Во главе Севастопольской эскадры

Во главе Севастопольской эскадры

После прекращения боевых действий Ушаков занимался расширением адмиралтейства, постройкой казарм и домов, приведением в порядок госпиталя. Севастополь при нем все больше становился городом. Флагман завел загородные гуляния в Ушаковой балке, исправлял дороги, учредил рынки, создал колодцы, организовал водный перевоз через бухты на гребных судах.

В 1792 году по высочайшему повелению Ушакова вызвали в Санкт-Петербург. Екатерина II хотела посмотреть на победителя, милостиво приняла флотоводца и подарила ему крест-складень с мощами святых угодников, долгие годы хранившийся в семье как реликвия. На время моряк получил отпуск и ездил на родину для урегулирования семейных дел, а затем вернулся на Черноморский флот. 2 сентября 1793 года ею произвели в вице-адмиралы.

В 1793–1797 годах Ушаков находился в Николаеве, в 1797 году, имея флаг на корабле «Святой Павел», командовал практической эскадрой и плавал между Севастополем и Одессой.

Вице-адмирал занимался совершенствованием подготовки Черноморского флота, численность которого постоянно росла. В 1792 году флот имел 21 линейный корабль, 8 фрегатов, 4 бомбардирских судна, 40 крейсерских судов, 3 брандера и 16 транспортов. Кроме того, в Днепровской флотилии числились плавучая батарея, бомбардирское судно, 9 бригантин, 50 канонерских лодок и 34 лансона, а Азовская флотилия состояла из полугалеры, 2 дубель-шлюпок, 1 лансона, 45 лодок, 25 мелких судов и 11 транспортов.

После заключения мира Днепровскую флотилию из Галаца перевели весной 1792 года в Николаев под конвоем судов Черноморского флота. В исходе 1793 года старший член Черноморского адмиралтейского правления вице-адмирал Н. С. Мордвинов уведомил Ушакова, что по высочайшему повелению все корабли, имеющие 50 пушек и менее, переименовываются во фрегаты. Старые корабли постепенно шли на слом, но их сменяли новые. В результате к 1798 году во флоте состояли 12 кораблей, 18 фрегатов, 3 бомбардирских фрегата, 2 бомбардирских судна, 2 аката, 2 военных и 15 грузовых транспортов, 22 различных мелких судна, всего 76 единиц.

После вступления на трон Павла I Ушаков обратился к Императору, сохранившему за собой чин генерал-адмирала, с просьбой приехать в столицу. Он надеялся высказать ему свои мысли о флоте. Однако Павел I вместо совета с моряком направил на Черное море П. К. Карцова с инспекцией. Контр-адмирал, рассмотрев состояние Черноморского флота, не нашел упущений; более того, он посчитал флот подготовленным лучше Балтийского.

Такой результат явился следствием неустанных забот командующего. С 1793-го по 1798 год ежегодно Ушаков выводил в море эскадру из 7 кораблей, 2 фрегатов и репетичного судна, которая в плавании между Севастополем и Тарханкутом проводила эволюции для обучения команд и затем возвращалась в гавань. Особое внимание Ушаков уделял подготовке артиллеристов. Он считал:

«Весьма нужно, чтоб определенные к пушкам служители в скорострельной пальбе сделали довольную навычку. Поэтому рекомендую на всех кораблях и фрегатах делать ежедневно экзерсиции пушками и большей частью скорострельно <…> Переменяя комендоров, научить исправно оной должности по крайней мере у каждой пушки по три человека. Обучать же пушки наводить во все стороны, сколько можно их передвинуть, тож исправно наводить по цели. За всем оным господа командующие сами имеют смотрение и приказать при себе комендоров во всем каждого в звании отэкзаменовать, а при случае и я не упущу сделать свидетельство оным».

Именно подготовка артиллеристов решала исход схваток русских кораблей с турецкими; она же оказала решающее влияние на последующие боевые действия черноморцев.

Начиналось судостроение в Севастополе. В 1795 году была построена с подряда австрийским дворянином Макюзи из крымского леса 10-пушечная шхуна № 1. Именно первенцу севастопольского судостроения довелось участвовать в первом Средиземноморском походе Черноморского флота.

