Глава XIII. Магия в жизни Иисуса

Глава XIII. Магия в жизни Иисуса

Не должен находиться у тебя… вопрошающий мертвых.

Второзаконие. 18:10-11

Нет экзегета, который бы не обращал внимания и не признавал, что в жизни Иисуса есть темное место, период, о котором не известно абсолютно ничего. Для доцетов и вообще для всех гностиков, начиная с Маркиона, Иисус объявился внезапно, и никто не знал, откуда он взялся. Его первое появление также отмечено в Капернауме. Другие считают местом этого первого появления брод на Иордане под названием Вифавара или деревню Вифания. (В главе 11 мы видели, что на эти «безвестные годы» приходится период политической и даже повстанческой деятельности.)

В этот неизвестный период жизни Иисуса молва, ходившая в еврейском обществе, включала его пребывание в Египте с целью изучения магии.

В самом деле, согласно прочно утвердившемуся в Израиле преданию, именно Египет был родиной всех наук и не было учителя лучше египтянина. Для всякого настоящего, сведущего талмудиста, владеющего эзотерической традицией Священного Писания, это было одним из сокровищ, похищенных у египтян во время исхода из Египта (Исх., 12:35–36), а знаменитые «золотые и серебряные вазы», которые израильтяне ловко позаимствовали у жителей Египта накануне великого исхода в Землю обетованную, были не чем иным, как ключами (сосудами, тайнами) двойной магической власти (золота и серебра), еще и в наши дни эзотерически изображенными в виде двух ключей, золотого и серебряного, на папском гербе.

Эта вера столь крепко укоренилась в умах древних израильтян, что всякого путника, направлявшегося из Египта в Палестину, при переходе через границу тщательно обыскивали. Того, кто ввозил какой-либо трактат по магии, с момента, когда он пересекал пределы набатейских краев или древней земли Мемфиса, ждала смертная казнь — согласно словам Писания:

«Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых» (Втор., 18:10–11).

Вот почему:

«Ворожеи не оставляй в живых» (Исх., 22:18).

И этот остракизм заходил очень далеко. В I веке нашей эры равви Исмаил бен Элиша, внук первосвященника, казненного римлянами, не позволил своему племяннику бен Даме, чтобы христианин исцелил его от укуса змеи. Свой запрет он аргументировал ссылкой на талмудический трактат «Авода Зара» (27Б), который учит:

«Лучше погибнуть, чем быть спасенным магией».

Таким образом, по мнению евреев, Иисус творил свои чудеса благодаря магии, которую изучил в Египте и принес оттуда, причем, переходя границу, он сумел спрятать ее существенные элементы под одеждами (Киддушин, 49Б; Шаббат, 75А и 104Б). Все его ученики — такие же, как он, потому что он научил их всем секретам. Это и объясняет их чудеса и их успех у невежественной толпы.

В те же времена равви Элиезер бен Гиркан, обвиненный в тайном переходе в христианство, в конечном счете был помилован, потому что рассудили так: столь ученый человек, столь верный последователь закона мог впасть в подобное заблуждение лишь под влиянием чего-то вроде духовной порчи, наведенной учениками Иисуса.

Признаем, что в V веке это мнение еще разделяла значительная часть христиан. В самом деле, доказано, что так называемые Евангелия «детства», куда входят «Протоевангелие от Иакова», «Евангелие от псевдо-Матфея», «История плотника Иосифа» и «Евангелие от Фомы», делятся на фрагменты, одни из которых могли появиться в самом конце II века, другие — в V веке.

Так вот, в этих текстах действует Иисус-ребенок, наделенный необыкновенными медиумическими способностями, который уже может творить чудеса сообразно своим детским реакциям. Он проникает в пещеру, где только что окотилась львица. И она со своими львятами играет и резвится с Иисусом. По его приказу наклоняется пальма, чтобы дать его матери Марии фиников, которых она захотела. По его повелению пробивается источник, чтобы его родители утолили жажду. Когда он входит в храм Гермополя в Египте, на землю падают триста шестьдесят пять статуй божеств каждого дня — паранателлонов. Когда, вернувшись в Иудею, он играет с землей и водой, те, кто рушит его хрупкие постройки, падают у его ног мертвыми. Он лепит дюжину глиняных птиц и наделяет их жизнью, хлопнув в ладоши.

