V: Маргерит Франсиллар «Я прошу прощения у Бога и у Франции!» – Женщины в разведывательной службе

V: Маргерит Франсиллар

«Я прошу прощения у Бога и у Франции!» – Женщины в разведывательной службе

Ниже среднего роста, как говорится в приметах, довольно миленькая, с очень длинными и ярко рыжими волосами, Маргерит казалась незначительной. Она была портнихой в Гренобле и честно работала, пока шпион, устроившийся в этом регионе задолго до войны, не сделал из нее свою любовницу. Шпион этот с началом войны поднялся по должности и стал руководителем немецкого шпионского центра в Женеве.

Маргерит, знала ли она точную профессию своего любовника? Она утверждала, что нет. Как бы то ни было, она ему беспрекословно повиновалась; я говорю «задаром», потому что немец ей не давал почти ничего.

Сначала бедная девушка стала курьером между Швейцарией и Савойей. Она перевозила в своей хозяйственной сумке – совсем просто – записки, которые незнакомые люди вручали ей для ее друга. На границе об этом просигнализировали, и вскоре Сюрте Женераль (сыскная полиция) установила за ней незаметную слежку, такой скромный эскорт, который к лицу скромному человеку и не дает себя заметить.

Инспекторы ухаживали за ней, в надежде вызвать ее на откровенность. Но Маргерит говорила мало и была верна: никакие попытки не смогли отвлечь ее от «своего долга».

Случай был редким. Ей позволили продолжать свои поездки некоторое время, так как, следя за нею, сыщики обнаруживали секретных агентов, действующих на этой части Франции, и по очереди сажали их в тюрьму. Она, таким образом, служила, сама об этом не подозревая, связью между полицией и шпионами.

Исчезнувшая!

Вечером она исчезла. Все поиски, проведенные в Гренобле, не дали результатов.

Но случай – который так часто помогает полиции – навел наших агентов на след одной из ее подруг, которой она сказала:

– Мой любовник не хочет больше, чтобы я оставалась в Гренобле. Куча народу, которые за мной следуют и цепляются ко мне, все очень настойчивые и слишком любезные. Я полагаю, что мой Франц очень ревнует. Он настоятельно требует, чтобы я уехала в Париж, и он мне действительно посоветовал оставить город, чтобы никто об этом не узнал. Так что я сяду на поезд на ближайшем вокзале, а когда прибуду в Париж, я тебе напишу.

Полицейские, упустившие ее, вздохнули с облегчением. То, что оставалось сделать, было детской игрой. На самом деле Маргерит не замедлила прислать своей подруге красивую почтовую открытку, на которой стоял ее адрес в отеле Латинского квартала.

Теперь Маргерит Франсиллар была выслежена.

В Париже она снова принялась встречаться с индивидами любых национальностей, вручавшими ей маленькие записки, которые она должна была передавать в Женеву. Были среди них румыны, испанцы, греки, датчане, шведы, даже неверные эльзасцы, которые, по очереди, приходили с ответными визитами к ней в отель.

Мышеловка

Жилище Маргерит превратилось в мышеловку, потому полиция действительно воздерживалась от ее ареста. Это верно, что она отлучалась время от времени, чтобы доставить сообщения для главы шпионажа в Швейцарии. Но эти передачи не представляли больше никакой опасности. На самом деле, если она отказалась предать своего любовника, чтобы просто предавать Францию – так как теперь знали, что она не игнорировала больше роль, которую ей пришлось играть – она охотно принимала приглашения на завтраки или на ужины, которые ей направляли агенты, ответственные за слежку за ней. Это была хорошая девушка! И в то время, пока она была за столом – она легко позволяла себя опоить – люди, очень любознательные по своей профессии, отправлялись в ее отель, рылись в ее ящиках, копировали или фотографировали документы, предназначенные нашим врагам, и снова все приводили в порядок.

