Назначение князя Барятинского Окончательное покорение Кавказа
Назначение князя Барятинского
Окончательное покорение Кавказа
По окончании Восточной войны 1853–1855 гг. император Александр II обратил внимание на Кавказ, где столько лет уже длилась война, отвлекая громадные народные силы и средства.
Главнокомандующим и наместником на Кавказе в июле 1856 г. был назначен генерал-адъютант князь А.И. Барятинский. В его распоряжение были даны значительные денежные средства и усилен состав войск Кавказского корпуса, переименованного в Кавказскую армию, общая численность которой доходила до 200 тысяч пехоты и конницы при 200 орудиях. В конце октября Барятинский прибыл в Петровск.
Первою мерою нового наместника было разделение обширного и разнородного по своему населению и природе Кавказского края на пять военно-административных отделов, предоставив каждому из начальников этих отделов необходимую широкую самостоятельность в действиях под общим руководством главнокомандующего. Отделы эти были следующие:
1) Правое крыло Кавказской линии, подчиненное начальнику 19-й пехотной дивизии, генерал-лейтенанту Козловскому. В состав этого отряда вошли бывшие «правый фланг», «центр» и Черноморье с приписанными к последнему морскими средствами.
2) Левое крыло Кавказской линии, подчиненное начальнику 20-й дивизии, генерал-лейтенанту Евдокимову, составлялось из бывшего «левого фланга» и Владикавказского округа.
3) Прикаспийский край, подчиненный начальнику 21-й пехотной дивизии, генерал-лейтенанту барону Врангелю.
4) Лезгинская кордонная линия с Джаро-Белоканским военным округом была подчинена начальнику Кавказской гренадерской дивизии, генерал-лейтенанту барону Вревскому.
5) Кутаисское генерал-губернаторство, из Кутаисской губернии и бывшего 3-го отделения Черноморской береговой линии.
Начальником штаба Кавказской армии был назначен генерал-майор Дмитрий Алексеевич Милютин, участник кавказских войн тридцатых годов и выдающийся офицер Генерального штаба.
Первою целью действий Барятинский ставил овладение Чечнею и Дагестаном, так как осознавал, что с падением Шамиля должна окончиться и вековая борьба наша с горцами. Исполнителем своих предначертаний главнокомандующий избрал начальника левого крыла, генерал-лейтенанта Николая Ивановича Евдокимова, который всю свою службу провел на Кавказе, участвовал во многих походах против горцев, был одно время койсубулинским приставом, в каковой должности приобрел уважение дагестанцев за свою храбрость. Отлично знал местные наречия и обычаи.
Основная идея плана покорения восточного Кавказа заключалась как бы в правильной осаде крепости, то есть наши войска и укрепления окружали горцев и ставили их в положение гарнизона блокируемой крепости. Но блокада такой обширной территории была крайне затруднительна и не давала весомых результатов. Поэтому Барятинский, оставив систему блокады и даже улучшив ее, решил произвести вторжение внутрь самого расположения горцев и при этом с трех сторон.
Так как постройка новых укреплений требовала больших средств, а главное — времени, то Барятинский отказался от них, но вместо этого он потребовал постоянного присутствия наших войск на линии передовых укреплений и беспрерывного действия на их границах. Это вынуждало горцев на частый сбор своих сил, что было для них весьма стеснительно, так как постоянно отвлекало от домашних занятий. Войска находились в укрепленных лагерях, которые располагались в различных местах, смотря по ходу военных действий.
План всей операции был рассчитан на 3 года. В первый, то есть 1857 г., было предложено стеснить непокоренные общества и сократить длину блокадной линии. С этой целью было решено окончательно очистить чеченскую равнину и занять аул Аух; со стороны Дагестана занять Салатавию, а со стороны Лезгинской линии произвести усиленное вторжение в земли горцев, соседних с этою линией.
К концу 1857 г. все эти предположения были блестяще исполнены. Занятие Б. Чечни и Салаватии было особенно чувствительно для Шамиля, так как отняло самые богатые части края, служившие житницей для горного Дагестана. На следующий год предстояло разрешить вторую часть задуманного плана, то есть выбрать и подготовить главный путь для наступления.
Наиболее выгодным направлением как по условиям местным, так и политическим являлось вторжение со стороны Чечни. В Дагестане мы встретили бы сопротивление в определенных пунктах, которых нельзя было миновать и которые потребовали бы значительных жертв.
Между тем в Чечне, представлявшей нагорную местность, почти не было мест, где неприятель мог бы удержаться против нашего натиска. Расчистив местность в известных направлениях, по Чечне можно было ходить уже свободно. В политическом отношении можно было, скорее, надеяться на отказ чеченцев от приверженности к Шамилю: 1) потому, что чеченцы менее других были привержены учению мюридизма; 2) стремились всегда сохранить свою личную и общественную самостоятельность от деспотических притязаний Шамиля и, наконец, 3) соседство мирных чеченцев не могло не оказать влияния на увеличение числа приверженцев к русскому управлению.