Народ, недовольный тем, что Иисус злоупотребляет своими способностями, негодует, и родители запирают его в доме и не выпускают. Тогда для того, чтобы добиться прошения, а равно показать свое могущество, Иисус возвращает жизнь ребенку, которого недавно поразил насмерть своими чарами. Ему назначают учителя очень почтенного возраста, чтобы научить его читать. Ударив Иисуса прутом из стираксового дерева, учитель тут же падает мертвым. Злобный характер Иисуса подтверждается и одним фактом из канонических Евангелий — эпизодом со смоковницей (Матф., 21:19; Марк, 11:21), от которой он хотел немедленно получить смоквы, не в сезон, и проклял ее за отказ.

Во всех этих апокрифах отец Иисуса, естественно, зовется Иосифом. Но фрагменты истины, которую сумели искусно скрыть, сохранились. Таков фрагмент из псевдо-Матфея о братьях Иисуса:

«Когда Иосиф пришел на пир со своими сыновьями, Иаковом, Иосифом, Иудой и Симоном, а также с двумя дочерьми, туда пришли также Иисус и его мать со своей сестрой по имени Мария, дочерью Клеопы» (Евангелие от псевдо-Матфея, 42:1).

«Тогда Иосиф послал своего сына Иакова связать дров и принести в дом, и за ним пошел ребенок Иисус. Но когда Иаков собирал хворост, в руку его укусила гадюка. И когда он страдал и умирал, приблизился Иисус и подул на рану. Тотчас боль прекратилась и гадюка умерла, а Иаков стал здоровым и невредимым» (Там же, 16:1).

Та же картина в эфиопских апокрифах. Мы встречаем Иисуса в зрелом возрасте, сообщающим ученикам странные магические формулы, причем некоторые из них мы найдем в сборнике, который непременно должен быть у каждого хорошего абиссинского дабтара[77].

Такие суеверия разделяли иудеи и христиане в отношении «способностей» Иисуса.

Что бесспорно и чего не смогут отрицать даже христиане, самые невосприимчивые к рациональному анализу текстов, — то, что Иисус использовал определенные приемы. И вот доказательство.

Обычные верующие наивно полагают, что Иисусу достаточно было повелеть, чтобы совершилось чудо. Ничего подобного, существуют оттенки, и приемы различаются в зависимости от природы искомого результата. Это доказывают тексты:

«Когда Иисус шел оттуда, за Ним следовали двое слепых и кричали: помилуй нас, Иисус, Сын Давидов! Когда же Он пришел в дом, слепые приступили к Нему. И говорит им Иисус: веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи! Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам. И открылись глаза их» (Матф., 9:27–30).

«Приходит в Вифсаиду; и приводят к Нему слепого и просят, чтобы прикоснулся к нему. Он, взяв слепого за руку, вывел его вон из селения и, плюнув ему на глаза, возложил на него руки, и спросил его, видит ли что? Он, взглянув, сказал: вижу проходящих людей, как деревья. Потом опять возложил руки на глаза ему и велел ему взглянуть. И он исцелел и стал видеть все ясно» (Марк, 8:22–25).

«И проходя увидел человека, слепого от рождения. <…> Сказав это, он плюнул на землю, сделал брение из плюновения и помазал брением глаза слепому, и сказал ему: пойди, умойся в купальне Силоам, что значит „посланный“. Он пошел и умылся, и сделался зрячим» (Иоан., 9:1, 6–7).

