На Дунае

На Дунае

Еще 12 сентября 1789 года Репнин загнал в Измаил войска турецкого сераскира Гассан-паши, но по приказу Потемкина отступил на 20 верст. Возможно, князь не хотел дать полководцу отличиться. Во всяком случае, задача овладения Измаилом и другими крепостями встала вновь в 1790 году.

Зимой 1789/90 года под руководством Потемкина, жившего в Яссах, проходили русско-турецкие переговоры о мире. Так как князь требовал оставить за Россией завоеванные территории, а из Бессарабии, Молдавии и большей части Валахии создать самодержавное государство, переговоры завершились неудачей, и к весне боевые действия были продолжены.

Обстоятельства складывались для России непростые. Пруссия и Англия занимали угрожающее положение. Продолжалась война со Швецией, ибо дипломаты двух стран оказывали давление на Густава III. Прусские войска выдвигались на границы России и союзной ей Австрии. Польша, заключившая с Пруссией 29 марта 1790 года союзный договор, также становилась военной угрозой. Смерть Иосифа II 9 (20) февраля фактически оставила Россию без союзника, ибо новый австрийский император, готовясь к переговорам с Пруссией, против Турции оставил немного войск. России также пришлось основные силы развернуть против потенциальных врагов, ослабив группировку против турок. Последнюю составляли около 12 тысяч A. B. Суворова-Рымникского и 9 тысяч (из них 3 тысячи были на флотилии) Меллера-Закомельского, которые прикрывали направление на Дунай в контакте на правом фланге с австрийцами; летучий отряд (2 тысячи человек) на Пруте должен был поддерживать связь между ними. Кроме того, 6 тысяч человек располагались в районе Очаков — Кинбурн, в Крыму, на Кубани и Кавказе. Все они входили в подчинение Потемкина.

Турция на 1790 год намечала наступление 40-тысячным корпусом на Кавказе, высадку с кораблей флота десанта в Крыму и оборону на Дунае с помощью крепостей Измаил, Тульча, Исакча и Браилов. Этому способствовал выход из войны Австрии 16 июля 1790 года в соответствии с решениями Рейхенбахского конгресса.

Заключив мир с Густавом III, Екатерина II освободилась от одного фронта. 9 августа она писала в рескрипте Потемкину: «Одну ногу мы из грязи вытащили, как вытащим другую, так пропоем аллилуйя».

Императрица поручила Потемкину активизировать действия. Австро-турецкое перемирие 19 сентября установило границу россиян и австрийцев по реке Серет, и последние обещали туркам не допускать русские полки в Валахию. Князю оставалось только овладеть нижним течением Дуная. Еще 30 мая 1790 года Потемкин писал Екатерине II о действиях против Измаила и что из-за задержки появления российских судов на Дунае турки усиливаются.

Очевидно, эпизодическое командование де Рибасом гребной флотилией Потемкин оценил достаточно высоко. Кроме того, Нассау-Зигена и других более опытных флагманов на Черном море не было (принц и Пол Джонс уехали, Алексиано скончался). Боевые действия на Дунае и за рекой невозможно было осуществлять без флотилии. Светлейший князь Таврический имел опыт командования судами на Дунае в предыдущую войну с Турцией. Он поставил во главе флотилии наиболее подходящего энергичного человека, имевшего хорошие отношения как с Суворовым, так и с другими генералами, командовавшими сухопутными войсками. Правда, у О. М. де Рибаса не было морской подготовки, но тут уже сам Потемкин в меру своего опыта постарался наставить молодого флагмана и снабдить его хорошими помощниками. 14 марта 1790 года князь направил де Рибасу следующий ордер.

«Назначаю я В. П.[11] командиром флотилии Черноморской, а вследствие сего и предписываю вам: во-первых, разделить оную на эскадры по роду судов ее составляющих, обучать маневрам, строиться полумесяцом, для действия куршейными пушками, ложиться в линии, ходить колоннами, спускаться по сигналу в погоню, идти на абордаж и прочие делать движения.

Обучение артиллеристов долженствует быть особливым предметом вашего попечения; каждой эскадре иметь флюгер особаго цвету как можно явственнее; вам флаг иметь андреевский крест в красном поле.

Сигналы сочинять ясные и порядочные, о сем имеете советоваться с контр-адмиралом Ушаковым, объясняясь с ним также о комплектовании флотилии людьми, и доносить о том мне.

Шведов распределить по судам, жалованье им назначать по их званиям и обмундировать немедленно, не разбирая если б цветы одежды и несходны были со штатами.

Флота капитан 2-го ранга Ахматов, как старший по вас во флотилии, будет под вами командовать по званию командира, а потому и носить ему брейд-вымпел».

