знакомый штаб-капитан, правда, почему-то в штатском, вручил телеграмму с приказом: штаб-капитану Буршику надлежит срочно прибыть в Прагу, в Министерство народной обороны. «Штаб-капитан был сама любезность: „Вы можете воспользоваться моими услугами. У меня в наличии служебный автомобиль …я также имею приказ вас отвезти…“». От Остравы ехать практически через всю страну, по пути сделали остановку в Границе-на-Мораве, пообедали, запили обед отборным пльзеньским пивом. Офицер в штатском не отходил ни на шаг, что насторожило Буршика, когда же тот еще и сопроводил его до писсуара, «мое подозрение стало стопроцентным». Добрались до Праги уже к вечеру, и офицер предложил Буршику переночевать в меблированных комнатах, чтобы явиться в министерство уже с утра. Но вместо комнат въехали в большие железные ворота, немедленно затворившиеся за ними. Сопровождавший Буршика офицер тут же выскочил, левой рукой выхватил из кармана ордер на арест, а правой — пистолет, наставив его на Буршика. Машину окружили офицеры и подофицеры (унтер-офицеры) военной контрразведки, нацелив на Героя Советского Союза пистолеты и автоматы. Все, что успел Буршик, так это лишь выкрикнуть: «Вы хуже, чем гестаповские паразиты!» Сорвали мундир, Золотую Звезду Героя и советские ордена — их Буршик носил постоянно вместе с планками чехословацких наград. Раздели догола, обыскали, посадили в промороженную камеру… Так как нигде официально о его аресте не сообщалось, то в книжных лавочках тогда же продолжали продавать фотографии героя, а в центре Праги, на одной из самых оживленных улиц — Водичковой — еще долго висел огромный портрет Буршика в форме и со всеми регалиями, с текстом: «Один из тех, кто отвоевал нашу независимость!» А оркестры все так же продолжали исполнять сочиненный в его славу «Буршиков поход»…

Несколько месяцев нескончаемых допросов в печально знаменитом своими пытками «градчанском домике» Райцина — пражском аналоге Лубянки. Правда, его, в отличие от других, физически не пытали, хотя все прочие методы воздействия применяли вовсю. «Обычная банда» — так Буршик впоследствии отозвался о своих следователях. Пока сидел, родилась вторая дочка.

Обвинения предъявили стандартные: государственная измена, оказание помощи беглецам в нелегальном переходе через границу. Судили по печально известному чехам и словакам закону № 231/Sb (§ 1, раздел 2). 7 марта 1950 года вынесли приговор: 10 лет лишения свободы — с отбытием наказания в военной тюрьме, последующее лишение всех гражданских прав на четыре года. Само собой, лишили воинского звания и отобрали все награды. Только в последнем случае вышел грубый юридический прокол: суд был вправе лишить наград только чехословацких, но — никак не иностранных: то есть советских, а также имевшихся у него еще югославских и румынских! Изъятие советских наград было чистой воды актом произвола и противозаконного насилия — это был вправе сделать лишь тот, кто ими наградил, то есть Президиум Верховного Совета СССР. Хотя отобранные у Буршика советские награды — Золотую Звезду, ордена Ленина, Суворова III степени, Красной Звезды и медали — чехословацкие чекисты отослали в Москву, но советские чекисты так и не удосужились озаботиться юридическим оформлением решения о лишении этих наград. Хотя «работали» с Буршиком местные гебисты, не подлежит сомнению: расправа с Героем Советского Союза санкционирована товарищами из советской госбезопасности, а то и вовсе произведена по их прямому указанию. Уж эти-то к регалиям Буршика точно пиетета не питали: если уж своих Героев Советского Союза без затей пытали и ставили к стенке, что уж говорить про «какого-то там чеха»!