Для выполнения плана операции решено было идти концентрически со всех сторон, лишив Шамиля средств для сопротивления. Генерал Евдокимов, которому предстояло действовать со стороны Чечни, решил начать утверждение в Черных горах с занятия Аргунского ущелья, 1) потому что здесь пролегал лучший путь наступления, а 2) потому что, заняв ущелье, он отрезал все сообщения Шамиля с Малой Чечней и Западным Кавказом, и, кроме того являлась возможность войти в связь с войсками, действовавшими в Закавказье.
В конце января Евдокимов собрал войска: в крепости Грозной, у укрепления Бердыкель и в крепости Воздвиженской. Для того чтобы отвлечь внимание горцев от наших истинных намерений, делались распоряжения и распускались слухи о движении в Автуры[123]. В ночь же на 16 января Евдокимов внезапно и быстро направил свои войска к Аргунскому ущелью, где почти без всякой потери овладел аулом Дагу-Барзаем, лежавшим в углу при слиянии реки Чанты и Шаро-Аргуна. Здесь было построено аргунское укрепление и разработано сообщение с крепостью Воздвиженской.
Укрепившись в Аргунском ущелье, Евдокимов наносит Шамилю целый ряд поражений, которые привели к отказу от него ближайших племен и даже восстанию некоторых из них против имама. Чеченцы поняли, что наступило время сбросить тяготевшее над ними иго Шамиля и при помощи русских избавиться от его необузданного деспотизма. Восстание, начавшееся по реке Шато-Аргуню и в Чантах, быстро распространилось по всей стране и облегчило нам покорение чеченских обществ. К концу августа вся территория между Тереком и Аргунем была уже в нашей власти и для закрепления ее за нами Евдокимов поспешил построить два укрепления, названные: одно — Шатоевским, а другое, по высочайшему повелению, — Евдокимовским. Оставалось обеспечить вновь занятую часть края проложением дорог, рубкою просек, а также покорением тех отдельных аулов, которые, пользуясь недоступностью местности, пытались еще сохранить свою независимость. К концу 1858 г. все это было исполнено.
Успехи русского оружия и восстание горцев до того смутили Шамиля, что он поспешно удалился в аул Веден и объявил народу, что для него настало время кочевать во главе сподвижников, обрекающих себя на газават. Но власть Шамиля над горскими народами была уже поколеблена. Для окончательного покорения страны нам оставалось только спуститься вниз по Андийскому Койсу.
К началу 1859 г. во власти Шамиля оставалась часть нагорной территории от Аргуня до Салатавии, заключавшей в себе ичкеринские леса, в центре которых находился знаменитый аул Веден, служивший 14 лет резиденцией Шамиля и вследствие этого имевший большое значение в глазах горцев. Занятие этого аула не только наносило сильный нравственный удар могуществу имама, но и открывало нам доступ в андийскую часть Дагестана.
Для овладения Веденем предполагалось действовать дагестанским отрядом и частью чеченского, сосредоточенными в Салатавии, и направить их со стороны Бутурная почти по тому же пути, по которому шел граф Воронцов в 1845 г. Остальные силы левого крыла должны были содействовать общей цели демонстрациями со стороны Аргуня. Неожиданные и блестящие успехи Евдокимова заставили изменить план действий, и чеченский отряд из второстепенного сделался главным.
16 января Евдокимов в ущелье реки Бассы овладел сильно укрепленным аулом Таузенем, находившимся на пути к Веденю, всего в 14 верстах от него. Построив временное укрепление у Таузеня и разработав дороги и просеки, Евдокимов в конце января двинулся к Веденю через аул Алистанджи. Пространство между аулами Алистанджи и Веденем, перерезанное глубокими лесистыми оврагами, представляло на каждом шагу удобные для обороны позиции. Здесь Шамиль сосредоточил свои силы, предполагая упорно обороняться. Но направленная Евдокимовым ночью с 6 на 7 февраля колонна успела обойти все крепкие позиции неприятеля и к рассвету появилась в тылу его главных сил на дороге из Веденя в Анди. Шамиль бросил свои позиции и отошел к Веденю. Наши же войска 7 февраля расположились лагерем в долине Хулхулогу у аула Джан-Темир-Юрт в двух верстах ниже Веденя.
