АМАЗОНКИ ЮЖНОЙ АМЕРИКИ

АМАЗОНКИ ЮЖНОЙ АМЕРИКИ

Сознание, настроенное на миф, обладает особого типа избирательностью: оно воспринимает лишь то, на что настроено, а все остальное, противоречащее мифу, попросту не замечает. Поэтому не столь уж и важно, нашлись или нет амазонки в Северной Америке. Главное, их искали — и эти поиски вместе с поступавшими сообщениями сами по себе как бы удостоверяли подлинность американских амазонок. Учтем к тому же, что новости из Западных Индий доходили до Испании (благо путь был неблизким) уже в измененном, преувеличенном виде, а уж здесь, передаваясь из уст в уста в тавернах и на постоялых дворах, обрастали самыми фантастическими подробностями. В Испании вера в амазонок была ничуть не менее, если не более крепка, чем в Новом Свете. Доказательством тому служит прелюбопытнейшее письмо дипломата дона Мартина де Салинаса, отправленное в 1533 г. из Вальядолида (тогдашней столицы Испании) секретарю императора Карла V, который в ту пору находился за пределами страны. В числе прочих новостей дон Салинас сообщает: «С целью развеселить Вашу милость, уведомляю, что здесь широко распространились известия, вызвавшие полное доверие даже среди грамотных и просвещенных людей; а поскольку в Ваших краях неведомо, сколь самоуверенны и тщеславны бывают мои соотечественники, то и пишу Вам о том, дабы Ваша милость посмеялись вместе с Вашим покорным слугою. Я не способен передать в полной мере, до какой степени здесь верят этим новостям. Они же суть таковы: сказывают, будто в порты Сантандер и Ларедо прибыли шестьдесят больших кораблей, а на них десять тысяч амазонок, каковые приплыли сюда с целью продолжить род свой от мужчин нашего народа, прославленных своею доблестью. И для этого амазонки объявили, что всякая из них, кто забеременеет, заплатит самцу-производителю пятнадцать дукатов[53] за работу; а еще они сказали, что будут здесь дожидаться родов и всех мальчиков оставят в Испании, а девочек заберут с собою. Слухи сии послужили причиной тому, что в нашем городе снизились цены на мясо, коль скоро все мужчины надеются изрядно разбогатеть при столь хорошей плате за работу; и этим известиям, каковые я пересказал Вашей милости, люди настолько поверили, что ни о чем другом уже говорить не в состоянии…»

Как раз в тридцатые годы XVI в., когда было отправлено это письмо, началось активное исследование южноамериканского материка: в 1533 г. Франсиско Писарро покорил центральные области государства инков; на следующий год его сподвижник Себастьян Белалькасар (или Беналькасар) захватил северные области инкского государства — Кито и Эквадор; одновременно отряды конкистадоров устремляются в неведомые земли нынешних Венесуэлы и Колумбии. Поиски Эльдорадо были тесно сопряжены с поисками амазонок, обещавших невиданные богатства; и потому сведения о южноамериканских царствах женщин появились еще за десятилетие до того, как Франсиско де Орельяна совершил свой беспримерный переход по величайшей реке мира, получившей название реки Амазонок.

Диего де Ордас, один из первопроходцев Эльдорадо, в устье Ориноко обнаружил у индейцев некие прозрачные зеленые камни и принял их за изумруды; но даже когда ошибка прояснилась, его находка воодушевила конкистадоров. И вот почему: зеленые камни играют в нашей истории далеко не последнюю роль. Еще Юлий Солин указывал, что родиной зеленого драгоценного камня была Скифия, где, как сообщал Геродот, расселились амазонки после окончания Троянской войны; и на этой основе сложилось мнение, будто амазонки своим «родовым» минералом считали изумруды или схожий по цвету камень. Эта легенда, едва намеченная в европейской культуре, возродилась и стала чрезвычайно распространенной именно в Южной Америке — очевидно, потому, что здесь оказалось полным-полно и амазонок, и зеленых камней. Что касается камней, то испанцы называли их «пьедрас игадас» (букв.: печеночные камни), считая, что они излечивают от болей в печени; что же касается безмужних воительниц, то этот минерал получил научное название амазонит (разновидность калиевого полевого шпата). Вплоть до XIX в. зеленые камни, служившие амулетами и у индейцев, считались верным признаком того, что где-то поблизости живут или обитали прежде амазонки.