10 апреля Потемкин дал еще один ордер де Рибасу:

«По прибытии вашем на место старайтесь выйти как можно скорее из гавани и соединить все суда, как в Херсоне, так и в других местах находящиеся. В. П. известно, что я нашед удобнейшим вооружение бригантинное, приказал все способные для онаго суда таким образом оснастить. Но не видав из донесений о яхте, предписываю тоже учинить и с нею, углубя хоть несколько, дабы уменьшить шаткость. Донесите мне о числе судов и об артиллерии».

В тот же день последовал второй ордер:

«При назначении вас командиром флотилии дал уже я В. П. общия предписания, теперь из оных повторяю:

1-е, о разделении на эскадры по роду и единообразию ходу судов.

2-е, флюгера сделать явственные, каждой эскадре особые, а командирам эскадр того цвета отличные, дабы можно было узнать, где присутствует он.

3-е, чтобы сигналов было достаточно и чтоб они вразумительны были.

4-е, вышед из Лимана, обучать почасту движениям как порознь, так и всею флотилиею; в общих эволюциях наблюдать равность в пальбе и точность в построениях ордеров. Тут наблюдать надлежит, чтоб не начинать другаго построения прежде, нежели первое не исполнено, ибо выждав исполнения от всех судов, и другое будет ровнее. Отсталых допрашивать о причине, и ежели командир виноват штрафовать. Ход к неприятелю употреблять, тако, из которого легче построить порядок боевой в линии или в полумесяце состоящий.

На флангах линии или в голове и хвосте колонны всегда должны определяться суда с искуснейшими командирами.

Пред сражением просить Божией помощи, вперять людям, что мы воюем против врагов христианства, и наполнять надеждою, которая внушается верою; искать неприятеля, атаковать его стремительно дружно и с живым огнем. Когда пошлет Бог свою милость, то истреблять и гнать без пощады.

P. S. Экзерсиции так производить, как бы то было истинное сражение, от сего сделается такая привычка, что уже и настоящая баталия покажется экзерсициею».

Летом подготовка флотилии завершалась при поддержке Черноморского адмиралтейского правления. 17 июля де Рибас рапортовал Потемкину:

«Отряженная часть вверенной мне флотилии, 7 галер и 15 канонерских лодок, занимает теперь станцию в проливе у новой батареи, на линии NW и SO; верных казаков и другие канонерские лодки употребляются для перевоза войск с кинбурнской стороны; оставшаяся же часть флотилии двойныя и одинарныя шлюпки расположены по фарватеру NO и SW начиная от фрегатов в лимане, бомбардирские и батареи в прежней позиции. На всех судах флотилии состоит благополучно».

Намереваясь перенести действия армии на Дунай, Потемкин 16 августа дал ордер Ф Ф. Ушакову с упоминанием о задачах флотилии. Де Рибасу он запиской сообщал 17 августа 1790 года, что завершалась достройка новых судов, которые следовало передать Севастопольской эскадре, и предлагал готовить суда, уже прибывшие в Лиман. 29 августа во всеподданнейшем донесении князь сообщал, что флотилия вышла и стоит у мыса в готовности конвоировать лиманские суда, ожидая Севастопольский флот, ибо в море, в 15 верстах от Гаджибея, расположился турецкий флот, выславший авангард в сторону Тендры.

Тем временем де Рибас вел переписку с Ф. Ф. Ушаковым, в которой как сообщал о своих действиях, так и высказывал мысли о стратегии на море в существующей ситуации. В частности, 9 августа он писал Ф. Ф. Ушакову с Очаковского рейда:

«В ответ на письмо вашего превосходительства от 6 августа, которое я имел честь получить, спешу вас уведомить, что корабль „Навархия“ и фрегат „Федот“ совершенно готовы к походу, как скоро будет приказано. Со дня на день ожидается здесь из Глубокой фрегат „Макроплий“; осталось только поставить на онаго артиллерию; меня также уверили, что должен прибыть сего дня в сей фарватер фрегат „Григорий Великия Армении“, который вооружен и всем снабжен. Я не премину вас известить, коль скоро сии два фрегата точно прибудут.

Что же касается до показавшихся около таврических берегов неприятельских судов, я думаю, что для нас должно быть равно, с какой бы они стороны ни пришли; но не сомнительно, что показываясь так часто около тех берегов, намерение их в том состоит, чтоб туда привлечь наше внимание, воспрепятствовать соединению наших сил и таким образом избегнуть от ударов, которых они опасаются в другом каком месте. Мы точно знаем и то, что часть их флотилии стережет с рачением не только гирлы Дунайские, но даже и ту, которая в разсуждении мелководия не должна бы им казаться опасною; не долго после вашего сражения 8 июля видели также под парусами, так как и вам известно, малое число кораблей с несколькими кирлангичами и лансонами, что заставило вас так же, как и нас, думать, что это отдельная их эскадра для защищения сообщения с Дунаем.