Река Хулхулогу близ Веденя разделяется на несколько рукавов. Аул был расположен на правом берегу левого рукава у самой подошвы гор. Западная и восточная стороны аула, выходившие к отвесным обрывам оврагов, были укреплены брустверами из плетней и туров[124] и местами усилены палисадом. С северной же стороны были устроены два глинобитных бруствера, удаленных друг от друга на 5 шагов, и между ними проходил блиндированный ход. По флангам брустверов для обстреливания дна рвов, находящихся впереди, были устроены тур-бастионы.
На высотах, окружавших Веден с южной и частью с западной стороны, было построено 6 отдельных редутов весьма сильных профилей с гарнизоном в 500–600 человек каждый. Самый сильный из редутов находился на одной высоте с северным фасом Веденя. Он состоял из 3 отдельных построек, соединенных между собой крытыми ходами, и защищался андийцами. Этот редут составлял ключ неприятельской позиции, так как с его потерей неприятель не имел уже возможности держаться в ауле и ему отрезывался путь отступления.
Число защитников Веденя и редутов состояло из 7 тысяч человек под начальством 14 наибов, подчиненных сыну Шамиля — Кази-Магоме. Сам же Шамиль со своим скопищем расположился в окрестных селениях и оттуда руководил обороной.
Русские войска, назначенные для овладения аулом Веден, были разделены на 3 колонны. Правая колонна флигель-адъютанта полковника Черткова назначалась для действия против западной окраины аула; средняя колонна генерал-майора барона Розена должна была подойти траншеями на возможно близкое расстояние к андийскому редуту и заложить против него брешь-батарею, наконец, левая колонна генерал-майора Ганецкого должна была обложить Веден с восточной стороны и преградить неприятелю ближайшие пути в Андию и Ичкерию.
Начатые 17 марта осадные работы 31-го были окончены и все батареи вооружены, на следующий день назначен штурм. Главный удар был направлен на андийский редут как ключ всей позиции. В 6 часов утра 1 апреля по нему был открыт огонь из 24 орудий. Неприятель ответил на это стрельбою со всех редутов, окружавших Веден. Более семи часов длилась взаимная орудийная и ружейная перестрелка из траншей и укреплений. В час дня в главной постройке андийского редута была пробита брешь, но Евдокимов приказал продолжать канонаду до 6 часов вечера, желая нанести неприятелю возможно больший урон и овладеть редутом с наименьшими жертвами.
Около полудня на вершине Ляни-Корта показался Шамиль со своей конницей и пехотой, прибывшей из Эрсенея. Проследив с полчаса за успехом нашей канонады, Шамиль отправил пехоту к Веденю, а сам с конницей отправился обратно.
К 6 часам вечера андийский редут представлял груду развалин. Тогда Евдокимов приказал полковнику Баженову с тремя батальонами Тенгинского и Кабардинского полков штурмовать укрепление. В резерве шли два батальона Ряжского и Белевского полков под начальством полковника Берхмана.
Ровно в 6 часов взвилась сигнальная ракета, все батареи обратили свой огонь на аул, и войска двинулись на штурм. Тенгинцы бросились с фронта, а кабардинцы, обогнув редут с тыла, атаковали заднюю постройку. Горцы встретили атаку с необыкновенною стойкостью, но в это время полковник Чертков с куринцами и 2 орудиями двинулся в ущелье левого притока Хулхулогу. Неприятель, заметив это движение, тотчас же оставил аул и стал отступать. В 9 часов вечера загорелся дом, в котором жил Шамиль, а к 10 часам неприятельская позиция совсем опустела, и Веден был занят нашими войсками. Шамиль удалился в Дагестан.
Овладение Веденем подчиняло нам всю Чечню и Ичкерию, а уже 5 апреля чаберлоевцы изъявили полную покорность и подчинение нашей власти. Осталось овладеть Дагестаном, последним убежищем Шамиля.
Разработанный начальником штаба Кавказской армии генералом Милютиным план наступления вглубь Дагестана заключался в следующем: в начале июля должно было начаться одновременное наступление с трех сторон — дагестанским отрядом под начальством барона Врангеля из Салатавии на Гумбет в Аварию, где он должен был войти в связь с чеченским; этот последний, под начальством графа Евдокимова, должен был спуститься из Веденя через Аварское Койсу в Технуцал; лезгинский же отряд, под начальством князя Меликова, должен был из Кахетии двинуться через Богозский хребет и через Дидо и Тушетию идти в средний Дагестан, где войти в соединение с войсками чеченского и дагестанского отрядов у реки Андийского Койсу.
