Глава 17 Прошу об одном – не сдавайте

Глава 17

Прошу об одном – не сдавайте

Из воспоминаний

…Вот так постепенно я дошел в своей судейской карьере до самого низа – узнал, откуда ноги растут, откуда появляются удобные судьи и прочее, и прочее. В итоге же все закончилось до банальности прозаически и до сих пор эта червоточинка у меня в душе и сердце. Моему сыну уже пять лет. Он начинает интересоваться футболом, расспрашивает меня, в том числе и про судей. Смотрит телевизионную картинку и показывает – вот судья. Говорит мне: «Пап, а я тоже буду судьей». Я ему тогда отвечаю: «Посмотрим, Димка, посмотрим». А про себя думаю, может это и не нужно, и Господь отведет. Нелегкое это дело – выдерживать такой сильный психологический груз, пресс буквально со всех сторон. После первого круга того чемпионата клубы обратились с просьбой отвести меня от руководства судейским корпусом в связи с некачественным судейством. В чем именно состояла эта «некачественность» – тоже понятно. Я нарушил очень четко отработанный механизм взаимодействия, различных хитросплетений в этой своеобразной паутине нашего отечественного футбола. Недовольны были малым назначением, недовольны назначением не туда, куда надо и так далее, и тому подобное. Что нужно сделать для того, чтобы исправить ситуацию, то есть вернуть все на круги своя? Правильно – убрать человека. Так, в сентябре 1999 года в израильской газете «Идиот охронот» появляется очень интересная статья. Я полетел туда на матч Кубка Интертото, и в день игры вышла заметка, на иврите, что бригада судей из четырех человек во главе с главным арбитром Сергеем Хусаиновым после прилета кутила в ресторане, куражилась, приставала к официанткам с непристойными предложениями. Затем эти люди вышли на улицу, стали регулировать движение, ну и все такое прочее. После совещания, которое мы провели перед игрой, последовал звонок из УЕФА: «Сергей, что случилось?» – Я отвечаю: «Ничего не случилось, все нормально». – «А вы читали, что написано в одной из местных газет?» – «Да нет еще, – говорю, – англоязычных газет в гостинице нет, а на иврите мы не понимаем. А что произошло-то?» И нам рассказывают, что про нас написала эта газета. Последствия были очень интересные: от игры нас отвели, срочно прилетела резервная бригада из Румынии. По возвращении в Москву я только на основании этой заметки был отстранен от руководства судейским корпусом. То есть первая атака отвести меня от руководства, предпринятая клубами на Исполкоме не прошла, а вот после этого сообщения в газете, неизвестно кем написанного, меня снимают с работы. Конечно, это была чистой воды подстава, кем-то из своих. Такие попытки делались и раньше.

Перед этой поездкой я судил матч «Черноморец» – «Ротор». Со мной в Новороссийск летел авторитет, вор в законе. В самолете он хотел передать мне деньги, мол, велели, «Черноморец» должен выиграть. Я, как всегда, ответил, что денег не беру. Сыграли они вничью и после игры – ужин в ресторане. Кто-то из местных спрашивает меня: «Какая твоя любимая песня?» – «Миллион алых роз». Тогда на сцене объявляют: «Для нашего уважаемого гостя из Москвы, арбитра Сергея Хусаинова, прозвучит песня Аллы Пугачевой». Прозвучала и вдруг неожиданно, вслед за этим: «И эта песня тоже для нашего гостя», – и включают «Убили негра». До конца ужина ее раз пятнадцать прокрутили. Когда возвращался в Москву, этот же авторитет вновь меня «провожал» и снова пытался всучить деньги. Бог уберег меня, не соблазнился. Я так думаю, те купюры были меченые. Но что характерно, буквально тут же приходит приглашение из УЕФА на первый в истории семинар руководителей национальных судейских ассоциаций. Я захожу к В.И. Колоскову, показываю ему факс и спрашиваю, как быть. «Как быть, – отвечает Вячеслав Иванович, – летишь». – «Но ведь я же вроде как отстраненный?» – «Нет, нет, ты лети, как раз повстречаешься там с уефовцами, выяснишь все». Я говорю: «Хорошо, полечу». Вот такой короткий диалог произошел между нами. Он тем более был несколько странен, что сразу после возвращения из Израиля, как только мы приземлились в Шереметьеве, я сразу же позвонил В.И. Колоскову и сказал: «Вячеслав Иванович, это подстава полнейшая. Уверяю вас, ничего не было. Кристально чисты и прошу вас только об одном – не сдавайте». Почему я попросил В.И. Колоскова именно об этом? Потому что прекрасно знал его манеру руководить футбольной жизнью нашей страны в советское и постсоветское время, неоднократно был свидетелем этого. Он всегда занимал одну и ту же позицию – быть над схваткой, ни в коем случае не вмешиваться ни в какие разборки. Так было, например, при назначении главных тренеров сборных СССР и России. И с моей стороны, когда я ему позвонил, это был крик души, но все оказалось напрасным – все это прошло мимо ушей, мимо души, мимо сердца.

