Осенний поход

Осенний поход

Театр войны ? Вооруженные силы сторон ? Состав главных квартир союзников ? Группировка сил ? Планы сторон ? Сражение под Дрезденом ? Сражение при Кульме ? Сражение при Кацбахе ? 2-е наступление Богемской армии ? Приготовления союзников к решающему наступлению ? Дюбенская операция

Театром войны служила средняя часть Германии, между Эльбой и Одером и между Балтийским морем и горами, отделяющими Чехию от Саксонии, Лузации и Силезии. К востоку от Одера часть Пруссии и Польша, а также Чехия составляли основание действий союзников, имевшее весьма выгодную охватывающую форму. Страна к западу от Эльбы представляла источник средств существования армии Наполеона. Крепости были заняты его гарнизонами; если это и ослабляло Наполеона, то ослабляло так же, а может быть и еще более, и коалицию; зато в случае падения крепостей страна разом переходила в его руки.

На местности наибольшее значение принадлежало р. Эльбе: она разделяла враждующие стороны; на ней должны были разыграться первые действия; она могла послужить Наполеону и как исходная линия для наступления, и как оборонительная линия для удержания союзников. Она предоставляла Наполеону выгоду коротких расстояний, ибо была хордой относительно расположения союзников по окружности. Левый фланг линии Эльбы обеспечивался морем, правый искусно усилил Наполеон. В самом деле, на левом берегу была крепость Кенигштейн, а против него, на правом, — укрепленный Лилиенштейн. В Кенигштейне собраны запасы на 100 тысяч человек на 9–10 дней. Около него построено несколько мелких укреплений, запиравших выходы из Богемских гор (Зоннештейн, Пирна, Штольпен).

Основное довольствие правому флангу Эльбы поставлял Дрезден, превращенный Наполеоном в обширный укрепленный лагерь; запасы собраны из расчета на два месяца для 300 тысяч человек. Гарнизон в 30 тысяч, мог держаться в этом лагере при энергичном коменданте 6–8 дней и даже до 15 дней.

Вся Эльба была усилена крепостями. Торгау и Виттенберг — укрепления земляные, временного характера. Магдебург — первоклассная крепость. Гамбург, отошедший к маршалу Даву перед заключением перемирия, сильно укреплен. Открытая и обширная местность между Гамбургом и Магдебургом защищена укрепленным Вербеном с трехтысячным гарнизоном. При устье Эльбы — укрепления Глюкштадта, защищаемые датчанами.

Кёнигштейн имел для Наполеона большое значение, ибо при наступлении Богемской армии союзников из Чехии по той или другой стороне Эльбы Дрезден удерживался бы своим гарнизоном, а Наполеон, перейдя реку у Кёнигштейна, мог с 120 тысячами действовать в тыл. Кроме того, если бы Кёнигштейн не запирал Эльбу, то она могла бы в верхнем течении служить для союзников линией сообщений.

Дрезден с его запасами сокращал линию действий Наполеона на 500 верст, считая от Рейна. Наполеон говорил: «Пусть меня отрежут от Рейна, лишь бы не отрезали от Дрездена».

Таким образом, Эльба являла собой как бы некую крепость, но не сомкнутую, а развернутую на 500 верст по фронту.

Слабая ее сторона заключалась в том, что с переходом Австрии на сторону союзников правый фланг этой оборонительной линии мог быть обойден со стороны Чехии. Наполеон ясно сознавал это, почему и обратил особенное внимание на его усиление. Но генералы находили положение на Эльбе опасным и советовали отойти за р. Заалу и даже за Рейн.

Наполеон успокаивал их и отвечал: «С такими жертвами, какие вы мне предлагаете для продолжения войны, я мог бы заключить мир. Десять проигранных сражений едва ли могли бы поставить меня в то положение, которое вы мне советуете занять в самом начале, при открытии военных действий! Конечно, не следует легкомысленно обнажать своей операционной линии; это я знаю; это правило, рекомендуемое здравым смыслом; это азбука военного искусства; но ввиду великих интересов не следует останавливаться перед жертвами и не опасаться, подобно Кортесу, жечь свои корабли. Если бы военное искусство заключалось только в том, чтобы ничем не рисковать, то слава сделалась бы достоянием посредственности… Повторяю, моя позиция такого свойства, что хотя бы противник и одержал надо мною десять побед, то много, что он вынудит меня этим отступить к Рейну, между тем как одно выигранное мною сражение приведет меня к столицам неприятеля. Я все рассчитал, остальное предоставляю судьбе».

Вооруженные силы сторон. К союзникам присоединилась австрийская армия. После 1809 г. в Австрии стали проявлять бережливость: держали слабые кадры, а остальных отправляли в отпуска. Солдаты под начальством хороших генералов способны были одерживать победы. Пожизненный срок службы отменен еще с 1802 г. Дух войск неудовлетворителен, чему во многом способствовала система унизительных наказаний нижних чинов. Никто из них не мог рассчитывать стать офицером, — производились в чины только дворяне. Аристократизм господствовал; существовала поговорка: «Человек начинается только с барона». Неблагоприятно отзывался на качествах армии и разнообразный ее национальный состав.

При мобилизации встретилась масса затруднений. Сперва третьи батальоны полков были расформированы и пошли на укомплектование двух первых. Затем решили вновь сформировать их, и выделены были для них кадры; дело велось вяло. Кавалерия была хороша.

Всего австрийцы выставили 110 тысяч.

К этому же времени Пруссия выставила 170 тысяч при 376 орудиях.

Численность русской армии к концу июля достигла 173 тысяч при 648 орудиях; всего у союзников было 492 тысячи и 1383 орудия. Конницы — 600 эскадронов (77 тысяч коней), казаков 26 тысяч (пятая часть всех сил).

У Наполеона к осеннему походу собралось 440 тысяч и 1200 орудий. Конницы — 424 эскадрона, невысокого качества (шестая часть всех сил).