Таким образом, чеченский отряд наступал с северо-запада, дагестанский — с севера и северо-востока и лезгинский — с юга. Перед первыми двумя лежала сильная оборонительная линия реки Андийской Койсу, прочно укрепленная и занятая многочисленными скопищами горцев. Лезгинский отряд находился в тылу этой оборонительной линии, но был отделен от нее обширным и малодоступным горным пространством, где нашим войскам приходилось действовать впервые. По плану операции отряды должны были сойтись против среднего течения Андийского Койсу. Наиболее активная роль выпала на долю дагестанского отряда, которому, как действовавшему по более доступному направлению, предстояло овладеть переправами на Койсу. Между чеченским и дагестанским отрядами лежал высокий контрфорс, отделявшийся от главного хребта. Сообщение через этот контрфорс возможно было только по двум путям: верхнему — через так называемые Андийские ворота, и нижнему — над рекой. Шамиль укрепил оба эти пути.
14 июля князь Барятинский прибыл в чеченский отряд и 14-го началось общее наступление всех отрядов. Барон Врангель выступил из Мичикова к Аргуани. Обойдя селение по хребту с тыла, дагестанский отряд заставил горцев очистить селение. С высоты у Аргуани открылось расположение скопищ Шамиля. Они теснились у Андийских ворот и по всему контрфорсу, очевидно рассчитывая, что дагестанский отряд будет форсировать здесь перевал. За рекой же никого не было. Было ясно, что со стороны сагрытлохской переправы, где был уничтожен мост, неприятель нас не ждал. Врангель решил не теряя ни минуты воспользоваться этой оплошностью противника. Несмотря на чрезвычайное утомление войск после перехода по горам, Врангель двинул к сагрытлохской переправе генерала Ракуссу с 3 батальонами пехоты и 3 сотнями конно-иррегулярного полка для ее захвата. Подойдя к месту переправы, сначала Ракусса, а потом и Врангель убедились, что переправа здесь невозможна, так как горцы, уничтожив мост, испортили и спуски, образовав на левом берегу реки 7-саженный обрыв, на левом же берегу были устроены несколько завалов в виде двух крытых галерей из тесаного камня с бойницами.
Врангель приказал отыскать для переправы другое место, и оно было найдено в полуверсте ниже, но там река имела до 15 сажен ширины. На противоположном берегу находился наблюдательный пост из двадцати горцев, засевших в глубокой и обширной пещере.
Получив приказание во то бы то ни стало устроить здесь переправу, Ракусса решил дождаться ночи, чтобы под прикрытием темноты приступить к делу. На помощь к нему прибыл батальон ширванцев, 2 горных орудия и 2 полупудовые мортиры.
Лишь только стемнело, к берегу реки были спущены рабочие команды и приступили к постройке ложементов. Всю ночь войска не смыкали глаз, и к утру готов был уже ряд окопов, в которых засели густой цепью стрелки дагестанского полка и 21-го стрелкового батальона. Против самой пещеры была устроена батарея на 3 орудия, и таким образом противоположный берег находился под перекрестным ружейным артиллерийским огнем.
Шамиль, получив сведения от мюридов о нашем появлении, поспешил отправить помощь сторожевому посту, но эта помощь, встреченная сильным огнем, не смогла добраться до поста, который таким образом оказался отрезанным. Занимавшие этот пост мюриды вышли из пещеры и стали просить пощады. Врангель согласился оставить их живыми с условием, чтобы они прикрепили конец каната, переброшенный на тот берег. Мюриды согласились и на это, но сколько ни старались наши солдаты, перебросить канат не могли. Тогда Ракусса вызвал охотников переплыть реку. Это было безумное предприятие, но тем не менее явилось желающих 6 человек: два юнкера — Агаев и Шпейер и рядовой Сергей Кочетков дагестанского полка, унтер-офицер Моисей Морданов и рядовые Василий Гуськов и Елизар Кочетов 21-го стрелкового батальона. Раздевшись и осенив себя крестным знаменем, все шесть разом бросились в бешено ревущие волны Койсу. Из них только Шпейер и Кочетов переплыли. С их помощью был прикреплен к противоположному берегу канат, по которому на подвешенной люльке было переправлено 40 человек. Эта партия уничтожила сторожевой пост мюридов и таким образом обеспечила переправу, которая производилась по веревочному мосту. К утру 18 июля уже было переправлено 8 рот дагестанцев, и Ракусса двинул их на устроенные горцами завалы. Но оказалось, что горцы, не ожидая нашей атаки, бросили эти завалы, и роты двинулись к аулу Сагрытло, где приступили к восстановлению бывшего здесь моста. Река Койсу имела здесь всего 2 сажени ширины, поэтому мост скоро был построен, и к вечеру весь дагестанский отряд перешел на правый берег реки Койсу, потеряв 4 убитыми и 48 ранеными.
Переправа через реку Андийское Койсу составляет одну из блестящих страниц в истории Кавказской армии.
Фельдмаршал граф Дмитрий Алексеевич Милютин, начальник штаба Кавказской армии (1856–1859 гг.)
