ВОЙНА ФРАНЦИИ С РОССИЕЙ НАЧАЛАСЬ ИЗ-ЗА ЖЕНЩИНЫ

ВОЙНА ФРАНЦИИ С РОССИЕЙ НАЧАЛАСЬ ИЗ-ЗА ЖЕНЩИНЫ

«Женщина — это божественный дар».

Анатоль Франс

Адепты, традиционной исторической школы, отрицающие какую бы то ни было роль женщин в истории, объясняют конфликт между Наполеоном и русским царем политическими мотивами.

Сия официальная версия годится разве что для тупоголовых политиков, закоренелых консерваторов, да профессоров-педантов, которые ищут в жизни лишь подтверждения своих теорий. Те же, кто знает, что первопричиной почти всех событий является женщина, категорически эту версию отрицают.

И они безусловно правы.

Разногласия между Россией и Францией вновь заставили Александра предоставить Англии преимущество в торговле, а Наполеона — начать самую разрушительную военную кампанию за всю нашу историю. Так вот, истинной виновницей этих разногласий была одна восхитительная, как выразился Сен-Симон, «сеятельница раздора».

Это признал, в один прекрасный день, и сам император:

— Царь был оскорблен тем, что я женился на австрийской эрцгерцогине, и мы вступили в войну.

Тут надлежало бы вспомнить Эрфуртское свидание двух императоров, ознаменовавшее начало конфликта между ними. Дело в том, что Наполеон, очарованный русским царем, олицетворявшим в его представлении славянский тип красоты, дал ему понять, что готов развестись с Жозефиной и жениться на его сестре.

Александру эта идея очень понравилась, и он, недолго думая, написал великой княжне Екатерине Павловне об ожидавшем ее великом счастье. Но увы, вернувшись во Францию, Наполеон передумал.

Можно представить себе, с каким негодованием отнеслась к такому обороту дела юная русская княжна, уже считавшая себя невестой французского императора. Хитрая и упорная, она добилась того, что и брат стал разделять ее чувства к Наполеону.

Она была словно вне себя и, появляясь в гостиных, стонала, с отрешенным видом полулежала на диване или падала на ковер, изображая обморок, и надо отдать ей должное, делала это не хуже какой-нибудь драматической актрисы. Она так искусно разыгрывала неподдельное горе, что Александр счел, что задета их фамильная честь, и публично обозвал Наполеона хамом и порядочной свиньей; эти эпитеты явно не выражали симпатии. Дело кончилось тем, что он вскоре выдал сестру за герцога Ольденбургского.

«Женщина — извечная причина раздоров, — пишет Александр Маан, — вновь поссорила двух государей. С этого момента все пошло наперекосяк. Спустя некоторое время Наполеон сделал попытку завоевать расположение царя, выразив желание жениться на его младшей сестре Анне, но это не улучшило их отношений, и вскоре обстоятельства сложились так, что война между Францией и Россией стала неизбежной»

А брак Наполеона с Марией-Луизой лишь усугубил ситуацию, к вящей радости австрийского императора Франца I, ратовавшего за осуществление своего плана.

В конце 1811 года Наполеон, раздосадованный поспешным замужеством Екатерины, присоединил Ольденбург к своим владениям, лишив тем самым мужа той, на которой сам намеревался жениться, его не слишком обширного герцогства. Этот поступок вызвал еще большее недовольство русской императорской семьи позицией Франции.

Прекрасно понимая, что чувства, испытываемые к нему сейчас в Санкт-Петербурге, нельзя назвать дружественными, Наполеон начал стягивать к польской границе четырехсоттысячное войско.

25 апреля 1812 года царь потребовал, чтобы он отвел войска от границы. Ничего не ответив. Наполеон 5 мая в сопровождении Марии-Луизы внезапно выехал в Дрезден.

Там его встретили как повелителя Европы австрийский император, короли Пруссии, Баварии, Саксонни и целая орава великих герцогов, прибывших засвидетельствовать ему свою преданность.

