Глава одиннадцатая Религия и родословная

Глава одиннадцатая

Религия и родословная

СЛАВНЫЙ КОРОЛЬ ЛУЦИЙ

В середине II столетия правнук Арвирага король Луций воскресил в Британии дух первой апостольской миссии. За свои добрые деяния он получил всенародное признание как «хранитель огня», зажженного первыми миссионерами Иосифа, и в соответствии с этим стал величаться Ллейффером, Мавром («Великим Светилом»). Его дочь Юрган выковала первое звено цепи, соединяющей две главные ветви Давидова рода: Иисуса и Иакова (Иосифа Аримафейского). Это произошло после заключения ею брака с Амидабом, правнуком Иисуса и Марии Магдалины по линии епископа Иосифа младшего.

В 156 году от Р.Х. Луций открыто подтвердил в Винчестере свою приверженность христианству, и побудительные причины к тому в 177 году от Р.Х. приняли еще более возвышенный характер в результате массового преследования христиан римлянами в Галлии. В особенности широкий размах они приняли в исконно Иродианских районах Лиона и Вьенна, где в течение тридцати лет были преданы смерти 19 тысяч христиан во главе со св. Ирением. В период этих гонений значительная часть галльских последователей учения Иисуса, стремясь найти поддержку у доброго короля Луция, бежала на Британские острова, и в особенности в Гластонбери. Само собой разумеется, что в те времена еще не существовало официальной латинской церкви, и за советом король обратился к тогдашнему римскому епископу Элевтерию. Луций, честно изложив дело в своем письме, просил у пастыря наставлений по христианскому правлению.

Ответное письмо, сохранившееся до настоящего времени, содержится в ватиканских архивах Священной Коллегии. Элевтерий полагал, что добрый правитель всегда в праве отвергнуть законы Рима, но обязан покориться законам Божиим. Ниже приводится выдержка из его пастырского послания:

«Верующих в Христа, как и весь народ королевства, следует считать королевскими чадами. Они находятся под твоим покровительством… Король славен своим правлением, а не тем, как он удерживает власть над своими земляками. Пока ты правишь, как подобает, ты останешься королем. Но стоит тебе поступить иначе, как титул королевский утратит свою силу и ты не сможешь более именоваться королем».

Джон Кэпгрейв (1393—1464), наиболее образованный член монашеского братства августинцев, и архиепископ Джеймс Ашер Армагский в своем труде «Рождение британской церкви», — оба считают, что кроме обращения в Рим за советом Луций также отправил миссионеров в графства Мидуэй и Элфан. В конце концов, посланцы возвратились вместе с эмиссарами епископа, которых в хрониках Уэльса именуют Фаганом и Дифаном и чье прибытие подтвердил в VI веке Гилдас. Об обращении короля пишет также Беда Достопочтенный (673—735), и об этом также упоминается и в «Англосаксонских хрониках».

Фаган и Дифан восстановили чин анахоретов (набожных затворников) в Гластонбери, и это событие с тех пор рассматривали, как возрождение в Британии христианства. После этого молва о Луции разошлась по всей южной части острова. Уже к 167 году от Р.Х. он прославился как основатель первой в Гластонбери башни, посвященной св. Михаилу, и теперь в его честь, под именем Ллервига Великого, была названа церковь в Лланаффе.

Еще более впечатляет тот факт, что он был инициатором основания в Лондоне первой архиепископской кафедры. На мемориальной доске, укрепленной над камином ризницы собора Св. Петра в лондонском Сити, можно прочитать на латыни:

«В лето 179-е от рождества Господа нашего Луций, первый христианский король сего острова, ныне именуемого Британией, основал в Лондоне первый храм, известный как собор Св. Петра в Корнхилле. Учредил он там архиепископскую кафедру и епархию при ней, сделав храм материнской церковью королевства. Так он там и стоял на протяжении четырех сотен лет, пока не явился св. Августин… А затем, действительно, кафедра и паллий архиепископские из вышеупомянутого храма Св. Петра в Корнхилле были перенесены в Доробернию, которая ныне именуется Кентербери».