* * *

4 февраля 1798 года Павел I издал три указа. Два из них предписывали Н. С. Мордвинову подготовить Черноморский флот к плаванию для наблюдения за турецкими морскими силами. Третий рескрипт был адресован Ф. Ф. Ушакову:

«Повелеваем вооружить из линейного флота двенадцать кораблей, включая в то число большие от 50 до 40 пуш. фрегаты, коими и назначаем командовать вам, а для отделяемой эскадры контр-адмирал Овцын. При флоте надлежит быть нужное число малых фрегатов и авиз, притом доколе флот вооружен будет, учредить крейсерство около крымских берегов для дозоров и по берегам извещательные сигналы. Линейного же флота, доколе не получится прямого известия о входе в Черное море турецкого флота, не экспозировать, а инаково в бурный сезон. Когда же надобность и востребует оному войти, то держаться гораздо севернее Севастополя, дабы при северных крепких ветрах можно было в своих портах иметь убежище; равным образом иметь наблюдение и к Еникольскому проливу, учредя крейсерство. Между тем, приведя себя в готовность, надеюсь, что обезопасены будут все берега наши от сюрприза; при том без причины не нарушимо будет то доброе согласие, в котором мы пребываем с Портою.

P. S. Хотя поныне со стороны Порты не поданы причины к нарушению доброго согласия, но так как завладение французами берегов, прилежащих к Турции, равно как и островов от Венецианской республики, а потому и опасно, дабы не возбудили турок противу нас, почему и делаются сии предосторожности, чтобы не быть сюрпрированными».

Так как не было уверенности, что вооружение армии и флота султана, предпринимаемое для подавления мятежа виддинского паши, не обернется внезапно против российских границ, то предпринимались заранее меры по обороне Черного моря. Более того, поступали сведения, что Французская республика собирает значительные силы в южных портах. Франция традиционно поддерживала Турцию, чтобы не допустить свободного выхода русских товаров и русского флота, способного защитить перевозку этих товаров, на Средиземное море. Французские инженеры помогали пашам султана совершенствовать армию, флот, укрепления. Не исключалось, что армада судов с войсками, которые собирал Наполеон Бонапарт для неизвестного предприятия, направятся к Черному морю, чтобы изгнать с его берегов русский флаг. Никто не знал, что планы Директории и ее лучшего полководца сделают заклятых врагов союзниками.

Получив секретный именной указ, Ушаков 16 февраля отправил Мордвинову рапорт о мерах по подготовке флота на случай военных действий против Турции. Изложив суть императорского рескрипта, вице-адмирал запрашивал главного командира Черноморских флотов:

«…Я уповаю, что о означенном вооружении флота предписано вашему высокопревосходительству, посему долгом почитаю об оном донесть, все ли приготовляемые к кампании восемь линейных кораблей и к ним сколько фрегатов вооружить повелено будет или какие именно корабли и большие линейные фрегаты, тож как те фрегаты и авизы из малых судов вашим высокопревосходительством назначены будут, прошу всепокорнейше снабдить меня скорейшим повелением, дабы немедленно можно было приступить к выполнению высочайших предписаниев, о чем и ожидаю резолюции, а между тем всевозможное старание иметь буду корабли, фрегаты и прочие суда здесь приуготовлять окончательно исправлением, также и о снабдении флота прошу, куда надлежит, повелениями вашими предписания».

В тот же день Ушаков рапортовал адмиралу о необходимости назначения в плавание лучших кораблей и просил оставить на Черном море прошедших морскую практику офицеров, которых собирались командировать на Балтику.

Уже 10 марта командующий Севастопольским флотом отдал приказ командирам бригантин «Таганрогская», № 1 и кирлангича «Ахилл» выйти в крейсерство от Феодосии до Керченского пролива, между Козловом (Евпаторией), мысом Тарханкут и островом Тендра, а также между Севастополем и мысом Лукулл соответственно. Крейсирующим судам следовало не допускать к берегу в неуказанных местах торговые суда и срочно сообщать о появлении военных сил; для укрытия от ветра можно было заходить в Феодосию и Еникальский (Керченский) пролив. Для обозначения своей принадлежности сухопутным войскам были указаны сигналы.

В рапорте Мордвинову от 15 марта Ушаков предлагал принять меры для охраны складов продовольствия и боеприпасов под Севастополем от возможного нападения татар в случае турецкого десанта вблизи порта. Вице-адмирал считал, что такая опасность возникнет после ухода флота, ибо людей не хватало даже на укомплектование команд. Так как черноморские корабли и фрегаты были оснащены более тяжелой артиллерией, чем предполагали принятые при Павле I штаты, то для управления пушками и людей требовалось больше. Посему он докладывал главному командиру о недостатке матросов и солдат.

