Тит

Тит

Старший сын основателя династии при жизни отца был его соправите­лем. Еще в 70 г. солдаты наградили его титулом императора, а по возвра­щении из Иудеи он был назначен единственным начальником преториан­цев. Тогда же Тит получил трибунскую власть; в 73—74 гг., вместе с Веспасианом исполнял должность цензора и несколько раз был консулом. Таким образом, юридически и фактически его право наследования не вы­зывало никаких сомнений, тем более в обстановке укрепления император­ской власти, которое было достигнуто Веспасианом.

Тит[422] правил только 2 года и умер осенью 81 г. от случайной болезни. В основном он продолжал политику отца, хотя о ней трудно судить из-за кратковременности его царствования. Тит пользовался большой популяр­ностью в римском обществе. Его называли «утехой рода человеческого» (deliciae generis humani). Несколько рассказов о его доброте передает Светоний.

Тит проявил себя хорошим администратором во время двух больших катастроф, случившихся во время его правления. 24 августа 79 г. произошло страшное извержение Везувия, бездействовавшего уже в течение многих столетий. Три города — Геркуланум, Помпей и Стабии — были разруше­ны землетрясением и залиты дождем вулканического пепла. Флот, стояв­ший в Мизене, которым командовал знаменитый ученый Плиний Стар­ший, принял участие в спасательных операциях. В Помпеях во время рас­копок, производившихся уже в Новое время, было найдено не менее 2 тыс. трупов (из 30-тысячного населения города). Плиний также погиб, заду­шенный ядовитыми газами[423].

Вторым крупным несчастием был трехдневный пожар Рима, уничто­живший, как и при Нероне, значительную часть города.

Плиний Младший описал извержение Везувия и гибель своего дяди знаменитого ученого Плиния Старшего в письме к Тациту (VI,16). Он рассказывает: «Дядя был в Мизене и лично командовал флотом. В девятый день до сентябрьских календ, часов около семи, мать моя показывает ему на облако, необычное по величине и по виду... Облако (глядевшие издали не могли определить, над какой горой оно возника­ло; что это был Везувий, признали позже) по своей форме больше всего походило на пинию: вверх поднимался как бы высокий ствол и от него во все стороны расходились как бы ветви. Я думаю, что его выбросило током воздуха, но потом ток ослабел, и облако от собствен­ной тяжести стало расходиться в ширину; местами оно было яркого белого цвета, местами в грязных пятнах, слово от земли и пепла, под­нятых кверху. Явление это показалось дяде, человеку ученому, зна­чительным и заслуживающим ближайшего ознакомления...» Панические известия из селений и вилл, расположенных у подно­жия Везувия, заставили Плиния Старшего отправиться с флотом на помощь терпящим бедствие. Он высадился в Стабиях. «Тем време­нем, — продолжает рассказ его племянник, — во многих местах из Везувия широко разлился, взметываясь кверху, огонь, особенно яр­кий в ночной темноте. Дядя твердил, стараясь успокоить перепуган­ных людей, что селяне впопыхах забыли погасить огонь, и в покину­тых усадьбах занялся пожар... Все советуются, оставаться ли в по­мещении или выйти на открытое место: от частых и сильных толч­ков здания шатались; их словно сдвинуло с мест, и они шли туда-сюда и возвращались обратно. Под открытым же небом было страш­но от падавших кусков пемзы, хотя легких и пористых; выбрали все-таки последнее, сравнив одну и другую опасность. У дяди один ра­зумный довод возобладал над другим, у остальных один страх над другим страхом. В защиту от падающих камней кладут на головы подушки и привязывают их полотенцами. По другим местам день, здесь ночь чернее и плотнее всех ночей, хотя темноту и разгоняли многочисленные факелы и разные огни. Решили выйти на берег и посмотреть вблизи, можно ли выйти в море: оно было по-прежнему бурным и враждебным. Дядя лег на подостланный парус, попросил раз-другой холодной воды и глотнул ее. Огонь и запах серы, возвещаюший о приближении огня, обращают других в бегство, а его по­дымают на ноги. Он встал, опираясь на двух рабов, и тут же упал, думаю, потому что от густых испарений ему перехватило дыхание и закрыло дыхательное горло: оно у него от природы было слабым, узким и часто побаливало. Когда вернулся дневной свет (на третий день после того, который он видел в последний раз), тело его нашли в полной сохранности, одетым как он был; походил он скорее на спя­щего, чем на умершего» (пер. М. Е. Сергеенко).