Она давала нам весьма важные выгоды положения, так как обладание правым берегом реки Койсу прорывало линию неприятельской обороны и открывало путь в Аварию, и действительно, после того как 22 июля Ракусса овладел высотами Арактау, аварцы прислали депутацию с изъявлением покорности, на другой день явились гумбетовцы и койсубулинцы.
Для открытия связи с чеченским отрядом, Врангель 25 июля выслал полковника князя Чавчавадзе с Дагестанским конно-иррегулярным полком, который должен был пройти через Аварию и Карату.
Перевалив через хребет Танус, полк оказался в своей родной стране. Жители большими толпами встречали и провожали родственный им полк, к которому присоединилась и аварская конная милиция под начальством своего нового хана Ибрагима Мехтулинского.
Шамиль, только что прибывший в Карату, заметил движение конницы и понял, что аварцы, еще вчера трепетавшие при его имени, теперь идут против него. Ему оставалось только искать убежища в обществах, еще нами не покоренных, и он бежал к Гунибу.
С прибытием Дагестанского полка 27 июля на андийские высоты установилась связь между отрядами Врангеля и чеченским. Узнав от прибывшего на свидание барона Врангеля, что Шамиль направился к Гунибу, который находился против левого фланга дагестанского отряда, князь Барятинский усилил этот последний частью чеченского отряда и сам переехал в дагестанский отряд.
Бегство Шамиля из Караты послужило сигналом для общего отхода от него горцев. С 26 июля по 2 августа почти все горцы нагорного Дагестана изъявили покорность, а 2 августа бывший генерал русской службы и элисуйский султан Даниель-бек сдал укрепленный аул Ириб с 9 орудиями и 7-го явился с повинной к главнокомандующему.
Между тем лезгинский отряд князя Меликова 18 июля сосредоточился на хребте Бешо над селением Китури. Войскам этого отряда приходилось грудью и железом преодолевать грандиозные скалистые перевалы один за другим. Особенно трудно было коннице, которой в некоторых теснинах и тоннелях приходилось расседлывать и почти протаскивать лошадей. Несмотря на все эти препятствия, Меликов 22 июля занял с боя укрепленный и почти неприступный иланхаевский аул Шаури, находившийся в Дидо, подчинил все воинственные дидойские селения и, перевалив через Богозский хребет, вошел в связь с дагестанским и чеченским отрядами.
6 августа на вновь занятой позиции чеченского отряда было заложено укрепление, названное Преображенским.
29 июля Шамиль прибыл в Гуниб, всего с 400 мюридов, оставшимися ему верными до конца. Здесь он был встречен своим сыном Магомет-Шефи и жителями и решил упорно защищаться.
Аул Гуниб расположен на горе того же имени, которая представляет собой отдельную громадную высоту, поднимающуюся более чем на 7 тысяч футов над уровнем моря. С трех сторон Гуниб оканчивается почти отвесными скалами и только с восточной между скалами вьется узкая тропа, которая на самой вершине преграждалась каменною стенкой с бойницами и амбразурами, за которыми было 3 орудия. Самый аул был также обнесен стеной с бойницами и имел укрепленную башню. К началу августа войска наши тесным кольцом окружали Гуниб, занимая протяжение до 50 верст.
Желая избегнуть кровопролития, князь Барятинский предложил Шамилю сдаться, но до 14 августа еще недавний грозный владыка гор не мог примириться с мыслью сложить оружие к стопам главнокомандующего.
14 августа он пошел на переговоры, но скоро обнаружилась их бесплодность. Тогда утром 22 августа Шамилю было послано письмо с требованием определенного ответа: желает ли он мира на условиях, указанных наместником, или нет? Получив отрицательный ответ, Барятинский приказал приступить к осаде Гуниба, назначив генерала Кесслера командующим блокирующим отрядом и начальником инженерных работ.
Войска, блокировавшие Гуниб, были расположены следующим образом: на восточном фасе 1-й и 2-й батальоны ширванцев под начальством командира полка полковника Кононовича, на северном фасе 3-й и 4-й батальоны того же полка, батальон грузинских гренадер, 2 батальона самурцев, 5 сотен дагестанского конно-иррегулярного полка и 2 сотни даргинской конной милиции под начальством князя Тархан-Моуравова; на западном фасе 18-й стрелковый батальон и 2 батальона Дагестанского полка под начальством командира полка полковника Радецкого и, наконец, на южном фасе — батальон самурцев, 21-й стрелковый батальон и 2 батальона Апшеронского полка под общим начальством командира этого полка полковника Тер-Гукасова.
Осмотрев неприятельскую позицию, Кесслер приказал Кононовичу с двумя батальонами ширванцев переправиться на левый берег Кара-Койсу, другими же двумя батальонами усилить отряд Тархан-Моуравова.