Адмирал только 16 марта направил Ушакову свой ордер о подготовке флота к походу и, в частности, писал: «…с какого точно времени приступить должно будет к самому вооружению судов, имеете ожидать от меня особенного предписания, но в таком случае, когда, паче чаяния, предупредительно дойдет к сведению вашему какое-либо достоверное известие о неприязненных со стороны турков покушениях, долженствуете, и не дожидаясь моего повеления, вооружить эскадру».

Ушаков был в недоумении. Он уже завершал вооружение кораблей. Ордер главного командира противоречил императорскому указу. Потому 22 марта, рапортуя Мордвинову о выполнении воли Павла I, вице-адмирал указал противоречия в его приказах, просил дать более точные указания и утверждал: «…по мнению моему, полагаю я, к тому надлежит, сходно с высочайшим предписанием, судам состоять во всем готовым, даже и служителей артиллерийской и солдатской команд, сколько и кто оные будут определены, должно иметь уже росписанных, дабы чрез то также не последовало излишнего замедления, о чем, сим представляя, и прошу на прежнее представление мое снабдить меня вашим предписанием; артиллерийскую и солдатскую команды служителей повелено ль будет благовременно распределить по судам и в случае недостатка в разных чинах и служителях и о прочем, что на представление мое по тому же определено будет, ожидаю повеления».

Предложение вице-адмирала было вполне справедливо, ибо требовалось время, чтобы экипажи с большим числом новобранцев не только освоили корабли, зиму стоявшие без людей, но и успели пройти подготовку, без которой выходить в море, особенно в ожидании боя, было рискованно. Тем самым Ушаков предлагал до предела уменьшить время подготовки эскадры. В тот же день он рапортовал в контору главного командира Черноморских флотов о необходимости замены тихоходного репетичного судна «Полоцк» на фрегат «Счастливый» и просил выслать наиболее подходящие крейсерские суда; такими он считал судно «Красноселье» и бригантину «Феникс». К этому времени его эскадру составляли семь кораблей, пять линейных фрегатов и четыре легких судна, не считая назначенных в крейсерство, а после выхода флота — на брандвахту у Феодосии и Евпатории бригантин «Таганрогская» и № 1.

Параллельно с подготовкой эскадры Ф. Ф. Ушаков организовал сбор сведений из-за границы от шкиперов и пассажиров приходящих в карантин судов. 2 апреля он предписал майору Дандри продолжать сбор сведений по ранее данной им форме. Полученные сведения вице-адмирал сообщал рапортами Мордвинову и Павлу I.

31 марта Император подписал указ Адмиралтейств-коллегии о назначении Ушакова командующим Черноморской эскадрой. Вице-адмиралу следовало выйти 1 июня, вернуться в начале августа и ожидать повелений. 9 апреля последовал указ Ушакову крейсировать между Севастополем и Одессой на случай появления французского флота, укрываясь от бурь в своих портах, и не рисковать кораблями до тех пор, пока не станет известно о появлении неприятеля или его покушении на русские берега.

Но тут возникли неожиданные трения с Мордвиновым. Контора главного командира 13 апреля доносила Адмиралтейств-коллегии, что Ушаков до получения приказа из Херсона, еще 8 марта, начал вооружение флота, и обвинила его в самовольстве; требование увеличить число команд сверх штата нашли излишним. Еще не зная о такой ябеде, Ушаков 15 апреля 1798 года рапортовал Павлу I об успешной подготовке флота и о том, что дальнейшее вооружение кораблей задерживает приказ Мордвинова. Возможно, документ черноморской конторы был послан, чтобы опередить этот рапорт и вызвать гнев Императора.

