Независимость

Независимость

Провал августовского переворота положил конец коммунистическому эксперименту и привел к распаду последней на планете империи, на месте которой образовалось 15 новых государств. Не имеющие собственного опыта, дезорганизованные, они унаследовали от старого режима неимоверный груз проблем, которые он не был в состоянии решить. Молодым державам приходится осуществлять весьма и весьма непростой переход от авторитаризма к демократии, от плановой экономики к рыночной и от изоляции от мирового сообщества к интеграции в него. При этом самой насущной необходимостью было и остается предотвращение резкого спада жизненного уровня. И все эти проблемы должны решаться параллельно с попытками бывших советских республик реорганизоваться в жизнеспособные политические и экономические образования.

Ситуация, в которой оказались Украина и другие страны теперь уже «ближнего зарубежья», в своем роде уникальна. Когда на протяжении XX века повсюду в мире возникали независимые государства, главной заботой для них, как правило, становился переход от неразвитого к развитому обществу. Однако большинство бывших советских республик как раз относятся к разряду достаточно развитых. В этом-то и состоит проблема проблем, ибо развивались они как составные части единого политического и экономического организма, который тесно связывал их и, собственно, именно для этого существовал. Отсюда разрыв мириад связей, особенно хозяйственных, крайне болезнен для бывших республик. Процесс полного реформирования их обществ, который происходит одновременно с выходом из Союза, имеет целью то, что молодые державы смогут эффективно действовать в новом для них мире, где доминируют демократии и высокоразвитые рыночные отношения. Но все дело в том, что реформирование уже существующих, но расстроенных структур — задача куда более сложная, чем создание новых.

Политические аспекты. Послеавгустовский путь развития Украины связан главным образом с двумя проблемами: независимость и экономический кризис. Что касается первого, то перемены здесь поистине эпохальны. Однако от провозглашения независимости до наполнения ее реальным содержанием лежит, как всегда, «дистанция огромного размера»...

На 1 декабря 1991 г. был назначен референдум, призванный ответить на вопрос, поддерживает ли население Украины Акт о независимости. На этот же день планировались и выборы президента. Таким образом, украинский народ получил беспрецедентную возможность выбрать путь развития и того, кто возглавит его на этом пути.

Осенью 1991 г. все более входили в силу факторы, способствующие выбору независимости. Они зиждились как на исторических аргументах, так и на более актуальных соображениях. До этого времени украинцы только то и делали, что слышали о выгодах, которые они якобы имеют, живя в Советском Союзе. Теперь они все глубже осознавали степень цены, заплаченной — и по-прежнему платимой — за принудительный опыт имперского существования. Преступления сталинизма, особенно голодомор 1932—1933 годов, выстроились в один ряд с Чернобылем и еще более усилили недовольство Москвой. Но, пожалуй, самым популярным аргументом в пользу независимости для многих была мысль о том, что благодатная земля Украины способна обеспечить их гораздо лучше, если освободить ее от имперских объятий. Даже коммунисты имели основания голосовать за независимость, надеясь таким образом изолироваться от России, где Ельцин угрожал партии преследованиями за ее преступления. Пример прибалтийских республик, которые уже вышли из состава СССР, также действовал на украинцев вдохновляюще. Одним словом, идея независимости, долгое время считавшаяся утопией, превратилась в весьма логичную, обоснованную и вполне достижимую.

Референдум 1 декабря стал еще одной исторической вехой. 90 % его участников отдали свои голоса за независимость — это превзошло самые оптимистичные прогнозы. Не менее отрадным оказалось то, что большинство русских, евреев, поляков, венгров, представителей других наций, а также жителей русифицированных регионов также предпочли независимость Украины. На президентских выборах убедительную победу — 62 % голосов — одержал Леонид Кравчук, а его основной соперник, бывший диссидент Вячеслав Чорновил, по результатам оказался на втором месте. Голосование, проходившее в атмосфере организованности и порядка, не оставило никаких сомнений в том, к чему стремится народ,— по крайней мере стремился в тот момент.

Последствия референдума были незамедлительными и далеко идущими. Если выход прибалтийских республик и провозглашение суверенитета России ознаменовали начало распада Советского Союза, то украинские события стали для него ударом смертельной силы. Неспроста Горбачев не уставал подчеркивать, что без Украины Советский Союз невозможен.