Итак, находка Ордаса указывала на близость государства женщин. В середине тридцатых годов по следам первопроходца двинулись другие конкистадоры, которым вроде как удалось обнаружить следы амазонок. Один из них, как уверяют хронисты, побывал в царстве женщин в низовьях Ориноко, имел беседу с их властительницей Орокомай и даже заключил с ней какое-то соглашение. На карте того времени, составленной по результатам экспедиций, в северной части бассейна Ориноко изображены два больших селения, а между ними, как гласит надпись, находятся «владения королевы Орокомай, где живут только женщины».

В 1536–1537 гг. конкистадоры во главе с Гонсало Хименесом де Кесадой завоевали страну муисков (район нынешней Боготы), откуда вывезли невиданное доселе множество изумрудов. Кесада, человек образованный и начитанный, сразу увязал обилие зеленых камней с амазонками и, видимо, начал выспрашивать местных жителей о близлежащих царствах женщин; а подобные расспросы, как показывает вся практика конкисты, неизменно давали положительные результаты — то есть утвердительные ответы.

«Когда мы стояли в долине Богота, — вспоминает один из участников похода, — до нас дошли сведения о женщинах, кои живут без мужчин на манер амазонок и покупают рабов с целью понести от них». Веское слово аборигена тут же провоцирует энергичное действие конкистадора. Кесада без раздумий посылает на розыски амазонок своего брата Эрнана Переса во главе отряда всадников и пехотинцев. Однако, продолжает тот же повествователь, «его брат не смог добраться до амазонок из-за того, что путь к ним преграждали высочайшие горы, хотя и оставалось до них всего-то три или четыре дня пути, а по дороге он получал о них все больше и больше сведений и вызнал, что женщины те чрезвычайно богаты золотом и что именно из их страны привозят золото, какое есть в сей земле». Рассказ весьма характерный: в нем очень ясно раскрывается механизм работы мифа. Вроде бы амазонок не нашли — однако так ловко не нашли, что лишний раз подтвердили их существование.

Но наконец настало время, когда женщины-воительницы сами появились перед конкистадорами, причем, по иронии судьбы, случилось это, когда испанцы их вовсе не искали и даже с радостью обошли бы стороной. Надо признать, встреча с амазонками вышла боком испанцам, и прежде всего капитану отряда Франсиско де Орельяне. И дело не только в том, что конкистадорам крепко досталось от амазонок. Хуже другое: амазонки дали имя самой большой реке мира, которая по справедливости должна была носить имя европейского первооткрывателя и первопроходца. Представьте себе на минуту карту южноамериканского материка, рассеченного голубой лентой реки Орелья-на. Разве плохое имя для великой реки? Вполне подходящее: в этом слове есть и звучность, и торжественность, и плавность; и слышится в нем рокот порогов в верховьях, и величавое течение вод в низовьях, и даже восхищенный возглас человека, впервые узревшего грандиозное творение природы. Но недолго это имя сопротивлялось на картах звонкому «Амазонка». Один из самых ярких и необычных эпизодов конкисты достоин обстоятельного рассказа.

* * *

Отдадим должное первооткрывателю самой длинной реки и пунктирно очертим его судьбу. Франсиско де Орельяна родился, скорее всего, в 1512 г., — может, годом раньше или позже — в испанской провинции Эстремадура, которая, кстати сказать, была родиной многих известных конкистадоров, среди них — братьев Писарро и Эрнана Кортеса. Типичный испанский идальго — чем больше голубой крови, тем легче кошелек, — Орельяна вослед за ему подобными уже в четырнадцатилетнем возрасте спешит в Новый Свет, манящий смелых и энергичных людей. И земля сбывшихся чудес не обманывает его ожиданий, хотя фортуна обретается в великих трудах, лишениях и опасностях. Первые годы он провел в Никарагуа, затем попал в Перу, где участвовал в ряде военных походов и проявил незаурядное мужество. В одной из битв он потерял глаз. В 1537 г. Франсиско Писарро направил Орельяну на покорение провинции Кулата (побережье Гуаякильского залива), населенной воинственными индейцами, которые заставили отступить две предшествующие экспедиции. Орельяна справился с трудной задачей и был назначен губернатором провинции. В том же 1537 г. он основал на реке Гуаяс город Гуаякиль — крупнейший порт нынешнего Эквадора. Когда начались кровавые раздоры между Писарро и его сподвижником Диего де Альмагро, Орельяна выступил на стороне первого и командовал войском в битве при Салинасе (1538). Тогда альмагристы потерпели поражение, их предводитель был схвачен и казнен. Овеянный славой, Орельяна возвратился в Гуаякиль, к спокойной и обеспеченной жизни; и, по словам хрониста, он мог «быть очень богатым человеком, коли удовольствовался бы тем, что сиживал дома да копил деньгу». Так нет же: как только он прослышал, что Гонсало Писарро (брат завоевателя Перу) отправляется в экспедицию на поиски Эльдорадо, тут же очертя голову сорвался с места и со своим отрядом бросился вдогонку Писарро. При этом на лошадей, амуницию и воинское снаряжение для своего отряда он издержал, по его словам, сорок тысяч золотых песо — то есть около era восьмидесяти килограммов золота[54].