Павлу I вице-адмирал докладывал, что просил прислать наиболее подходящие легкие суда из Николаева и Таганрога. Указав число и калибр пушек на кораблях, он доказывал, что численность экипажей недостаточна даже для управления артиллерией, и предлагал увеличить число морских служителей и солдат на эскадре. О том же он писал 21 апреля, сообщая в ответ на указ от 9 апреля о завершении вооружения и начале снабжения кораблей людьми и провиантом. Вице-адмирал просил пополнить число солдат морской пехоты, которых было мало в Севастополе, за счет Херсона или имевшего опыт службы на кораблях Севастопольского пехотного полка. Сам он отдал предписание конторе Севастопольского порта от 23 апреля вести работы днем и ночью, чтобы не задержать выход эскадры. Флагман предусмотрел увеличение балласта на перегруженных артиллерией кораблях «Святой Павел» и «Богоявление Господне». 3 мая вице-адмирал передал командование в Севастополе контр-адмиралу P. P. Вильсону. Наконец, 5 мая он рапортовал Павлу I о выходе в море с 16 судами и сообщал о необходимости к выделенным добавить еще 500 солдат.

Эскадру составили корабли «Святой Павел», «Святой Петр», «Захарий и Елисавета», «Богоявление Господне», «Святая Троица», «Мария Магдалина», «Князь Владимир», фрегаты «Григорий Великия Армении», «Александр», «Михаил», «Николай», «Навархия Вознесение Господне», акат «Ирина», репетичное судно «Полоцк», кирлангич «Ахилл» и «Панагия Апотуменгана». Ушаков так и не получил требуемые быстроходные суда, обходясь наличными.

Императора все еще беспокоила опасность франко-турецкого вторжения. 23 апреля он предписал Ушакову после выхода в крейсерство наблюдать за движениями судов потенциальных противников и о попытках ввести флоты на Черное море немедленно докладывать генерал-лейтенанту князю Дашкову в Киев или Вознесенск. 13 мая он подготовил еще более решительный указ Ушакову:

«Коль скоро получите известие, что французская эскадра покусится войти в Черное море, то немедленно, сыскав оную, дать решительное сражение, и мы надеемся на ваше мужество, храбрость и искусство, что честь нашего флага соблюдена будет, разве бы оная была гораздо превосходнее нашей, в таком случае делать вам все то, что требует долг и обязанность, дабы всеми случаями вы могли воспользоваться к нанесению вреда неприятелям нашим».

Весеннее море встретило эскадру неласково. Уже 6 мая в туман корабль «Святой Владимир» (капитан 2-го ранга Перский) бушпритом сломал на фрегате «Александр Невский» (капитан-лейтенант Селиванов) бизань-мачту. Оба судна пострадали от столкновения, их пришлось отправить на ремонт в порт Ахтиар (так ныне по высочайшему повелению назывался Севастополь). Фрегат «Навархия» (капитан-лейтенант граф Войнович) становился на мель, но был снят. Спасая молодых командиров от гнева монарха, вице-адмирал докладывал, что оба первых еще не имели опыта самостоятельного командования, и обещал: «Я все наивозможнейшее старание иметь буду делать им потребные наставления и усовершить в смелостях всегда быть и держаться соединеннее, ибо всякая отдаленность разные последствия наводить может, а особо переменами курса, когда после отдаленности принуждены во время тумана подходить к эскадре ближе. И осмеливаюсь верноподданнейше донесть, что все оные командующие штаб-офицеры доброго состояния и прилежнейшие к должности, и надеюсь, что впредь сию погрешность вящим старанием и предохранительностьми заслужить не преминут».

Ответом Императора стал полученный флагманом в 1798 году высочайший выговор за «неимение сигналов в туманное время и за несоблюдение осторожности» по случаю столкновения бывших в его эскадре корабля «Святой Владимир» и фрегата «Александр Невский».

Ушаков внимательно следил за политической обстановкой. Не довольствуясь только получением приказов, он продолжал разведку. 15 мая из Одессы вице-адмирал предписывал Вильсону продолжать собирать информацию с судов, приходящих из Турции, и важные известия направлять немедленно на эскадру. К концу мая он сообщал Павлу I, что подготовленная турецкая эскадра отправилась в Архипелаг, а оставшиеся корабли снаряжаются. Он вновь просил сменить тихоходный «Полоцк» на «Счастливый» и просил добавить 500 солдат на случай действий против неприятеля.

За май — июль эскадра трижды ходила от Ахтиара до Одессы и далее. В Ахтиаре корабли пополняли запасы воды, провизии, проводили мелкий ремонт и продолжали плавание. Не обходилось и без несчастий. В ночь на 7 июня ударом молнии повредило фок-мачту и фор-стеньгу корабля «Святой Петр», убило матроса; корабль пришлось отправить в Ахтиар на ремонт. В июле посланный к Козлову кирлангич «Ахилл» в сильный ветер перевернулся; единственный матрос из его команды спасся и вышел на берег у устья реки Альмы. Плавание не только закаляло команды, оно еще показывало слабые места кораблей. Это оказалось очень важно, когда началась подготовка к длительной экспедиции.