Вскоре, 7—8 декабря, лидеры Украины, России и Беларуси на своей встрече в Беловежской Пуще формально распустили СССР и создали Содружество Независимых Государств (СНГ). В своем стремлении упразднить централизованную советскую систему они были единодушны. Но этого нельзя сказать о их взглядах на сущность нового формирования, что и не замедлило проявиться.

Другим важным вопросом для Украины было то, как прореагирует по поводу ее независимости мировое сообщество. Некоторые соседние государства, например Польша и Венгрия, сразу же заявили о своей поддержке, ибо видели в Украинской державе приемлемый для них противовес России. Среди тех, кто первыми признали независимую Украину, была и Канада с ее многочисленной и влиятельной украинской общиной. Однако великие державы не торопились. До самого последнего момента стремилась сохранить СССР администрация Буша, расценивая его как гарант стабильности в Евразии. Кроме этого, многие ведущие политики США оставались закоренелыми русоцентристами и не могли даже представить себе распад «единой и неделимой». Но как бы то ни было, 25 декабря Вашингтон все же дал свое «добро». В течение нескольких месяцев так же поступило большинство других стран. Начало вхождению Украины в мировое сообщество было положено.

Однако куда более значимой проблемой была реакция северного соседа. Результаты референдума были настолько очевидными, что правительству Ельцина ничего не оставалось, как признать их. Вместе с тем потеря Украины стала для многих россиян настоящим потрясением. У некоторых она просто не укладывалась в голове, опрокидывая некие «вековечные устои». Это событие ставило под сомнение статус России как великой державы, подрывало ее и без того разлаженную экономику. С психологической точки зрения оно ощутимо поколебало комфортное чувство россиянина как «старшего брата». Кроме того, оно отрезало более 11 млн русских в Украине от их соотечественников на севере. Отсюда вовсе не удивительно, что с самого начала в отношениях между Киевом и Москвой установилась напряженность.

Депутаты российского парламента почти сразу подняли вопрос о границах Украины — невзирая на то, что правительство России обещало уважать территориальный статус-кво. Настоящую бурю страстей вызвала проблема Крыма: депутаты пытались доказать, что акт 1954 г. о передаче полуострова от России Украине является неконституционным. Эту идею поддержали коммунисты-ортодоксы, все еще правившие Крымом, а также российские шовинисты. Со своей стороны Украина настаивала на нерушимости собственных границ.

Крымская проблема породила еще одни распри — вокруг Черноморского флота. Базируясь в основном в Севастополе и насчитывая около 300 кораблей и 60—70 тыс. экипажа, этот флот конкретно воплощает собой вековечную тягу России к незамерзающим портам. Но поскольку территория Крыма формально является украинской, Киев заявил о своих претензиях на эту святая святых российской имперской истории. Предварительные переговоры обеих сторон ни к чему не привели, кроме нарастания взаимных обвинений.

Еще большую тревогу мирового сообщества вызвала конфронтация Украины и России по поводу ядерных вооружений. Еще до распада СССР Москва и Вашингтон подписали договор о сокращении своих ядерных арсеналов. С созданием же СНГ Украина стала отстаивать идею о переведении своего ядерного оружия в Россию для его ликвидации (а этот потенциал позволяет Украине считаться третьей ядерной державой мира) — в обмен на адекватную финансовую компенсацию и гарантии дальнейшей безопасности. Такая позиция входила в противоречие с уже достигнутыми договоренностями и вызвала недовольство как Вашингтона, так и Москвы.

Напряженность между двумя бывшими «братскими республиками» усиливалась и разногласиями по вопросу о сущности СНГ. Москва не скрывала, что видит в Содружестве некое надгосударственное образование со своей бюрократической структурой, призванной координировать военную, политическую и особенно экономическую сферы деятельности своих членов. Киев же, опасаясь того, что Россия узурпирует в СНГ доминирующую роль, склонен был расценивать его скорее как средство «цивилизованного развода» с бывшим СССР, как форум для обсуждения общих, главным образом экономических, проблем, который ни в коем случае не ограничивал бы независимость Украины.