Она потом без хлопот могла уезжать в Женеву. Было известно, что у нее было в сумке. И чтобы облегчить ее миссию, ей без колебаний обеспечивали легкость и простоту поездки. Ах, женщины! Как глупы те, кто используют их в работах, требующих осторожности и скромности. Так как, рано или поздно, они совершают оплошность и компрометируют или навсегда губят тех, кто ими пользуется.

Потому-то англичане никогда не хотели использовать женщин в разведывательной службе.

Благодаря Маргерит Франсиллар – и нескольким бутылкам шампанского – мы смогли разоблачить дюжину опасных агентов, которых мы не могли бы взять без нее. В конце, она выболтала немного, но так никогда и не выдала сообщников.

– Откуда приходят мои деньги? – небрежно отвечала она на вопросы, которые ей задавали. – Да от моего любовника из Женевы, который каждый раз меняет свои банкноты, чтобы дать мне французскую валюту. И он мне только оплачивает то, что я приношу ему маленькие бумажки, на которых, как видно, нет ничего важного. Это нетрудно и это приносит доход… Мой любовник – конечно, немец, хотя он и говорит, что немецкоязычный швейцарец, и возможно, что если бы узнали, что я несу, мне бы не посчастливилось. Но нет никакой опасности: женщина, у нее не может быть ничего важного…

Когда почти все корреспонденты Маргерит Франсиллар были взяты, ее роль была закончена. Она была арестована.

Трогательная церемония

Франсиллар сидела в Сен-Лазаре в знаменитой камере № 12, которая видела госпожу Стенель, госпожу Кайо, Мату Хари и других известных дам. Ее жизнь заключенной была образцовой. Очень набожная, она послушно слушала сестер милосердия. В сущности, она была глубоко беззаботной.

10 января 1917 года стало ее последним днем или скорее ее последней ночью, так как, разбуженная утром в 4 ч. 30, она умерла в 6 часов.

Она желала услышать мессу. Я не забуду никогда эту церемонию, которая состоялась в старинной часовне крипты.

Под темным сводом, в вековых аркадах, под светом свечей блестел алтарь. Священник торжественно совершал службу во впечатляющем молчании. Витала смерть. На плитах тридцать монахинь были повергнуты на землю, касаясь лбами камня, в то время, как горящие свечи создавали изменчивые отражения на их синих платьях и белых чепчиках.

Маргерит Франсиллар сидела между двумя сестрами, ее красивые рыжие волосы были распущены за спиной. Я стоял за нею. Она помолилась несколько секунд, затем снова стала безразличной, осмотрелась, даже поворачивала голову. Похоже, ее мало впечатлило величие места.

Все те, кто присутствовали на этой сцене, восхитительной в своей простоте, сохранили в памяти неизгладимое воспоминание о горестной красавице и о религиозном величии.

– Ite, missa est, – закончил мессу священник.

Последние рекомендации

Маргерит Франсиллар встала, как если бы она собиралась выйти из церкви, чтобы потом в нее вернуться. Смелый аббат Жеиспиц поспешил ей помочь.

– Я справлюсь и одна, – ответила она. – Я не боюсь.

– Хотите ли вы что-то написать?

– Спасибо. У меня нет никого, кто интересовался бы мной.

Почтенный капеллан обнял ее, и я услышал, как он давал ей последние рекомендации:

– Дитя мое, – произнес священник. – Скоро вы отправитесь на небо. Господь Бог ждет вас и примет вас там. Но пообещайте мне: когда вы предстанете перед солдатами, крикните от всего вашего маленького сердца: «Я прошу прощения у Бога и у Франции! Да здравствует Франция!» Вы мне это обещаете?

– Да, отец мой.

Маргерит сказала эти слова. Она медленно, вялым шагом, двинулась к столбу. Она тихо оттолкнула повязку, которой ей хотели завязать глаза, и, повернувшись к расстрельной команде, крикнула своим слабым голосом, но мы ее услышали:

«Я прошу прощения… Бог… Да здравствует Франция!»

Сраженная бедняжка замерла, привязанная к столбу за руку.

Войска промаршировали мимо…