Совет, данный епископом Элевтерием по просьбе славного короля Луция, просто восхитителен, ибо он полностью соответствует основополагающему принципу служения, которым проникнут мессианский «Кодекс Грааля». Короли Британии и Франции, являвшиеся представителями династии Грааля, всегда были «отцами» всех своих подданных, а не правителями земель. (Последняя концепция по своему существу являлась исключительно феодальной и имперской, полностью подрывала основы Кодекса.) Самодержцы, к примеру, видели существенное отличие между «королями франков» и «королями Франции», «королями скоттов» и «королями Шотландии». Понимание этого превращало монархов династии Грааля скорее в поборников прав своего народа, нежели в защитников интересов клириков и политиканов. С тех пор как деятельность монархов стала регулироваться постановлениями парламента и церкви, титулы короля и королевы превратились в никчемные атрибуты. При таком положении дел ни один из них не обладал полномочиями, сравнимыми с властью церкви или парламента, а поэтому не мог действовать в одиночку во благо народа. Короли Грааля именовались «попечителями государства». В этом отношении совет епископа Элевтерия королю Луцию был искренним и просвещающим: «…весь народ королевства следует считать королевскими чадами. Они находятся под твоим покровительством».

ВОЗВЫШЕНИЕ РИМСКОЙ ЦЕРКВИ

В 66 году от Р.Х. Иосиф Флавий из рода Хасмонеев возглавил оборону Галилеи. Будучи фарисеем, он первоначально готовился к карьере священнослужителя, но когда вспыхнуло восстание евреев против владычества Рима, Иосиф согласился взяться за оружие. Впоследствии он стал самым выдающимся летописцем своей эпохи, и его работы «Иудейские войны» и «Иудейские древности» позволяют всесторонне и глубже изучить историю нации со времен первых пророков до периода римской деспотии. В контексте его труда интересно отметить одно-единственное упоминание об Иисусе. Оно помещает его в живую канву исторических событий без всяких ссылок на божественность Иисуса или каких-либо ветхозаветных мотиваций:

«И как раз приблизительно в это время появился Иисус, мудрый человек, если, конечно, можно назвать человеком того, кто творил чудеса. Он был учителем людей, готовых с удовольствием выслушать правду, и привлек на свою сторону множество иудеев, а также иноверцев. Он звался Христом, и, когда Пилат, по внушению начальных над нами людей, осудил его на распятие, те, кто любил Иисуса с самого первого дня, не покинули его. Ибо он явился им вновь живой на третий день — так как святые пророки предрекали о нем, а также еще и о десяти тысячах чудес с ним связанных. А течение христиан, названное его именем, вполне благополучно продолжает существовать даже в наши дни».

Академический труд, состоящий из шестидесяти тысяч строк рукописного текста, был написан Иосифом в 80-х годах христианской эры во время его пребывания в Риме, где незадолго до этого увидело свет Евангелие от Марка. Хотя апостолы Петр и Павел были казнены во времена правления Нерона, евангельские писания той эпохи не имели антиримской направленности. Действительно, первые христиане были склонны винить в преследовании Иисуса скорее евреев, нежели Пилата. А в результате поражения Иудейского восстания 66—70 года от Р.Х. они еще тверже уверовали в то, что Бог перенес свою благосклонность с евреев на них самих.

Но, несмотря на все это, положение христиан в расширяющейся Римской империи было опасным, и они представляли собой весьма малочисленную группу, не имеющую законного статуса. Со времен распятия Нероном апостола Петра до Миланского эдикта 313 года, по которому христианство получило официальное признание, в Риме было избрано по меньшей мере тридцать христианских епископов. Первым епископом римским, возведенным в это достоинство апостолом Павлом в 58 году от Р.Х. еще при жизни св. Петра, был Линий, принц Британский, сын короля Карактака. (О Линии пишут, будто он был рабом, однако все это более поздние измышления церкви, и мы еще вернемся к данной теме по причине ее первостепенной важности.) Около 120 года от Р.Х. назначения епископов стали проводиться на основе всеобщих выборов, причем кандидаты на данную должность обязаны были являться гражданами Рима. Ко времени занятия епископской кафедры Игинием (с 136 года от Р.Х.) уже почти не существовало какой-либо связи между христианским учением павликиан и назареями, последователями иудейского вероучения самого Иисуса. Последние создавали свои поселения, главным образом в Месопотамии, Сирии, Малой Азии и Египте, — не говоря уже о постоянной миграции в Галлию и Британию. Тем временем христиане Рима, чья вера рассматривалась как вызов традиционной божественности цезарей (императоров), подвергались постоянным притеснениям. Со временем притеснение еще более ужесточилось и, еще раз достигнув масштаба времен правления Нерона, превратилось в неприкрытое преследование.