Летом 1992 г. в разрешении некоторых из этих крайне неприятных проблем был достигнут определенный прогресс. Однако процесс перестройки издавна неравноправных отношений между Россией и Украиной, будучи весьма деликатным и необычайно сложным, требует напряженнейшей работы и, вероятнее всего, растянется на многие годы.

Внутренняя политика. Если успехи молодой Украинской державы на международном уровне достаточно впечатляют, то этого никак нельзя сказать о ее внутреннем положении. Здесь правительство может похвастать пока лишь одним, впрочем, архиважным достижением: перед лицом взрывоопасной ситуации оно сумело сберечь гражданский мир и не допустить этнических конфликтов — в то время как они происходят во многих бывших советских республиках. Несмотря на то, что 70 % офицерского корпуса составляют русские, весьма успешно идет процесс реформирования почти 3 млн бывших советских солдат в украинскую армию. Министерство обороны планирует сократить эти огромные силы до 300—400 тыс.— и даже при этом украинская армия останется одной из наибольших в Европе.

Однако все это напрочь дезавуируется неспособностью правительства контролировать все ухудшающуюся экономическую ситуацию. Разумеется, проблемы, стоящие перед ним, невозможно разрешить в одночасье, и ни одна из бывших советских республик пока еще не достигла каких-либо успехов в этом плане.

На протяжении более чем года независимого существования Украины правительство Витольда Фокина оставалось чрезвычайно вялым и неспособным к конструктивным действиям. Более того, оно лишь усложнило все проблемы, допустив неимоверный рост коррупции и злоупотреблений среди правительственных чиновников. Время тратилось впустую, и это дорого стоило гражданам Украины.

Не спешило руководство и с решением фундаментальных вопросов державотворчества. В частности, все еще не существовало Конституции, которая определяла бы главные направления этого процесса. В результате неясно, какой должна быть Украина — президентской или парламентской республикой. Отсюда и неопределенность в распределении полномочий между законодательной и исполнительной ветвями власти. Сначала президент Кравчук сделал попытку расширить свое влияние и укрепить исполнительную власть: он назначил своих представителей на местах, сформировал совещательный орган — Думу и издал ряд указов, имеющих силу закона. Однако с осени 1992 г. с ним стал конкурировать парламент, возглавляемый Иваном Плющом. Все это никак не способствовало результативности властных решений.

Не решен и вопрос о том, на какой тип государственности ориентироваться: унитарный, централизованный (пример этому — Франция) или же федеративный (подобно Германии). Вопрос этот усложняется стремлением бывшей коммунистической номенклатуры удержаться в своих старых вотчинах, а также негативной реакцией русифицированных регионов на то, что они характеризуют как «националистическую политику Киева». Сепаратистские тенденции наблюдались в Донбассе, Закарпатье и особенно явно — в Крыму. 30 июня 1992 г. коммунистические правители полуострова не без поддержки России вынудили Киев признать его автономный статус.

В наиболее общем плане внутренней политике присуща все более заметная двойственность. С одной стороны, вроде бы действуют законы, министерства, представители президента, его распоряжения и т. д. С другой — власть на местах остается в руках облсоветов, руководителей предприятий и колхозов — т. е. все той же бывшей коммунистической номенклатуры, которая «делает собственную игру». Наблюдая ситуацию в Украине, некоторые западные обозреватели приходят к выводу о том, что здесь имеют силу лишь два закона: закон Мерфи и закон джунглей...

Общая хаотичность усугубляется наличием множества разнообразнейших партий. Дело в том, что многие бывшие советские граждане по-своему восприняли уроки жизни в условиях политического плюрализма. Кто-то пребывает в ностальгии по такой простой и понятной тоталитарной системе. А кто-то уже не видит разницы между плюрализмом и анархией.

Год независимого существования Украины выдал на-гора около 15 новых партий, в большинстве своем плохо организованных и малочисленных. Редко кто из них добился поддержки населения, особенно в годину экономического кризиса и политической апатии. Эти новообразования, как уже отмечалось, лишь замутняют политический спектр — но, с другой стороны, без них не было бы и реальной демократии.