Почему? А на всякий случай: сомнителен, неблагонадежен, компромата на него выше крыши, да еще из советской академии сбежал и от предложенного партбилета нагло отказался, товарищам из КПЧ нагадил — враг! К тому же в народе популярен и любим, да еще и геройская звезда в придачу с танковым батальоном под началом — не лучше ли его того, на всякий случай, превентивно…

А что же генерал Людвик Свобода, министр обороны и фронтовой товарищ, отчего не помог? Оттого и не помог, что своя шкура ближе. Да к тому времени в министерстве реально всем уже заправлял Райцин и его люди, вскоре пришел черед и самого Свободы: в апреле 1950 года его сняли, назначив заместителем премьер-министра по… физкультуре и спорту, а в 1951 году и вовсе отправили на пенсию. В ноябре 1952 года его тоже арестовали, правда выпустили уже в декабре того же года…

После суда Буршика этапировали в военную тюрьму Мирова. А у него к тому же туберкулез в тяжелой форме, усугубленный пребыванием в заключении. Но дальше — все в полном соответствии с расхожей формулой «не имей сто рублей, а имей сто друзей». Многие из которых воевали вместе с Буршиком или просто еще не забыли, что это действительно национальный герой. Потому настойчивые прошения о предоставлении лечения поддержаны и тюремными врачами, и тюремным начальством: Йозефа переводят в военный госпиталь — в Градиский монастырь в Оломоуце (Hradiski u Olomouce). Через хороших людей удалось связаться с женой. Госпиталь, невзирая на режим охраны, все же не полноценная тюрьма, и такой шанс упускать нельзя: Буршик готовит побег — при помощи врачей, жены и тещи! Теща, Мария Балвинова, добывает цивильную одежду, фальшивые документы на фамилию Балвин и даже армейский пистолет! А через кордоны охраны все это пронесла монахиня Павла. Да что там теща, побег Буршика с энтузиазмом готовила буквально вся родня его жены: брат жены Зденек Балвин со своей женой Яной, тетя жены со своим мужем… Такое семейное дело, да еще и спланированное военным человеком, не могло окончиться неудачей. Одним тихим вечером после поверки, дождавшись, когда заснут четыре его соседа по камере-палате, Йозеф открыл дверь заранее переданным ему ключом и по многократно отработанному маршруту выбрался за стены монастыря, где его уже ждал человек на мотоцикле. Дальше была бешеная гонка, заглохший мотоцикл, вокзал в Пардубице, поезд до Праги, снова родственники жены… Но долго скрываться в подполье было нельзя: Буршик нуждался в срочной операции, а сделать ее нелегально было невозможно. И было решено: две дочки остаются у родни, а Йозеф с женой Надей нелегально уходят за границу — в Германию. И ведь прошли — через горы, в Баварию, с проводниками. Мир не без добрых людей, ведь не зря же чехословацкие чекисты тогда жаловались советским коллегам, что «перебежчики имеют помощников со стороны некоторой части населения» и это «позор для органов безопасности».

Дальше было короткое пребывание уже в немецком лагере для перемещенных лиц, отправка в санаторий, срочная и удачная операция, потом еще одна. В мае 1951 года у четы Буршиков родилась еще одна дочка, а в 1955 году — сын, в том же году семья перебралась в Великобританию, и там в январе 1961 года у них появился еще один сын… От принятия британского гражданства Буршик отказался категорически. Жили весьма небогато. В 1959 году про Буршика вдруг «вспомнили» в Праге: его советские награды, до того пылившиеся в сейфе чехословацкой контрразведки, отослали в СССР, уведомив Москву, что Герой Советского Союза «предал родину». А Президиум ЦК КПЧ отдал приказ госбезопасности: ликвидировать «предателя». Именно тогда зарубежные ликвидации «врагов социализма» были в моде у советского руководства, а их чехословацкие марионетки изо всех сил стремилось этому подражать. К счастью, до Лондона «рука Праги» так и не дотянулась. А в 1963 году вся семья даже наконец воссоединилась: удалось вытащить из Чехословакии старших дочерей, Илону и Надю. Когда началась «Пражская весна», Буршик засобирался на родину, но не успел — 21 августа 1968 года в Чехословакию вторглись советские войска и войска еще четырех стран Варшавского договора. Буршик тогда был одним из организаторов демонстрации протеста у советского посольства в Лондоне. Как гласила одна из легенд, он тогда отказался от звания Героя Советского Союза и якобы бросил свои награды к ограде советского посольства. Да вот только нечего ему было бросать — все награды у него были отобраны еще в 1949 году. К тому же он настолько ценил свою Золотую Звезду, что выточил ее точную копию из медной пластинки и носил, наизусть помня как ее номер — 1692, так и номер ордена Ленина — 16279. Однако после той демонстрации у советского посольства про Буршика вспомнили уже и в Москве: в 1969 году закрытым указом Президиума Верховного Совета СССР его лишили советских наград. После «бархатной революции» вынесенный Буршику в 1950 году приговор признали незаконным, вернули все чехословацкие награды, восстановили в звании, а затем последовательно присвоили очередные звания — вплоть до генерал-майора. Уже после краха СССР, 6 мая 1992 года, российский посол в Праге торжественно вернул Буршику и советские награды — те самые, с теми же самыми номерами! Герой Советского Союза Йозеф Буршик скончался 30 июня 2002 года на 91-м году жизни.