О безумном походе Гонсало Писарро мы еще расскажем. А сейчас сразу перенесемся в декабрь 1541 г., на берега реки Напо, где вымирают от голода незадачливые искатели Эльдорадо. От местных индейцев конкистадоры узнают, что в десяти днях пути вниз по течению лежит край, где много еды и золота. Продираться туда всем войском по берегу через девственные леса и непролазные топи никак невозможно, а лодок на всех не построишь. И тогда Писарро принимает решение отправить на нескольких лодках отряд в полсотни человек за провизией и назначает капитаном отряда своего заместителя Орельяну Если бы Писарро повнимательнее посмотрел на быстрое течение реки и поразмыслил, каким это чудесным образом груженные провизией лодки возвратятся назад, может, он бы отменил свое «соломоново» решение и уж во всяком случае не стал бы впоследствии обвинять Орельяну в предательстве. Но ему было не до размышлений, и 26 декабря пятьдесят семь испанцев и сколько-то слуг-индейцев сели в утлые суденышки и отправились за пропитанием. Они думали, что расстаются с основными силами на пару недель, и никак не могли предполагать, что им предстоит грандиозное путешествие на восемь с половиной месяцев и протяженностью почти в восемь тысяч километров.

В отряд Орельяны входил монах-доминиканец Гаспар де Карвахаль: благодаря ему нам известны перипетии этого беспримерного плавания. Сразу после завершения похода, в сентябре 1542 г, Карвахаль написал обстоятельный труд под названием «Повествование об открытии достославной великой реки Амазонок».

Итак, уже донельзя истощенные, измотанные, люди отправились в путь, не имея ни запасов провизии, ни снаряжения, необходимого для длительного путешествия. Дни шли за днями, но берега реки оставались безлюдны и дики. «А между тем из-за нехватки съестного мы впали в крайнюю нужду и питались лишь кожей, ремнями да подметками от башмаков, сваренными с какой-либо травой, и столь слабы мы были, что не могли держаться на ногах; одни из нас на четвереньках, другие же опираясь на палки отправлялись в горы на поиски съедобных кореньев. Нашлись и такие, которые, объевшись какими-то неведомыми травами, были на волосок от смерти…»[55] За девять дней семеро испанцев умерло. Река быстро несла лодки вниз — по двадцать пять лиг в день; и когда на девятый день плавания испанцы наконец наткнулись на индейскую деревню, где смогли запастись провизией, их отделяли от основных сил чуть ли не восемьсот километров.

Тогда-то конкистадоры и задумались: как быть дальше? Провизией они разжились, но плыть на веслах обратно против стремительного течения было невозможно. Чистейшим безумием стала бы попытка пройти двести лиг по непролазному берегу, ведя лодки на бечеве. Выход оставался только один: плыть дальше вниз по течению неизвестно куда — то есть куда вынесет. Это понимал и Орельяна, но, будучи прозорливым человеком, настаивал на возвращении и дал себя сломить только под угрозой бунта. И при этом он позаботился оформить все честь по чести и заставил своих спутников написать «Требование», обращенное к нему лично, в котором излагались все доводы против «похода вверх наперекор течению». Этот любопытный документ сохранился до наших дней — под ним стоят подписи сорока девяти остававшихся в живых испанцев, в том числе Карвахаля.

И вот, подчинившись «Требованию» и понимая, что путь предстоит неблизкий, Орельяна распорядился начать строительство еще одного, более прочного и вместительного судна. Через тридцать пять дней общими усилиями бригантина была спущена на воду. Во время долгого плавания испанцы могли обеспечивать себе пропитание только за счет туземного населения. Бывало, индейцы сами снабжали их провиантом, выменивая его на безделушки, но чаще путешественникам поневоле приходилось прибегать к реквизициям — попросту говоря, грабить индейские поселения. Вести об этом далеко опережали конкистадоров, и туземцы заранее и во всеоружии встречали непрошеных гостей. Так и получилось, что продвижение экспедиции превратилось в непрерывную ожесточенную войну, и чуть ли не в каждой главе своего повествования Карвахаль описывает стычки и сражения.