Почему так произошло, почему Колосков не услышал меня? Корни такого отношения надо искать в знаменитом конфликте, разгоревшемся в сборной России осенью 1993 года. Вячеслав Иванович, считал, что я, как администратор сборной, участвовал в создании «письма четырнадцати». Я ему тогда же говорил, что он ошибается, так как подковерными делами никогда не занимался, хотя не скрывал, всегда был на стороне футболистов. На мой взгляд, они совершенно справедливо требовали вознаграждение за свой труд. Президент же РФС только кормил их бесконечными обещаниями.

Впервые же конфликт игроков сборной с руководством вспыхнул на чемпионате мира 1990 года в Италии. Но и там ребят можно было понять. Сидим мы в холле гостиницы – Дасаев, Демьяненко, Бессонов, Хидиятуллин и я, накануне последнего матча в группе (со сборной Камеруна). Вдруг подходит к нам представитель фирмы, выпускающей компьютеры, а у сборной с ней был спонсорский контракт, и спрашивает: «Почему вы так плохо играете, мы же вам такие большие деньги за выход из группы обещали, по сто тысяч каждому?» – «Какие сто тысяч, – удивился Дасаев, – впервые об этом слышим». То есть наша федерация даже не сочла нужным поставить футболистов в известность. А почему? Не потому ли, чтобы самим, «по-честному», потом поделить. Вот футболисты и взорвались, отказавшись уезжать из Чокко, пока им не заплатят. Валерий Лобановский занял сторону команды, предложил найти деньги на Украине с тем, чтобы федерация потом вернула их. Но Хидиятуллин возразил: «При чем здесь Киев, пусть федерация платит. Никита Павлович Симонян, как руководитель нашей делегации, звонил в спорткомитет, спрашивал, что делать? Когда выяснилось, что простой самолета обойдется дороже, только тогда наконец рассчитались с футболистами.

Что касается «письма четырнадцати», то автором его был приятель Шалимова, один из помощников Тарпищева. Когда в афинской раздевалке после поражения от Греции Шалимов спросил Колоскова, откуда взялся «Reebok», тот ответил: «Это наш технический спонсор. Соглашение с ним подписал я, а от лица команды Садырин». Павел Федорович, к сожалению, в тот момент промолчал, а в гостинце после ужина признался Шалимову: «Игорь, клянусь, я ничего не подписывал». На это Шалимов ответил: «Павел Федорович, это надо было тогда в раздевалке сказать, в присутствии всех, а не сейчас, мне одному».

Неугоден я был и тому же Толстых, когда восстал против «беспредела», который Николай Александрович учинил с Юрой Чеботаревым. Его тогда избили в динамовской раздевалке. Бил врач Багдасарян. Обижен на меня был и Эдуард Шкловский, возглавлявший ранее Ассоциацию футбольных арбитров. В.И. Колосков не любил его и просил не подпускать его к работе. Эдуард Исаакович же пытался всеми правдами и неправдами подобраться к судейству. Мог ли он иметь отношение к израильской истории? Теоретически – да, тем более что там у него масса знакомых. Вот так я был отстранен от работы (к слову, только я один, мои помощники Мартынов, Гинзбург и Эрзиманов продолжали судить как ни в чем не бывало), а вскоре по возрасту завершилась и моя судейская карьера.

Собственно, с этим закончилась моя активная жизнь, связанная с футболом, с игрой ставшей моей судьбой, моей второй жизнью, без которой я не мыслил себя ранее, не мыслю и теперь. Тем, как я ее прожил, мне стыдиться нечего. Наверное, случались и ошибки, куда же без них, не было только одного – бесчестных поступков, сделок с совестью, подлости и предательства, как людей, так и самой игры.

Моя совесть чиста, и это может быть главным моим достижением в игре под названием футбол.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.