1

1

Когда-то его отец Пипин, стоя в воротах своей виллы в Тионвиле, в роскошной голубой мантии встречал римского первосвященника Стефана II. Минуло семнадцать лет, и вот уже Карл, в окружении друзей, верхом на черном как смоль жеребце ожидал на въезде в Вормс прибытия своей невесты, будущей королевы франков, лангобардки Дезидераты. Одет он был просто. Окрашенный шафраном плотный шерстяной шенс с узкими рукавами перехватывал в талии цветной вышитый пояс. На плечи был наброшен недлинный плащ зеленого цвета, и лишь венчавший голову золотой обруч с двумя перекрещивающимися поверху дугами напоминал всем о том, что этот человек король.

Карл волновался. Конечно, ему говорили, что Дезидерата красива и умна, но одно дело слышать это от других, иное – убедиться самому.

Он помнил о своих словах, брошенных матери: «Если она окажется уродиной, я отправлю ее назад к отцу». И понимал, как трудно будет на самом деле исполнить сказанное. До сих пор он сам выбирал себе прелестниц и затаскивал их в постель на час, на день или более долгий срок, как Химильтруду. Перспектива жизни с безобразной женой по-настоящему пугала его.

– Что, если она некрасива? – Карл не заметил, что вот уже какое-то время он говорит вслух, мучимый одной и той же мыслью.

– И не просто некрасива, а еще рябая, хромая и гладкая как столешница, на которой нет ни одного кувшина вина или блюда с мясом, – не преминул поддеть дружка услышавший его слова Ганелон.

Карл бросил на него свирепый взгляд, но Ганелон, не обративший на это внимания, продолжил, как бы утешая:

– Не переживай, Карл. Кто знает, может, она будет хороша в постели.

– Заткнись, – зло бросил Карл. Его нервы были на пределе. В иное время сам любящий пошутить на женскую тему, он наверняка нашел бы что ответить своему дружку.

Показался кортеж. Карл рванул с места своего жеребца и, в галоп подскакав к повозке, спрыгнул, нетерпеливо раздвинул занавесы и буквально выдернул из ее чрева тонкую фигурку, плотно закутанную в пенулу с капюшоном.

Карл отбросил правой рукой капюшон, а левой, взяв за подбородок, развернул лицо к себе.

На него испуганно глянули с красивого бело-мраморного девичьего личика круглые карие глаза. Небольшая, очаровательной формы головка, увенчивавшаяся пышной сложной прической, маленькие ушки с сережками, тонкий прямой носик. Пухлые губки четко очерченного ротика девушки сжались, но она тут же поняла, кто перед ней, и улыбнулась, обнажив ровный ряд мелких беленьких зубок.

– Святая Мария, да ты красива, – невольно вырвалось у Карла.

– А вы ожидали чего-то другого? – раздался легкий мелодичный голос, в котором явственно прозвучала досада, и лицо девушки порозовело от возмущения.

– Честно говоря, – нимало не смутившись, рассмеялся Карл, страхи которого о внешности будущей жены враз исчезли, – я готов был уже ко всему и даже решил отправить тебя назад, если ты окажешься уродливой. Но ты само совершенство.

– Я рада, что не обманула ваших надежд, государь. Но все-таки отпустите, пожалуйста, мой подбородок. Это не лучший королевский жест. На нас смотрят ваши и мои подданные. Что они скажут?

– Что их государь доволен, – сказал Карл, снимая с лангобардской принцессы скрывавшую ее фигуру пенулу и стараясь рассмотреть и оценить формы ее тела.

Но под пенулой оказалась богатая парчовая далматика с украшенными вышивкой оплечьями и каймой золотистого цвета, оторачивавшей края, а под ней длинная шелковая свободная туника небесного оттенка, схваченная в талии поясом, расшитым золотом и драгоценными альмандинами и гранатами. Все это одеяние так же искусно драпировало фигуру девушки, как и пенула, которую любопытствующий Карл мог бы и не снимать. Беленькие атласные туфельки, выглядывая остроносыми мысами, завершали наряд лангобардки.

– Государь, вы же не на рынке? – снова раздался тот же музыкальный, с переливами голос, в котором продолжала звучать досадующая укоризна. – Может, после того как вы убедились, что я красива, мы продолжим путь? – И девушка царственным жестом протянула Карлу руку, предлагая помочь забраться обратно в повозку.

Карл неуклюже и размашисто шагнул и своим кожаным постолом[35], покрытым осенней грязью, наступил на кончик белой атласной туфельки, мгновенно ставшей черной.

Он не обратил на это никакого внимания и даже не почувствовал, что на что-то наступил, но принцесса капризно надула губки, усаживаясь в повозку и увидев, во что превратилась обувь. Ее личико досадливо сморщилось. «Ну вот! – подумала она. – Моя сестра Лиутберга правильно писала, что франки – варвары и, становясь женой Карла, я обрекаю себя на заточение среди лесов и медведей. Этому увальню только по горам и разгуливать».

Бертрада, молчаливо наблюдавшая за Карлом, наконец тронула своего коня, подъехала ближе и заговорила:

– Ну что, хороша?

– Вполне. Пожалуй, я одобрю твой выбор, мама.

– В таком случае отправь-ка гонца и пригласи своего брата на свадьбу. Думаю, это нужно сделать.

Карл скривился при упоминании братца, но все же буркнул, соглашаясь с матерью:

– Придется.

Король вскочил на лошадь и, занимая место во главе кавалькады, довольный, взмахнул рукой, призывая двинутся в путь.

Преданность Карла матери и необходимость жениться совпали. Дезидерата притягивала его.