Командир секретной бригады

Послевоенная жизнь второго героя, Антонина Сохора, самая недолгая. В апреле 1945 года ему присвоено звание штаб-капитана, в мае он назначен командиром так называемой штабной роты министра обороны. Затем была учеба в Высшей военной школе. После ее окончания в 1947 году дальнейшая карьера, на первый взгляд, идет ровно и гладко. Не в последнюю очередь и потому, что в 1946 году Сохор дал себя уговорить, согласившись вступить в компартию. Потому и звание майора ему присвоено без задержки, и сразу по окончании академии он получил престижное назначение — в штаб 1-й дивизии в Праге, а в 1948 году он служит уже в Генеральном штабе. Но вскоре все резко переменилось: 17 августа 1948 года майор Сохор назначен командиром секретного подразделения под кодовым наименованием «DI». Это была так называемая учебная механизированная бригада еврейских добровольцев, которые должны были отправиться воевать в Израиль.

Хотя уже с конца 1946 года в СССР постепенно начинает раскручиваться антисемитская кампания, вылившаяся затем в борьбу с «безродным космополитизмом», создание государства Израиль Сталин поначалу поддержал. Это подрывало британское влияние в регионе, к тому же он рассчитывал, что Израиль, в руководящих структурах которого преобладали уроженцы Российской империи и выходцы из социалистического Бунда, станет опорным пунктом советских позиций на Ближнем Востоке. По свидетельству генерала Павла Судоплатова, еще в 1946 году СССР стал оказывать тайную военную помощь еврейским вооруженным отрядам, ведущим борьбу против британских войск. Когда же после официального провозглашения Еврейского государства на его территорию вторглись армии арабских государств, советская помощь стала более действенной: в Израиль потекло оружие из Восточной Европы, большей частью немецкое трофейное. По поручению Москвы, не желавшей светиться открыто, основным поставщиком оружия для Израиля стала Чехословакия. Немало оружия шло через Румынию и Югославию. Тогда же в Израиль были командированы и советские офицеры. Подготовка немалой части евреев-добровольцев из Восточной Европы, отправляемых в Израиль, была поручена и Чехословакии. Бригада майора Сохора, численностью до тысячи человек, была не единственной: отдельно готовили парашютистов, пилотов, артиллеристов, саперов и других специалистов. Костяк бригады майора Сохора составили ветераны 1-го чехословацкого армейского корпуса еврейского происхождения. Был ли таковым сам майор, не совсем понятно: если одни источники утверждают, что у него были еврейские корни, то другие это отрицают. Но если у него и были еврейские корни, странно, что, когда в 1939 году Сохор записался добровольцем в вермахт, до этого не докопались немцы. Так или иначе, действовал он, разумеется, не по своему почину и личной инициативе, а строго по приказу. В обстановке полной секретности бригада формировалась на военной базе у города Либава, что близ Оломоуца. После проведенных 2 ноября 1948 года учений бригада была признана боеспособной, и в середине ноября ее скрытно переправили в Израиль. Дальнейшее в буквальном смысле покрыто мраком полной тайны. И поныне о той бригаде неизвестно практически ничего: где воевала, какие боевые операции на ее счету и в какой степени в них был задействован майор Антонин Сохор и под каким прикрытием. Источники осторожно намекают, что он был советником оперативного отдела Генерального штаба Армии обороны Израиля.