Пока продолжалось плавание, в столице решили вопрос по жалобе конторы главного командира Черноморских флотов о самовольном вооружении флота. Было решено, что Ушаков прав, и Адмиралтейств-коллегия направила Мордвинову указ, чтобы тот в своих ордерах соблюдал «предписанную законами ясность в точности».

Не так счастливо для вице-адмирала окончился второй спор его с главным командиром. Ушаков сообщил в Адмиралтейств-коллегию о том, что проект новых кораблей, подготовленный под руководством корабела A. C. Катасанова, неудачен. Таково же было мнение большинства командиров. Однако испытания в плавании показали иное, и усовершенствования Адмиралтейств-коллегия посчитала полезными.

19 июля Ушаков сообщал в столицу со слов шкипера, пришедшего из Константинополя, что до 300 французских судов видели в виду Кандии (Крита), что турецкий флот приводится в готовность и что турки надеются на помощь России. Очевидно, в Турции узнали ранее о том, куда направляется французский флот. Судя по всему, соответствующими сведениями располагал и Павел I. Французская армада прибыла к Александрии только 29–30 июля, и войска Наполеона Бонапарта начали высадку в Египте. Но еще 25 июля Император отдал Ушакову указ о выходе на помощь туркам против Франции:

«По получении сего имеете вы со вверенною в команду вашу эскадрою немедленно отправиться в крейсерство около Дарданеллей, послав предварительно авизу из легких судов к министру нашему в Константинополе господину тайному советнику Томаре, известя его, что вы имеете повеление от нас, буде Порта потребует помощи, где бы то ни было, всею вашею эскадрою содействовать с ними, и буде от министра нашего получите уведомление о требовании от Блистательной Порты вашей помощи, то имеете тотчас следовать и содействовать с турецким флотом противу французов, хотя бы то и далее Константинополя случилось».

Рескрипт открывал огромный простор вариантов действий, далеко выходящих за границы Черного моря. Посему следовало особенно тщательно приготовиться к походу.

4 августа, когда эскадра прибыла к Ахтиару для пополнения запаса воды, вице-адмиралу доставили текст указа от 25 июля. Получив этот указ, Ушаков 5 августа ввел эскадру на рейд и предписал конторе Ахтиарского порта поторопиться с приготовлением кораблей. Мордвинову он рапортовал в тот же день, что собирается за шесть дней приготовиться к походу, работая днем и ночью. Кроме ремонта, следовало принять провизии на два месяца. Исключив из эскадры старые корабль «Святой Владимир», фрегат «Александр» и репетичное судно, он включил фрегаты «Казанская Богородица», «Сошествие Святого Духа» и прибывший из Лимана «Счастливый». Сообщая об этом в письме Г. Г. Кушелеву, Ушаков изложил свои планы. Так как корабли, построенные спешно из сырого леса и перегруженные артиллерией, не могли долго выдерживать бурную погоду, флагман предполагал при необходимости отстаиваться под прикрытием берега вблизи Варны. Он запрашивал, дозволяется ли ему такая предосторожность, и предлагал при необходимости искать эскадру у Румелийского (западного) берега Черного моря.

Тем временем ситуация окончательно определилась. В письме от 7 августа Кушелев сообщил Мордвинову о высадке войск Бонапарта в Египте и желании Порты вступить в союз с Россией и принять ее помощь.

Исконно турки были противниками россиян, не раз сходились в войнах и кровопролитных сражениях. Много стоило усилий оттеснить их к Дунаю и Кавказу. Однако изменилась обстановка в мире, и неожиданно заклятые враги стали друзьями.

Кушелев сообщал о воле Императора выслать в море для охранения Крыма эскадру контр-адмирала И. Т. Овцына из всех пригодных кораблей и фрегатов; при необходимости она должна была служить подкреплением Ушакову. Был приложен соответствующий указ Мордвинову. В ожидании, что эскадра может выйти в Средиземное море, Кушелев прислал 20 экземпляров атласа карт Архипелага и просил доставить лучшие карты Черного моря для составления соответствующего атласа.

Ушакову Император поставил сложную задачу, требующую и военных, и дипломатических способностей:

«Господин вице-адмирал Ушаков!