И так бывши действительно уверенными, что неприятель безпокоится о наших движениях к сей реке, я думаю, что главный наш предмет должен быть как можно наискорее соединиться, как уже о Е. Св. и приказано. Я даже того мнения, что осторожность требует до соединения нашего убегать сражения.

Что может предпринять неприятель на таврические берега? каким способом он сделает там сильный десант? и на что сухопутныя наши войска? Один только Севастопольский порт есть место важное; пусть наши его и защищают, но наш предмет есть соединение. Сим отвлечем мы конечно неприятелей от Тавриды, они также соединятся; но нам опасаться нечего, доколе между нами одна душа и любовь к отечеству без собственных видов будут управлять нашими действиями. Я вам обещаюсь, милостивый мой государь, что вы найдете меня всегда послушным вашим советам. И так приезжайте, приезжайте поскорее. Бог благословит дела ваши.

Я к вам пишу откровенно по причине, что сверх дружбы и почитания, которое я к вам имею, непременно нужно нам быть в великой доверенности и согласии, ибо от нас зависит судьба нескольких тысяч человек и честь российского флага на Черном море, которая нам препоручена от полной доверенности нашего общего благодетеля и главного начальника.

P. S. Его светлость в Херсоне и ожидается завтра сюда».

19 августа и Ушаков писал де Рибасу с Севастопольского рейда: «Почтеннейшие письма В. П. от 14 и 15 сего месяца имел честь получить. За все уведомления и благоприятныя дружеския В. П. объяснения приношу наичувствительнейшую мою благодарность. По уведомлению вашему подошед в соединение с лиманскими судами, нетерпеливо желаю иметь счастие и удовольствие в присутствии на флоте Е. Св. и вас милостивый государь видеть и засвидетельствовать персонально чувствуемую мною к вам приверженность и почтение. Что ж касается до объяснений ваших о свойствах разного сорта людей, которые безпутствовали, с каких-либо своих пустых неудовольствиев желают нарушить дружбу между другими, прошу только покорнейше таковых, если случится, отвергнуть с презрением; сию добродетель я действительно за вас почитаю таковою. Я поступаю так же, и мне клеветать отнюдь не осмелится, ибо я в одну минуту выведу таковаго наружу. Не почитаю, чтоб не нашлись ныне желающие разврату, но пусть они в том потрудятся и в свое время останутся за неправду обличены, а я буду все таков же. За сим м.г. об объяснении дружбы писать более не буду, постараюсь оказывать ее самым делом, особливо в исполнении доверенных нам общих должностей; равно и с вашей стороны сим же уверен».

24 августа, не получив еще ответа на предшествующее письмо, Ушаков вновь пишет де Рибасу и заверяет, что готов выйти для совместных действий.

В соответствии с обещанием, данным в письмах, Ушаков вышел с эскадрой в море, направился к острову Тендра, где стоял неприятельский флот, и вступил с ним в сражение 28–29 августа. Пока русские моряки громили турок, Днепровская эскадра и флотилия под командованием де Рибаса маневрировали в виду неприятеля. В шканечном журнале флагманского корабля Ф. Ф. Ушакова «Рождество Христово» было записано, что 28 августа, во время Тендровского сражения, генерал-майор де Рибас с флотилией «делал в виду нашем разные движения, и тем неприятелю наводил страх и безпокойство».

Нанеся поражение туркам, Ушаков пошел на сближение с флотилией; в свою очередь генерал-майор де Рибас с парусными кораблями приблизился к эскадре, передал Ушакову корабль и 3 фрегата, а с 17 меньшими судами возвратился к Гаджибею, где оставались гребные суда. 31 августа и Ушаков прибыл к Гаджибею, где 1 сентября на борту флагмана побывал Г. А. Потемкин, поздравивший победителей и направивший флот к Севастополю. 3 сентября Ушакова вновь посетил на борту флагмана де Рибас. 1 сентября в приказе по эскадре Ушаков писал об отправке трофейного турецкого корабля и фрегата «Федот Мученик» в Лиман под конвоем флотилии.