Точно не известно и когда он вернулся в Чехословакию, но явно не позже весны 1949 года — аккурат в разгар охлаждений советско-израильских отношений. Когда Сохор вернулся домой, оказалось, что еврейское государство, ранее официально бывшее «дружеским», столь же официально приказано считать «вражеским». И ветеран нескольких войн, Герой Советского Союза и кавалер кучи боевых орденов, выполнивший специальное задание командования, в одночасье вдруг превратился в фигуру очень подозрительную: а чем это он на самом деле занимался там, в этом самом «враждебном сионистском образовании»? Не пройдет и пары лет, как выполнение спецзадания в Израиле вполне официально будут считать государственным преступлением. По крайней мере, когда в 1951 году карающий молот обрушился уже на голову чехословацкого «Абакумова» — Райцина, ему инкриминировали еще и это: «организовал на Мораве из евреев вооруженную группу в несколько сот человек для посылки ее в Израиль во время войны Израиля с арабскими государствами… Не исключено, что эта группа… готовилась для использования в путчистских целях. Также есть основание предполагать, что оружие, отправляемое из Чехословакии в Израиль, попадало в Югославию. До сих пор все еще не установлено, куда исчезли денежные суммы от продажи Чехословакией Израилю оружия. Суммы эти достигают нескольких сот миллионов крон».

Самолет, на борту которого был и Сохор, при возвращении из Израиля был атакован и поврежден неопознанным истребителем. После возвращения майора Сохора назначили преподавателем пехотного училища в Миловицах (недалеко от Праги) и одновременно начальником школы средних командиров. Атмосфера вокруг него явственно сгущалась. Его старший сын, Людвик, вспоминал, как его отец уже ни шагу не делал без заряженного оружия и часто говорил с матерью, что его хотят убить. Его автомобиль дважды обстреляли неизвестные.

1 июля 1950 года Антонину Сохору присвоили звание подполковника. А в ночь с 15-го на 16 августа 1950 года, когда Сохор возвращался с военных учений, в его штабную «шкоду» врезался грузовик десантной части. Согласно официальной версии, подполковник сидел справа, на пассажирском месте, его водитель пытался избежать столкновения, но грузовик все же ударил именно туда, где был Сохор. Его доставили в госпиталь, где он и скончался, по официальной версии, от черепно-мозговой травмы. 21 августа 1950 года в Праге состоялись пышные похороны Героя Советского Союза подполковника Сохора. Правда, его тело сначала кремировали — по приказу высокого начальства. 6 октября 1955 года Антонина Сохора посмертно повысили в звании — до генерал-майора. Зато вот о том, что все последние месяцы перед смертью он, опасаясь ареста, всегда спал с пистолетом под подушкой, его родным и близким строго-настрого было приказано забыть.

Несомненно, Сохор был носителем одного из самых больших секретов того времени — сокровенных деталей тайной операции в Израиле. А как раз тогда в Советском Союзе и странах «народной демократии» зачищали всех тех, кто так или иначе был причастен к этой тайне. Опять же, и борьба с «безродными космополитами» тоже была в самом разгаре. Не забудем, что именно в августе 1950 года сумел уйти за границу Буршик. Местные чекисты не могли допустить, чтобы «ушел» и еще один Герой Советского Союза, к тому же причастный к секретной операции. Но арестовывать второго подряд кавалера Золотой Звезды — это перебор! Проще похоронить с почетом, предварительно раскатав грузовиком. Еще надежнее — предварительно ввести соответствующий препарат, инсценировав затем автокатастрофу. На эту мысль наводит и поспешное, скоростное кремирование. А также зачистка архивов от всего, что хоть как-то связано с этим делом, — это выяснилось уже после «бархатной революции».

