Междуречье: бесконечная смена эпох

Междуречье: бесконечная смена эпох

Уже упомянутый в главе о Всемирном Потопе Леонард Вулли раскопал Смоляной холм — так арабы называли гору, где был закрыт от любопытных глаз великий Ур, город-государство, один из многих городов древней Месопотамии.

Много блестящих открытий на счету археологии уходящего века, среди них и это. Двенадцать зимних сезонов продолжались раскопки Вулли. Но ничто не состоялось бы, не будь у археолога ярких и удачливых предшественников. Междуречью Тигра и Евфрата повезло едва ли не больше, чем Египту: великие мечтатели, великие дилетанты прикасались к древностям этой много повидавшей земли, и у них все получалось. Итальянец Пьетро делла Балле буквально наткнулся на Персеполь — город, сгоревший от руки самого Александра Македонского, — а ведь обманутый в своих любовных чувствах странник собирался лишь посетить Иерусалим, чтобы поклониться Гробу Господню. В шестидесяти километрах от Шираза итальянец нашел величественные руины, о которых абсолютно все забыли, но которые все еще охранялись гигантскими статуями львов. Там делла Балле обнаружил древнейшее письмо — клинопись. И было это в начале XVII века. Пьетро подсчитал клинописные знаки, обнаруженные им в покинутом городе: при поверхностном взгляде таких знаков было более ста. Наблюдательность «туриста» позволила ему сделать один очень важный вывод: скорее всего, эта письменность должна читаться слева направо, поскольку концы «клинышков», выведенных острой палочкой по сырой глине, смотрят вправо.

Европа была потрясена находкой итальянца. Тут же разгорелся теоретический спор и по поводу клинописи, и по поводу развалин. Не утруждая себя путешествиями, в салонах и библиотеках был сделан правильный вывод: делла Балле нашёл столицу древней Персии, основанную знаменитым Киром, завоевателем Вавилона.

Но ещё целых два века оставалось до того момента, как клинописные знаки заговорили. Правда, сказали они тоже очень немного, но уже в исследовании древней Азии наступил прогресс. Нельзя сказать, что Георг Фридрих Гротефенд был совсем дилетантом — все-таки учитель латыни и греческого. Да и сам город Гёттинген, где в самом начале XIX века жил учитель, славился университетом и профессорами. Зато Гротефенд был известен, как мастер по разгадыванию ребусов: сейчас это часто именуют хобби. И надо же было случиться тому, что в руки учителя попал текст из Персеполя! И он, поклявшийся прочесть его, причем поклявшийся прилюдно, приступил к разгадыванию. Учитель заметил — ибо взгляд его был свежим и не отягощенным знанием вопроса, — что текст состоит из трех частей. Сделав гениальное предположение, что он написан на трех языках, Георг приступил к изучению древней истории Персии. И, узнав у древних авторов, что царь Кир победил Вавилон, Гротефенд решил, что главным текстом должен быть древнеперсидский, а два других — языки двух самых многочисленных из завоёванных народов. А догадавшись, что один из знаков символизирует царственность, учитель предположил: фраза, повторенная в тексте дважды, является длинным титулом царя. Путём других предположений Георг Гротефенд прочёл:

«Царь Ксеркс, сын царя Дария, сына Гистаспа».

Убедившись, что вероятность такого прочтения весьма высока, учитель нашёл девять знаков — алфавитных знаков древнеперсидского письма. Можно сказать, что свою задачу чтец выполнил и клялся он не зря.

А в 1836 году, то есть тридцать лет спустя, другими учеными — Лассеном, Бюрнуфом и Раулинсоном (немец, француз и англичанин) был прочитан весь алфавит языка, на котором был написан текст.

Сделавший головокружительную карьеру в Ост-Индии Генри Раулинсон, один из самых крупных и удачливых резидентов «Интеллиджент сервис», занялся археологией по долгу службы — в качестве официального прикрытия, исключавшего подозрения. И, как уже бывало это с другими агентами, Раулинсон по-настоящему увлекся предметом! Согласитесь, трудно иначе расценить научный подвиг этого человека, который, рискуя жизнью, в течение пяти месяцев при помощи крюков и канатов забирался на отвесную скалу, кое-как привязывал себя к ней на высоте около сотни метров над землей — и тщательно перерисовывал древнюю надпись, так называемую Бехистунскую таблицу, изображение, будто чудом появившееся на неслыханной высоте над торговым трактом Керманшах — Багдад. Этот торговый путь вел когда-то в Вавилон, и Бехистунская скала содержала очень важное послание путешественникам. Четыреста двадцатиметровых строк текста и рисунков, выбитых камнерезами в плоских плитах и поднятых над дорогой на вечные времена.