4 сентября 1790 года в письме Екатерине II из Бендер Потемкин сообщал: «Флотилия в совершенной порядке. Я не могу нахвалиться Генерал-Майором Рибасом. При его отличной храбрости наполнен он несказанным рвением. Совсем противная погода не допустила во время сражения притить к флоту. Да я и рад, а то много бы она потеряла от шторма, тотчас по окончании боя возставшего…»

Переписка де Рибаса и Ушакова свидетельствует, что между ними существовали добрые отношения. Однако прошло немного времени, и между двумя флагманами пробежала «черная кошка».

После поражения турецкого флота можно было рассчитывать на успех боевых операций в устье Дуная. Потемкин намеревался овладеть с помощью сухопутных войск и флотилии Исакчей, Тульчей, Измаилом, Килией и другими крепостями. Оставив корпус Репнина в районе Бендер для наблюдения за Польшей, он направил против Килии Меллера-Закомельского, для демонстраций под Измаилом — П. Потемкина. Корпусу Суворова предстояло взять сначала Галац, затем Браилов. В этих операциях предстояло принять участие флотилии. 28 сентября Потемкин дал ордер генерал-майору де Рибасу:

«Приказал я флоту Севастопольскому выйти в море и показаться вам на вид. Вы же с вверенною вам флотилиею будьте на готове с ним соединиться, дабы идти к устьям Дуная, а он пойдет искать флота турецкого; в то время я буду у Килии, то и старайтесь мне подавать обо всем сведения. Да благослови Господь Бог все ваши предприятия одолеть и поразить врага, уничтожить сулинские укрепления и овладеть судами. Войсковой судья Головатый с черноморскою флотилиею пойдет в Килийский пролив и расположится при мне. Прилагаю здесь копию с ордера моего, г. контр-адмиралу Ушакову данного. Учредитеся с ним и мне донесите».

Черноморская гребная флотилия генерал-майора де Рибаса выступила 13 октября, 18 октября при устье Днестра соединилась с судами Головатого и подошла к устью Дуная 19 октября. В ее составе были 40 боевых судов, транспорты с войсками и флотилия запорожских казаков полковника Головатого (48 лодок). Следовало форсировать Сулинское гирло, охраняемое 13 орудиями двух батарей. 20 октября, проведя тщательную рекогносцировку, де Рибас издал приказ по флотилии:

«Повеление Е. Св. нашего главнаго и благодетельнаго начальника состоит в том, чтобы устремиться всеми силами совокупно с флотом парусных судов к устьям дунайским ко истреблению варваров в море и в сказанной реке; вследствие сего от нас так с желанием ожидаемого приятнаго повеления, положено атаковать почти в одно время неприятельский флот и овладеть с помощию Всевышнаго пролив Килиевской, Сулинское гирло и укрепление при оном».

Далее в приказе де Рибас подробно указывал задачи шести отрядов, на которые распределил флотилию. 1-й отряд капитана 2-го ранга Ахматова состоял из бригантины, 2 лансонов, 3 дубель-шлюпок, катера и шхуны, 2-й (капитан-лейтенанта Литке) — из бригантины «Константин», лансона, 3 дубель-шлюпок, паландры и 2 катеров; в 3-м состояли 7 лансонов подполковника Скорабелли и 6 лансонов подполковника Достановича. 4-й отряд подполковника де Рибаса составили 6 лансонов, 2 шлюпки, судно «Ипогрифа» и 2 вооруженные лодки; 5-й — 48 казацких черноморских лодок полковника Головатого. 6-й отряд составили все транспортные суда под командованием лейтенанта Акулова.

Первоначально общее движение намечалось в пять колонн, причем казачьи лодки должны были идти под самым берегом, а транспортные суда держаться на небольшом расстоянии на ветре. Далее де Рибас писал:

«Буде флот неприятельский находится при устьях дунайских, по данному сигналу назначено будет какия суда 1 и 2 отрядов должны соединиться с нашим флотом для истребления врагов, а между тем лодки черноморских казаков пойдут в Килиевской пролив. Транспорты с войском назначенным для десанту приближаются к берегу и немедля нимало оное высаживают в 5-ти или 4-х верстах от Сунны, прочия суда 1 и 2 отрядов поспешают в помянутое гирло.

Из 3-го отряда 2-я часть лансонов пойдет провожать в Килиевское гирло казачьи черноморские лодки; 1-я ж часть того отряда имеет защищать десант; и пришед в удобную дистанцию от неприятельской в сулинском гирле батареи, откроет противу оной канонаду и кидание бомб, которую продолжает до прибытия наших войск. Ежели при входе казачьих лодок в Килиевское гирло не воспоследует сильнаго сопротивления от неприятеля и те лодки туда вступят, в таком случае и 2-я часть 3-го отряда соединится с 1-ю частью и совокупно защищают десант, стреляют по батарее пушками носовыми и мортирами.