Первоначально предполагалось демонстрацией привлечь внимание противника к восточному фасу, а затем ночью атаковать с остальных трех фасов. 23 августа, как только наступила ночь, 1-й и 2-й батальоны ширванцев, невзирая на жестокий огонь неприятеля, подошли на ближайший ружейный выстрел к завалам восточной стороны и расположились за камнями. Были приняты меры, чтобы Шамиль не мог спастись бегством или прорваться сквозь наши ряды.
24 августа Кесслер приказал ночью занять скалистые обрывы гор на всех фасах и окружить неприятеля непрерывным кольцом. Утром густой туман, окутывавший Гуниб-Даг, способствовал дальнейшему передвижению наших войск.
Молча, в гробовой тишине, обутые в лапти или завернув ноги в толстые онучи, обвязанные веревочками, люди двигались гуськом поодиночке по узким тропинкам, переползая местами на четвереньках. Чем выше, тем становилось труднее и опаснее. Малейший звук мог открыть горцам приближение русских, и они завалили бы двигающихся каменными лавинами.
Первыми были замечены охотники Апшеронского полка из отряда Тер-Гусакова. Неприятель открыл по ним огонь, апшеронцы удвоили усилия и, прежде чем Шамиль успел выслать помощь, атаковали завалы. Мюриды защищались отчаянно, но их было мало, так как большинство защитников было направлено к восточному фасу, против которого велась демонстрация колонной Кононовича, и апшеронцы овладели завалами, переколов всех защитников штыками. Появление апшеронцев на Гунибе так поразило Шамиля, что он, отдав приказание собираться к аулу, поскакал туда.
Вслед за апшеронцами поднялись и охотники стрелкового батальона. Мюриды, защищавшие эту часть горы, пораженные внезапным появлением перед собою русских войск, отступили к аулу. Вслед за охотниками поднялись остальные батальоны, и скоро аул был охвачен со всех сторон нашими войсками, остановившимися на ружейный выстрел от него.
В 9 часов утра туман рассеялся, и солнце осветило грандиозную картину двух враждебных войск, стоявших в такой близости, что можно было переговариваться. Генерал Кесслер потребовал от Шамиля безусловной покорности. После некоторого колебания, заручившись обещанием полковника Лазарева, что его не тронут, Шамиль решил выйти. Было 3 часа пополудни, когда Шамиль явился к князю Барятинскому. Подойдя к главнокомандующему, Шамиль поклонился. Князь Барятинский объявил Шамилю, что отправит его в Петербург к государю императору, а теперь будет содержать его как военнопленного в лагере. После чего главнокомандующий поднялся и ушел. Шамиль был отправлен в лагерь, и война на Восточном Кавказе окончилась.
Это важное событие не могло не отразиться на положении дел на Западном Кавказе. Во главе закубанцев с 1849 г. стоял один из сподвижников и агентов Шамиля, шейх Магомет-Аминь, который, будучи отличным проповедником, сумел, подобно Шамилю, объединить горцев Западного Кавказа и дать им административное устройство. Но к 1859 г. большинство закубанцев уже потеряло веру в возможность бороться с Россией. Ввиду этого, узнав о пленении Шамиля, Магомет-Аминь тотчас же явился с изъявлением покорности к командовавшему войсками на правом фланге генерал-лейтенанту Филипсону. Изъявление покорности Магомет-Аминя не могло служить гарантией в прекращении враждебных действий со стороны закубанцев, выражавшихся в беспрерывных нападениях на нашу линию и грабежах, а потому необходимо было достигнуть полного подчинения народов, населявших горы Западного Кавказа.
С этой целью тотчас же по покорении Восточного Кавказа в 1859 г. было начато выполнение плана действий, выработанного для утверждения нашей власти на Западном Кавказе. План этот, в силу топографических свойств Западного Кавказа и особенности быта населяющих его племен, отличался от плана действий, примененного в Чечне и Дагестане, и заключался в том, что враждебные нам племена решено было из гор выселить в долины, а оба склона Кавказского хребта заселить казаками.
При выполнении этого плана разрозненный неприятель не в состоянии был оказать серьезного сопротивления, войска не встречали неодолимых препятствий, а потому этот период борьбы за обладание Кавказом скуден выдающимися в боевом отношении событиями. Деятельность войск была не исключительно боевая, а скорее, военно-рабочая, которая потребовала также значительных усилий и жертв, в особенности ввиду свирепствовавших в войсках правого фланга лихорадок.
По окончании действий на Восточном Кавказе начальником правого фланга был назначен генерал-адъютант граф Евдокимов. В его распоряжении кроме 19-й пехотной дивизии были назначены части гренадерской, 20-й и 21-й пехотных дивизий, 3 драгунских полка и казаки. Всего собрано 70 батальонов, драгунская дивизия, 20 казачьих полков и 100 орудий. Несмотря на столь значительное количество войск им пришлось бороться с неприятелем почти 4 года и перенести массу труда и лишений. Выселение закубанцев из гор вызвало массовое их переселение в Турцию, которое русское правительство поощряло с целью удалить из края враждебный нам элемент.