По отношению к нам пребывающего в Константинополе министра нашего тайного советника Томары о желании Блистательной Порты вступить с нами в теснейший союз и требовать от нас помощи противу зловредных намерений Франции, яко буйного народа, истребившего не только в пределах своих веру и богом установленное правительство и законы, водимого единым хищением и граблением чуждого, разрушившего все правила честности и все связи общежития, но и у соседственных народов, которые, по несчастию, были им побеждены или обмануты вероломническими их внушениями, чему показали пример, сделав ныне впадение во владение Блистательной Порты, в Египте, на порт Александрию.

Вследствие чего и повелели мы приступить к таковому союзу министру нашему, но доколе все нужные статьи утверждены будут, повелеваем вам со вверенною в команду вашу частию флота, согласно повелению, данному от нас от 25 июля, следовать немедленно к Константинопольскому проливу и, остановясь у входа оного, тотчас послать легкое судно или берегом нарочного с уведомлением о приходе вашем нашего министра, и буде Порта требовать будет, то вы тотчас следовать должны будете туда, где ваша помощь нужна будет, о чем и получите извещение от нашего министра.

Вошед в Константинопольский канал, должны вы иметь всевозможную осторожность от заразительных болезней, по случаю чего наш министр не оставит вас известить о нужных мерах сей предосторожности и где должны вы чего опасаться.

Буде нужда потребует, можете действовать соединенно с турецким флотом как у Дарданелльских крепостей в Мраморном море, так и в самом Архипелаге; равномерно, имея мы союз и с Великобританией и одну цель с нею, благосостояние соседних держав, дозволяем вам, когда обстоятельства потребуют, действовать соединенно с английскою эскадрою, находящеюся в Средиземном море и делающею поиски над хищным французским флотом.

Пределы, до которых плавание ваше быть должно в Средиземном море, имеют распространиться не далее Египта, Кандии, Мореи и Венецианского залива, смотря по нужде и обстоятельствам; проходить же каналы не прежде, пока получите на беспрепятственное возвращение назад в Черное море от стороны Порты через министра нашего удостоверение.

Донесения ваши к нам о плавании и действиях эскадры, коль скоро войдете в канал или уже и пройдете оный, имеете доставлять через министра нашего с купеческими судами, пакетботами или нарочною авизою, смотря по важности дела.

Впрочем, надеемся мы на вашу благоусмотрительность, осторожность, храбрость и усердие к службе нашей».

Указ этот явился основой экспедиции, навсегда прославившей имя Ф. Ф. Ушакова в истории флота.

* * *

12 августа эскадра из шести кораблей, шести линейных, репетичного фрегатов и трех авизо оставила Ахтиар. Целью был первоначально Босфор. Вперед Ушаков отправил судно «Панагия Апотуменгана» с запросом посланнику Томаре, требуется ли турецкому флоту его помощь, и просил уведомить о разрешении войти с эскадрой в Константинополь. Посланному лейтенанту Тизенгаузену флагман поручил спешно привезти сведения от Томары на эскадру, крейсирующую у Босфора.

В письме Томаре, излагая императорскую волю, объявленную в письме Кушелева, Ушаков просил дать письменное предписание и согласие Порты на проход эскадры проливами и беспрепятственное возвращение на Черное море. Докладывая о своих действиях Павлу I, флагман писал, что если авизо не успеет вскоре возвратиться, то он пошлет второе и будет продолжать крейсерство.

В тот же день, 12 августа 1798 года, Ушаков направил в контору главного командира Черноморских флотов рапорт о необходимости прислать хотя бы два пригодных для крейсерства и посылок судна и с ними недоставленные мясо, обмундирование и невыплаченное жалованье. Контр-адмиралу Овцыну флагман приказал собирать отставшие суда у Калиакрии или вблизи от Босфора, в зависимости от ветров.

Плавание не было безоблачным. Из-за крепкого ветра и волнения акат «Ирина» получил такую течь, что 15 августа пришлось его отправить в Ахтиар. Из-за серьезных повреждений руля 18 августа за ним отправился корабль «Святая Троица». Остальные повреждения исправляли на ходу. 18 августа эскадра вышла к острову Фидониси. В тот же день военный совет признал, что оставшиеся корабли после небольшого ремонта способны продолжать плавание. Контр-адмиралу Кумани Ушаков приказал поторопиться с ремонтом и отправить «Святую Троицу» к эскадре.