При сей канонаде употреблять великую осторожность, во первых чтоб не попасть с лансонами на сваи, которые водою покрыты в близости старого маяка у севернаго берега Сулинской гирлы, во вторых не препятствовать действию больших орудий 1 и 2 отрядов и в ходу тех отрядов судам в гирле.

Всему 3-му отряду тотчас канонаду пресечь коль скоро примечено будет, что какое-нибудь из наших судов перешло уже гирло, и потом следовать немедля в Дунай, держась всегда вместе и в порядке для успешнейшаго истребления варваров.

4-й отряд, проводя десант до берега, следует немедленно с 1 и 2-м отрядом к сулинскому гирлу, держась в близости и по сторонам больших судов, чтобы не препятствовать действию со оных носовым орудиям. Предмет же сего 4 отряда есть абордировать дружно и храбро неприятеля, 2-м вооруженным лодкам, из которых на 1-й штурману Фоллет, а на 2-й боцману Варинг под командою секунд-майора Маркова идти впереди сажен 40 и показывать глубину до проходу в гирло флагами, имея во все время людей прикрытых от ружейного выстрела».

При вступлении в гирло предстояло идти двумя колоннами, в плотном строю, имея впереди суда с сильной носовой артиллерией; замыкающий бомбардирский катер № 7 должен был делать вред неприятелю бомбами. По выходе из узости следовало строить линию.

Из текста ордера видно, что командующий флотилией тщательно изучил обстановку в устьях Дуная и подготовил варианты действий на разные случаи. Есть сведения, что он во время войны на Дунае на маленькой шлюпке проводил рекогносцировку турецких крепостей, составлял их планы.

Особое внимание де Рибас обратил на десант:

«Войско, назначенное для десанту в числе 800 человек, находится во всей готовности на транспортных судах, у которых будет достаточное число и гребных для поднятия вдруг всех людей. Сии гребные суда следовать должны с полным рвением к берегу под парусами, а дойдя до мелкаго места, людям тотчас выскочить в воду, не смотря на бурун, ибо где уже баркас дошел до мели, там человек утонуть не может. Способ сбережения патронов и в ранцах провианта уже показан мною чрез образцоваго гренадера.

Распоряжения приступа и овладение неприятельской батареей зависит от местоположения, для того оставляю оное совершенно на искусство водителя сего десанта подполковника де Рибаса, которому только рекомендую прилежно осматривать местоположение прежде приближения войск; и потом мужественно атаковать не смотря на превосходное число варваров, ибо приближение наших судов отвлечет их силы к гирлу. Иметь ружья заряженныя, но действовать штыками яко победоносным оружием храбраго российскаго солдата, и потому командирам крайне наблюдать, чтоб не стреляли; разве там, где положение места не позволит неприятеля достигнуть.

При атаке батареи время очень дорого, то не должно терять онаго огнем безполезным и весьма опасным.

Раненых предоставлять попечению резерва, нужно чтобы командующие не позволяли быть излишним вожатым раненых; без сей предосторожности часто войско бывает ослабляемо знатным числом людей удаляющихся от сражения под видом провожания своих сотоварищей кои нередко бывают весьма легко ранены».

Читающему эти строки сразу вспоминаются известные положения из суворовской «Науки побеждать» о необходимости действовать быстро и решительно, о преимуществе штыка в боях того времени над пулей и т. п. Очевидно, что генерал-майор, хорошо знакомый с полководцем, имел представление и о его тактике, приносившей славные победы. Далее он рассмотрел и возможные неудачные варианты:

«Вход в дунайския гирлы благословением Господа Бога должен быть при ветре с моря. От Его Создателевой помощи и от храбрости, мужества и добраго во всем распоряжения командиров приобретается победа, но на случай когда уже при самом входе в гирлы поднимется из реки такая погода, что никак войти будет нельзя, взять такие меры чтобы тотчас судам отступить. Десант тоже имеет возвратиться, который ретираду сию учинить может безо всякой опасности, ибо 3-й отряд своими выстрелами всякое неприятельское стремление должен в то время пресекать.

Буде способный ветр позволит только вход в Килийское гирло, то назначенным для сего частям свое дело производить безостановочно, а прочим ожидать сигнала; случится что нужно будет идти ночью, то в разсуждении темноты иметь всем судам на корме и на носу фонари, а флагманским сверх того и на грот-марсе. Иметь недреманное примечание сигналов, ибо оные во время походу от Гаджибея деланы будут без пушечных выстрелов».

Завершил свой приказ де Рибас перечнем флажных сигналов, которыми высланные для промеров шлюпки должны были указывать глубины.