С нижними фрагментами надписи Раулинсон справился сам: как-никак бывший юнга британского флота! Потом, не успев продумать возможность скопировать верхние строчки, британский посланник был надолго отозван в Афганистан, и только через десять лет возвратился в Бехистун. Годы уже довлели над бравым моряком и разведчиком, и он нанял мальчишку курда, который не побоялся спуститься на канате с самой вершины скалы (а это не много и не мало — тысяча метров!) и вбить крючья над барельефом по всей его длине. Затем, навесив на крюк веревочную лестницу, юный курд забирался по ней снизу и копировал для Раулинсона очередной фрагмент. Следующий участок мальчик перерисовывал, перевесив лестницу на соседние крюки. Таким образом, ещё через несколько месяцев Генри Раулинсон стал обладателем уникальнейшего текста на трех языках, который можно было теперь попытаться прочесть. Задачу облегчило то, что один из текстов был написан на языке иранского народа эламитов. При помощи датчанина Нильса Вестергаарда Раулинсон и Норрис, на основании эламского языка, прочли двести знаков древнего текста. Соответственно были расшифрованы эламский столбец и столбец, написанный на древне-персидском. Третий столбец оказался написанным на ассиро-вавилонском наречии, представлявшем собой сложнейшую смесь пиктографических, алфавитных и слоговых знаков. Сделав эти открытия, Раулинсон опубликовал свои труды, после чего ученый мир сделал вывод, что, вероятно, ассиро-вавилонский язык никогда не поддастся дешифровке…

Но, как это часто бывает в научном мире, помогло почти чудо: француз Ботта в руинах Ниневии откопал около сотни табличек, предназначавшихся для школьного обучения родному языку! Фактически это был букварь с изображениями тех предметов, точное воспроизведение которых в письме давалось рядом. Мало того: клинопись расшифровывала еще и фонетическое звучание вавилонских слов!

Через несколько лет в Европе появились даже грамматики ассиро-вавилонского языка. А в 1888 году русский ученый В. Голенищев опубликовал словарь ассирийского языка, содержавший более тысячи прокомментированных знаков письма.

В 1836 году Раулинсон, ещё до обнаружения Бехистунского барельефа, расшифровал тот же текст про царя Kсeркса. В начале века текст поддался Гротефенду. В науке до сих пор считается, что сделал он это, не имея ни малейшего представления о переводе Гротефенда. Но, во-первых, британская разведка не могла не снабдить своего сотрудника всеми возможными знаниями по той области, которой он должен был заниматься по «легенде». А во-вторых, и сам блестящий исследователь, Раулинсон позднее был уличен в плагиате и подделке почтового штемпеля, когда присваивал открытие ассириолога Г. Хинкса по древнеперсидскому языку. Но это, как говорится, к слову. Как бы то ни было, исследования древнего Востока становились на жесткую научную основу, хотя, конечно, дилетантизм еще приносил свои неприятные результаты. Достаточно вспомнить, в каком состоянии поступили в Британский музей шумерские таблички с поэмой о Гильгамеше, расшифрованные Джорджем Смитом: их лопатой сгребли в ящик и (на всякий случай!) отправили в Лондон. Впрочем, самому Смиту это позволило через несколько лет отправиться на место находки и бережно откопать недостающие фрагменты на том же месте, где их «не заметил» Лэйярд!

Бехистунский текст оказался посланием персидского царя Дарил, обращенным ко всем, кто проезжал и проходил мимо скалы по торговому пути. После неожиданной смерти в 521 году до н. э. царя Камбиза волнения, охватившие древнюю Персию еще при нем, достигли невиданных масштабов: появились не только претенденты на престол из царствующего дома, но и никому не ведомые самозванцы вроде зороастрийского жреца Гауматы, который выдавал себя за убитого брата царя Бардию, якобы спасшегося из заточения, и собрал вокруг себя огромную армию. Гистасп, наследный принц крови из династии Ахеменидов, официально имевший право на престол, уступил его своему сыну Дарию I, и тот, оказавшийся храбрым и предприимчивым, быстро расправился со всеми бунтовщиками во многих уголках страны. А эту историю, прославлявшую его самого и в назидание потомкам, царь Дарий приказал выбить на Бехистунской скале на вечные времена.