Государственной религией имперского Рима являлся политеизм, коренившийся в традиционном почитании природных божеств полей, лесов и вод. По мере того как Рим приобретал статус государства, к пантеону латинских богов присоединились божества соседей, этрусков и сабинов. Среди них были Юпитер (верховный бог-громовержец) и Марс (бог войны). Не были обойдены вниманием также религиозные культы греков. Начиная с 204 года до Р.Х., с ритуалами поклонения Кибеле, азиатской богине земли, начали состязаться в популярности вакхические оргии гедонистов, почитателей Диониса (бога вина). По мере расширения империи на восток римляне приобщились, наряду с эзотерическим культом Исиды (вселенской матери), и к мистическому культу Митры (бога света, истины и справедливости). В конце концов, после завоевания Сирии к сонму римских божеств добавилось и Всепобеждающее Солнце, поклонение которому превратилось во всепоглощающую религию. Ее представление о солнце, как о первоисточнике всего сущего на земле, давало возможность под эгидой этого культа объединить все остальные вероучения, поклоняясь императору, как живому воплощению божества.

К середине II столетия истинные назареи (последователи учения Иисуса и Иакова) не только не пользовались расположением римлян, но и подвергались яростным нападкам со стороны павликиан, и в особенности епископа Иринея Лионского. Он обвинил их в ереси за то, что те считали Иисуса обычным человеком и отказывали ему в божественном происхождении, как того требовала новая вера. Он даже заявил о том, что Иисус насаждал ошибочное учение и исповедовал ложную веру! Называя назареев эбонитами (то есть нищими), Ириней писал, что

«они, как и сам Иисус, подобно тому, как ессеи и потомки Садока два века назад, толкуют ветхозаветные книги пророков. Они отвергают не только Павловы послания, но и самого апостола Павла, называя его вероотступником».

В качестве воздаяния назареи церкви деспозинов называли Павла «изменником» и «лжеапостолом», заявляя, что «все его идолопоклоннические письмена» следует «отринуть без разбора».

В 135 году от Р.Х., на этот раз при императоре Адриане, Иерусалим вновь был осажден римскими легионерами и подвергнут жесточайшему разрушению. Местным жителям под страхом смертной казни было запрещено селиться на этом месте, и евреи, бесконечной чередой покидая свою родину, начали рассеиваться по всему свету. А оставшиеся в Палестине, впав в отчаяние от столь сокрушительного поражения, довольствовались исключительно религиозной жизнью и соблюдением раввинских законов. Меж тем секта павликиан, окончательно порвав со своим иудейским прошлым, причиняла все больше и больше беспокойства властям.

Достигнув своего наивысшего расцвета в эпоху Адриана (правил в 117—138 годы от Р.Х.), Римская империя начала постепенно клониться к закату во время принципата Коммода. Его немудрое правление (в 180—192 годы от Р.Х.), сталкивавшее лбами военачальников и натравливавшее их на центральную власть, во многом способствовало разладу в государстве и повлекло за собой многолетнюю гражданскую войну. Конфликт разгорелся вокруг того, кто должен носить императорскую корону, и каждая из противоборствующих групп военных начала возводить на трон собственных правителей. Император Луций Север (правил в 193—211 годы от Р.Х.), используя в разумных пределах преторианскую гвардию (военную элиту и личных телохранителей цезаря), сумел навести некое подобие порядка, продолжавшегося, правда, недолго. Длившиеся в течение всего III столетия внутренние раздоры открыли границы для вторжения в пределы империи персидским Сасанидам и готам из Причерноморья.

В 235 году от Р.Х. император Максимин издал указ, согласно которому все христианские епископы и священники подлежали аресту, их личное имущество конфисковывалось, а церкви сжигались. Пленники подвергались различного вида наказаниям, включая и рабский труд на свинцовых рудниках Сардинии. По приезде на место отбытия наказания каждому осужденному выкалывали один глаз и, для ограничения его передвижения, калечили левую ступню и правое колено. Зачастую несчастных подвергали также и оскоплению. Если и это не давало ожидаемого результата, заключенных за талию приковывали кандалами к лодыжке так, чтобы они не могли выпрямиться. Неудивительно, что большинство из них в таких условиях не протягивало и полугода. Быть христианином в те времена само по себе означало подвергать себя опасности, а уж занимать видное положение в христианской общине было равнозначно подписанию самому себе смертного приговора.