Зрелище коронованной свиты, склоняющей перед ним обнаженные головы, преисполнило его гордостью и верой в то, что он непобедим. И уже 29 мая, когда Франц I отправился в Прагу насладиться обществом своей дорогой, вновь обретенной дочери, Наполеон выехал принимать командование войсками, выступившими против России.

Очень скоро Наполеон заметил, что русские избегают сколько-нибудь серьезного сражения.

— Да они трусы! — воскликнул он.

На самом деле это был коварный маневр. Русские, отступая, вынуждали его войска все дальше продвигаться в глубь необъятной России, где в скором времени солдаты «великой армии» остановились, скованные зимними холодами.

О героических подвигах мужчин, отличившихся в этом ужасном военном походе, написано много. О женщинах-участницах этой кампании известно меньше, хотя немало их сопровождало войска, днем скрашивая тяготы похода своим кулинарным искусством, а ночью искусством любить. Поэтому мне показалось небезынтересным опубликовать воспоминания одной из них, знаменитой Иды де Сент-Эльм, любовницы маршала Нея.

Вот этот необычный документ, проливающий свет на неизвестную сторону русской кампании 1812 года:

«В армейском обозе находилось довольно много женщин, и мне выпало счастье подружиться с молодой литвинкой, чье восторженное отношение к французам подвигло ее на геройство. Эта мужественная девушка сообщила принцу Евгению очень важные сведения о передвижении отряда Платова и снискала признательность и восхищение солдат. Нидия — так звали ее — не устояла лишь перед иной, более могущественной силой — силой страсти. Увы, ей выпала горькая доля потерять на этой ужасной войне того, кто был вдохновителем ее мужества. Я спросила как-то, зачем она подвергает себя таким страшным опасностям, и она ответила:

— Чтобы заслужить похвалу принца Евгения. Она могла бы также добавить: «И из-за моей любви к генералу Монбрену».

Не стану описывать, что нам пришлось пережить во время этого тяжелого похода, свидетельницами какой отчаянной смелости и упорства мы были.

Мы — четыре женщины, — среди которых только одна была француженка, держались вместе; путешествовать приходилось поочередно в коляске и в санях, а позже — пешком или верхом на лошадях. Двое несчастных погибли. Мы с Нидией оказались более приспособленными к тяготам походной жизни и выжили.

После перехода в тридцать лье через непроходимые болота мы расположились на отдых в красивом замке…

Когда мы вошли в Москву, к тому времени уже занятую нашими войсками, этот необъятный город показался нам огромным кладбищем; зрелище пустынных улиц, покинутых домов, всей этой разрухи было величественным и одновременно печальным…

Расположились мы на Санкт-Петербургской улице, в Мамоновском дворце, в котором квартировал принц Евгений. Вид этого молодого героя, восторженные возгласы боготворивших его солдат, — все это создавало полную иллюзию победы. И мы заснули, убаюканные приятными снами. Но среди ночи нас разбудили ужасные крики, которые могли означать грабеж или нападение неприятельских войск».

По приказу губернатора Ростопчина, отца графини де Сегюр, подожгли город, и Москва полыхала.

«Очень скоро, — продолжала Ида де Сент-Эльм, — солдаты 4-го корпуса вышибли двери нашего временного жилища и заставили нас немедленно покинуть уже занявшийся огнем дворец. Как описать ужасающую сцену, открывшуюся нашему взору?

Без провожатых, брошенные на произвол судьбы, бежали мы через этот бескрайний город, мимо пепелищ, сваленных грудами трупов, подгоняемые толпами бегущих солдат, обезумевших несчастных жителей, спасающих свою жизнь, и поджигающими все подряд ордами негодяев.