Орельяна знал кое-какие индейские наречия и умел худо-бедно объясняться с туземцами. По свидетельству хрониста, еще в начале похода, в верховьях реки, до испанцев дошли «вести об амазонках и о богатствах, что имелись ниже по течению», а рассказал об этом индейский вождь, старик, уверявший, «что сам бывал в этой стране». Несколько позже эти известия подтвердились: «Индейцы с превеликим вниманием выслушали то, что им сказал капитан, и ответили нам, что если мы желаем увидеть амазонок (на их языке они называются коньяпура, что значит великие сеньоры), то прежде должны взять в толк, на что отваживаемся, ибо нас мало, а их много, и они нас перебьют».

Через месяц плавания невдалеке от впадения в основное русло огромной реки, за черный цвет ее вод названной Рио-Негро, испанцы обнаружили в одном селении преудивительное изделие — большой квадратный щит, на котором был рельефно вырезан город, обнесенный стеною с островерхими башнями и с искусно изукрашенными воротами. «Сия удивительная штука, — пишет хронист, — всех нас так поразила, в том числе и капитана, что он осведомился у одного из индейцев, что на ней изображено, что это такое или хотя бы в ознаменование чего это у них поставлено на площади. Индеец отвечал, что они подданные и данники амазонок, что служат амазонкам не чем иным, как только украшая крыши своих домов-капищ перьями попугаев, что все селения, которые им подвластны, устроены точно так же, и это сооружение установлено в их честь, и они поклоняются ему как памятному знаку своей владычицы, повелительницы всей страны упомянутых жен». Все говорило о близости царства амазонок, и наконец испанцам довелось воочию узреть воительниц.

Однажды за излучиной реки конкистадоры увидели много больших селений. Орельяна приказал править к берегу, надеясь разжиться провиантом, но местные жители уже знали о грабительских намерениях непрошеных гостей и ринулись в лодках наперерез бригантинам, осыпая их стрелами. Испанцы уже привыкли к подобным встречам и упрямо рвались вперед, отстреливаясь из арбалетов и аркебуз. Голод заставлял их не считаться с опасностью. При выгрузке на берег было ранено пятеро, в том числе и Карвахаль получил стрелу в бок. А на берегу, как пишет хронист, произошла «битва не на жизнь, а на смерть», причем индейцы сражались на диво мужественно и ожесточенно. «Я хочу, чтобы всем ведома была причина, по которой индейцы так защищались. Пусть все знают, что тамошние индейцы — подданные и данники амазонок и что, узнав о нашем приближении, они отправились к амазонкам за помощью, и десять или двенадцать из них явились к ним на подмогу. Мы видели воочию, что в бою амазонки сражаются впереди всех индейцев и являются для оных чем-то вроде предводителей. Они сражались так вдохновенно, что индейцы не осмеливались показать нам спины. Того же, кто все-таки показывал врагу спину, они убивали на месте… Сии жены высоки ростом и белокожи, волосы у них очень длинные, заплетенные и обернутые вокруг головы. Они весьма сильны, ходят же совсем нагишом — в чем мать родила — и только стыд прикрывают. В руках у них луки и стрелы, и в бою они не уступают доброму десятку индейцев, и многие из них — я видел это воочию — выпустили по одной из наших бригантин целую охапку стрел, так что к концу боя бригантины наши походили на дикобразов… Господь наш смилостивился над нами, приумножив наши силы и мужество, и нашим товарищам удалось убить семерых или восьмерых из тех амазонок, а индейцы, видя их гибель, совсем пали духом и были разбиты и рассеяны. Но им на подмогу все прибывали и прибывали подкрепления… и капитан приказал всем нашим людям, не медля ни минуты, садиться на суда, ибо не хотел подвергать своих соратников смертельному риску». В последнем селении испанцы взяли в плен индейца и увезли его с собой.

Так с непрерывными боями испанцы прошли сто пятьдесят лиг, на которые протянулась страна данников амазонок. В одной из бесконечных стычек еще раз досталось хронисту: «Из всех наших ранили в этом селении лишь меня одного: Господу было угодно, чтобы мне попали стрелою в самый глаз, и стрела та дошла мне до затылка, и от той раны я потерял одно око, и дело обошлось не без мучений… За все это я возношу хвалу Всевышнему, который без моей на то заслуги даровал мне жизнь, дабы я исправился и служил ему лучше, чем прежде».