Состав главных квартир союзников. Говорят, главное командование предложили Александру, но вряд ли это было сделано искренно, да и Австрия, по причине всегдашней зависти, не допустила бы такого. К тому же Александр и не чувствовал в себе способностей полководца. Однако не раз он давал дельные советы, которые всегда ценились, да к тому же были и обязательны к исполнению. Во всяком случае, он являлся единственным связующим звеном действий всех союзных армий. Помощниками его были: князь Волконский — начальник штаба и Толь — генерал-квартирмейстер. Волконский очень ловко и умело улаживал разногласия союзников, что в коалиционной войне особенно важно. Главнокомандующим собственно русских войск был Барклай; его начальником штаба — Сабанеев — личность малозаметная; генерал-квартирмейстером — Дибич.

Общим официальным главнокомандующим назначен австриец — фельдмаршал князь Шварценберг, еще молодой человек, 42 лет, храбрый, аристократ, искусный царедворец, умел при ловком и мягком обращении твердо отстаивать интересы Австрии. Полководец совершенно посредственный; к тому же и положение его было трудное: при армии находились три монарха, в главной квартире всегда обнаруживались противоположные течения, и Шварценберг должен был вечно хитрить. Помощники его: начальник штаба Радецкий — способен, но скромен; генерал-квартирмейстер — Лангенау, только что перед тем перешедший в австрийскую службу саксонский офицер Генерального штаба, сильно стремившийся обрести влияние; главный его недостаток — односторонность взгляда.

Блюхер — главнокомандующий Силезской армии, весьма энергичный, обладавший глазомером, прекрасный исполнитель намеченного плана, но малообразованный. Он сам сознавал это и никогда не пренебрегал мнением знающих людей. Начальник штаба Гнейзенау и генерал-квартирмейстер Мюффлинг — талантливые и уравновешенные личности. Когда они расходились во мнениях, Блюхер умел отличить, кто был прав. Согласие между всеми тремя было полное: их называли «три головы под одной шапкой». Гнейзенау, когда было нужно, удерживал порывы пылкого Блюхера, действовал на него охлаждающим образом, а старик Блюхер (ему было за семьдесят) очень любил и ценил Гнейзенау.

В армии союзников были два французских выходца — Моро и Жомини. Моро ненавидел Наполеона, пробыл в изгнании в Америке 12 лет и теперь возвратился, чтобы служить Александру против своего врага. Обладая большим здравым смыслом и отлично понимая стратегию войны (сам неоднократно бывал главнокомандующим), он мог бы быть очень полезен. На русскую службу он не поступил и ездил в свите государя в сером сюртуке, круглой шляпе и сапогах со шпорами.

Жомини, швейцарец по происхождению, был принят на русскую службу генерал-лейтенантом. В числе причин ухода из французской армии — обида на Бертье (обойден в чинах), который постоянно его преследовал в течение многих лет. Помощь Жомини могла быть велика; но он сам не навязывал своего мнения, и его немногие слушали, ибо находили, что он лишь хороший теоретик, а не практик. Однако Жомини неоднократно доказал на практике верность своих стратегических взглядов.

Группировка сил. Необходимость прикрывать направления на Берлин, Силезию и на Чехию с Прагой и далее на Вену, отсюда разделение на три армии и отсутствие талантливого начальника для общего руководства огромной массой заставляли союзников разбрасываться.

Русские и прусские войска (127 тысяч под начальством Барклая) образовали в окрестностях Будина Богемскую армию силой в 237 тысяч при 764 орудиях под непосредственным командованием Шварценберга; тут же находились и монархи.

Силезская армия Блюхера (100 тысяч и 340 орудий), состоявшая из трех русских корпусов и одного прусского, расположилась в Силезии, у Швейдница.

Северная армия наследного шведского принца Бернадота (155 тысяч) прикрывала путь к Берлину у Трейенбрицена, выделив сводный корпус Вальмодена (22 тысячи) на Нижнюю Эльбу.

Наполеон на пространстве в 160 верст — от Дрездена до р. Кацбах (в Силезии) — сосредоточил 343-тысячное войско, из них 90 тысяч, расположенные центрально у Герлица, составляли общий резерв; кроме того, до 100 тысяч стояли по берегам Эльбы и за нею, в местностях, имевших стратегически важное значение.

Планы сторон. Близ Бреславля, в Трахенберге, представители союзных государств 28–30 июня выработали план действий, в основу которого были положены предложения Толя. Северная и Богемская армии должны были наступать за Эльбу и действовать решительно; а Силезская «последует за неприятелем к Эльбе, избегая генерального сражения», т. е. должна, войдя в соприкосновение с Наполеоном, постепенным отступлением затягивать его в глубь страны и тем облегчить Богемской армии удар ему с тыла. По плану Силезская армия потом должна была переправиться через Эльбу между Торгау и Дрезденом, чтобы присоединиться к Северной.

План Наполеона заключался в том, чтобы, опираясь на р. Эльбу и главным образом на Дрезден, действовать по внутренним линиям и бросаться то против той, то против другой армии союзников.

Первая операция имела целью захват Берлина, после чего Наполеон планировал быстро продвинуться до Одера и даже до Вислы, войти в соприкосновение с французскими гарнизонами крепостей и таким энергичным движением сразу поправить все дело и вернуть утраченное. План грандиозен, но по характеру походит на отчаянные замыслы азартного игрока. Пруссаки были наиболее ожесточенным его врагом, и он решил первый удар направить против них. «Гонимый страстью, — пишет Мормон (т. 5, с. 139–140), — он горит нетерпением прежде всего обрушиться на Пруссию. Он хочет, чтобы первые пушечные выстрелы были направлены на Берлин; он желает, чтобы страшная и примерная месть последовала немедленно за открытием неприязненных действий».

Для этого под начальством Удино должно было собраться с Нижней Эльбы 110 тысяч человек, однако из них только треть французов, на иностранцев же нельзя было особенно полагаться.