Дарий I не ошибся: надпись никто не смог уничтожить в течение двух с половиной тысяч лет — даже само время. Вот фрагмент из неё:

«…Отошли от меня страны: Персия, Сузиана, Мидия, Ассирия, Египет, Парфия, Маргиана, Саттагидия, Скифия. И вот что я совершил по милости Ахурамазды. В год, когда началось мое царствование, девятнадцать битв провёл я. Провёл я их по милости Ахурамазды и девять царей захватил в неволю. Был среди них один, что назывался Гуамата. Лгал он. Ибо так говорил: „Я — Бардия, сын Кира“. Бунт он поднял в Персии. Был также другой, Нидинту звался, а был он вавилонянином. Лгал он. Ибо так говорил: „Я — Навуходоносор, сын Набонида“. Это он бунт в Вавилонии поднял…»

Ценность надписи на Бехистунской скале не в том, что мир узнал о событиях в древней империи, а в том, что она донесла до нас три умерших или переродившихся языка в том виде, какими они были в I тысячелетии до н. э. Она дала возможность прочесть более древние находки и заглянуть в еще более глубокую древность, о которой молчали Геродот и его современники.

Достоверность прочтения надписи была подтверждена одним любопытным фактом. Однажды, это было в 1857 году, когда следовало убедиться, что клинопись действительно расшифрована, Азиатское королевское общество в Лондоне направило в запечатанных конвертах четырем учёным — Раулинсону, Тальботу, Хинксу и Опперту — одну и ту же ассирийскую надпись из только что обнаруженных и попросило прочесть ее. Все четыре перевода оказались идентичными!.. Результат был опубликован под названием «Надпись Тиглатпаласара, царя Ассирии, переведенная Раулин-соном, Тальботом, д-ром Хинксом и Оппертом».

Ещё один дилетант, двадцатидвухлетний лондонский адвокат Остин Генри Лэйярд, увлеченный Востоком, отправился на поиски… древних городов, упомянутых в Библии! Ему очень захотелось раскопать холм, под которым покоились останки Нимрода, потомка Ноя. Расспросив местных арабов, а прежде заручившись поддержкой британского посла в Константинополе сэра Стратфорда Каннинга, Лэйярд обнаружил холм, в котором, по местным преданиям, и был захоронен Нимрод. Обследовав его, Лэйярд обнаружил несколько черепков и обломков барельефов и убедился, что, вероятно, он на правильном пути. Но копать было всё же не на что: те гроши, на которые молодой авантюрист прибыл на Восток, были на исходе. Каннинг недвусмысленно намекнул молодому человеку, что Британия готова помочь ему в его исследованиях… в обмен на услуги разведке. Не раздумывая, Лэйярд принял предложение и получил деньги на раскопки.

Англичане, чье влияние в Азии усиливалось, подталкиваемые богатствами тамошних недр и конкуренцией, которую составляли на Ближнем Востоке другие страны — Германия и Франция, — уже давно были готовы вкладывать в эту землю большие средства. Тем более что, например, французский археолог Поль Эмиль Ботта, заявлявший, что раскапывает Ниневию, получал свои средства на археологические занятия не всегда от обществ по изучению древностей, но и от британской разведки. В 1842 году Ботта начал раскопки на холме Куюнджик, но за целый год не достиг желаемого. Француз был близок к истине, но удача отвернулась от него: ведь именно под холмом Куюнджик и скрывалась легендарная Ниневия! Переместившись на другой холм, в Хорсабад, Ботта почти сразу же откопал древние стены и охранявших эти стены чудовищ в виде крылатых быков с человеческими головами. А в течение последующих четырех лет, пользуясь еще и средствами от пожертвований, на которые не поскупилась Франция, Ботта откопал в Хорсабаде дворцовые здания с залами и коридорами, а также внутренними покоями, и остатки пирамиды. Дворец принадлежал ассирийскому царю Саргону II и был построен в самом конце VIII века до н. э., но этот город не был Ниневией. Тем не менее окрыленный француз издал фундаментальный труд «Монументы Ниневии, открытые и описанные Ботта, измеренные и зарисованные Фланденом».

Всего через несколько часов после начала раскопок на холме Нимрода взволнованный Лэйярд обнаружил остатки мощных стен. По фризам и барельефам даже дилетант мог бы сказать: это царский дворец! Однако в самый разгар работ приехал турецкий офицер и вручил британцу документ, запрещавший ведение раскопок. Заброшенный в течение тысячелетий холм тут же понадобился вездесущему паше, излюбленным методом осуществления власти которого была провокация: незадолго до начала раскопок паша-губернатор Керити-Оглы объявил принародно о своей смерти, а затем арестовал и предал казни всех тех, кто наивно радовался уходу деспота.