Наконец испанцы нашли спокойную гавань, где смогли обстоятельно допросить пленного индейца. Тот многое порассказал о своих повелительницах, которые жили по обычаю амазонок под властью «королевы» Корони. Может быть, не случайно, что имена правительниц американских амазонок — Орокомай, Корони и многие прочие — как правило, включали в себя созвучие «оро», что по-испански означает золото. Оно-то интересовало Орельяну более всего, и пленный не разочаровал конкистадоров: «Индеец сказал также, что там полным-полно золота и других богатств и что все важные сеньоры и знатные женщины пьют и едят на золоте и у каждой в доме огромные сосуды тоже из золота. У остальных же, у простолюдинок, вся утварь из глины либо из дерева. Он сказал, что в городе, где живет названная сеньора, имеется пять Домов Солнца, где они держат идолов из золота и серебра в образе женских фигур, а также много всякой посуды для идолов, и что сии дома со всех сторон, от самого своего основания и до половины человеческого роста в высоту, выложены серебряными плитами, и что сиденья в этих домах из такого же серебра и поставлены они перед серебряными столами, за которыми амазонки сидят в часы возлияний… Все то, о чем он нам поведал, он видел воочию и доподлинно знает».

Дни шли за днями, месяцы за месяцами, битвы за битвами, а реке конца-края не было. Наконец заметили путешественники, что уровень воды в реке периодически повышается и понижается, и возрадовались, угадав близость моря, его отливы и приливы. Однако радость их оказалась преждевременной: еще тысячу километров предстояло им пройти до устья. В конце августа бригантины вышли в Атлантический океан и взяли курс на север. Вот уж чудо из чудес — как двум утлым суденышкам с парусами, сшитыми из рубах, удалось добраться по морю до испанского поселения на острове Кубагуа, отстоящего от устья Амазонки почти на две тысячи километров.

Орельяна отправляется в Испанию доложить королю о своих открытиях. Они воистину грандиозны, ибо только теперь становятся понятны действительные размеры южного материка. И конечно же первостепенное значение имеют амазонки, обещающие неслыханные богатства. Сведения об амазонках мгновенно расходятся по Испании, а в Новом Свете их распространяют спутники Орельяны, в том числе Карвахаль, уже написавший свою хронику. Как явствует из ее названия, еще во время путешествия участники экспедиции нарекли туземную Паранутингу рекою Амазонок. И хотя какое-то время употребительны были три названия — река Орельяны, Мараньон и река Амазонок, последнее победило и легло на карты Южной Америки.

После путешествия Орельяна и думать забыл о скромном губернаторстве в Гуаякиле. Отныне все его помыслы были сосредоточены на завоевании страны амазонок. Он добился у короля патента на колонизацию открытой страны и рьяно взялся за подготовку экспедиции. Однако дело продвигалось очень туго. В конце концов у бравого конкистадора лопнуло терпение, и в мае 1545 г. вопреки запрету королевских чиновников он тайно отплыл в Новый Свет на четырех ветхих, недоукомплектованных судах.

Одна из первых карт с изображением Амазонки, 1544 г.

Чудеса повторяются редко. На сей раз все не заладилось с самого начала. Орельяна рассчитывал пополнить недостачи на острове Тенерифе, где некий португалец обещал ему финансовую помощь. Три месяца простояли здесь корабли — и безрезультатно; и еще два месяца простояли у островов Зеленого Мыса. Начался голод; девяносто восемь человек к тому времени умерли; половина оставшихся была больна, пятьдесят человек, среди них капитаны трех судов из четырех, отказались следовать дальше и сошли на берег. Одно судно Орельяна оставил на островах Зеленого Мыса, чтобы его снаряжением и экипажем пополнить три остальных. Во время перехода через океан в шторм отбился и сгинул в морской пучине корабль с семью десятками людей на борту. Когда экспедиция достигла устья Амазонки, стало ясно, что прогнившие суда не выдержат дальнейшего плавания. Орельяна разобрал один из кораблей и три месяца строил бригантину. Между тем от голода, болезней и туземных стрел погибло еще пятьдесят семь человек. Но даже когда затонул последний из четырех кораблей, вышедших из Испании, Орельяна не сдался и продолжал двигаться вверх по реке на одной бригантине. Он умер, вероятно, в ноябре 1546 г., — умер от горя, видя крушение своих великих замыслов. Оставшиеся полсотни человек повернули назад и с трудом добрались до острова Маргарита.