Купальня Силоам находилась невдалеке от одних из ворот Иерусалима. Именно там священники в праздничных облачениях черпали воду для ритуалов очищения в Храме. С тех пор как ее похвалил пророк Исайя (Ис., 8:6), ее считали святой, и даже в средние века и среди мусульман ее вода имела репутацию чудотворной. Видно, что в трех этих случаях Иисус применяет три разных приема:

а) в первом случае гарантией результата была вера слепых, достаточно было коснуться их глаз;

б) во втором случае он накладывает на веки слепого свою слюну и возлагает на него руки. Результат получился неполноценным, он повторил прием, и слепой наконец прозрел;

в) в третьем случае он использует старый рецепт из античной фармакопеи. Один медицинский кодекс III века, приписываемый Саммонику Серене, рекомендует для излечения опухолей глаз нанесение слоя грязи. Но Иисус советует в качестве дополнения к этому погрузиться в чудотворную купальню Силоам или хотя бы промыть глаза в этой знаменитой воде.

Что касается использования слюны в лечении болезней глаз, Иисус лишь применяет очень старинный античный рецепт, основанный на лечебных свойствах слюны. В «Анналах пластической хирургии», статья «Пересадка протоков околоушных слюнных желез при ксерофтальмии» (Les derivations salivaires parotidiennes dans la xerophtalmie // Annales de chirurgie plastique. Avril 1961. P. 235–242), можно прочесть:

«Ксерофтальмический синдром, развивающийся на глазу со слабым или отсутствующим слезоотделением, приводит к ороговению и отслоению высохшей конъюнктивы с образованием спайки… Роговица мутнеет… Трение, создаваемое ресницами, способствует образованию язв… Снижение остроты зрения часто заканчивается полной слепотой. Слюна и слезы имеют очень сходный состав и содержат лизоцим, защитное бактериостатическое вещество». Поэтому хирург слизистым интрадуральным путем соединяет проток слюнной железы с конъюнктивальной полостью. И «при этом у больного самопроизвольно улучшается острота зрения».

Бессознательно понимая это, многие школьники, когда у них болят глаза, при помощи указательного пальца смачивают уголки больного глаза слюной, делая уроки под домашней лампой.

В случае экзорцизма, описанного Матфеем (17:21), тоже применяется особая техника. Судите сами:

«Тогда ученики, приступивши к Иисусу наедине, сказали: почему мы не могли изгнать его [беса!? Иисус же сказал им: по неверию вашему; ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: „Перейди отсюда туда“, и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас; сей же род изгоняется только молитвой и постом» (Матф., 17:19–21).

Прежде всего отметим, что здесь есть противоречие. Текст говорит нам, что для веры, абсолютной и искренней, нет ничего невозможного. Но тот же текст уточняет элементы техники для получения данного результата, аскетической и мистической: молитва и пост. Тут бесспорно присутствует противоречие: конечная фраза подразумевает, что в соответствии с природой бесов и с их видом надо использовать такой-то и такой-то прием. Таким образом, одной веры недостаточно, к ней надо добавить психологическую поддержку: пост, молитву, тайнодействие (масло, слюну, грязь, воду и т. д.).[78]

В других случаях анализ должен быть тоньше, осторожней. Такова история с одержимым из Герасы. Один человек одержим множеством бесов. Он живет в пустынных местах и гробницах. Он разрывает цепи и оковы, которые хотят на него наложить. Приходит Иисус и повелевает бесам покинуть этого человека. Те умоляют его:

«И они просили Иисуса, чтобы не повелел им идти в бездну. Тут же на горе паслось большое стадо свиней; и бесы просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро, и потонуло. Пастухи, видя происшедшее, побежали и рассказали в городе и селениях» (Лук., 8:31–34).

Прежде всего отметим, что это не дикие кабаны, а домашние свиньи, потому что говорится о стаде и пастухах. Сцена происходит «в стране Гадаринской, лежащей против Галилеи». Таким образом, это Галаадитида. Какова вероятность, чтобы там разводили свиней, животных, есть мясо которых было официально запрещено Законом и использование, приготовление и продажа которого тем самым были более чем проблематичны? К тому же ни в Герасе, ни в ее окрестностях нет озер. Чтобы обойти этот подводный камень, сцену пытались перенести в Вифсаиду-Юлию, на берег Тивериадского озера, оно же Генисаретское, оно же Галилейское море. Но тогда дело происходит уже не в области Герасы, не в Галаадитиде, а в Гавланитиде, более чем в 80 км по прямой от Герасы… И здесь тоже безымянные писцы IV века сочиняли как попало, не задумываясь. В «Путешествии на Восток» Жерара де Нерваля мы прочтем следующие слова Авиценны:

«Я всегда говорил, что конопля, из которой делают гашишную массу, была той самой травой, которая, по словам Гиппократа, вызывала у животных нечто вроде бешенства, побуждая их бросаться в море».