Последний герой

Итак, к осени 1950 год из нашей тройки героев один убит (назовем вещи своими именами), другой объявлен врагом, остался последний — Тесаржик. Единственный, кто получил звание генерала не посмертно и не в качестве почетного. Возможно, потому, что вовремя вступил в партию — в июле 1947 года, будучи еще слушателем советской военной академии. Правда, ни «идейной выдержанности», ни коммунистического энтузиазма, ни любви к коммунистическим функционерам ему это не прибавило. Красной нитью через его партийные характеристики проходит одно и то же: низкая политическая зрелость, политически невыдержанный, недооценивает роль коммунистической партии, партийных организаций и политической работы в армии, несамокритичен, при этом сам «в критике ироничен и мало тактичен» — по отношению к партийным работникам, осмеливается вступать с ними в политические дискуссии на армейских партийных конференциях, «неправильно относился к созданию организаций КПЧ в армии» и всеми «своими действиями принижал роль партийных организаций»… Полный букет!

Это не все. В тех же бумагах перечислены и другие пороки Героя Советского Союза: недисциплинирован, несдержан, высокомерен, капризен, склонен к позерству, «нескромен в быту», позволяет себе «излишества в личной жизни», «чрезмерно увлекается женщинами и злоупотребляет алкоголем», «любит искать контакты с женщинами-иностранками». Если всему этому верить, перед нами злостный и «политически незрелый» бабник, принижающий роль партийных организаций в армии в промежутках между «излишествами»? Господи, но почему тогда «с таким счастьем — и на свободе», да еще и в генеральских чинах?! А генеральские погоны в той чехословацкой армии, еще во многом сохранявшей старые традиции, за просто так и тем паче за подвиги на амурно-алкогольных фронтах не давали. Только лишь потому, что у него на груди советская Золотая Звезда? Но так ни Тесаржику, ни Сохору это не помогло. Конечно, посадка последнего героя или очередная автомобильная катастрофа — уже для него — это уже было бы чрезмерно. Но ведь ничего не мешало с внешним почетом выставить его из армии, не дожидаясь, пока букет дозреет.

Отгадка, возможно, кроется в тех редких и лаконичных фразах, которые с трудом, но можно отыскать в его партийных характеристиках, больше похожих на доносы: «профессионально способный», блестящий тактик. В переводе на нормальный язык — превосходный танкист и отличный командир. А какой же танкист вместо женщин, веселья и быстрой езды любит «политрабочих»?! Как сказано в одном из материалов, «он имел репутацию бабника и веселого компаньона», ему «не нравились партийные фанатики и политруки». Проще говоря, это был настоящий, харизматический вояка огромного роста — 182 см, которого любили женщины и обожали сослуживцы, зато ненавидели чекисты и политработники.

Как уже сказано выше, в 1945 году штаб-капитан Рихард Тесаржик вместе с Йозефом Буршиком командирован в Москву, в Военную академию бронетанковых и механизированных войск имени И. В. Сталина. В 1946 году Тесаржик обрел партбилет, и в 1947 году он уже майор. В июне 1949 года он возвращается домой, с отличием окончив академию. По возвращении получил назначение старшим преподавателем Высшей военной школы в Праге. Карьера на подъеме, все хорошо. Вот только когда он вернулся на родину, это была уже совершенно другая страна и другая армия — с всевластием госбезопасности, чистками, арестами, процессами над «врагами народа», виселицами для боевых генералов, лагерями, массовыми побегами людей из страны и заминированными границами. Да ведь и его боевого товарища, Буршика, взяли вскоре. Другой товарищ, вернувшийся из таинственной командировки, молчалив, мрачен и везде ходит с заряженным пистолетом. Сын Тесаржика, тоже Рихард, в одном из интервью сказал, что после гибели Сохора «слышал, как мои родители говорили, что его убили, а сам он незадолго до того признался им, что чувствует, как его преследуют. Постоянно ходил с оружием».