«Панагия Апотуменгана» прибыла в Константинополь 18 августа. 19 августа Томара писал Ушакову, что Порта уже 16 августа разрешила ввести русские суда в Босфор, и предложил поставить эскадру у Буюкдере, не дожидаясь, пока он решит с турецким правительством вопросы о возвращении эскадры и некоторые другие, ибо считал положительные ответы несомненными.

Эскадра Ушакова была 22 августа у Босфора; 24 августа моряк получил письмо Томары, но отказался идти в пролив ранее, чем получит гарантию возвращения. С этим ответом Ушаков отправил вновь к Томаре посыльное судно. 25 августа была опубликована декларация турецкого правительства, в том числе о беспрепятственном проходе проливов. Теперь эскадра могла вступать в Босфор, что Ушаков и исполнил в тот же день.

Появление русских кораблей было воспринято в Турции с радостью. Ушаков за быстрое прибытие получил от султана табакерку, украшенную бриллиантами. Первый драгоман советовался с ним о плане действий. 28 августа состоялась конференция Ушакова с турецкими официальными лицами; после обмена мнениями было принято решение две трети соединенной русско-турецкой эскадры оставить для блокады Корфу, а треть послать для крейсерства и охранения турецких владений в Архипелаге и Албании. Действия против Тулона вице-адмирал оставлял Г. Нельсону, к которому посылал с известием судно. Обо всем этом 29 августа флагман рапортовал Павлу I.

Сразу же Ушаков начал готовиться к самостоятельным действиям в Средиземном море. Еще 27 августа он запросил у Томары денег на выдачу жалованья морякам и снабжения аккредитивами, о присылке знающих Архипелаг 14 лоцманов (по одному на судно эскадры) и помощи в снабжении медикаментами. 29 августа он поручил Овцыну на акате «Святая Екатерина» вернуться в Ахтиар и готовить эскадру к выходу в море. На корабли следовало взять батальонных командиров и орудия для проведения десантов.

30 августа на конференции в Бебеке Ушаков с российским, английским министрами (послами) и турецкими официальными лицами обсуждал характер действий союзного флота. Было решено послать 2 русских и 2 турецких фрегата сопровождать 10 канонерских лодок до Родоса, а если потребуют англичане, то и до Александрии, для обстрела французских судов в порту. Чтобы узнать, требуется ли поддержка англичанам, послали кирлангич к Александрии. Основной задачей были признаны действия у Мореи, островов Занте, Кефалония, Корфу и в Венецианском заливе. Было решено также отправить отношение вице-адмиралу Нельсону, находившемуся в Сицилии. На конференции Ушаков предложил разослать для разведки авизо и заявил, что готов при необходимости выступить на помощь англичанам. В первом письме Нельсону от 31 августа Ушаков сообщил о силах своей эскадры и присоединенной турецкой и изложил свои замыслы: изгнать с Венецианских островов и материка французов, чтобы охранить берега от десантов из Анконы; крейсировать от Мореи до Родоса для прикрытия Архипелага; отделить отряд для охраны канонерских лодок, направляемых турками к Родосу или в поддержку английской эскадры у Александрии. Он уведомил британского флотоводца о сигналах флагами днем и фонарями ночью для опознания российских судов.

Тем временем в Петербурге сформулировали свой план действий, изложенный в письме Г. Г. Кушелева (август 1798 года). Напоминая о предосторожностях, Кушелев предполагал ввиду слабой подготовки турецких моряков перемешать их корабли с русскими, при защите Дарданелл расставить суда так, чтобы неприятель проходил через перекрестный огонь, использовать впереди брандеры, а в заливах — бомбардирские корабли. В крепостях следовало рекомендовать туркам иметь достаточные караульные войска и удалить французских инженеров. Если бы французы заняли Дарданеллы, флоту следовало защищать Константинополь. Он вновь сообщил о посылке атласов Архипелага и предлагал воспользоваться пребыванием в турецких водах для исправления существующих карт и съемок, изучения ветров, глубин и т. д. Продовольствие следовало получать от турок. Кушелев определял силы Нельсона в 14 линейных кораблей и 6 фрегатов, а французских в 15 линейных кораблей, несколько фрегатов и 300 транспортов с войсками, и считал, что совместными усилиями можно истребить неприятеля на рейде Александрии брандерами и «огненными ядрами». Тогда еще не было известно об уничтожении французской эскадры при Абукире кораблями Нельсона.