Перед группировкой главных сил на Верхней Эльбе ставилась задача обеспечить с фланга и тыла операцию против Берлина. Эту группировку Наполеон организовал весьма искусно. Если бы противник из Богемии пошел по левому берегу Эльбы, то против него в первый же день можно было сосредоточить до 50 тысяч войска, на второй — 70 тысяч, а на четвертый подошел бы общий резерв, всего — 180 тысяч. Если бы союзники двинулись по правому берегу, то в первый же день против них было бы выставлено 130 тысяч войска, во второй — 170 тысяч, т. е. это направление оказывалось еще более обеспеченным, а оно было важнейшим, ибо грозило быть отрезанным от Дрездена.

Растяжка сил от Дрездена до р. Кацбах оказывала следующее влияние: пока общий резерв был в центре, у Герлица, он мог поспевать и на один, и на другой конец растянутого расположения; но как только резерв оттягивался к одному концу, поспеть вовремя к другому он уже не мог; нарушались свойства внутренних линий, вследствие которых они не могут быть слишком длинны; тем более, что и массы войск были велики, а это тоже противоречит свойствам внутренних линий.

Описанное расположение имело в виду случай, когда почин действий ожидается со стороны союзников. Но у Наполеона был и активный план. Главное внимание обращала на себя Силезская армия. Наполеон еще не знал, что 127 тысяч Барклая пошли на соединение с Богемской армией, и потому считал Силезскую армию самой сильной, а две другие значительно слабейшими. Состав ее — из русских и прусских войск, энергия Блюхера — все это еще более усиливало в глазах Наполеона значение Силезской армии.

Богемская армия, с посредственным Шварценбергом во главе, согласно указаниям из Вены, не предполагала действовать особенно энергично, и Наполеон это знал. Что же касается Бернадота, то он был поставлен в фальшивое положение. С одной стороны, он берег шведские войска, которые впоследствии могли понадобиться для укрепления власти в Норвегии, с другой — хотел заслужить симпатии французов, так как у него мелькала надежда быть избранным на престол Франции после свержения Наполеона; он открыто говорил, что его династию следует предпочесть выродившимся Бурбонам. Вот почему он не имел в виду наносить решительных ударов французам. И это было известно Наполеону, который характеризовал будущие действия Бернадота словами: «Этот будет топтаться!»

Покончив с Силезской армией, Наполеон рассчитывал ударить на Богемскую, как вторую по значению. Он думал двинуться ей в тыл через Циттау или через обеспеченную им переправу у Кёнигштейна.

При действиях по внутренним линиям чрезвычайно важно быть хорошо ориентированным, а между тем Наполеон во время осеннего похода был плохо осведомлен о происходящем, главным образом вследствие плохого качества конницы и малого ее числа. Положение великого полководца было весьма трудным: почин действий не ему принадлежал, кроме того, его генералы не оправдали возлагавшихся на них надежд.

Наступление Блюхера началось 3 августа. Неприятельские войска были разбросаны и отступали. 6 августа Блюхер уже достиг Кацбаха, а 8-го подошел к р. Бобер (возле Бунцлау и Левенберга). Он хотел наступать далее, но получил известие о прибытии Наполеона с подкреплениями. Тогда он решил, согласно Трахенбергскому плану, отступать перед превосходящими силами. 9 августа, отбив несколько атак, он начал отступление и отошел за р. Кацбах, к Яуэру.

8 августа Наполеон с 40-тысячным войском стремительно двинулся к Левенбергу. У гостиницы «Белый конь», опершись на высокую скамейку, на которой были разложены две карты, стоял он, то покачивая скамейку, то расстегивая и застегивая свой серый сюртук. Все движения его обнаруживали нетерпение и беспокойство. «Вперед, вперед, мои дети!» — говорил отрывисто император проходившим мимо него полкам. Наполеон думал принудить врага к решительному бою, чтобы поскорее покончить с Блюхером и действовать против других армией (Богемской). Но Блюхер, как мы видели, заранее отступил.

В глубоком раздумье возвратился Наполеон в Левенберг и здесь получил известие о наступлении Богемской армии. Оставив под командой Макдональда 70–80 тысяч солдат против Блюхера, он немедленно повернул с главными силами к Дрездену.

Сражение под Дрезденом 14 и 15 августа. Наступление Богемской армии к Лейпцигу началось только 10 августа, тогда как могло начаться уже 5-го. Всевозможные задержки объясняются полной неподготовленностью к маршу. Шварценберг и его штаб не имели сведений ни о местности, ни о дорогах, ни об укреплениях Дрездена, ни о неприятельских войсках, ни о состоянии своих войск; все делалось наугад, а между тем превосходство в коннице и удобство иметь лазутчиков в стране, враждебной французам, давало полную возможность отдавать себе во всем ясный отчет.

Двинулись через Богемские горы четырьмя колоннами, причем русские войска Витгенштейна составили правую колонну (как бы крупный боковой авангард) и направились из Теплица мимо Кёнигштейна на Дрезден; остальные колонны двигались левее, на Лейпицг.

Первое столкновение с войсками Сен-Сира, оборонявшими Дрезден, произошло в колонне Витгенштейна в тот же день, 10 августа. Оттеснив противника, Витгенштейн остановился в 10 верстах от Дрездена, на Пирнском шоссе.