* * *

Справедливости ради надо сказать, что нашлись все-таки скептики, не поверившие в амазонок. Среди них оказались и два известных хрониста XVI в. — Франсиско Лопес де Гомара и Антонио де Эррера-и-Тордесильяс Первый заявил: «Среди прочих несуразностей Орельяна утверждал, будто на той реке были амазонки, с коими он и его товарищи сражались. В том, что женщины там ходят с оружием и сражаются, нет ничего особенного, ибо в Парии, что находится совсем неподалеку оттуда, да и в прочих краях Индий это — привычное дело…» Ему вторит Эррера: «Многие полагали, что капитан Орельяна не должен был ни называть женщин, кои сражались, амазонками, ни утверждать со столь слабым основанием, что оные таковыми были, ибо в Индиях вовсе не новость, что женщины сражаются либо стреляют из лука, как сие наблюдалось уже на многих островах, где они выказали себя столь же отважными, как мужчины»[56]. Известный французский космограф Андре Теве, побывавший в Америке, в своей «Общей космографии» (1575) категорически заявляет: «И хотя реку сию называют рекой Амазонок, нужно объяснить, что это далеко не так, это все вымысел и ложь, ибо нет ни одного королевства в той земле, которое управлялось бы одними женщинами».

Аллегория Нового Света с гравюры Филиппа Галле. Америка представлена в образе дикой и жестокой амазонки

Однако такие здравые суждения были редкостью и незамеченными потонули в потоке последующих сообщений о южно-американских амазонках. Как выяснилось, белокожие воительницы обитали не только на берегах реки, названной в их честь, но и в других областях материка. И настолько все эти сообщения потрясли воображение европейцев, что их представления о Новом Свете отныне прочно связались с образом амазонок, отчего и художники стали аллегорически изображать Америку в виде прекрасной, но дикой женщины-воительницы. Такой она предстает на гравюре голландского художника Филиппа Галле, на картине знаменитого итальянца Джованни Баттисты Тьеполо «Америка» (1757), где изображена дикарка с луком и стрелами, сидящая на аллигаторе, и на десятках других живописных и графических работ. В 1543 г., год спустя после открытия Амазонки, из Асунсьона, будущей столицы Парагвая, отправилась экспедиция Эрнандо де Риберы на поиски очередного Эльдорадо. Полсотни человек под его началом загрузились в бригантину и двинулись на северо-запад по системе рек, пока не дошли до владений индейцев ксарау, где впервые услышали об амазонках; оттуда три десятка человек отправились пешим путем на запад и достигли земель индейцев абурунье, стоявших на более высоком уровне развития. Из долгих бесед с этими туземцами испанцы вынесли для себя нужную информацию. В реляции Риберы говорится, что, по рассказам индейцев, в десяти днях пути оттуда (опять эти сакраментальные несколько дней пути!) находится государство женщин, живущих в больших поселениях под властью своей повелительницы, и что у тех женщин «очень много белого и желтого металла, из которого сделана вся посуда и все стулья в их домах». И, как водится, эти злосчастные десять дней пути стали неодолимым препятствием для конкистадоров, жаждущих встречи не столько с прекрасными воительницами, сколько с их посудой и мебелью.

В состав отряда Риберы входил немец Ульрих Шмидт, который по возвращении в Европу опубликовал на немецком языке воспоминания о своих приключениях в Южной Америке. Отражен в них и эпизод с поисками амазонок. И вот что любопытно. Немец, понятное дело, «Подвиги Эспландиана» не читал, зато он читал повествование Геродота о скифских амазонках; и потому южноамериканских воительниц он представляет совсем не так, как Рибера, хотя выслушивали они одни и те же рассказы одних и тех же индейцев. Шмидт не поминает о золотой утвари и мебели, но сообщает о том, что амазонки прижигают у девочек грудь, о чем нет ни слова в испанской реляции. Из чего явствует, что для конкистадоров информация индейцев была чем-то вроде размягченного воска, из которого всяк лепил фигурки по своему понятию.

Почти одновременно амазонки обнаружились и на юго-западе континента, в непокоренном Чили. Хронист Агустин де Сарате[57] сообщает, что Диего де Альмагро, главный соратник, а позже главный соперник Франсиско Писарро, во время чилийского похода вторгся на земли великого вождя Леученгормы. «А индейцы этого Леученгормы рассказали испанцам, что если пройти вперед пятьдесят лиг, то набредешь на расположенную в междуречье большую страну, сплошь населенную женщинами… Женщины те подвластны Леученгорме, их королеву зовут Габоймилья, что на местном языке означает „золотое небо“, ибо ходят слухи, будто бы в тех краях чрезвычайно много золота. Женщины ткут великолепные одежды и со всего платят дань Леученгорме. И хотя испанцы не раз получали предостовернейшие сведения о тех краях, им так и не удалось открыть их…»[58]

Полвека спустя после похода Орельяны упомянутый ранее Уолтер Рэли получил сведения об амазонках Гвианы. Об этом он сообщил в своей знаменитой книге об открытии Пзианской империи, наделавшей много шума в Европе. По словам Рэли, амазонки живут на укрепленных островах в нижнем течении реки Касанаре. Они соединяются с мужчинами на один месяц в году — все это время они веселятся, танцуют и пьют вина в изобилии. Рэли сообщил также, что амазонки выменивают на золото зеленые камни, которые очень ценились у индейцев Гвианы.