Удручённый запретом, Лэйярд поскакал в Мосул, но паша, который лично говорил с археологом, покачал головой:

— Никак нельзя: мусульмане возмущены надругательством над могилами правоверных.

Заявления Лэйярда о том, что никаких могил на холме нет, не подействовали, и археолог-юрист помчался обратно. Каково же было его изумление, когда на холме он и правда обнаружил множество надгробных камней!

Через несколько дней офицер под строгим секретом разъяснил Лэйярду, что паша желает сам найти золото, которое ищет англичанин, а потому и разыграна вся эта комедия, ради которой ему, турецкому офицеру, действительно пришлось осквернить множество могил, чтобы доставить на холм надгробные камни.

Недолго пребывал адвокат из Лондона в шоке: за все злодеяния и злоупотребления паша был арестован турецким правительством, и Лэйярд продолжил раскопки.

Через некоторое время была откопана огромных размеров человеческая голова — часть алебастровой скульптуры. Голова принадлежала туловищу крылатого льва. Местные рабочие, трудившиеся на раскопках, были уверены, что откопали останки Нимрода!

Тогда новый губернатор Исмаил-паша вызвал к себе Лэйярда и посоветовал прекратить на время раскопки — не из-за того, что это было запрещено, а чтобы успокоить местных арабов, считавших, что выкапывание из земли захороненных останков по Корану считалось святотатством. Лэйярд свернул раскопки, оставив минимум рабочих. Через определенное время он заново нанял команду землекопов и сделал несколько раскопов в разных частях холма. Очень скоро количество откопанных чудищ с человеческими головами превысило шестьдесят.

«Египет может гордиться столь же древними и не менее величественными монументами, — писал впоследствии археолог. — Но памятники всегда были открыты взорам людей, восславляя могущество Древнего Египта. Стояшуве же перед нами статуи только теперь появились из мрака забвения».

Две из откопанных фигур — самых сохранных — археолог отправил в Лондон. Кроме того, им было отправлено множество найденных мелких вещей: за два года раскопок Лэйярд расчистил пять дворцовых сооружений. Ассирийские цари строили их с IX по VII века до н. э. Но открыл он не Ниневию, а другой город — Калах.

Ниневию Лэйярду еще предстояло раскопать. Он сделал это в 1849 году. И где же? На том самом холме Куюнджик! Лэйярд верил, что этот холм тоже не простой. Более того, по всем предположениям, именно здесь и должны были покоиться останки разрушенной библейской Ниневии, захваченной халдеями. Англичанин решился попытать счастья на холме, не давшем результата Ботта после целого года раскопок. И ему повезло в самые первые дни! Землекопы наткнулись на остатки величественных стен, а чуть позже — и на таких же чудовищ, которые археолог раскопал на холме Нимрода. Раскопанные комнаты, залы и коридоры были выложены по стенам разноцветными изразцами и алебастровыми плитами с барельефами. Однако всё это было закопчённым или разбитым: руины носили явные следы разрушения после захвата и пожара. И другое было несомненно: перед исследователями богатый царский дворец. Его великолепие и совпадение стиля со стилем дворцов в Калахе говорило о том, что дворец принадлежал ассирийским царям. Дворец был захвачен, в этом не было сомнений. А жители города поголовно истреблены, и сам город разрушен. Среди скульптур, скульптурок и барельефов Лэйярд обнаружил шедевр древнего искусства — барельеф с изображением умирающей львицы, раненой тремя стрелами. Поражала реалистичность изображаемого, но создавший шедевр художник остался неизвестным.

Лэйярд сделал и ещё одно потрясающее открытие, как археолог и как агент британской разведки: он обнаружил великолепную библиотеку царя Ашшурбанипала, находившуюся хоть и в разбитом состоянии (тысячи глиняных табличек в виде осколков устилали пол двух огромных комнат в глубине холма), но на том же месте, где ее уничтожали варвары. Слой черепков от глиняных табличек с клинописью составлял около полуметра. Лэйярд распорядился погрузить осколки табличек в ящики и отправить в Лондон. Больше он к этому вопросу не возвращался. Небрежно загрузили таблички в ящики и отправили. Потом в Лондоне не досчитаются одной из самых ярких находок — «Песни о Гильгамеше».

Дворец, который раскопал Лэйярд, построил царь Синахериб, царствовавший с 704 по 681 год до н. э.

При Ашшурбанипале государство Ассирия достигло вершины своего могущества. Ашшурбанипал и впрямь был просвещенным монархом: по его приказу в библиотеку доставлялись письменные памятники Шумера, Вавилона и Ассирии. При дворце находилась огромная служба, задачей которой было поиск, копирование и хранение табличек. В них была собрана своеобразная история региона, отражающая все стороны жизни, энциклопедия веков, будто специально для исследователей, которым вздумается через две с половиной тысячи лет раскопать древнюю Ниневию. После смерти просвященного царя начался период упадка.

