Тулл Гостилий и Анк Марций
Тулл Гостилий и Анк Марций
В образах двух следующих царей — Тулла Гостилия и Анка Марция — есть моменты дублирования Ромула и Нумы. Тулл Гостилий отличался воинственностью: он разрушил Альбу Лонгу, воевал с Фиденами, Вейями, сабинами. Жителей разрушенной Альбы он переселил в Рим, дав им права гражданства, а знать зачислил в сенат. В лице Анка Марция Рим снова получил царя-сабина. Он был внуком Нумы и в области богопочитания старался во всем подражать деду.
Однако не все здесь дублирует двух первых царей. Разрушение Альбы — по-видимому, исторический факт, хотя и окутанный густым покровом легенды (битва трех братьев Горациев с тремя братьями Куриациями, жестокая казнь изменника Меттия Фуфеция и проч.). Несомненно, исторична постройка царем здания для заседаний сената, получившего название Гостилиева курия. Такое здание действительно существовало в Риме и считалось очень древним. Во всяком случае, оно существовало задолго до того, как в конце III в. выдвинулся род Гостилиев, который мог бы дать ему свое имя.
Что касается Анка Марция, то его многочисленные войны, во всяком случае, не дублируют Нуму, который не вел ни одной войны. Конечно, многое в деятельности Анка является позднейшей выдумкой: переселение жителей завоеванных латинских городов на Авентин, присоединение Яникула (холм на правом берегу Тибра) и обнесение его городской стеной, постройка римской гавани Остии у устья Тибра и проч. Но в целом расширение Рима в сторону моря и этрусского берега Тибра показательно. Это свидетельствует о начале каких-то реальных отношений с этрусками, отношений, которые становятся более интенсивными в правление следующего царя.
Самой знаменитой и самой трагической является легенда о братьях Горациях, переданная Титом Ливием (I, 23—26). Когда между римлянами и альбанцами началась война, сама судьба помогла избежать кровопролития: «Было тогда в каждой из ратей по трое братьев-близнецов, равных и возрастом, и силой. Это были, как знает каждый, Горации и Куриации, и едва ли есть предание древности, известное более широко; но и в таком ясном деле не обошлось без путаницы насчет того, к какому народу принадлежали Горации, к какому — Куриации. Писатели расходятся во мнениях, но большая часть, насколько я могу судить, зовет римлян Горациями, к ним хотелось бы присоединиться и мне. Цари обращаются к близнецам, предлагая им обнажить мечи, — каждому за свое отечество: той стороне достанется власть, за какою будет победа. Возражений нет, сговариваются о времени и месте. Прежде чем начался бой, между римлянами и альбанцами был заключен договор: чьи граждане победят в схватке, тот народ будет мирно властвовать над другим... Когда заключили договор, близнецы, как было условлено, берутся за оружие. С обеих сторон ободряют своих: на их оружие, на их руки смотрят сейчас отеческие боги, отечество и родители, все сограждане — и дома, и в войске. Бойцы, и от природы воинственные, и ободряемые криками, выступают на середину меж двумя ратями... Подают знак, и шесть юношей с оружием наизготове, по трое, как два строя, сходятся, вобрав в себя весь пыл двух больших ратей. И те, и другие думают не об опасности, грозящей им самим, но о господстве или рабстве, ожидающем весь народ, о грядущей судьбе своего отечества, находящейся теперь в собственных их руках. Едва только в первой сшибке стукнули щиты, сверкнули блистающие мечи, глубокий трепет охватывает всех, и, покуда ничто не обнадеживает ни одну из сторон, голос и дыхание застывают в горле. Когда бойцы сошлись грудь на грудь и уже можно было видеть не только движение тел и мельканье клинков и щитов, но и раны и кровь, трое альбанцев были ранены, а двое римлян пали. Их гибель исторгла крик радости у альбанского войска, а римские легионы оставила уже всякая надежда, но еще не тревога: они сокрушались об участи последнего, которого обступили трое Куриациев. Волею случая он был невредим, и если против всех вместе бессилен, то каждому порознь грозен. Чтобы разъединить противников, он обращается в бегство, рассчитав, что преследователи будут бежать так, как позволит каждому рана. Уже отбежал он на какое-то расстояние от места боя, как, оглянувшись, увидел, что догоняющие разделены немалыми промежутками и один совсем близко. Против этого и обращается он в яростном натиске, и, покуда альбанское войско кричит Куриациям, чтобы поторопились на помощь брату, победитель Гораций, убив врага, уже устремляется в новую схватку. Теперь римляне поддерживают своего бойца криком, какой всегда поднимают при неожиданном обороте поединка сочувствующие зрители, и Гораций спешит закончить сражение. Итак, он, прежде чем смог подоспеть последний, который был недалеко, приканчивает еще одного Куриация: и вот уже военное счастье сравнялось — противники остались один на один, но не равны у них были ни надежды, ни силы. Римлянин, целый и невредимый, одержавший двойную победу, был грозен, идя в третий бой; альбанец, изнемогший от раны, изнемогший от бега, сломленный зрелищем гибели братьев, покорно становится под удар. И то не было боем. Римлянин восклицает, ликуя: "Двоих я принес в жертву теням моих братьев, третьего отдам на жертвенник того дела, ради которого идет эта война, чтобы римлянин властвовал над альбанцем". Ударом сверху вонзает он меч в горло противнику, едва держащему щит; с павшего снимает доспехи. Римляне встретили Горация ликованием и поздравлениями, и тем большею была их радость, чем ближе были они прежде к отчаянию. Обе стороны занялись погребением своих мертвых, но с далеко не одинаковыми чувствами — ведь одни выиграли власть, а другие подпали чужому господству. Гробницы можно видеть и до сих пор на тех самых местах, где пал каждый: две римские вместе, ближе к Альбе, три альбанские поодаль, в сторону Рима, и врозь — именно так, как бойцы сражались... С тем оба войска и удалились в свои города. Первым шел Гораций, неся тройной доспех, перед Капенскими воротами его встретила сестра-девица, которая была просватана за одного из Куриациев; узнав на плечах брата женихов плащ, вытканный ею самою, она распускает волосы и, плача, окликает жениха по имени. Свирепую душу юноши возмутили сестрины вопли, омрачавшие его победу и великую радость всего народа. Выхватив меч, он заколол девушку, воскликнув при этом: "Отправляйся к жениху с твоею не впору пришедшей любовью! Ты забыла о братьях — о мертвых и о живом, — забыла об отечестве. Так да погибнет всякая римлянка, что станет оплакивать неприятеля!"» (Пер. В. М. Смирина). После этого Горация привели на суд к царю. Однако, по совету Тулла Гостилия, Гораций апеллировал к народу. Перед народом выступил отец Горация и попросил не оставлять его бездетным, не казнить победителя альбанцев, спасителя отечества. Народ внял мольбам отца и помиловал Горация, лишь заставив того принести богам очистительные жертвоприношения.