Политические и идеологические разногласия царят и внутри так называемого демократического лагеря. Как и подобные массовые движения — польская «Солидарность» или литовский «Саюдис», после достижения, пусть и формального, многих своих целей Рух переживал серьезный, если можно так выразиться, «кризис жанра». Некоторые его лидеры, в частности Иван Драч, Дмитро Павличко и Михайло Горынь, призывали сохранить Рух в качестве объединительного фронта демократических сил, который стал бы солидным политическим фундаментом молодой державы. Это, естественно, предполагало сотрудничество с государством. Другая же фракция во главе с Вячеславом Чорноволом доказывала, что поскольку все ключевые позиции в обществе по-прежнему контролируются бывшей номенклатурой, действенные реформы невозможны до тех пор, пока она не будет отстранена от власти. Исходя из этого Рух, по их мнению, должен стать оппозиционной политической партией.

Эти разногласия, усиленные амбициозностью и личными антипатиями лидеров Руха, привели многих его членов к разочарованию движением, что и отразилось на его численности. Попытки компромисса не удались, и после своего четвертого съезда 6 декабря 1992 г. Рух фактически превратился в еще одну политическую партию, возглавляемую Чорноволом и насчитывающую около 55 тыс. членов. С точки зрения влияния и поддержки в массах это, без сомнения,— не более чем тень былой организации.

Тем временем другие демократические лидеры сформировал* собственные партии. Наиболее массовая и организованная из них — «Українська республіканська партія» (12 тыс. членов), которую поначалу возглавлял Левко Лукьяненко, а затем Михайло Горынь. Среди прочих следует упомянуть «Демократичну партію України» под руководством сперва Юрия Бадзьо, а позднее Володимира Яворивского, а также «Селянську демократичну партію». В августе 1992 г. вместе с «Просвітою», «Товариством української мови» и «Спілкою українських студентів» эти партии сформировали коалицию — «Український конгрес національно-демократичних сил», целью которого является поддержка президента в деле государственного строительства. В том же году образовалась еще одна коалиция — «Нова Україна». Ведущую роль в ней играет «Партія демократичного відродження України» во главе с Володимиром Филенко; в ее состав также входят «Соціал-демократична партія України», партия «зеленых», профсоюзные организации, представители трудовых коллективов и нарождающегося бизнеса. Главная забота этого объединения — ускорение экономических реформ. Правый край политического спектра представляют ультранационалистические партии и группы, в той или иной степени поддерживаемые соответствующими кругами украинской диаспоры: «Конгрес українських націоналістів», «Українська національна асамблея» и ОУН. Общее количество их членов, по некоторым подсчетам, составляет 45 тыс.

Вполне законный вопрос: какова же судьба запрещенной КПУ и трех миллионов ее членов? Поскольку большинство их в свое время шли в партию из-за карьеры, они оставили ее тотчас же, когда принадлежность к ней уже не давала преимуществ. Однако, невзирая на это, можно было ожидать, что такая вездесущая и многоопытная организация сумеет сохранить достаточное число самых рьяных сторонников. Не прошло и месяца после окончательного развала СССР, как они явились на политической сцене, провозгласили свою преданность коммунистической идее и организовались в «Соціалістичну партію України», которую возглавил Олександр Мороз. При весьма скромной первоначальной численности — 30 тыс.— партия получила поддержку многих представителей бывшего советского «истеблишмента», оказавшихся не у дел, а также консервативных элементов населения. Кроме этого, к ее сторонникам принадлежала и так называемая «группа 239», которая составляла большинство в парламенте.

Экономический кризис. Рядовому гражданину Украины бесконечные политические баталии, происходящие «наверху», в конце концов становились все менее интересными. Более того, у многих они породили отвращение к политике как таковой. И неспроста: политики сменяют друг друга, их обещания остаются обещаниями, а жизнь с каждым днем все скатывается к нищенскому уровню. Именно неспособность советского режима решить эти проблемы и привела к его гибели. Теперь же возникло опасение, и вполне логичное: если молодая Украинская держава не сможет выйти из экономического кризиса, ее ждет такая же участь...

Один из популярных аргументов в пользу независимости состоял в том, что граждане Украины безусловно улучшат свое материальное положение, если страна избавится от колониальной эксплуатации Москвы. Это подкреплялось традиционными представлениями об Украине как земле, подобной Эдему,— и стоит лишь правильно распорядиться ее благами, как заструятся молочные реки в кисельных берегах... Но сказок, к сожалению, не бывает. Кризисная ситуация продолжалась и к началу 1993 г. стала поистине катастрофической.