В 1950 году Тесаржику присвоили звание подполковника, тогда же он назначен начальником штаба командования танковых и механизированных войск Министерства обороны, в декабре 1951 года он уже полковник. Блестящая карьера! Но — подвел острый язык: в разговоре с сослуживцем Тесаржик прошелся по недавно назначенному министром обороны генералу армии Алексею Чепичке, назвав его карьеристом, взлетевшим столь высоко лишь потому, что женился на внебрачной дочке генерального секретаря ЦК КПЧ Клемента Готвальда. Донесли в момент. Тут же в его деле появились записи о «низкой политической зрелости», затем он понижен в должности до командующего танковыми и механизированными войсками 2-го военного округа (штаб в словацком городе Тренчин). Но целый букет неприятностей преподнес 1953 год. В феврале того года возле Брно он сбил пешехода, сломав ему ногу. Уголовное дело по факту наезда не возбудили, зато вспомнили о нем, когда позже понадобилось накопать компромат на Тесаржика по партийной линии. А в мае 1953 года полковник Тесаржик, находясь в командировке, якобы утратил секретный документ — некий служебный номерной блокнот, в котором были «кадровые данные на подчиненных и некоторые организационные данные по танковым частям». Вот только эту пропажу заметят лишь три месяца спустя, но арестуют Тесаржика в декабре 1953 года, обставив захват как полноценную боевую операцию: его брали возле дома вечером десять до зубов вооруженных чекистов. Потом был обыск, перевернули весь дом… Его сын Рихард, вспоминая, как это было, говорит, что отец был под наблюдением, чувствовал, что за ним следят явно и нарочито, чтобы заставить выйти из себя и вынудить сделать какой-то неверный шаг. Но обвинили Тесаржика не в утрате документа и не в наезде на пешехода, а… во враждебной деятельности против государства.

Девять месяцев Тесаржик провел в заключении, но в августе 1954 года его вдруг освободили, задним числом впаяв приговор «за халатность»: девять месяцев условно, с испытательным сроком три года! Полагают, что это стало следствием визита Никиты Хрущева в Чехословакию, якобы задавшего вопрос: «А где наш Герой?» В ноябре 1954 года Тесаржик назначен командиром 13-й танковой дивизии в Млада-Болеслава. Дивизия под его началом быстро добилась, как записано в документах, «успехов в боевой и политической подготовке». В июне 1956 года, уже после снятия Чепички с поста министра обороны, Тесаржику присвоено звание генерал-майора, а в октябре он вернулся в Прагу в качестве заместителя командующего 1-м военным округом, в июле 1958 года он первый заместитель командующего 4-й армии, а спустя год вновь командирован в Москву — для учебы уже в Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил СССР.

Но уже в феврале 1960 года Тесаржика срочно отозвали из Москвы, а его персональное дело в обстановке строжайшей секретности разбирается в Секретариате ЦК КПЧ и Комиссии партийного контроля. 13 августа 1960 года решением Политбюро ЦК КПЧ генерал-майор Тесаржик исключен из партии и уволен из армии. Отдельным пунктом Политбюро ЦК КПЧ ходатайствовало перед правительством СССР о лишении Тесаржика звания Героя Советского Союза и изъятии у него медали «Золотая Звезда»!

Стенограмма того заседания Политбюро — просто песня: на Тесаржика собрали и вывалили все, что скопили на него с момента рождения. Припомнили даже «неправильное» социальное происхождение: его отец не из рабочих и крестьян, а продавец, ставший потом частным торговцем-шляпником, державший аж целого одного наемного работника! Да и сам будущий герой и генерал, оказывается, начинал трудовую деятельность не за станком или плугом, а в торговых фирмах, да еще и спортом пробавлялся в буржуазном молодежном Сокольском движении. Далее следовал длинный перечень уже названных выше «преступных деяний»: принижение роли парторганизаций и политруков, излишества в быту и отношения с женщинами. Ах да, он, оказывается, еще за какие-то служебные проступки самолично разжаловал капрала Фонина и наказал надпоручика Магу домашним арестом — тиран! Да еще и грубиян: рассказывая о своем опыте Второй мировой войны, цитирую, «объяснял роль командира, используя ненормативную лексику». Да уж, товарищи из чехословацкого Политбюро докопались, что называется, до мышей!