В 1604 г. французский путешественник Жан Моке познакомился в Бразилии с вождем индейцев тупинамби, который уверял его, что неоднократно ходил в страну амазонок и был возлюбленным нескольких из них. Слова Моке в некоторых деталях в точности совпадают с описаниями Карвахаля. В 1620 г. подробные сведения о стране женщин-воительниц были записаны от боливийских индейцев. Новые сообщения об амазонках поступили в 1637 г., когда экспедиция португальца Педру де Тешейры повторила путь Орельяны, только в обратном направлении: от устья великой реки к Андам. Они дошли до Кито, а когда собрались назад, вице-король Перу присоединил к экспедиции двух священнослужителей, повелев им записать все увиденное для испанского короля Филиппа III. Один из них, падре Кристобаль де Акунья, по возвращении написал хронику путешествия, назвав ее «Новое открытие реки Амазонок». Надо признать, святой отец имел полное право озаглавить так свой труд, ибо наоткрывал он столько всего, что просто диву даешься. Он рассказал о пигмеях и о людях с вывернутыми назад ступнями, о стетокефалах и кинокефалах, о людях с птичьими лапами и о великанах. Что же касается амазонок, то сведения о них он раздобыл как раз в тех самых местах, где их встретили участники экспедиции Орельяны. Вот что писал Акунья по этому поводу: «Я буду говорить лишь о том, что слышал собственными ушами и тщательнейшим образом перепроверял во время нашего путешествия по Амазонке, иначе называемой Мараньоном. Так вот, с тех пор, как мы вошли в эту великую реку, не было больше разговоров, чем об этих женщинах, обитающих в какой-то провинции на реке, и невозможно поверить, чтобы ложь распространяли столь многие люди и целые племена, да еще в таких достоверных деталях. Будь это неправдой, тогда величайшая ложь во всем Новом Свете окажется более убедительной, нежели вся правда истории.

Сии мужеподобные женщины обитают в дремучих лесах, растущих на очень высоких холмах, среди коих один возвышается над прочими… Женщины основали свои поселения на вершинах тех необычайно высоких гор. Амазонки отличаются незаурядной храбростью и всегда избегают обычных отношений с мужчинами, и даже когда их соседи навещают их в назначенное для того время, они встречают их, потрясая луками и стрелами и тем самым показывая, что их не застанешь врасплох. Когда они убедятся окончательно, что индейцы пришли к ним с мирными намерениями, то бросают оружие и спускаются к каноэ, на коих приплыли мужи, и каждая выбирает себе гамак мужчины и относит в дом, после чего они принимают в своих жилищах мужчин как гостей. По прошествии нескольких дней мужчины отправляются в обратный путь, и, надо сказать, они не упускают случая ежегодно навещать амазонок в положенное время».

Можно не сомневаться, что испанский король принял на веру путевые записки Акуньи. Во всяком случае, в Испании миф об американских амазонках не сходил со сцены — как в переносном, так и в буквальном смысле. В 1632 г. выдающийся испанский драматург Тирсо де Молина завершил работу над пьесой «Амазонки Индий», которая была вскоре поставлена на сцене и имела немалый успех у публики. Сюжет этой «исторической» драмы чрезвычайно любопытен. К тому времени Сервантес уже нанес смертельный удар рыцарскому роману, но Тирсо де Молина без смущения повторяет сюжетные ходы «Подвигов Эспландиана». Итак, во время похода в Эльдорадо Гонсало Писарро вторгается во владения амазонок. При единоборстве с их королевой Меналипе Писарро как истинный кабальеро лишь защищается, а сам не наносит ударов. Что выйдет из этой встречи, догадаться нетрудно: бывшая мужененавистница Меналипе без памяти влюбляется в Писарро, а ее сестра Мартесия — в капитана Франсиско Карвахаля (видимо, этот персонаж возник из смешения Франсиско де Орельяны с Гаспаром де Карвахалем). Между прочим воительницы излагают испанцам историю своего появления в Новом Свете. Потерпев поражение под Афинами, амазонки решили не возвращаться в Скифию, а поплыли на запад, пересекли океан и поселились на берегах великой реки в трехстах лигах от устья, где основали города и создали королевство. Меналипе и Мартесия умоляют испанцев остаться в их государстве: обладая даром предвидения, они знают, сколь печальная участь ожидает Писарро в Перу. Властительница амазонок даже предлагает Писарро свой трон и все свои богатства. Но тот непреклонен — для него превыше всего долг перед Богом и королем. Он возвращается в Перу, подавляет мятеж Диего Альмагро (на которого драматург взваливает всю вину за перуанские междоусобицы), но козни нового вице-короля вскоре приводят его на эшафот. Писарро погиб, а вот южноамериканские амазонки продолжали жить в сознании современников Тирсо де Молины.