Статистика в состоянии отразить лишь некоторые моменты, но за ними стоит многое. С 1990 по 1992 г. валовой национальный продукт уменьшился на 14 %, а производительность труда — на 15 %. Перестали действовать стимулы к труду, ибо заработная плата быстро теряла свою ценность. Только в 1992 г. инфляция достигла умопомрачительной цифры — 2000 %. Вынужденное постоянно увеличивать объем денежной массы для дотирования отсталых и ненасытных предприятий, правительство оказалось в безвыходном положении: либо гиперинфляция, либо массовая безработица. Другой источник инфляции — галопирующий рост цен на импорт жизненно необходимых материалов, особенно российской нефти и газа. Если даже предположить, что люди в своей массе способны купить товары повседневного спроса по высоким ценам, то эти товары практически невозможно найти. Их поиски стали главным занятием большинства населения. Еще в 1988 г. украинцы потребляли мяса, рыбы и молочных продуктов меньше, чем это предусмотрено общепринятыми нормами. Теперь, за исключением хлеба и других зернопродуктов, хроническое недоедание стало обычным явлением. По некоторым оценкам, более половины населения Украины находится ниже уровня бедности (в 1989 г. таких было 15 %). Особенно тяжело приходится престарелым, не говоря уже о детях — будущем нации. Кроме этого, дают о себе знать последствия Чернобыля: в частности, в начале 90-х годов смертность в Украине превысила рождаемость. Наконец, масштабов настоящей эпидемии достигли коррупция и преступность.

Противники независимости видят корень всех этих зол в выходе Украины из СССР. Это привело к тому, доказывают они, что предприятия отрезаны от источников сырья и ресурсов, производители и потребители разделены государственными границами, денежный оборот усложнился, а на пути торговли выросли барьеры. По их мнению, «единый народнохозяйственный комплекс» СССР был настолько тесно взаимосвязанным, что ни в коем случае не следовало разрушать его, и только коллективные усилия бывших республик позволят решить их экономические проблемы.

Теперь прислушаемся к доводам сторонников независимости. Для них нынешний экономический кризис — еще одно доказательство изначальной порочности и неисправимой природы советской системы. Они утверждают, что экономический спад начался еще в 80-е годы и с тех пор набирает силу. Соглашаясь с тем, что экономическое сотрудничество с бывшими республиками СССР, особенно с Россией, безусловно необходимо, они в то же время подчеркивают, что каждая страна должна искать собственный путь выхода из кризиса — с учетом специфических особенностей и проблем. Таким образом, независимость заставляет национально сознательных украинцев более реально оценивать свои экономические возможности и перспективы. Более того, она утверждает их в мысли о том, что решать свои проблемы им придется преимущественно самим.

На привычный взгляд, экономическая мощь Украины может казаться впечатляющей. Она обладает рядом важнейших производств, в первую очередь угледобычей, металлургией и машиностроением, а также половиной химических предприятий бывшего Союза. Хорошо зарекомендовало себя украинское судостроение. Достаточно развитым по советским стандартам считалось сельское хозяйство, которое в 1989 г. давало около 21 % его общесоюзной продукции и более половины сахара. В Украине сосредоточено 30 % мировых запасов чернозема. Хватает и сравнительно дешевой рабочей силы, в том числе образованной. К тому же страна обладает довольно крупным научно-техническим потенциалом.

Однако на поверку большинство этих показателей оказываются весьма иллюзорными. Если природные залежи, главным образом железной руды и угля, и в самом деле велики, то обрабатывающие их отрасли находятся на грани коллапса, ибо стоимость добычи сырья превышает прибыль от его продажи. Виной тому — устарелые технологии. Металлургия также требует безотлагательной модернизации. Все это связано с колоссальными капиталовложениями, но они не под силу правительству. Поиски новых месторождений пока не принесли результатов: таким образом, Украина как крупный поставщик сырья может вскоре исчерпаться. Громкое недовольство ситуацией высказывают работники тяжелой промышленности, в основном малоквалифицированные рабочие. К тому же около 40 % промышленного производства Украины приходится на тяжелую индустрию, которая была частью гигантского военно-промышленного комплекса СССР и имела соответствующую ориентацию. Наконец, большинство предприятий были и остаются экологически небезопасными. Таким образом, экономика Украины, принося больше убытков, чем дохода, практически работает на износ.