Ассирийское государство просуществовало с 1250 по 605 год до н. э., прекратив существование после битвы с халдеями на реке Евфрат у города Кархемиш. А еще раньше, в 612 году, погибла Ниневия.

Несмотря на заслуги Лэйярда, надо признать, что многое из того, что могло и должно было сохраниться, при его раскопках безвозвратно исчезло. Откапывая только крупногабаритные предметы, мелкие он собирал, если по случайности они не были разбиты его же кирками и не засыпаны его же лопатами. Не фиксировались место и глубина находок. Однако выставка находок в Ниневии, открытая Лэйярдом в 1854 году в Хрустальном дворце в Лондоне, поразила ее посетителей величием и своеобразием. Таким образом, археолог как бы передавал зрителю свою собственную мечту о Востоке. Всеобщий интерес к Востоку в Англии не иссяк: наоборот, он возрос в конце XIX века и перевалил за рубеж XX.

В следующие после Лэйлрда полвека многое произошло. История Месопотамии продлилась в глубь веков на несколько тысячелетий. Было установлено, что земля, прежде очень плодородная из-за богатства влаги, эту влагу теряла, менялись русла рек, и в конце концов она превратилась почти в пустыню. Однако никогда эта земля не становилась безлюдной. Бесконечная смена государств на земле Месопотамии еще не означала смену культур: захватчики не только не навязывали побеждённым свою культуру, но перенимали культуру аборигенов. Правильнее сказать — тех народов, которые населяли землю до ее завоевания.

В середине XIX века ученые уже догадывались, что некоторые несообразности, встречавшиеся в письменности Вавилона и Ассирии, отголоски более древней культуры. В 1877 году стало уже совершенно ясно: да, такая культура была! Причем не менее богатая, чем впоследствии ассиро-вавилонская. В 1877 году французский консульский агент Эрнест де Сарзек обнаружил в Телло статуэтку неизвестного периода. И дилетант Сарзек начал раскопки. В той же местности он выкопал новые статуэтки, черепки и клинописные таблички. Всё, что находил, француз тщательно запаковывал в ящики и отправлял в Лувр. И всем стало ясно: находки Сарзека относятся, по крайней мере, к рубежу III и IV тысячелетий до н. э., то есть ко времени, когда ассиро-вавилонской культуры ещё не существовало. Позже выяснилось, что Сарзек откопал в Телло остатки города Лагаш. Когда-то он был культурным центром Шумера.

Многие ассириологи не хотели верить в Шумер и пытались доказать, что даже материальные находки в виде табличек с клинописью — не что иное, как подделка, или, например, образец культового письма, применявшегося только в обрядах жрецов. Наподобие мёртвой ныне латыни, используемой только в католичестве. Версия о искусственном языке не выдерживала критики: ведь и латинский язык был когда-то живым, на котором разговаривал целый народ. Тогда французский семитолог Галеви решил, что шумерский письменный язык — это образец секретного письма, использовавшегося вавилонскими жрецами или чиновниками. Шумерские таблички, оказавшиеся в Москве и содержавшие странные знаки и рисунки, были сфотографированы и опубликованы. На это французский ученый Менант и некоторые другие европейские ассириологи заявили, что таблички — подделка! Они считали, что «такой нелепой письменности не было и быть не могло в истории человечества».

Однако выдающийся русский ассириолог Михаил Никольский подтвердил подлинность табличек и даже нашел, что они содержат линейно-иероглифическое письмо. А некоторые знаки этого письма ученый даже прочёл.

Тем временем археология не стояла на месте. Американцы Петере, Фишер и Хайнес открыли развалины города Ниппура. Это оказался религиозный центр шумерской культуры. Параллельно с раскопками и полемикой в ученом мире Джордж Смит занимался расшифровкой шумерских табличек с эпосом о Гильгамеше и, вынужденный заняться собственными раскопками, находил недостающие главы. К 1914 году никто уже не сомневался в реальном существовании государства Шумер. А сенсационные находки Леонарда Вулли, раскопавшего в 1922 году древнейший город Ур, перевернули представления о Месопотамии, оказавшейся на несколько тысячелетий старше, чем предполагали. Археология добралась до поселений эпохи неолита, основанных неизвестными народами еще до шумеров. Цивилизацию условно назвали убаидскои (по поселению Эль-Обейда). Об этом народе мы говорили в главе о Всемирном Потопе.