Приказ был выполнен с блеском. В тот же день флотилия высадила десант, который захватил батареи, защищавшие вход в Сулинское гирло. Первыми вошли лодки Головатого с 12 судами Рибаса; 23 октября они были под Килией. Высаженный в Сулинском гирле десант овладел 20 октября батареей на левом берегу. 23 гребных судна, составлявшие турецкую флотилию, оказали ожесточенное сопротивление. В бою 7 турецких судов были взяты и одно взорвано; остальные ушли вверх по реке. 21 октября была взята вторая батарея, что открыло путь флотилии на воды Дуная. Положение флотилии упрочило взятие русскими войсками Килии.

22 октября генерал-майор рапортовал Черноморскому адмиралтейскому правлению:

«Вчерашний день Бог даровал вверенной мне гребной флотилии совершенную победу над неприятелем, стоявшим при устьях сулинского гирла, и препятствовавшим входу нашему в Дунай. Высаженныя десантныя войска наступя на них мужественно, овладели двумя батареями, на южном и западном берегах онаго гирла утвержденными. Из числа защищавших сии укрепления неприятельских судов одна бомбарда взорвана, 7 транспортов остались нам в добычу, а последния 23 судна стремительно прогнаты вверх по Дунаю. На батареях досталось нам пушек: медных 7, чугунных английских 24-х фунтовых 6, да из взорванной бомбарды получено чугунных же 4. Сверх сего немалое число военных снарядов.

По совершении сего поражения все суда гребной флотилии благополучно, в стройном порядке и без малейшаго повреждения, вошли в Дунай.

Бури, которые они претерпели проходя море, ясно доказывают крепость их состава, а сие свидетельствует полное искусство строителей оных, в чем и имею долг отдать истинную справедливость».

22 октября только что прибывший с эскадрой Ф. Ф. Ушаков поздравил де Рибаса с успехом в устье Дуная и обещал всемерную помощь. В ответ генерал-майор писал:

«Всепокорно и истинно благодарю за поздравление о дарованной нам от Бога победе. Проход в Дунай весьма труден и защищен двумя батареями, которыми наши овладели и на которых на первой 7, а на другой 6 больших пушек. Я должен сам поспешать в Килию по повелению Е. Св. и там испрошу приказание в разсуждении вашего флота, а между тем вся флотилия, которая вошла в сулинские гирлы, должна наискорее поспешать к Тульче, чтобы не дать времени неприятельским судам уйти чрез рукава дунайские, называемые Святого Георгия. Я сухим путем с нею соединюсь Что касается до моей реляции, конечно, не упущу сказать, что теперь мы обезпечены с тылу прибытием вашего флота к устью Дуная».

Фактически Ушаков запоздал. 29 сентября он получил приказ связаться с де Рибасом, отогнать турок от устья Дуная, уничтожить турецкий флот и прикрыть действия гребного флота. Только 16 октября он с эскадрой вышел в море и 17 октября послал судно к Гаджибею, чтобы объявить, если флотилия стоит там, о соединении в Аккермане. Но 19 октября у Аккермана стало известно, что флотилия прошла накануне к Дунаю. Только 21 октября эскадра приблизилась к устью, где уже гремели выстрелы. Утром 22 октября увидели флотилию уже входящей в Дунай. Ушакову пришлось ограничиться прикрытием флотилии и отправкой крейсирующих судов.

24 октября де Рибас доносил о ходе боевых действий Потемкину:

«Прилагая всевозможное попечение о исполнении высокаго В. Св. повеления касательно скорейшаго соединении с лодками черноморских казаков, под командою войскового судьи от армии полковника Головатого состоящими, и поспешения к дунайским гирлам, вверенная мне гребная флотилия настоящаго месяца 17 числа пополудни в 9 часу, при NW тихом ветре, снялась с якоря от Гаджибея и шла под парусами и греблею к днестровским гирлам, куда 18 числа пополудни в 1-м часу прибыв, соединилась с помянутыми лодками и остановилась на якорь для нужнаго распоряжения.

В сем месте к лодкам черноморских казаков, коих число состоит из 27 канонирских и 21 казачьих, присоединил я 12 лансонов под ведением подполковника Скорабелли и подполковника Достановича, и поруча их в команду г. Головатому, приказал всемерно стараться войти в Килиевский пролив и поспешать к Килии.