В самом деле, сделав выборку из чудесных событий, происхождение которых не поддается проверке, которые иудеи объясняют магией и в которых христиане видят чудеса, мы увидим, что жизнь Иисуса определяют три важных события:

а) встреча с Князем тьмы на вершине Сорокадневной горы, в Иудейской пустыне;

б) призывание Моисея и Илии на вершине горы Фавор;

в) финальный диалог, незадолго до ареста, на Масличной горе с загадочным «отцом».

Так вот, все это представляет собой последовательность магических операций, запрещенных иудейской религией под страхом смерти.

В сцене Искушения (Матф., 4; Марк, 1; Лук., 4) Дух побуждает Иисуса на сорок дней и сорок ночей уединиться на вершине горы, которую в наши дни называют Сорокадневной, и уточняется, что это было сделано «для искушения от диавола». Речь идет об инициационном испытании: на самом деле посвящаемый должен победить Низшие силы, если хочет получить поддержку Высших. Такой же эпизод есть в жизни Будды и других великих чудотворцев. После этого победитель «получает помощь от всего Неба, и ему повинуется весь Ад», согласно выводу, хорошо знакомому всем каббалистам.

Но имел ли место вызов некоего существа при помощи ритуалов и заклинаний, вследствие которых оно обязано было явиться, или, напротив, этот уход от людей на сорок дней, уединение и пост не предполагали такого явления непременно, и оно было неожиданным? Ни один текст этого не уточняет. Кстати, утверждение, что Иисус сорок дней ничего не пил в ужасном безлюдье Иудейской пустыни, надо счесть явным преувеличением. Он был подвержен всем плотским страданиям, он мучился от бичевания, на кресте, он умер — либо потому что был распят, либо от удара копьем римского легионера, и совершенно немыслимо, чтобы он вынес такое обезвоживание организма в тропической жаре и среди раскаленных камней.

Как бы то ни было, встреча с «явлением» Повелителя зла — первое важное магическое событие в легендарной жизни Иисуса. Было и второе, которого обычно не замечают: с этим Повелителем была и вторая встреча, самое меньшее одна. Она произошла перед самым арестом, самое большее за несколько дней до него:

«И сказал Господь: Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу; но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих» (Лук., 22:31–32).

Вульгата святого Иеронима точно передает — conversus, что значит «превращенный», «измененный».

Какой вывод можно сделать из столь частых «контактов» с Врагом?

Второе великое теургическое действо имело место на горе Фавор — это знаменитая сцена так называемого Преображения, в подробностях описанная у Матфея (17), Марка (9:2), Луки (9:29), Иоанна (1:14) и во Втором послании Петра (1:16).

«По прошествии дней шести взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних, и преобразился пред ними: и просияло лице Его как солнце, одежды же Его сделались белыми как свет. И вот. явились им Моисей и Илия, с ним беседующие. При сем Петр сказал Иисусу: Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии. Когда он еще говорил, се, облако светлое осенило их; и се, глас из облака глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте. И, услышавши, ученики пали на лица свои и очень испугались. Но Иисус, приступив, коснулся их и сказал: встаньте и не бойтесь. Возведши же очи свои, они никого не увидели, кроме Иисуса.

И когда сходили они с горы, Иисус запретил им, говоря: никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых» (Матф., 17:1–9).