Но все это гарнир к основному блюду: как генерал чехословацкой армии и Герой Советского Союза, Рихард Тесаржик, оказывается, недостойно вел себя и в Москве. Например, обвинил административных и технических сотрудников общежития академии Генштаба в том, что те шпионят за слушателями, донося потом об этом руководству; высказал в адрес командования академии обвинение в «размножении бюрократии». Ах да, еще «неправильно и грубо вел себя по отношению к остальным чехословацким слушателям академии», например, иронизировал над чехословацким министром обороны Ломским, «необоснованно ударил полковника Ромочуского» и, вспомнив, видимо, свою фехтовальную молодость, вызвал на дуэль полковника Иржака (Ji??ka), предложив тому драться на кухонных ножах… Но самое главное проскальзывает почти между строк: на приеме по случаю праздника Венгерской Народной армии вел себя вызывающе, бросая иронические реплики по адресу военного атташе «братской» Румынии — тот не преминул тут же донести об этом куда положено. После чего поведение генерала Тесаржика «стало предметом обсуждения на заседании военных атташе посольств стран народной демократии». По всей видимости, военным атташе «братских стран» в Москве действительно делать было совершенно нечего, кроме как обсуждать, что и кем было сказано про румынского атташе на офицерской попойке?

А еще, оказывается, при посещении квартиры бывшего партизанского командира, Героя Советского Союза генерала Сабурова Тесаржик вступил с ним в дебаты, утверждая, что «во Второй мировой войне мы не знали, за что на самом деле сражаемся», да еще и «выражал скептицизм в отношении руководства нашей армии». Нашел кому выражать: матерый чекист Сабуров тут же сваял донос на собрата-Героя «куда надо».

На заседании Политбюро ЦК КПЧ не скрывалось, что «разбор полетов» проводится по прямой просьбе-указанию советских «товарищей», попутно проинформировавших Прагу: Тесаржик «вел себя свободно, без соблюдения надлежащей бдительности и дистанции» по отношению к сотрудникам западных посольств. При этом Москва порекомендовала вести дело так, чтобы Тесаржик не сбежал на Запад или не покончил самоубийством!

Но самое важное в документ как раз не попало. В феврале 1960 года на приеме в Москве, устроенном для представителей армий стран Варшавского договора (по всей видимости, в честь дня Советской армии), генерала Тесаржика посадили за общий стол с генералом Национальной народной армии ГДР, по всей видимости, военным атташе. Надо сказать, что генералы и старшие офицеры армии ГДР образца 1960 года во время прошедшей войны служили в вермахте, а то и в войсках СС — все поголовно. Понятно, против кого они воевали и сколько крови было на их руках. Многие из них и в нацистской партии состояли, но без каких-либо терзаний легко сменили партбилеты НСДАП на членские билеты СЕПГ. Но поскольку других и «хороших» немцев «у нас для вас нет», а ждать, пока их вырастят в пробирках, слишком долго, то советские товарищи и сформировала армию «демократической Германии» целиком из кадровых обломков гитлеровского вермахта. Еще такая деталь: форма армии ГДР была практически идентична форме вермахта, а погоны — и вовсе те же самые. Союзнички, одним словом. Выслушав многочисленные тосты во славу боевого братства братских армий братских стран, Тесаржик, подняв взгляд, напротив себя видит своим единственным глазом человека в форме, можно сказать, вермахта. А уж чехословацкий генерал предметно знал, из какого нацистского дерьма льют «новую» армию ГДР. Единственный глаз Тесаржика наливается кровью, а скопившаяся еще со времен войны ненависть берет верх. Генерал Тесаржик поднимается во весь свой огромный рост — как-никак 182 сантиметра, — перегибается через стол, хватает немецкого генерала за горло и начинает его трясти, выкрикивая на весь зал (а командным голосом его бог тоже не обидел): «Ублюдок немецкий! Фашист! Таких, как ты, мы били у Соколова, в Киеве, на Дукле!» Само собой, мат-перемат, поскольку «командным языком», как и положено настоящему танкисту, Тесаржик владел виртуозно — хоть чешским, хоть русским. Кинулись со всех сторон холуи, вырвали немца из тесаржиковых лап, скрутили танкиста, вывели из зала. Как подтвердил его сын, «он спорил с советскими генералами, утверждавшими, что чехословацкая армия ничего не стоит. Поссорился с чешскими офицерами. Одного из них вызвал на дуэль на кухонных ножах. Все завершилось его сногсшибательным ударом восточногерманского генерала». И понеслось — никакая Золотая Звезда тут уж не спасет: диверсия, злонамеренный подрыв нежных союзнических отношений. Могли ли советские товарищи допустить, чтобы продолжил свою службу чехословацкий генерал, столь «превратно» понимающий свой союзнический долг и не только не желающий залезать в одну постель с «правильными» немцами, так еще и прилюдно бьющий им морду? Риторический вопрос.