Что касается аграрного сектора, то его оживлению препятствует опять же упадок промышленности. Только в 1992 г. его продуктивность снизилась на 15 %. Сельскохозяйственные работы сильно затруднены энергетическим кризисом. Кроме этого, село преподнесло неприятный сюрприз. Веками заповедной мечтой хлебороба была собственная земля — и чем больше, тем лучше. Однако теперь, когда возникла возможность вернуться к частному крестьянскому Хозяйству, она не вызвала особого энтузиазма. Многих потенциальных фермеров отталкивает противодействие руководителей колхозов, трудности с приобретением техники, зависть соседей, наконец — перспектива тяжелого труда. Не менее тревожной является утрата крестьянином традиционного чувства хозяина земли — результат многолетнего господства пагубной колхозной системы. Неуклонно сокращается численность сельского населения. Однако при всем падении экономического значения села оно все же остается довольно существенным. Очевиднее всего это проявляется в том, что многие горожане выносят тяжелые времена именно благодаря родственным связям с селом и продуктовым инъекциям оттуда.

Так есть ли надежды на то, что ситуация изменится к лучшему? К сожалению, пока небольшие. Проектов реформирования экономики хоть пруд пруди, а выбор самого приемлемого из них, не говоря уже о реализации, все оттягивается. Главный порок в том, что занимаются этим в большинстве все те же до боли знакомые бюрократы — бывшие коммунисты, которые не только не осознают необходимости реформ, но и вовсе не желают их. А что же Запад? Интерес западного бизнеса к Украине растет тоже не на дрожжах. Во-первых, западная экономика сама переживает спад; во-вторых, в мире есть куда более заманчивые возможности вложения капиталов, чем в Украине; в-третьих, мало кто отваживается на последнее, пока не прояснится ситуация с частной собственностью и не нормализуется банковая система. Таким образом, за счет западных инвестиций вряд ли удастся добиться сдвигов в экономике, по крайней мере в ближайшее время.

Поскольку отсутствие какого-либо прогресса в реформах стало совершенно нестерпимым, 30 сентября 1992 г. Витольд Фокин подал в отставку, а премьер-министром парламент утвердил бывшего директора одного из крупнейших днепропетровских заводов Леонида Кучму — специалиста высокой репутации. Буквально сразу новый премьер предложил энергичный и реалистический подход к доставшимся ему в наследство головоломным проблемам, открыто признав, что Украина переживает не экономический кризис, а настоящую катастрофу. Получив от парламента чрезвычайные полномочия на шестимесячный срок, он предпринял ряд мер, призванных сдвинуть реформы с мертвой точки. Но со временем в который раз лишь подтвердилась очевидная истина: любая попытка каких-либо конструктивных изменений в Украине по-прежнему представляет собой сложный, затяжной и болезненный процесс.

* * *

В начале этой книги я сделал заявку на то, что отсутствие государственности и чужеземный контроль над процессами модернизации Украины станут главными темами моего труда. Ш значительной степени они помогли выяснить, почему такая потенциально богатая земля, как Украина, оставалась бедной и угнетенной, почему народ с такой яркой историей, как украинцы, имел столь слабое чувство национальной самобытности и почему он практически не был известен миру.

Сегодня Украина ликвидировала по крайней мере две из этих аномалий: она стала независимой и признанной мировым сообществом. Однако неразрешенной остается проблема модернизации, подъема жизненного уровня людей. В сегодняшних непростых условиях одни призывают спасаться бегством к старому. Другие требуют активного броска в неизведанное. Многие же согласны идти каким угодно путем, лишь бы вырваться из убожеского существования. Но ясно одно: неудача модернизации — это и неудача государственности. В период кризиса многих украинцев охватывают недобрые предчувствия, поскольку он уж очень напоминает прошлые времена, когда терпели крах кратковременные попытки независимости. Но современная ситуация имеет совершенно новое качество, и это вселяет надежду. Впервые за долгие столетия судьба украинцев — в их собственных руках.