Благодаря тому, что был захвачен адъютант Сен-Сира с важными бумагами, союзники узнали, что на пути к Лейпцигу никого нет, а Дрезден занят лишь слабыми силами. Кроме того, два вестфальских кавалерийских полка перешли на сторону австрийцев и сообщили некоторые сведения о расположении французских войск. Тогда, по предложению Жомини, решили оставить прежнее направление, двинуться на Дрезден и овладеть им. Переменить направление движения 200-тысячного войска — дело весьма нелегкое, а главная квартира распорядилась этим весьма неискусно. Большая часть сил двинулась в одной колонне через д. Диппольдисвальде и почти по бездорожью поперек отрогов Богемских гор. Началось движение 11 августа, а к 4 часам пополудни 13-го около Дрездена сосредоточилось уже 60-тысячное войско. Может быть, его было бы достаточно для немедленного овладения Дрезденом, который в этот день оборонялся лишь 40 тысячами солдат Сен-Сира, да и то не полностью. Однако вместо немедленного штурма собрался целый военный совет у Рекница. Александр колебался, но наконец также высказался вообще против нападения на Дрезден. Шварценберг был за штурм, но, как тонкий придворный, соглашался с мнением государя.

^{Сражение под Лейпцигом}

В ночь на 14 августа собралось уже 87 тысяч союзных войск, но время оказалось упущенным — в Дрезден прибыл Наполеон.

Движение Наполеона к Дрездену было чрезвычайно быстрым. 11 августа прошли 42 версты от Левенберга до Герлица; 12-го дошли до Бауцена — 40 верст, 13-го были уже в Штольпене, т. е. преодолели 28 верст. Всего в три дня пройдено 110 верст; дневки не дали и после этих усиленных переходов, так как надлежало немедленно двинуться далее и вступить в бой под Дрезденом. Для сравнения припомним, что союзники при движении к Дрездену прошли 70 верст за пять дней.

Марш Наполеона может служить образцом быстрого передвижения большой массы войск. По дорогам направлена лишь кавалерия и артиллерия, а пехота, для сокращения глубины колонны, шла по сторонам дорог, поперек горных отрогов, преодолевая ручьи и другие препятствия, притом в батальонных колоннах.

Когда прибыли к Штольпену, то оставалось до Дрездена 20 верст, до Пирны — 10 верст, до Кёнигштейна — 15 верст. Куда направляться далее? Ответ на этот вопрос составлял всю стратегию настоящей минуты.

Наполеон давно уже задумал, удерживая Дрезден, направиться через Кенигштейн со 150-тысячным войском в тыл Богемской армии; корпус Вандамма (40 тысяч) уже был двинут в этом направлении. Этот превосходный маневр обещал самые решительные последствия, но он был возможен только при условии, что Дрезден продержится, пока маневр будет закончен. Между тем из Дрездена стали доходить тревожные слухи: «Дрезден может быть взят с минуты на минуту». В то же время пришло донесение Удино о поражении его армии под Грос-Беереном. Эта неожиданная неудача несколько поколебала решительность Наполеона.

Ввиду полученных от своего ординарца Гурго тревожных сведений о положении Дрездена Наполеон решил идти прямо на выручку Дрездена, а действия в тылу войск Шварценберга предоставить Вандамму.

Тем временем Шварценберг, посоветовавшись со своим генерал-квартирмейстером Лангенау, ночью же велел написать диспозицию на следующий день, не сообщив об этом даже императору Александру. По этой диспозиции нападение на город предполагалось произвести 14-го, в 4 часа пополудни, пятью колоннами, направленными по радиусам со всех сторон на левом берегу Эльбы.

Диспозиция является отрицательным образцом во всех отношениях. Цели действий назначено не было. Обо всех колоннах говорилось, что они назначаются для демонстрации, и ни одной не указано штурмовать. Выражения «наступает по возможности далее», «может ворваться», «наступает столько, сколько можно будет без напрасной траты людей» — очень странны в диспозиции для штурма.

Начало действий назначено на 4 часа пополудни, тогда как диспозиция писалась ночью, и можно было бы успеть начать штурм утром, чтобы иметь в распоряжении больше светлого времени, теперь же пришлось бы оканчивать дело в ночной темноте. Такое промедление можно было бы объяснить желанием подождать подхода всех сил, но здесь и этого не было.

А между тем промедление позволило Наполеону изготовиться, и уже в 9 часов утра он имел 70-тысячное войско. Хотели брать укрепленный Дрезден штурмом, а не было ни штурмовых лестниц, ни фашин.

Таким образом, все предприятие являлось лишь жалкой полумерой.

Сражение 14 августа. Пруссаки начали бой уже с пяти утра, австрийцы с семи, русские с восьми. Войска овладели кое-где местностью, но на этом все дело и закончилось, ибо Шварценберг разослал приказания — приостановить наступление до 4 часов дня. О Наполеоне пока ничего не знали, что кажется странным. Ведь движение его в Силезию и обратно происходило местами в расстоянии ружейного выстрела от австрийской границы, но ни лесничие, ни ловчие, ни таможенники — никто не известил Шварценберга о столь важных происшествиях. Наполеон, прибыв в Дрезден, уже сам подослал своего знаменитого шпиона Шнейдера сообщить об этом союзникам, чтобы замедлить их атаку и успеть подтянуть войска.

В 11 часов утра Александр выехал на Рекницкие высоты и с удивлением заметил, что войска строятся для боя. Решил позвать Шварценберга, сообщить ему, что в Дрезден прибыл сам Наполеон и что поэтому атака на город невыгодна. Снова приступили к бесплодным совещаниям. «То место, — рассказывает очевидец, — где стояли монархи со штабом своим, уподоблялось шумному народному собранию. Моро пришел в крайнее раздражение и, бросив шляпу на землю, сказал Шварценбергу: „Э, черт возьми, monsieur, я более не удивляюсь, что в течение 17 лет вы были всегда биты!“ Император Александр старался успокоить его и отвел в сторону. „Ваше Величество! Этот человек потеряет все“, — прибавил Моро».

Наконец главнокомандующий согласился с мнением Александра и сам поскакал искать своего начальника штаба и генерал-квартирмейстера, чтобы сделать через них распоряжения об отмене штурма.