У нас с Нидией были пистолеты. Сила и храбрость, которыми мы были наделены от природы, удвоились посреди этого грозного хаоса. За поворотом улицы мы заметили троих мерзавцев, грабивших беззащитного раненого воина. Нидия, не раздумывая, выхватила пистолет и выстрелила в одного из бандитов. Тот упал замертво. Его соучастники, трусливые, как все уголовники, убежали при виде двух женщин. Мы отнесли раненого в ближайшую церковь…»

Пока Наполеон терял драгоценное время в Москве, со дня на день надеясь, что царь вступит с ним в мирные переговоры, наступила зима. За несколько дней дороги покрылись снегом, а температура понизилась до минус 20 градусов. И тогда император, поняв, в какую попал ловушку, решил отвести войска в Польшу. Но чтобы это не выглядело как отступление, он оставил маршала Мортье с десятитысячным гарнизоном в Кремле. 19 октября после 35 -

дневной оккупации французская армия покинула Москву. Тем временем русские, перегруппировав свои силы, ждали Наполеона на Смоленской дороге, с твердым намерением нанести ему сокрушительный удар.

Вновь предоставим слово Иде де Сент-Эльм:

«Этой легендарной эпопее и, в частности, лишениям и нечеловеческим страданиям отступавшей французской армии посвящено немало талантливых произведений. Но никакие художественные приемы не в состоянии воспроизвести все нюансы и цветовые оттенки этой грандиозной трагической картины.

Я видела несчастных женщин, отдававшихся лишь за то, чтобы погреться у костра. Они погибали брошенные, замерзающие в снегах, растоптанные сапогами те», кто не узнавал в них своих вчерашних возлюбленных.

В первое время казаки не нападали на обоз, но вскоре они зашли с тыла. Я не обладала такой отвагой, как Нидия, но при приближении зверя почувствовала, что его надо убивать.

Казаки бросались на наших солдат, но не для того, чтобы сразиться с ними в честном бою, а чтобы ограбить и раздетыми оставить замерзать в снегах. Во время первого налета Нидия восемь раз выстрелила из пистолета, и пять пуль попали в цель. Я старалась не отставать от нее. Какой-то солдат, целившийся из-за моего плеча, сказал:

— У вас дрожит рука… Уж не из жалости ли к этой сволочи?

Я выстрелила.

— Прямое попадание! Молодец! — бросил солдат, скусывая следующий патрон. Эти лаконичные слова одобрения заставили меня содрогнуться.

Нидия в крайней степени возбуждения с карабином в руке уже собиралась ринуться в самую гущу схватки, но шум приближавшейся кавалерии обратил казаков в бегство.

Нидию так хвалили, так ею восхищались, что мне стало стыдно: ведь я не проявила достаточно мужества и тем самым как бы не оправдала ее доверия.

Однако впоследствии было немало случаев исправить это, ибо отряды Платова беспрерывно нападали на наш обоз и, как правило, успешно. Но стоило столкнуться лицом к лицу с этими грязными казаками с Дона, как неведомо откуда появлялись силы, чтобы дать им отпор.

Под Вязьмой Нидия еще раз спасла нас, благодаря силе характера и энергии. Как-то ей пришлось схватиться врукопашную с казаком, и тот, осознав, что перед ним женщина, от вожделения сделался отчаянно смелым. К счастью, судьба послала нам подкрепление, и у казака, равно как и у его товарищей, отпала охота нас преследовать.

Через несколько дней после этого происшествия, во время очередного налета, Нидия, как обычно, вела себя бесстрашно. Она находилась рядом со мной, когда ее ранило в висок. От страха я вдруг снова сделалась простой, слабой женщиной и зарыдала от горя.

— Успокойтесь, — промолвила эта удивительная девушка. — Я погибну, если отстану, поэтому единственное спасение оставаться в седле.

И, превозмогая боль, она так и сделала.

С каждым часом под смертоносным огнем русских батарей толпы отступающих росли».

Отступление французской армии началось.

Итак, из-за того, что Наполеон пренебрег русской княжной, погибло триста тысяч человек.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.