Прежде всего отметим, что это вызов двух мертвых, потому что Моисей умер на вершине горы Нево четырнадцать веков назад. Что касается Илии, то уж одиннадцать веков как «огненная колесница и огненные кони» вознесли его на небо к великому изумлению его ученика Елисея. Будь здесь дело только в демонстрации, что он сын Бога, Иисус мог бы провести ее в Иерусалиме, в высокой комнате жилища кого-нибудь из друзей. Но поскольку предстояло вызывать мертвых, это надо было делать не на виду у всех, в пустынном месте, близком к небу, по двум причинам. Первая состояла в том, что неожиданное появление непосвященных могло сорвать ритуал. Вторая — что в Израиле с такими вещами не шутили и их изобличение повлекло бы смертную казнь на основе слов Писания: Второзакония (18:10–11) и Исхода (12:35–36). Отсюда и указание Иисуса — «никому не сказывайте о сем видении» (Матф., 17:9).

Что касается цели этого вызова, о ней нам сообщает Лука, когда пишет:

«И вот, два мужа беседовали с Ним, которые были Моисей и Илия: явившись во славе, они говорили об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме» (Лук., 9:30–31).

Таким образом, Иисус вызвал Моисея и Илию, двух главных вождей в истории Израиля, чтобы узнать свою ближайшую судьбу[79]. Тот факт, что при этом применялось окуривание сильными галлюциногенами, как обычно в магических практиках, подтверждается экстазом и исступлением, охватившими учеников, и бессвязными словами Симона Петра, который грезит наяву и хочет поставить шатры для пришельцев. Ведь Лука прежде всего пишет, что «Петр… и бывшие с ним отягчены были сном» (Лук., 9:32), а Петр «не знал, что говорил» (Лук., 9:33).

Что касается светящегося облака, объяснение здесь очень простое. Если находишься на вершине горы в краях, где небо неизменно голубое, то, когда появляется облако и окутывает человека, солнце, продолжающее палить гору, превращает облако в настоящий светорассеиватель, и возникает такой контраст, что человек, особенно если он одет в белое, кажется еще более ослепительным.

Теперь перейдем к последнему заклинанию духов, которое состоялось в вечер ареста Иисуса, на Масличной горе, близ Вифании, в месте, именуемом Гефсимания, что значит «пресс для маслин». Возьмем рассказ Луки:

«И вышед, пошел по обыкновению на гору Елеонскую; за ним последовали и ученики Его. Пришед же на место, сказал им: молитесь, чтобы не впасть в искушение. И Сам отошел от них на вержение камня и, преклонив колена, молился, говоря: Отче! о, если бы Ты благоволил пронесть чашу сию мимо Меня! впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет. Явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его. <…>

Встав от молитвы, Он пришел к ученикам, и нашел их спящими от печали, и сказал им: что вы спите? Встаньте и молитесь, чтобы не впасть в искушение» (Лук., 22:40–43, 45–46).

Здесь зададим первый вопрос: как можно было заснуть от печали? Тревога и тоска, напротив, не дают спать. Этот «сон от печали», сатурнический сон, является опять-таки результатом окуривания, вероятно, парами дурмана (Datura strammonium) или белены, смешанными с парами гальбана, helbenah храмовых курений. Потому что здесь происходит новое заклинание духа, но он вопрошает уже не Моисея и Илию, а своего отца. Кого это? Мы поймем позже.

Второй вопрос: коль скоро ученики заснули, а он удалился от них на расстояние броска камня[80], откуда известны слова его диалога с отцом?

Не от них, потому что они спали. Не от него, потому что Иисус еще не закончил отчитывать учеников, наконец проснувшихся, когда римские солдаты из Когорты и служители Храма, вооруженные мечами и дубинками, ведомые Иудой Искариотом, его племянником, явились с факелами и тотчас приступили к его задержанию.

Знаем мы это от того персонажа, о котором пишет только Марк и о котором нам известно следующее — детали весьма любопытные:

«Тогда, оставивши Его, все бежали. Один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за Ним; и воины схватили его. Но он, оставив покрывало, нагой убежал от них» (Марк, 14:50–52).