Шумеры сами себя называли народом, вышедшим «из-за моря». Следы шумерской цивилизации, действительно, частично встречаются в долине Инда и в Белуджистане. Однако ведь до земель южной Индии от Шумера две с половиной тысячи километров!.. Отчасти ответ, если не всю разгадку, дает позднейшая находка Вулли в Уре — пустая царская гробница, в склепе которой остались две серебряные модели шумерских лодок. Возможно, основатели шумерских поселений приплыли на таких или подобных лодках из-за моря. Интересно то, что до сих пор в этой местности форма лодки точно такая же, как у этих моделей и на барельефах пятитысячелетней давности. Но есть и другая версия: по ней шумеры — высокогорный народ, пришедший в Месопотамию, где нет гор, из южного Ирана. В пользу этой версии говорит тот факт, что для своих храмов шумеры строили специальные пирамиды из необожженной глины (так называемые зиккураты), на срезанной вершине которой возводили храм божеству. В каждом раскопанном шумерском городе имеется хотя бы один подобный зиккурат. Устраивать святилище на вершине горы — обычай горных народов. В Месопотамии не было естественных гор, и пришельцы строили искусственные. Впрочем, этот взгляд относится к упрощенному пониманию пирамиды, как строительного сооружения, необходимого лишь с архитектурной точки зрения. Исследования последних десятилетий, вскрывшие свойство пирамиды сохранять и усиливать положительную энергию (даже задерживать процессы старения, гниения и т. д.!), таят в себе иной ответ на происхождение шумеров, возможно, не имевших к иранским горам никакого отношения.

Как бы то ни было, связанные между собой общностью религии, культуры, способа существования, языка, шумеры на протяжении всей истории не построили в Месопотамии своего государства. Разрозненные и очень сильные города-государства регулярно наносили друг другу ощутимые удары — вероятно, основанием для борьбы были земли, вода и торговля. У городов-государств не было стремления сплотиться в единое государство с единым царем (или правительством). А вот северные города аккадцев — семитических племен — объединились и легко завоевали себе все города шумеров. Над единым государством установилась власть семитского царя Саргона. Этот завоеватель царствовал с 2369 по 2314 год до н. э. Но не долго властвовали аккадцы над более культурным шумерским населением: восприняв культуру Шумера (впервые чужими руками шумеры построили свое собственное государство), аккадцы просто растворились в ней, и государство почти с самого начала существования стало носить имя побежденного народа.

Учёные, в том числе и Леонард Вулли, считали царя Саргона легендарным и собирательным, а не реально существовавшим историческим лицом. Однако в один из сезонов, заинтересовавшись городской свалкой Ура и начав там раскопки, Вулли сделал множество серьезных находок, он всегда был убежден, что груды мусора, сбрасываемого на протяжении столетий, могут оказаться самой ценной частью поселения. Так вот под грудой шумерского мусора он неожиданно обнаружил… городское кладбище! Всего археолог раскопал тысячу четыреста могил горожан. А под ними нашел богатое захоронение не простых людей, как прежде, а — приближенных царя. Мало того: найденные в могилах две цилиндрические печати с именами и профессиями владельцев позволили узнать, что это были парикмахер (первая печать) — и переписчик и мажордом дочери… царя Саргона!

Ниже могил эпохи Саргона Вулли нашёл ещё царские могилы. Кто в них был захоронен, археолог установить не мог: в двух известных династических списках указывались слишком большие сроки правления первых царей, исчисляемые десятками и сотнями тысяч лет, а потому они были отброшены историками, как недостоверные. Первый из списков составил шумерский летописец, а второй — вавилонский жрец Берос в III веке до н. э. По крайней мере, допотопные династии никак нельзя было принимать во внимание из-за мифических качеств царей и их «бессмертного» возраста….

Ничего не оставалось делать, как закрыть на это глаза и попытаться все же поименовать безымянные могилы.

Вулли повезло в Эль-Обейде. Там он откопал храм матери богов Нин-хурсаг. И нашел в нем табличку, в которой значилось: «А-анни-падда, царь города Ура, сын Мэс-анни-падды, царя города Ура, построил храм для богини Нин-хурсаг».

Известными археологам методами, соотнесенными с характерными для эпохи орнаментами и другими стилевыми признаками, Вулли датировал время строительства храма 2700 годом до н. э. Он занялся этим лишь потому, что требовалось узнать истинное время царствования отмеченного в династических списках царя Мес-анни-падца. А еще потому, что, как оказалось, списки были подлинными.