Герой Советского Союза Тесаржик — не пылкий юноша гимназического возраста, а боевой генерал, прекрасно понимавший, что делает, и делал это осознанно и систематически, поставив крест на дальнейшей карьере и, кстати, поставив под угрозу благополучие семьи. Будь он настоящим карьеристом, служил бы себе и дальше, стиснув зубы и придержав язык: отдав армии 23 календарных года, пройдя войну и путь от солдата до генерала, арест, допросы и тюрьму, уж он-то точно знал толк в том, что хорошо для карьеры, а что — не очень. Так ведь не пожелал! Видимо, и его терпение оказалось не беспредельным. Советские солдаты, бок о бок с которыми он воевал у Соколова, на Днепре, под Белой Церковью, на Дукле и Мораве, навсегда остались для него братьями по оружию, тут нет даже и сомнений. Как несомненно и то, что его давно угнетало все, что с конца 1940-х годов сотворили с его страной и армией советские «друзья». Ведь хотя все это и делалось руками местных исполнителей, но именно что по указке и инструкциям советских «друзей», по их команде. Мало того, так еще в одну постель уложили врагов — исконных, вековых, еще совсем недавно попортивших друг другу столько крови, — тех самых немцев, венгров и румын, которые всего 15 лет назад убивали чехов и словаков, которые были по другую — от Тесаржика — линию фронта. Теперь много лучше понимаю, отчего позже так легко и быстро накрылся медным тазом весь этот «союз нерушимый армий соцстран» — да там все изначально было гнилым и противоестественным.

Затем Тесаржика исключили из партии, выкинули из армии. Но звезду Героя отобрать не смогли: на соответствующую просьбу-пожелание младших братьев по соцразуму Москва даже не соизволила ответить. Какую-то пенсию ему дали: борец с фашизмом, инвалид войны, выслуга. Ему еще нет 45, он полон сил и энергии, но устроиться на нормальную работу, хоть мало-мальски соответствовавшую бы его навыкам, опыту и знаниям, мстительные «товарищи» ему не дали. Генерал-майор Тесаржик сумел устроиться лишь диспетчером на автобусную станцию, где и работал до 1966 года. Затем устроился в пражский аэропорт Летняны — инженером по технике безопасности. 27 мая 1967 года Героя Советского Союза Рихарда Тесаржика не стало: он скончался от сердечного приступа у друзей на даче близ Усти-на-Лабе. В истории так и не осталось имен ни того генерала из ГДР, которому он набил морду, ни венгерского и румынского военных атташе, которым он высказал все. Зато Тесаржик и его товарищи по знаменитой геройской «тройке», Йозеф Буршик и Антонин Сохор, в истории точно остались — по крайней мере, в нашей. Это справедливо: они были настоящими солдатами и свои звезды носили по праву.