В течение всего XVII в. от миссионеров и путешественников поступали сведения об амазонках и оседали в пыльных колониальных архивах. Следующий век в этом отношении не желал отставать от предыдущего.

Можно было не доверять монахам или конкистадорам, но трудно заподозрить во лжи просвещеннейшего человека своего времени, знаменитого французского географа и математика Шарля Мари де ла Кондамин, которого Людовик XV послал в Америку измерить экватор. В 1743 г. Кондамин записал от индейцев ряд любопытных рассказов, которые стали широко известны после публикации его путевых заметок.

«Один индеец сообщил нам, что в Коари, может, еще живет старик, чей отец видел амазонок. В Коари мы узнали, что этот человек уже умер, зато мы беседовали с его сыном, вождем племени, которому на вид было лет семьдесят Он рассказал, что его дед действительно видел, как эти женщины проходили рекой Кочиуэра, и разговаривал с четырьмя из них… Он сказал нам, как звали каждую из тех четырех амазонок… Ниже по течению Кауры индейцы повсюду говорили об амазонках, и хотя рассказы их разнились в деталях, они совпадали в главном. В частности, индейцы из Топайо показывали нам зеленые камни, именуемые камнями амазонок, и уверяли, что унаследовали эти камни от своих отцов, а те привезли их в дар от куньянтэнсэкуима — так они называют на своем языке безмужних женщин, которые очень ценили эти зеленые камни и имели их во множестве».

Десятилетие спустя бразильские миссионеры сообщали, что «во всех миссиях не найдется ни одного, кто не верил бы рассказам, передаваемым от отца к сыну, о битве женщин-воительниц с испанцами-первопроходцами и об их бегстве на север, через Риу-Негру в глубь сельвы. Никто не сомневается, что амазонки по-прежнему существуют, и некоторые индейцы по заведенному обычаю ежегодно навещают их».

В начале XIX в. знаменитый ученый Александр Гумбольдт слышал рассказы об амазонках во время своих путешествий по Южной Америке. В 1844 г. английский исследователь Роберт Герман Шомбургк прошел по маршруту Уолтера Рэли и достиг неведомых областей Гвианского плоскогорья. По его свидетельству, карибы немало рассказывали ему об амазонках. «То же самое я слышал от индейцев племени макуси, живущих в саваннах… На тех равнинах я часто натыкался на большие кучи разбитой керамики, и макуси уверяли меня, что их оставили амазонки. Карибы утверждают, будто государство женщин по-прежнему существует в истоках реки Корантейн, куда еще не ступала нога европейца».

В 1890 г. бразилец Барбоза Родригес, исследовавший район между реками Тромбетас и Йамунда, обнаружил явственные следы пребывания амазонок. «Откуда я знаю это? — пишет он. — Потому что я нашел множество каменных топоров и керамику, а главное, зеленый камень, который, как известно историкам, использовали амазонки».

Даже в XX в. находились вполне просвещенные люди, безусловно верившие в существование амазонок. Таков, например, английский историк Гаролд Уилкинс. В его книге «Потаенные города древней Южной Америки» (1950) есть глава под названием «Южноамериканские амазонки существовали!». Ученый пишет: «Неужели сведения об амазонках — всего лишь миф, перекочевавший из Старого Света в Америку? Я отвечаю решительно: „Нет!“ Американские государства белокожих женщин-воительниц, имеющих свою правительницу, были подлинным фактом малоизученной истории». Уилкинс уверен, что амазонки, о которых поведали античные авторы, когда-то в далеком прошлом перекочевали в Новый Свет через исчезнувшие земли Атлантиды. Он не исключает и того, что в дебрях амазонской сельвы по-прежнему сохраняются небольшие общности белокожих женщин-воительниц. И если он прав — то-то возрадуются феминистки…