Из найденной же в гробнице Ура надписи Вулли узнал, что покоившийся в ней царь носил имя А-бар-ги. Его в династических списках не было — ни в том ни в другом. К тому же А-бар-ги был старше по времени царствования, чем упомянутый Мес-анни-падда. Этот А-бар-ги уж точно не являлся мифическим царём: его гробница ломилась от сокровищ!

Объяснение нашлось тогда, когда были прочитаны глиняные таблички: около 2700 года Ур приобрел статус главного города Шумера, и потому династии главных царей вошли в список. А те, кто правил Уром до указанного события, в династические списки не попали.

Здесь мы наталкиваемся на еще одно противоречие: в 20-е годы нашего века стало известно, что у Шумера, за четыре века до завоевания его Аккадом (Саргон), была своя столица?.. Почему историки считают, что у древних шумеров не было единого государства?.. Ответ может быть один: вероятно, это была некая региональная власть Ура всего над несколькими городами, как в свое время А-бар-ги был вассалом Лабаша.

Если Мес-анни-падда стал более значительным царем Ура, чем прежние его цари, становится ясно, почему в годы его правления кладбище царей было превращено в городскую свалку, — из-за незначительности прежних царствований.

Интересны подробности обнаружения царских гробниц.

Разгребая насыпь, рабочие нашли пять скелетов, уложенных в ряд. Впервые в Уре Вулли наткнулся на коллективное захоронение. Оно было тем более необычным, что в других могилах покойники лежали на боку, с подтянутыми к животу коленями, а руки подносили к лицу кубок. Здесь кубки были, но отсутствовала другая ритуальная атрибутика: мертвым давалась в дорогу пища, какие-то предметы обихода…. Если не считать положенных рядом стилетов: только по этой детали можно бьшо предположить, что все пятеро — воины. Вероятно, они не погибли в бою и не умерли одновременно от болезни. За таким захоронением скрывался какой-то смысл. И все пятеро было похоронены без гроба.

Стали копать дальше. Дело в том, что все пятеро лежали на подостланном мате из лозы, и мат располагался не горизонтально, а с заметным уклоном. Более того, часть мата была засыпана вне могилы. Раскапывая в этом направлении, обнаружили наклонный ход. Стала ясна задача, исполняемая воинами: охранять этот ход.

Дальше вдоль галереи лежали останки десяти женщин. Все они были богато украшены. Ожерелья, золотые перевязи с инкрустацией камнями из ляпис-лазури и сердолика. И возле них также не было обычных погребальных предметов. Рядом с женщинами были найдены остатки арфы с резонатором, покрытым листовым золотом, а края его украшала мозаика из сердолика и ляпис-лазури. На арфе лежали останки арфистки. В глубине хода были найдены останки ослов, при них — истлевшая колесница с полозьями вместо колес. Рядом лежали скелеты двух мужчин-возниц. Колесницу украшала мозаика и золотые барельефы львов. Вокруг валялись мелкие предметы, в том числе шахматные или близкие к этой игре мозаичные доски, вазы из золота, серебра, алебастра, инструменты, туалетные принадлежности и изделия из вулканического стекла. Две львиные головы из листового серебра, представлявшие собой остатки трона, дерево которого истлело полностью. Полусгнивший ящик с остатками орнамента из раковин и ляпис-лазури.

Когда пришёл черед обрабатывать для консервации ящик, он был сдвинут с места, и оказалось, что своим дном ящик прикрывал каменную кладку, в которой существовал пролом вниз. Кладка была частью купола гробницы, ограбленной в незапамятные времена. Там-то, в склепе, и были обнаружены две серебряные модели лодок, о которых уже шла речь. Самой ценной находкой была цилиндрическая печать царя А-бар-ги. В склепе он был похоронен также не один, а либо с любимыми слугами, либо с родственниками. Однако ход, вдоль которого Вул-ли обнаружил описанные скелеты, вел не в могилу А-бар-ги. Оставив пока эту гробницу, находившуюся в стороне, в покое, археолог решил найти ход к гробнице А-бар-ги. И нашел его двумя метрами ниже раскопанного.

Перед входом также лежали воины — шестеро, в два ряда. У них были копья и бронзовые шлемы. Две четырехколесные повозки (обе совершенно истлели) были запряжены волами. Поверх скелетов волов, чья упряжь была очень богатой, лежали костяки двоих мужчин-возниц. У стены гробницы царя найдены останки девяти сидящих женщин. Золотые украшенные ляпис-лазурью и сердоликом диадемы украшали их головы, у ног археологи нашли золотые серьги, гребни, многоцветный бисер. Опираясь спинами о стену гробницы, женщины вытянули ноги поперек раскопа. По обе стороны от входа в гробницу стояли вооруженные воины. На удалении лежали две арфистки. Арфы украшали головы быков из листового серебра с глазами и бородой из перламутра и ляпис-лазури. На пластинах из перламутра были вырезаны юмористические сцены из жизни животных.