Время уходило, а отмены штурма не давалось. Ровно в 4 часа дня раздались роковые три пушечных выстрела — условленный знак для начала атаки; наступление началось. Шварценберг не объяснил причины этого обстоятельства, но можно думать, что ближайшие советники уговорили его не уступать русскому императору и не отменять сделанных распоряжений. Само сражение обратилось из преднамеренного в случайное со всеми его невыгодными сторонами. Войска дрались храбро, но успеха быть не могло, ибо подготовки не было никакой.

Ручей Вейстриц, протекавший в глубоком Плауэнском овраге, берега которого круты и труднодоступны, разрезал поле сражения на восточную и западную части. Если уж решились дать сражение, то следовало бы, как предлагал Жомини, сосредоточить войска по правую сторону Плауэнского оврага, чем избегалось бы вредное разделение преградой и сохранялся бы лучший путь отступления — Пирнское шоссе.

Русские, под начальством Витгенштейна, двинулись вперед на правом фланге, но вскоре были остановлены французами; упорный бой за мызу Гойфгартен остался безуспешным. Пруссаки овладели всем Грос-Гартеном. Австрийцы правее оврага отбросили французов, заняли люнет № 3, но были остановлены стенкой со рвом, приведенной в оборонительное состояние. Левее Плауэнского оврага они были остановлены подобными же стенками и конницей Латур-Мобура.

Теперь Наполеон готовился произвести контратаку. Он объехал всю ограду, осмотрел все поле сражения, потом пропускал мимо себя войска, спешно переходившие через мост на Эльбе, ободрял их несколькими словами и сам указывал им направление. Солдаты снимали ранцы и грязную одежду, надевали парадную форму, получали порцию вина и с музыкой и восторженными восклицаниями проходили мимо императора.

Для управления боем Наполеон поехал к люнету № 3, а саксонскому полковнику фон Гааку приказал взобраться на колокольню Дрезденского собора и через конных ординарцев доносить обо всем, что заметит.

Мортье с двумя дивизиями молодой гвардии и 20 эскадронами гвардейской кавалерии Нансути отбросил Витгенштейна. Пруссаки были выбиты из большей части Грос-Гартена. Австрийцев отбросили на всех пунктах. Союзники возвратились из-под стен Дрездена почти к тем самым местам, с которых пошли на приступ.

Сражение 15 августа. Полагая, что противник отступает, Наполеон назначил для преследования 125 тысяч войска, но союзники, собрав до 160 тысяч, остались на позиции. Впрочем, у них не было определенного плана; конечно, о повторении штурма не следовало и думать, а диспозиции для оборонительного боя не было дано. У Шварценберга уже мелькает мысль об отступлении; по крайней мере, австрийским обозам приказано отступить.

^{План сражения при Дрездене 15 августа 1813 г.}

Позиция союзников состояла из слабых фланговых участков на равнинах, примыкавших к Эльбе, и сильного центра на Рекницких высотах; но фланги весьма важны в стратегическом отношении: от правого отходит шоссе на Пирну, а от левого — на Фрейберг, первостепенные пути отступления; от центра — второстепенные. Шварценберг оставляет 30-тысячное войско, на легкодоступных и стратегически важных участках, а 130 тысяч стягивает на сильный и стратегически менее важный центральный участок.

Ночь на биваках для союзников прошла тягостно. Полил крупный холодный дождь, укрытия нет, продовольствия тоже; как последствие отбитого приступа — упадок духа; среди солдат разносились слухи о грядущем отступлении.

Французы укрыты под кровлями дрезденских домов; пища, вино, водка и пиво вдоволь доставляются жителями, устрашенными гневом Наполеона; удача 14 августа сильно подняла дух.

План Наполеона: удерживая центр, атаковать фланги. Позиция союзников растянута; в таком случае, по теории, надо бить в центр, но план великого полководца соображен с особенностями обстановки: центр труднодоступен, фланги слабы, а стратегически они важнее; между тем центр самого Наполеона усилен укреплениями Дрездена, и потому он не опасается прорыва. Для атаки правого фланга союзников назначается Ней с 20 тысячами, (вчетверо сильнее), а левого — Мюрат с 40 тысячами (вдвое сильнее); в центре — корпуса Мармона и Сен-Сира; за ними в общем резерве — старая гвардия.

Наступило ненастное утро 15 августа. В 8 часов утра Ней начал теснить Рота. К Нею подъезжает Наполеон; ядро падает у самой его лошади. Избегнув счастливо опасности и видя успешное начало дела, император находится в самом лучшем расположении духа и весело ободряет солдат. Однако Рот упорно отстаивает каждую пядь земли. Дождь замочил полки ружей, стрельба невозможна, дерутся на штыках, навалены груды трупов. В 12 часов русские уступили Пирнское шоссе, хотя и захватили довольно много пленных. Блестящее сопротивление 5000 русских против 20 тысяч врага все же кончилось потерей пути, имевшего важное стратегическое значение.

Против левого крыла австрийцев Мюрат продвигался сначала медленно — он ожидал окончания обхода нескольких батальонов, посланных для захвата Фрейбергского шоссе. Потом, как буря, налетает со своей конницей, производит несколько атак и при удачном содействии конной артиллерии наносит полный разгром австрийцам: захвачено 10 тысяч пленных, 26 орудий, 30 зарядных ящиков.

Видя отступление Рота, Моро и Жомини доложили о необходимости вернуть Пирнское шоссе. Александр лично послал приказание Барклаю с войсками Витгенштейна и пруссаками атаковать Нея, увлекшегося преследованием Рота и удалившегося от своего резерва. Если бы Барклай проявил энергию, то действительно была надежда отрезать Нея и отбросить к Эльбе. Но Барклай донес, что опасается спуститься в долину, чтобы не увязла артиллерия, и при неудаче ее нельзя будет поднять на Рекницкие высоты. На это донесение не обратили внимания, так как в это время был смертельно ранен Моро: ядро оторвало ему правую ногу, пробило насквозь лошадь и раздробило левое колено[28]. Пока за суматохой опомнились к двум часам дня, уже на левом фланге произошла катастрофа с австрийцами, и Шварценберг решил отступать. Монархи восстали против этого — много свежих войск еще не было введено в дело, но Шварценберг настоял.