Прежде всего удивимся, как это в марте в Иудее какому-то юноше пришло в голову оказаться в одном покрывале в качестве одежды на вершине Масличной горы, да еще ночью, в самые холодные часы, настолько холодные, что на дворе дома Каиафы люди грелись у костра, где через несколько минут Петр отрекся от своего Учителя (Иоан., 18:18).

Это не шерстяное покрывало, потому что Вульгата святого Иеронима, официальный церковный текст, использует латинский термин pannus, означающий «ткань».

Это не покрывало с постели, потому что в те времена таковых еще не было. Евреи спали на циновках, как и все народы этого региона. Римляне использовали складные матерчатые койки, покрытые шерстяными тканями или мехами. У галлов были матрасы, в крайнем случае соломенные тюфяки, покрытые шкурами. Но тканевых покрывал не было, они появились очень недавно, потому что в Германии и Австрии еще в наше время в деревнях постели состоят из одной простыни.

На самом деле Вульгата святого Иеронима использует латинское слово sindon, точное значение которого — «саван» (suaire)[81]. А саван не имеет ничего общего с ритуальной одеждой, которую в то время должен был носить иудей.

Именно этот юноша играл роль ангела, явившегося с неба, чтобы укрепить Иисуса, о чем нам сообщил Лука (22:43). Благодаря ему и стала известна молитва Иисуса, обращенная к «его отцу». Это соучастник, классическая фигура в любом спектакле этого жанра; на арго это называется «барон».

И мы понимаем, что смыслом всей этой мизансцены на самом деле было не укрепление Иисуса в исполнении его миссии: он знал, что эта миссия грозит ему страшной смертью, не оставляющей надежды на освобождение Израиля и восстановление Давидова царства. Он знал, что после бегства в Финикию уже перенес эту миссию в другое «царство», которое для него было не от мира сего. Но окружавшие его фанатики были глухи к подобным вещам.

Одни устроили этот подлог, чтобы снова активизировал, мессианизм Иисуса, чисто политический и не имевший надежд на успех. Другой пошел еще дальше и уже выдал его — это был его родной племянник, сын Симона Петра, Иуда Искариот. С исчезновением Иисуса право на царский престол Израиля переходило к Симону Петру, а он, Иуда, становился «дофином»… Что касается третьих, то, пользуясь ночной темнотой, скудным светом от солдатских факелов, они растворились во мраке Гефсиманского сада, без зазрения совести обратившись в бегство[82].

Но для тогдашних евреев не было сомнений, что Иисус воспользовался запретными знаниями. Слух о его встрече с Самаилом в безлюдье Иудейской пустыни уже должен был распространиться. Знали, что он победил Князя тьмы. После этого по общей магической традиции последний должен был ему служить, потому что Иисус его укротил:

«А фарисеи говорили: Он изгоняет бесов силою князя бесовского» (Матф., 9:34).

«Сие сказал Он, потому что говорили: в Нем нечистый дух (подразумевается: у него „в распоряжении“)» (Марк, 3:30).

В эпизоде с прелюбодейкой он, похоже, использует магический прием — не то прорицание, не то очищение:

«Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания. Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось в нее камень (подразумевается „побивание камнями“, наказание неверных жен по закону)» (Иоан., 8:6–7).

Вероятно, здесь он прибег к геомантии. Еще и в наше время в Марокко, Тунисе и на всем Ближнем Востоке некоторые гадатели используют способ, называемый дарб-эль-ремель, «песочное искусство». При помощи точек и линий, изображаемых пальцем на песке, получают предсказательные фигуры, обязательно ровно шестнадцать, которые дают ответ на заданный вопрос.

Также возможно, что был использован прием особого магического «освобождения». На песке или на земле чертят определенные магические диаграммы, над ними проводят пациента, и он излечивается, потому что злой дух, наведший болезнь, не может вынести прохождения над сакральными знаками. Для того же делают и защитные татуировки.

Снисходительность Иисуса к неверным женам и блудницам объясняется тем, что в его родословной много таких.