Конец 1859, весь 1860 и 1861 гг. прошли в устройстве просек, дорог и заселении освобожденных от горцев мест без особенных столкновений с жителями. К апрелю 1862 г. вся полоса земли между Лабой и Белой до снеговых гор перешли в наши руки, была заселена переселенцами из России, и войска стали готовиться к наступлению в ущелья, тянувшиеся к юго-западу от реки Белой по течению реки Пшехи.
Пленный Шамиль перед главнокомандующим князем Барятинским в Гунибе 25 августа 1859 г.
В конце сентября и начале октября 1862 г. долины реки Пшехи и Пшиша, служившие житницами для абадзехов, были заняты русскими войсками, аулы выжжены и горцы вытеснены в ущелья левого берега Пшехи. Одновременно с пшехским отрядом, почти параллельно ему, действовал по Курджинскому ущелью даховский отряд под начальством полковника Геймана.
6 декабря 1862 г. наместником Кавказа и главнокомандующим войсками был назначен великий князь Михаил Николаевич. К началу 1863 г. на Западном Кавказе казачьими поселениями было занято: с одной стороны — все пространство от моря до Адагума, а с другой — от Кубани до реки Белой. Оставались непокоренными часть горцев на северном склоне между Белой и Адагумом и мелкие племена, населявшие узкую береговую полосу, каковыми являлись шапсуги, убыхи, джигеты и другие.
К концу лета 1863 г. пшехский отряд, которым в это время командовал генерал-майор Зотов, занял всю территорию от Белой до Пшиша. На южном склоне гор действовал особый джубский отряд под начальством генерал-майора графа Сумарокова-Эльстона. При движении этого отряда горцы не предпринимали никаких неприязненных действий, напротив, общества их одно за другим изъявляли покорность и готовность переселиться на новые места.
Осенью 1863 г., когда почти весь северный и часть южного склона были уже в наших руках, пришлось оставить медленную систему действий и перейти к более быстрой. Причинами к тому были политические затруднения России с Западной Европой, что не замедлило отразиться и на кавказских делах. Возвратившиеся из Константинополя абадзехские старшины привезли с собой письменные увещания горцам не изъявлять покорности русскому правительству с обещанием помощи со стороны Турции в случае возникновения европейской войны.
Ввиду возникавших волнений среди абадзехов граф Евдокимов приказал начальнику даховского отряда, полковнику Гейману, поспешить с окончанием предполагаемых движений, работ и других предприятий. Энергичные действия Геймана водворили спокойствие среди абадзехов, и им было объявлено, чтобы с 1 февраля 1864 г. они непременно переселились в Турцию. Но, чтобы спуститься к портам Черного моря, им необходимо было проходить через земли убыхов и шапсугов. Последние, сознавая, что с удалением абадзехов с северных склонов гор они одни не будут в состоянии бороться с русскими войсками, решили не пропускать через свои земли абадзехов. Это обстоятельство вынудило нас нанести последний удар жителям южного склона Кавказского хребта, и эта задача выпала на джубский и адагумский отряды, последний под начальством генерал-майора Бабича.
Нужно заметить, что в 1854 г. из-за осложнения наших отношений с Портою, горцы, возбуждаемые турецким правительством и руководимые Магомет-Аминем, были готовы напасть на наши укрепления Черноморской береговой линии при первом появлении иностранных судов в водах Черного моря. При таких условиях положение гарнизонов этих укреплений, поставленных между двух огней, становилось безвыходным, а потому было решено Черноморскую береговую линию упразднить, вследствие чего в конце апреля 1854 г. гарнизоны были сняты и укрепления разрушены. Таким образом, в 1863 г. пришлось береговую полосу Черного моря завоевывать вновь и строить там укрепления.
В конце октября адагумский отряд Сумарокова-Эльстона достиг устья реки Джубы. Наступившая зима приостановила дальнейшие действия. Войскам пшехского и даховского отрядов пришлось зазимовать в горах при весьма тяжелых условиях жизни, тем не менее войска продолжали работать по устройству станиц и проведению дорог, облегчая колонизацию края, что и составляло сущность военных действий принятой системы.
С наступлением весны 1864 г. джубский и адагумский отряды были расформированы. Для очищения же южных склонов гор от враждебного нам населения назначался даховский отряд (11? батальона и 6 горных орудий), которым командовал произведенный в генерал-майоры Гейман. К 18 февраля отряд собрался в верховьях реки Пшиша у укрепления Гойтх, вблизи перевала того же названия.