По таковом учреждении, того ж числа в 3 часа пополудни, при NNW тихом ветре, как флотилия, так и лодки с лансонами пошли в поход. Сей ход продолжала флотилия мористее, 19 числа пополуночи до 8 часа, в которое время разсвело, а запорожских лодок с отряженными лансонами нигде увидеть было не можно. В 8 часов покрыло горизонт туманом, почему и в ожидании лодок пока оне приблизятся к проливу, стала флотилия на якорь; в 9 часу по прочищении тумана лодки и лансоны оказались при устье Килиевскаго пролива. От сего часа продолжался такой противный ветер, что никоим образом нельзя было предпринять марша в определенное место; в 5 часов пополудни при NW среднем ветре снявшись с якоря держали курс к урочищу Кишлау, и в 7 часов дошед до онаго легли на якорь, разстоянием от Сулинскаго гирла в 7 верстах.

На разсвете 20 числа примечены в Сулинском гирле неприятельския 23 судна; севастопольскаго флота в то время не только еще в виду не было, но я не имел и никакого об нем известия; якорное стояние в море для флотилии почти несносно, и слух, что турецкий флот стоит и в Каварне, который иногда приближась ко мне мог бы делать препятствие и наносить вред, решили меня, не ожидая от севастопольскаго флота воспомоществования, овладеть без упущения времени батареями, на устье сего гирла состоящими, и войти в реку, вследствие чего в 10 часу, при OSO среднем ветре, приказал высаживать десант, состоящий из 1100 человек днепровскаго приморскаго гренадерскаго корпуса, на берег у Кишлау под прикрытием 6 лансонов и 2 вооруженных [лодок] под командою секунд-майоров орловскаго пехотнаго полку Трубникова и морских баталионов Бутмы Декацмана; сей десант вел флота капитан-лейтенант Кузнецов, отправляющий при мне должность флаг-капитана, посаженный на всех гребных судах сколько было на флотилии, по малости которых при первом разе была забрана только половина; но когда приближался оный к берегу, укрепился тот же ветр сильнее и от буруна настояла величайшая опасность: разбило тотчас выброся из моря 12 баркасов и сойти на берег чрезмерная была трудность; однакож рвение нижних чинов сразиться с неприятелем таково было, что не могли удержать их от стремления, к чему будучи ободряемы своими офицерами бросались в воду, спасая одно оружие да патроны; в сем случае ссажено не более 600 человек. Но от сильного их поспешения некоторые не разбирая никакой опасности выходили из гребных судов на глубине, не соответствующей человеческому росту, и от того 4 человека потонули, а поручик Тройницкий и один сержант спасены. По высадке упомянутаго количества людей никоим образом, по усилившемуся еще более ветру, нельзя было в другой раз послать гребные суда; командующий десантом подполковник и кавалер (де Рибас), приметя что неприятель его начал уже открывать, а от флотилии и от отряженной части, состоящей из 1-го, 3 и 4 лансонов, паландры и 4-й N дубель-шлюпки под командою капитан-лейтенанта Ломбарда, также и от всего 4-го отряда, составленного из 7 лансонов, 2-х вооруженных лодок и судна „Ипогрифа“, определенных для единовременного нападения на батареи, по противному ветру не надежно было получить никакой помощи, мужественно решился атаковать неприятеля в камышах уже засевшего и, прогнав стремительно онаго оттуда и из батарей, овладел оными.

Того ж 20 числа пополудни в 2 часа начался ружейный огонь и с турецких судов пальба из пушек на десантные наши войска, потом с батарей, которая продолжалась до 7 часов; а 21 числа в 1 часу пополуночи началась стрельба вторично пушечная и ружейная и происходила по туманной погоде до 9 часу. Между сим временем в 6 часов одно из турецких судов поднялось на воздух. В 9 часу, по прочищении тумана, уже в гирлах турецких судов примечено не было, пальба ж продолжалась с обеих батарей. Таковое действие хотя было в виду, но невозможность приблизиться ни коим образом, держала флотилию на море до 10 часу, в которой при начавшемся от NW ветре вся флотилия снялась с якоря и неусыпным старанием и изобретением всевозможных средств, лавировкою, в 2 часа пополудни, шхуна, дубель-шлюпки № 2, 3, 4 и 5 и лансоны № 2 и 3-й достигли до гирла, в которое время на южной батарее уже утвержден был российский флаг, а неприятель произведя с западной батареи пушечную и ружейную пальбу, умолк и скрылся в камыши, спасая себя от приближавшихся войск, посланных из десанту подполковником де Рибасом, под командою премиер-маиора Каховского.