Потеря союзников громадна — до 30 тысяч; Наполеона — 10–15.

Отступление союзников 16 августа в Чехию назначено диспозицией Шварценберга тремя колоннами; 1-я — русско-прусские войска Барклая через Дона по Пирнскому шоссе; 2-я — австрийцы центра — на Диппольдисвальде; 3-я — австрийцы левого крыла — по Фрейбергскому шоссе.

Однако Барклай, опасаясь, что Вандамм почти владеет Пирнской дорогой, решил свернуть на Максен и Диппольдисвальде; 3-я колонна также свернула на Диппольдисвальде, так как Фрейбергское шоссе уже было занято Мюратом. Таким образом, вместе со 2-й колонной на одном пути сошлись до 200 тысяч солдат; обозы загромоздили дорогу, дождь продолжался, беспорядок ужаснейший, ругательства раздавались на всех языках. Наполеон направил войска для преследования четырьмя колоннами, да еще Вандамм должен был пересечь пути движением от Пирны. В случае успеха Наполеон обещал ему маршальский жезл. Гибель союзников казалась неизбежной. Пленные, повозки захватывались французами во множестве.

Сражение при Кульме 17 и 18 августа. 14 августа, во время Дрезденского сражения, против Вандамма (40 тысяч) выдвинули отряд принца Евгения Вюртембергского (13 тысяч). При таком неравенстве сил принц Евгений мог держаться благодаря тому, что Вандамм действовал вяло и посылал войска в бой по частям, но все-таки потеря русских достигла 1500 человек.

Евгений посылает за подкреплениями. Шварценберг согласен; но Евгения недолюбливает император Александр, а потому Барклай отнесся к делу равнодушно, послал всего 1-ю гвардейскую пехотную дивизию Ермолова, а начальство над отрядом передал графу Остерману-Толстому, хотя Евгений до сих пор действовал хорошо.

15 августа против Вандамма было всего 17,5 тысячи войска, но он все-таки действовал чересчур осторожно. Чтобы придать энергии действиям Вандамма, ему было отправлено 16 августа в 4 часа дня из главной квартиры Наполеона следующее послание: «Его Величеству угодно, чтобы вы, со всеми своими силами, атаковали принца Вюртембергского и через Петерсвальде вступили в Богемию. Император полагает, что ваши войска могут занять сообщения, ведущие к Тешену, Ауссигу и Теплицу, прежде, нежели успеет туда прийти неприятель, разбитый под Дрезденом и отступающий на Аннаберг» (вероятно, описка — Альтенберг). Этот документ очень важен, потому что впоследствии Наполеон сваливал вину на Вандамма и утверждал, будто ему вовсе не предписывалось захватить путь отступления союзников, а лишь поручалось патрулировать проходы через Богемские горы.

В предписании Барклая относительно отступления Остерману предоставлялось либо идти по Пирнскому шоссе на Петерсвальде, а «ежели сочтет себя отрезанным от Петерсвальде расположением неприятеля у Гисгюбеля, либо, что еще вероятнее, у Геллендорфа, то тоже идти на Максен вслед за главными силами». Идя на Максен, приходилось делать фланговым маршем 15 верст почти на виду гвардии Наполеона, имея с тыла Вандамма; на Петерсвальде тоже приходилось идти фланговым маршем 15 верст относительно Вандамма, а с тылу — гвардия, следовательно, опасность одинаковая, но зато, по мнению Евгения, Пирнское шоссе оставалось в наших руках и обеспечивалось движение всей армии; решение стратегически вполне верное. Остерман возражал, что шоссе на Петерсвальде уже занято неприятелем, особенно же подвергнется опасности гвардия. Сначала принц стал говорить, что, мол, ничего не может быть почетнее для гвардии, как жертвовать собой для спасения всех, а затем просто объявил, что «пойдет со своими войсками на Петерсвальде». Остерман посоветовался с Ермоловым и сказал: «Ну и я решился на Петерсвальде». Из этого видно, что первым столь важное решение принял принц, а между тем вся слава досталась Остерману.

16 августа Преображенский полк на штыках пробился у Гисгюбеля, а Семеновский — у Геллендорфа. Потери отряда были велики, но все-таки у Петерсвальде собралось до 16 тысяч войска. Главные силы союзников ночевали в 16–30 верстах к северу от Теплица. Неприятель следовал почти по пятам. Гвардия дошла почти до Пирны, где с Наполеоном сделался припадок рвоты, и его отвезли в Дрезден.

17 августа Вандамм проявляет энергию, не спит ночь, и в 5 часов утра среди тумана кавалерийская дивизия Корбино внезапно атакует Татарский уланский полк. Уланы в смятении бросаются на обозы и арьергард Шаховского; начинается паника. Евгений, который с 3 часов утра уже был на коне, восстанавливает порядок, кирасиры его величества, под начальством принца Леопольда Саксен-Кобургского, и Татарский полк атакуют Корбино, всему отряду удается отступить к Кульму. Остерман вовсе не предполагал держаться у Кульма, но получил из Теплица записку от короля прусского, который просил спасти армию и Александра, удержав неприятеля на какой-либо позиции впереди Теплица.

Остерман занял позицию за ручьем Страденбах, у д. Пристен (арьергард у Кульма). Главное стратегическое значение принадлежало левому флангу — с занятием его неприятелем отряд отрезывался от Теплицкого шоссе и от поддержки главных сил армии; задача отряда заключалась в обеспечении выхода армии из гор и ее сосредоточения к Теплицу.

Позиция была слаба, но русские имели успех; он поразителен для тех, кто считает, что у Вандамма было 40-тысячное войско, т. е. чуть ли не тройное превосходство сил. На самом деле первоначально у русских было 15 тысяч, а к концу дня 20. Вандамм притянул к полю сражения только 30 тысяч, а в бою участвовали 19.