Вулли установил, кто ограбил гробницу А-бар-ги: те, кто копал гробницу, находившуюся выше. Вероятно, случайно задев кладку и проломив ее, землекопы вошли через образовавшийся лаз в склеп царя и похитили из него все драгоценности. Трупы царя и приближенных были вынесены, чтобы было удобней грабить: в темном склепе и второпях невозможно собрать все золото. А вот выводы, сделанные археологом о двух серебряных моделях лодок, вряд ли соответствуют истине: грабители не забыли и не не заметили их. Лодка (ладья) — похоронный ритуальный предмет. Взяв из могилы модель лодки, вор обрекал себя на смерть. У многих народов с древних времен существовал обычай хоронить покойников в лодке. Особенно у народов-мореплавателей, каким, видимо, и были шумеры до того, как поселились в Месопотамии. Такой же обычай существовал и у варягов. Древние греки, чей Харон перевозил души умерших в лодке, тоже поняли бы назначение серебряных лодочек в могиле шумерского царя.

Вулли вернулся к гробнице, расположенной выше, и вскрыл ее. В центре склепа на истлевших носилках лежали останки женщины, украшенной очень богато — серебро, золото, кварц, агат, халцедон. Возле уст покоился тяжелый золотой кубок. Возле руки — шпильки и амулеты, с изображениями рыб и газелей. Очень сложный головной убор умершей представлял собой диадему, с которой свисали брелоки в виде золотых листьев и цветов из стекла. Огромный парик украшали золотые витые ленты. Под черепом был найден гребень с золотыми розетками. Шнуры, унизанные четырехугольными бисеринками, когда-то имели на концах вырезанные из ляпис-лазури фигурки быка и теленка. К моменту раскопок бисер, естественно, распался.

У носилок сидели две служанки: одна в изголовье, другая в ногах. По полу склепа были разбросаны драгоценности — диадемы, чаши, вазы, масляные лампы, два серебряных жертвенных стола, золотые шкатулки, в которых еще сохранилась помада.

И — цилиндрическая печать с надписью. Так археолог узнал, что в гробнице похоронена царица Шуб-ад. Вулли решил, что она была женой А-бар-ги и что перед смертью выразила желание быть похороненной рядом с мужем.

Всего вместе с царем были захоронены шестьдесят пять человек. С царицей — двадцать пять.

Археологи долго ломали головы над тем, как хоронили приближенных и слуг. Судя по спокойным позам, они были мертвы перед тем, как гробницу засыпали. Возникает естественный вопрос: неужели у всех шестидесяти пяти людей настолько была сильна вера в царя и жрецов, что они позволили убить себя совершенно добровольно?

Вулли нашёл ответ: кубки, которые жертвы держат возле рта, видимо, были наполнены каким-то дурманом, и человек накрепко засыпал, выпив его. Трудно предположить также, что это был не наркотик, а яд, — тогда его выпил бы не каждый и в могиле были бы видны следы борьбы. Скорее всего, крепко заснувших людей потом закалывали острым стилетом, и с трупа не падало ни одной бисеринки. Если бы людей переносили в могилу уже мертвыми, тоже был бы заметен некоторый беспорядок. Все позы спокойны, как во сне.

В центре обшей могилы остался чан. В нем, наверно, и было то самое зелье, которого отведал каждый.

Любопытна дальнейшая история, связанная с царицей Шуб-ад. В 1920-е годы стало модным делать реконструкцию лица по извлеченному черепу. Не последнюю роль в этой моде сыграл М. М. Герасимов, чьи великолепные работы, основанные на его собственном методе, были известны всему миру. Британскому музею захотелось иметь реконструкцию головы царицы Шуб-ад, увенчанной погребальным венцом. Работу поручили… тому же Вулли.

Археолог поначалу взялся было за ответственную и интересную задачу и обнаружил, что по реконструкции царица Шуб-ад получается отъявленной уродиной! Выставить такую голову в музее просто не представлялось возможным. А весть о работе археолога уже разнеслась. К тому же пресса тоже постаралась.

Экспонат, который числится в музее как голова царицы Шуб-ад (реконструкция), выполнен с прекрасной современницы Леонарда Вулли — с его собственной супруги.

У учёного не было другого выхода!