Прежде всего это Фамарь, которая в Книге Бытия (37:12–19) отдалась своему свекру, не узнавшему ее, на перекрестке дорог, чтобы потом принудить его жениться на ней. Далее — Раав, профессиональная проститутка из Иерихона, которая прячет шпионов, посланных Иисусом Навином, перед разрушением города и тем самым спасает свою жизнь. Потом она выйдет замуж за Салмона, сына Наассона, князя Иудеи, и станет матерью Вооза (Нав., 2:1–6:24; Матф., 1:5). Далее — Руфь, супруга Махлона, потом жена Вооза, по происхождению моавитянка, то есть женщина из племени, возникшего в результате инцеста между пьяным Лотом и двумя его дочерьми, — такое происхождение должно было бы закрыть Руфи доступ в традиционалистскую иудейскую семью (Руф., 1:4, 2:2, 3:9, 4:5; Матф., 1:5). Наконец, Вирсавия, жена Урии, военачальника Давида, которого этот царь велел убить, чтобы оставить себе его жену, что не вызвало протеста со стороны последней. От этого адюльтера родился Соломон (2 Цар., 11; Матф., 1:6).

Наконец, похоже, как ученики, так и сам Иисус не мог исцелить всех, кто обращался к нему:

«Когда же Иисус был в Вифании, в доме Симона прокаженного, приступила к нему женщина с алавастровым сосудом…» (Матф., 26:6).

А ведь это жилище его друга Лазаря, брата Марфы и Марии, которые неизменно давали ему пристанище, когда он бывал в Иерусалиме[83]. И означенный Симон — все еще прокаженный[84].

Эпизод вызова Моисея и Илии на горе Фавор — главное перепутье в жизни Иисуса. До тех пор он был, после своего отца Иуды из Гамалы, законным претендентом на царский трон Давида. Его ученики, друзья, братья «по плоти» иногда называли его «господи» (adonai), потому что он был им господином. Во всех государствах Ближнего Востока в то время и веками это слово было равнозначно слову «сир» в средневековой Европе. Публично супруга короля называет его «мой дорогой сеньор» или «сир».

Но после этой странной церемонии, проведенной в присутствии Петра, Иакова и Иоанна (они же будут сопровождать его на церемонию в Гефсимании), он будет уже не тем. Видимо, он один понял, что политическое, земное мессианство бесперспективно. В планы провидения не входит возвращение потомков Давида ни на какой престол. После этого вызова духов в нем поселилось нечто, им овладело некое высшее существо, которое отныне будет его использовать для переустройства мира. Для него оно носило имя Илии. Что удивительного? Он знал только собственную национальную мифологию. Для легионов, марширующих впереди своих армий, это существо уже веками носило другое имя: Митра.

Этот феномен психической «одержимости» Иисус в полной мере сознавал. Отсюда его трезвая фраза, обращенная к Симону Зелоту, его брату «по плоти» и законному наследнику по праву первородства, относившаяся к тому времени, когда его, Иисуса, не будет:

«Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состареешься, то прострешь руки свои, и другой препояшет тебя и поведет, куда не хочешь» (Иоан., 21:18).

И на Голгофе, прибитый к позорному кресту, он снова обратится к Илии:

«А около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахфани?» (Матф., 27:46).

Безымянные писцы, составившие подложные Евангелия, всегда это переводили так: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Матф., 27:46). Но иудеи, присутствовавшие при распятии, не ошибались, говоря: «Илию зовет он» (Матф., 27:47)[85].

Некоторые экзегеты и лингвисты, специалисты по мертвым языкам, сочли, что это финикийская фраза и означает: «Господи! Господи! Тьма… тьма…», что может объясняться постепенным угасанием зрения умирающего или появлением перед его взором в медиумическом состоянии, вызванном последними мгновениями, страшных образов, которые описаны в тибетской «Книге мертвых» или в апокрифе «Книга плотника Иосифа» и представляют собой не более чем внутренние фантазмы, вышедшие из подсознания умирающего.

Оставим ответственность за этот перевод на них, потому что, по нашему мнению и как скоро станет ясно, эти последние слова имели совсем другое значение.