Тогда флотилия, по благости Всевышняго Создателя, благополучно вошла в Дунай. У неприятеля взято 7 транспортных судов называемых тумбасов, пушек медных на южной батарее 8-фунтовых 2, 3?-фунтовых 2, 3-фунтовых 2 и 2?-фунт. 1, чугунных: на западной 24-фунт. 6, и на взорванном судне, которое оказалось бомбардою, по осмотре членов и мортирного 5-пудоваго лафета, найдено 4 6-фунтовые пушки, бомб 2-пудовых 100, пятипудовых 23, пороху 40 бочек, множество ядер и картечь, муки 40 кулей, сухарей до 150 четвертей.

Сколько неприятельскаго со стороны людей урону, узнать нельзя, но можно судить, что не мало, ибо хотя оный убитых и раненых старался увозить с собою, но за всем тем найдено убитых и потонувших до 50 человек; с нашей стороны убито гренадеров 6, ранено 9».

Далее де Рибас отмечал заслуги участников боев и в завершение писал:

«Благодаря Господа Бога флотилия теперь от всяких бурных ветров вошед в Дунай безопасна, а для дальних подвигов защищает севастопольский флот под командою контр-адмирала Ушакова, который 21 числа пополудни в 3 часа открывшись на вид, в 6 часов лег на якорь противу Сулии разстоянием в 15-ти верстах».

Де Рибас выполнил свое обещание и упомянул об участии Севастопольской эскадры. Но, видимо, он имел возможность ознакомиться с донесением Ушакова, и 28 октября в письме изложил претензии контр-адмиралу, который не оказал помощи гребному флоту при занятии устья Дуная, а в рапорте Потемкину преувеличил свое участие. На этом добрые отношения двух флагманов прервались.

* * *

В конце октября Рибас объединил силы флотилии и поручил капитану 1-го ранга Ахматову очистить проход мимо Тульчи. 6 ноября тот подошел к городу. Тульчу защищал замок с крепкими стенами и башнями, с которых орудия могли обстреливать реку. 18 турецких судов встретили огнем, но Ахматов взорвал 2 из них и прогнал остальные. Турки в панике бросали суда, часть сожгли и бежали в степь. Утром 7 ноября Тульчу без потерь заняли войска подполковника де Рибаса. Генерал-майор отправил отряд судов в Килийский рукав, к мысу Чатал, чтобы отрезать сообщения Измаила с запада; с востока это выполнял Головатый. Паника достигла Исакчи, откуда турки бежали в Браилов; из 18 судов с беглецами 14 захватил Суворов и вооружил их для организации сообщения с Рибасом. Генерал рапортовал Потемкину:

«О торжественной победе морским вооружением, высокаго начальства вашей светлости при Исакче получаю от подполковника де Рибаса с восхищением известие чрез водяной разъезд отсюда, каковые разновременно отправляются вниз по Дунаю, и доношу вашей светлости: здешняя флотилия исправляется с поспешением, несколько судов с пушками».

13 ноября Потемкин дал де Рибасу ордер:

«По теперешнему позднему времени что можно с успехом произвести сие по моему мнению соединя флотилию употребить все силы сожечь или овладеть судами под Измаилом состоящими и чрез учрежденные батареи обратить в пепел город. Я предписал г. Генерал-поручику и кавалеру Гудовичу, снесясь с г. Генерал-поручиком Потемкиным, в тоже время озаботить Измаил с сухаго пути. При сем старайтесь всячески на Дунае наносить вред неприятелю, перехватывая транспорты.

Ежели Исакча попадется в руки не за дорогую цену, старайтесь достать; Господь вам в помощь. Я ж, имея вас на месте, отдаю в полное ваше разсмотрение что полезным найдете производить в действие, уведомляйте только меня по часту.

Килия подчинена вам будет».

Против Исакчи де Рибас послал часть флотилии под командованием брата Эммануэля и капитан-лейтенанта Литке. 13 ноября они достигли крепости. Неприятель встретил огнем береговых батарей и флотилии из пушек сантии, кирлангича и 30 лансонов. Часть судов атаковала с фронта, а другие, обойдя остров, появились с тыла. Турки бежали, бросая суда и укрепления. 22 лансона были сожжены, остальные взяты. Русские потерь не имели. В Исакче достались большие трофеи.

Узнав о взятии Исакчи, Потемкин приказал занять остров Сулин (Чатал) и уничтожить турецкую флотилию под Измаилом. Рибас в свою очередь приказал генерал-майору Арсеньеву высадить 18 ноября на Чатал пять батальонов с артиллерией, а флотилии Головатого — встать на пушечный выстрел ниже крепости. Гребной флот прервал сообщение Измаила со средним и верхним Дунаем и 17 ноября подошел к крепости. 18 ноября высадили десант на остров Чатал, где были установлены наведенные на Измаил батареи. Начиналась измаильская эпопея.