Ушаков деятельно готовился к плаванию в отрыве от баз. 1 сентября он обращался в контору главного командира Черноморских флотов с требованием прислать четыре легких судна в дополнение к наличным авизо, 2–4 сентября запрашивал у Адмиралтейств-коллегии материалы взамен израсходованных на ремонт кораблей и деньги, имеющие хождение за границей, ибо присланные на жалованье ассигнации ценности в Константинополе не имели. 6 сентября флагман писал лично Императору о необеспеченности эскадры обмундированием и деньгами для закупки провизии.

4 сентября Ушакову было объявлено желание турок, чтобы русские корабли следовали в Дарданеллы на соединение с турецкими. Продолжавшийся три дня сильный ветер, от которого два корабля потеряли якоря, а на двух потребовалось менять сломанные стеньги, задержал выступление. В донесении Адмиралтейств-коллегии флагман не писал о вине командиров. Зато на месте он ордером от 6 сентября высказал неудовольствие капитану 2-го ранга И. С. Поскочину за неправильные действия, в результате которых его корабль лишился якоря и задержал выход эскадры; так как Поскочин, видимо не признавая вины, оправдывался, то он получил вторую отповедь в тот же день. Турки, нуждавшиеся в русской помощи, принимали Ушакова с вниманием и уважением. Знаменитому Ушак-паше оказывали почести, позволили осмотреть арсенал, верфи и новый строящийся 120-пушечный корабль.

Только 6 сентября русская эскадра пошла через Мраморное море и 8 сентября была в Дарданеллах. Уже из Дарданелл 12 сентября Ушаков вторично обратился к Нельсону с запросом, требуются ли ему 10 канонерских лодок, либо он их вместе с 4 фрегатами употребит при Ионических островах. Флагман также интересовался, какие у английского вице-адмирала намерения и сведения о противнике. На следующий день он послал капитана 2-го ранга A. A. Сорокина с фрегатами и канонерскими лодками на Родос, а при необходимости и к Александрии. 14 сентября отряд из 2 русских, 2 турецких фрегатов и 10 канонерских лодок выступил и 26 сентября достиг Родоса. Здесь старший турецкий капитан доложил, что необходимо отремонтировать и довооружить лодки артиллерией. Сорокин оставался на Родосе, ожидая ответ английского командования, требуется ли его отряд под Александрией. Получив ответ о необходимости канонерок, 5 октября отряд направился к Александрии, куда прибыл 9 октября. Осенью суда отряда участвовали в боевых действиях и крейсировании под Александрией с английской эскадрой, а 9 декабря Сорокин с двумя русскими фрегатами (турецкие остались в помощь англичанам) присоединился к главным силам у Корфу.

Тем временем Ушаков, соединившись с турецкой эскадрой в Дарданеллах, назначил офицером для поручений на турецкой эскадре, при адмирале Кадыр-бее, лейтенанта Метаксу, знавшего греческий и турецкий языки. Он в письмах к Томаре сообщал о хороших отношениях с турецким флагманом, о необходимости выделить для действий между островами турецкие канонерские лодки. Вице-адмирал поторопил командира шхуны № 1, прибывшей в Константинополь, присоединиться к эскадре. Он дал приказ о сигналах для связи с турецкой эскадрой. Все это было написано 15 сентября. На следующий день вице-адмирал намеревался выступить, но из-за противного ветра эскадра смогла выйти лишь 20 сентября. Узнав о сожжении французских судов в Александрии (при Абукире), флотоводец намеревался действовать в зависимости от обстоятельств.

Русская эскадра включала 6 линейных кораблей, 6 фрегатов, репетичное судно и 3 авизо, не считая шхуны № 1, турецкая — 4 линейных корабля, 6 фрегатов, 4 корвета, 14 канонерских лодок. Между русским и турецким командованием установилось полное взаимопонимание. Когда одно появление турецких матросов на острове Хиос вызвало панику среди греков и Ушаков заявил, что в таком случае лучше эскадрам плыть раздельно, Кадыр-бей объявил подчиненным, что при первой жалобе виновных казнят. После этого на острове были открыты магазины и двери домов.

Так начиналась кампания на Средиземном море, которая прославила имя Ф. Ф. Ушакова на всю Европу.