После дождливых дней наконец туман рассеялся, солнце появилось во всем блеске, и Вандамм, как на ладони, мог рассмотреть расположение очевидно слабых сил противника. Не дожидаясь, пока стянутся все войска, французский полководец направляет в атаку головную бригаду и так до конца боя вводит в дело силы свои по частям. Упорство боя было изумительное. Особенно отличился Лейб-гвардии Егерский полк. Семеновцы потеряли 900 человек. Остерману оторвало руку случайным ядром. В критическую минуту даже писаря и нестроевые просили дать им ружья. Около 5 часов дня центр позиции оторван французами, готовыми торжествовать победу; но в эту минуту является первая помощь. В 10-м часу утра прибыл король прусский и разослал своих адъютантов, чтобы направить войска, выходящие из гор, на помощь русским к Кульму.

Император Александр спускался с гор от Альтенбурга и любовался чудной картиной расстилавшейся у его ног Теплицкой долины. Было воскресенье, мирные жители возвращались от обедни. Видневшиеся влево дымки были приняты за выходящие из сельских труб, но вдруг донеслись звуки пушечных выстрелов, и скоро стало известно, что горсть русских дерется, спасая всю армию в ее критическом положении. Александр немедленно рассылает приказания колоннам и резервной кавалерии свернуть с дороги и спешить к Кульму, а прусскому корпусу, находившемуся далеко к северу, в 30 верстах, предлагает свернуть с дороги и выйти на Пирнское шоссе, прямо в тыл Вандамму. Жомини послан в горы. Он встретил австрийскую дивизию Колоредо, который отказался идти на выручку без приказания Шварценберга. Жомини возвращается и докладывает русскому императору. Александр едет в Дукс. Шварценберга там нет, но нашли Меттерниха, который, однако, отказался распоряжаться войсками. Жомини разъяснил опасность положения, и Меттерних согласился послать приказание, но Колоредо прибыл только к ночи.

Первыми пришли русские лейб-драгуны и тотчас пошли в атаку; к их флангу примкнули лейб-уланы. Неприятель опрокинут, — потерял 500 пленных. Постепенно стали подходить 1-я и 2-я кирасирские, 1-я гренадерская и 2-я гвардейская пехотные дивизии. Прибыли Милорадович, Барклай, Шварценберг, но острое положение уже миновало — в 6 часов Вандамм решил остановить атаки. Русские потеряли 6000 солдат, но имели большой стратегический успех — прикрыто движение с гор Богемской армии.

18 августа все-таки нужно было еще держаться, ибо дорога с гор запружена обозами, армия не прошла, кризис не миновал. Вандамм ожидал прибытия по Пирнскому шоссе войск Наполеона и потому решился с 30 тысячами атаковать противника. Союзники сосредоточили на позиции у Пристена 40 тысяч и тоже решили наступать. Общее начальство поручено Барклаю. План союзников: русские атакуют с фронта, австрийцы Колоредо обходят левый фланг, для чего должны занять Стризевицкие высоты, а Клейст (35 тысяч) атакует с тыла. С 7 часов утра Вандамм усиленно атакует русских, атаки отбиты; он их продолжает, пока в 10 часов не появляется Колоредо на Стризевицких высотах. Вандамм придвигает свой резерв к левому флангу и тут замечает появление у себя в тылу каких-то колонн, которые он принял за войска Наполеона. Объявив об этом по всей своей линии, он снова энергично атакует русских. Но скоро наступило разочарование: Клейст открыл артиллерийский огонь. Положение Вандамма критическое: он окружен с трех сторон неприятелем, а с четвертой — горы. Другой бы на его месте сдался, но Вандамм приказывает передовой линии идти на Пристен, артиллерии драться до последнего и затем бросить пушки, спасая прислугу и лошадей. Сам же решается пробиться; во главе стала дивизия Корбино, затем пехота — и все это ураганом налетает на Клейста, врубается, пруссаки в ужасе открывают дорогу. Корбино дерется лично врукопашную, ломает свою саблю и пробивается уже с прусской саблей в руке. За ним бросилась пехота, но тут оправившаяся бригада Цитена заслонила дорогу, и французы принуждены бежать врозь по горным тропинкам. В то же время русские пошли с фронта в атаку. Кирасирская и легкая гвардейская кавалерийская дивизии захватили до 80 орудий; бой продолжался отдельными кучками. Вандамм захвачен в плен. В 2 часа — победа полная. Трофеи велики: три орла, два знамени, вся артиллерия Вандамма и 10 тысяч пленных. Убитыми французы потеряли 5000, союзники — 3500.

Александр и король прусский очень довольны результатами боя, тем более что в то же время пришло известие о поражении Удино под Грос-Беереном и Макдональда на Кацбахе. Государи поднимаются по шоссе к пруссакам Клейста и вдруг видят массу брошенных орудий. «Вот и еще новые трофеи», — говорит Александр. Но король прусский, присмотревшись внимательно, со смущением сказал: «Да ведь это мои пушки». Александр приказал лейб-гусарам отвезти прусские пушки назад.

Издали показался Вандамм, ведомый казаками. Он сошел с лошади и поцеловал ее. На другой день пленный генерал был отправлен в Москву.

Император австрийский относился к событиям весьма равнодушно, и, в то время как решалась судьба кампании, он в Теплицком дворце играл трио в наилучшем настроении духа. Когда принц Леопольд, командовавший русской кавалерийской бригадой, попросил его уступить часть помещения для своих офицеров, Франц тотчас же изъявил полную готовность и с невыразимым благодушием сказал: «И прекрасно, мы можем продолжать нашу игру и внизу». Совершенно довольный, император немедленно взялся за смычок в нижнем этаже.