19 февраля прибыл к отряду начальник Кубанской области граф Евдокимов, и с ним стрелковый батальон Кабардинского полка, дивизион тверских драгун, 3 сотни кубанских казаков и 2 — кабардинской милиции. Получив подкрепление, даховский отряд должен был перевалить через главный хребет к берегу Черного моря. Войскам пришлось двигаться по узкой и трудной горной тропе, имея на себе 6-дневный запас продовольствия. Приходилось раскапывать снег и расчищать едва заметный путь. Люди двигались в одиночку с большим затруднением среди крутых подъемов и спусков под снегом или дождем. Палатки у офицеров и одежда у людей насквозь пропитались дождем и грязью. Чем дальше подвигался отряд, тем больше встречалось препятствий. Но, несмотря на все эти трудности, 20 февраля отряд спустился в долину реки Туапсе.
Появление в такое время значительного русского отряда со стороны Кавказского хребта произвело сильное впечатление на горцев, и уже вечером 20 февраля в русский лагерь явились шапсугские старшины с изъявлением полной покорности и с просьбой о беспрепятственном выезде в Турцию.
23 февраля отряд занял бывший форт Вельяминовский у устья Туапсе и остался там до 4 марта в ожидании подвоза продовольствия. За это время форт Вельяминовский был восстановлен и от него к укреплению Гойтх на перевале разработана дорога, вдоль которой устроено несколько постов, образовавших Туапсинскую кордонную линию. По окончании этих работ отряд двинулся дальше по берегу моря и 5 марта занял бывший форт Лазарева у устья реки Псезуапе. На другой день сюда прибыли старшины убыхов, представители последнего серьезного племени, с которым оставалось покончить на Западном Кавказе. Убыхи часто стояли во главе западнокавказских горских племен, но так как они, занимаясь исключительно садоводством, покупали хлеб и скот у соседей шапсугов и абадзехов, то с покорением этих последних положение убыхов стало тяжелое. Старшины убыхов просили генерала Геймана дать им срок для переселения в Турцию. Гейман согласился на это, тем не менее при дальнейшем движении отряда к бывшему Головинскому форту 18 марта убыхи пытались оказать сопротивление, но были рассеяны с большою для них потерею. Это было последнее вооруженное сопротивление при покорении Кавказа. Среди самих убыхов поднялись горячие споры между сторонниками и противниками войны, причем последние искали нашей защиты и просили поскорее прибыть к ним с войсками для водворения порядка. Поэтому 21 марта генерал Гейман выступил из Головинского форта и 25-го занял бывшее навагинское укрепление при устье реки Сочи. Здесь был устроен пост, названный в честь отряда Даховским. 26 марта прибыли в лагерь с изъявлением покорности джигеты. Их примеру последовали и другие мелкие общества.
2 апреля в форт Даховский прибыл великий князь, наместник Кавказа, объехал войска и принял городских депутатов, принесших полную покорность и просивших дать им возможность переселиться в Турцию. Великий князь дал им месяц сроку, предупреждая что по истечении этого срока на них будут смотреть, как на военнопленных. Затем главнокомандующий приказал войскам продолжать действия с двух сторон: со стороны Кубанской области через главный хребет к верховьям реки Мзымты и Бзыби и из Кутаисского генерал-губернаторства от устья этих рек навстречу первому отряду.
Тотчас по отъезде великого князя даховский отряд занялся устройством кордонной линии. Пшехский же сосредоточился в четырех верстах выше станицы Самурской и 13 апреля перевалил через главный хребет. Таким образом, к концу апреля вся территория от устья Кубани до Сочи по берегу моря и от Лабы до устья Кубани по северному склону гор была совершенно очищена от враждебных нам племен. Оставалось непокоренным лишь общество ахчипсу, населявшее котловину реки Мзымты, замечательную по своей непроходимости, и небольшое племя хакучей, живших в трущобах гор, окружавших котловину Мзымты. По приказанию главнокомандующего на Мзымту были двинуты 4 отряда, причем во главе одного из них стал сам великий князь.
20 мая эти отряды сошлись в ущелье Ахчипсу на урочище Кбаада. Здесь на следующий день 21 мая 1864 г. было совершено молебствие по случаю покорения Западного Кавказа, и в тот же день войска стали расходиться по своим квартирам. Небольшим отрядом в период времени с 15 июня по 18 августа племя хакучей было рассеяно и земля их занята русскими войсками.
Сдача Шамиля князю Барятинскому 25 августа 1859 г.
Так закончилась вековая борьба за водворение русского владычества на Кавказе. Эта борьба внесла немало блестящих страниц в историю русского воинства и была школой, где проявлялось немало истинных геройств от рядового до генерала включительно, где воспитывались и закалялись военные таланты, составляющие славу и гордость русской армии.