Успеха под Кульмом можно было достичь только благодаря тому, что Наполеон остановил преследование после победы под Дрезденом. Бездеятельность Наполеона в это время приписывают обыкновенно его болезни. Невольно вспоминается выдержка из сочинения английского маршала Веллингтона о походах Наполеона, в которой доказывается, что некоторые важные операции великий стратег проиграл лишь потому, что впадал в особое болезненное состояние, бывавшее у него приступами. В самые важные минуты жизни, когда напряжение его сил достигало крайней степени, у Наполеона развивалось угнетенное состояние духа; способность мыслить совершенно терялась, и наконец он впадал в глубокий сон, продолжавшийся несколько часов. Под Дрезденом Наполеон мог взять в плен обоих императоров и прусского короля, однако он лежал в постели в таком крепком сне, что его не могли разбудить; в подобном состоянии он не был способен ни к физическому, ни к умственному труду; едва проснувшись, засыпал снова; черты его лица изобличали боль и душевное угнетение (The Medical Press за 28 августа 1896 г.).

Но кроме болезни на Наполеона, вероятно, имели влияние известия о поражениях под Грос-Беереном и Кацбахом: Блюхер и Бернадот могли выйти ему в тыл. Неблагоприятные известия неоднократно заставляли Наполеона изменить план, задуманный превосходно. Действуя по внутренним линиям, Наполеон два раза не доканчивает операции, сначала против Блюхера и потом против Богемской армии.

Материальные выгоды победы союзников огромны, но не менее важны политические и нравственные. Наполеон не прекращал переговоров с Австрией и еще при возвращении из Силезии к Дрездену предлагал Австрии назначить какой-нибудь город в Чехии нейтральным, чтобы вести в нем переговоры. Сперва ему не ответили ничего, но после Дрездена Меттерних согласился назначить Прагу; коалиция готова была распасться. Между тем, чтобы побороть гиганта, нужны были силы всей коалиции. После Кульма Меттерних отказался от переговоров.

Войска Бернадота расположились для прикрытия Берлина в окрестностях д. Грос-Беерен в трех группах.

Удино (70 тысяч, слабее Бернадота), двинувшись от Луккау, в боях 9 и 10 августа захватил линию рек Нутты и Ноты и 11 августа направился против Бернадота. Противников разделяла лесисто-болотистая полоса, дороги представляли дефиле. Союзники решили атаковать неприятеля при выходах его колонн из дефиле.

Удино, неудачно организовав наступательный марш разбросанных своих колонн, в результате был разбит по частям 11 августа у Грос-Беерена и потерял убитыми и ранеными 2000, пленными 2000, 26 орудий и 2000 ружей, которые очень пригодились для ландвера взамен пик. Союзники потеряли до 2000 человек.

После сражения при Грос-Беерене, где русские войска впервые сражались под начальством Бернадота, он всегда оказывал им особое уважение.

В планы Бернадота не входило энергичное преследование: за 11 дней он прошел всего 80 верст.

Сражение имело важное нравственное значение. В армии Удино отношения французов с саксонцами окончательно рушились: французы упрекали саксонцев за потерю сражения, а саксонцы жаловались, что французы выставили их вперед, а сами во множестве бежали. Пленные саксонцы влились в ряды пруссаков. Дух у последних поднялся, больше не трепетали за участь Берлина, вооружения ландверов усилились.

Сражение при Кацбахе 14 августа. Против Блюхера остался Макдональд с 70–80 тысячами солдат и, не разведав обстановки, двинулся вперед, к р. Кацбах, которую хотел перейти 14 августа. Но в этот день у Кацбаха уже оказалась армия Блюхера, который, внезапно обнаружив неприятеля, решился не переходить реку, а принять оборонительный бой на высотах правого берега. Макдональд растянулся верст на 15–20, решил перейти Кацбах у Лигница, Кройча и Гольдберга и охватить неприятеля с обоих флангов.

Лил сильный дождь, ружья плохо стреляли, подготовка велась почти исключительно пушечным огнем, а французы по грязи на крутые высоты не могли втащить достаточно орудий; союзники всегда превосходили артиллерией. У французов не было одновременности вступления в бой: сперва атакует Макдональд в центре, потом Лористон на правый фланг, а Сугам и вовсе опоздал, — не было уравнения движения колонн. При растянутости расположения центр Макдональда играл особенно важную роль, а между тем здесь у него оказались две дивизии пехоты и конница Себастиани против шести дивизий союзников. Блестящая атака в 5 часов дня русской кавалерии под начальством самого Блюхера и дивизии Васильчикова решила участь боя. 27-я пехотная дивизия Неверовского двигается за гусарами Юрковского, а 10-я дивизия Ливена стоит в резерве, Себастиани опрокинут, увлекает за собой пехоту, и все бегут к бродам через р. Бешеную Нейссе. Горная речка вздулась от дождя, бродов уже нет, мостики снесены; оставался солидный мост у д. Крайны, но и он уже начал покрываться водой. Артиллерия Сакена и Йорка подъехала к краю плато и начала громить столпившиеся войска Макдональда.

Захвачено всего 36 орудий, 110 зарядных ящиков и 1500 пленных. Союзники потеряли до 3000 человек. По словам Жомини, честь исхода Кацбахского сражения бесспорно принадлежит русским.

Блюхер приказал в ту же ночь перейти Кацбах и преследовать неприятеля. Ночью преследование велось только авангардами. На другой день главным силам пришлось идти уже кружными дорогами на постоянные переправы у Гольдберга и Лигница. 17 августа дошли до р. Бобера, и здесь Ланжерон почти уничтожил дивизию Пюто; сам Пюто попал в плен. 20 августа утомленные войска становятся на отдых у р. Квейсс. За шесть дней вследствие дождей прошли всего 60 верст. За всю операцию французы потеряли 18 тысяч пленными (из строя же выбыло до 30 тысяч), 103 орудий, 250 зарядных ящиков и много обозов.