К временам принципата императора Деция (249 год от Р.Х.) христиане превратились в настолько неуправляемую социальную группу, что были объявлены преступниками, и массовая травля их велась на законном основании. Гонения продолжались и при правлении Диоклетиана, коронованного императором в 284 году от Р.Х. Обойдясь без каких-либо процедурных формальностей, он волевым решением учредил абсолютную монархию. От христиан требовали совершать жертвоприношения во славу божественного императора, а в случае неповиновения подвергали суровейшему наказанию. В соответствии с принятыми постановлениями все молитвенные дома христиан подлежали сносу. Апостолов, организовавших альтернативное политическое собрание, казнили. Вся церковная собственность конфисковывалась магистратом, а Библии, Евангелия и рукописные догматы веры публично сжигались. Христианам знатного происхождения закрывалась дорога на государственную службу, а христиане-рабы лишились последней надежды получить свободу. Христианам было отказано в покровительстве закона, и тех, кто ставил под сомнение справедливость указов, поджаривали живьем на медленном огне или отдавали на растерзание диким животным на аренах цирков.

Пытаясь сдержать непрекращающиеся вторжения полчищ варваров, Диоклетиан, децентрализовав управление империей, разделил ее на две части. С 293 года управление Западом осуществлялось из Галлии, а центром Востока стал расположенный в проливе Босфор город Византий. Однако атаки извне продолжались, в особенности в западной части государства, где возникла угроза вторжения германских племен франков и алеманов, прежде удерживаемых за Рейном. Римляне, перестав быть завоевателями, превратились в жертвы постоянных внутренних беспорядков.

Одним из самых безжалостных преследователей христианства времен Диоклетиана был Галерий, правитель западных провинций. По его приказу каждый, кто не почитал императора выше всех остальных божеств, предавался мученической смерти. Однако и он, на удивление всем, незадолго до своей смерти в 311 году издал указ, предоставив христианам право «свободно собираться на свои сходки» и «возносить молитвы о безопасности императора». После двух с половиной лет страха и притеснений христиане вступили в новую эпоху относительной свободы.

В 312 году августом Запада римский сенат провозгласил Константина, ставшего вместе с властвовавшим на Востоке Лицинием соправителем империи. К тому времени христианство, существенно увеличив число своих приверженцев, стремительно распространялось по всем территориям римского мира: Германии, Галлии, Греции, Иберии и Малой Азии. Проповедники христианства даже в таких отдаленных местах, как Персия и Центральная Азия, по сути дела, преуспели в деле покорения варваров куда больше, чем все вместе взятые легионы римлян. Когда империя трещала по швам, Константину не стоило большого труда понять, что притеснением христиан едва ли можно было добиться какого-то практического результата. Он сумел разглядеть в них ту объединяющую силу, которую можно было бы с выгодой обратить в свою пользу.

Хотя звание цезаря Константин унаследовал от своего отца, в лице своего зятя Максенция он имел сильного соперника за высший имперский титул. Их армии встретились в 312 году у Мульвианского моста возле Рима, где Константин одержал победу. Эта военная кампания предоставила Константину исключительно благоприятную возможность, воспользовавшись моментом, взять под свое личное покровительство христианство. Он заявил во всеуслышание, что накануне сражения ему явилось видение огненного креста на небе. Затем ангельский голос возвестил: «Сим победишь». Больше всего лидеров христианского движения потрясло то, что император одержал победу под их собственным знаменем.

Затем Константин призвал к себе престарелого епископа Мильтиада. Целью цезаря было не обращение в новую веру, а принятие управления христианством во всей его полноте. Среди его первых указаний, данных дряхлому пастырю, было и распоряжение о доставке ему гвоздей с креста, на котором был распят Иисус. Одну из этих священных реликвий император укрепил на своей короне. Его обращение к смущенному Мильтиаду ознаменовало изменение на вечные времена иерархической структуры христианства: «Впредь, как Апостол Христов, Мы будем помогать в избрании епископа римского». Провозгласив себя апостолом, Константин объявил, что резиденцией епископа в будущем станет величественный Латеранский дворец.

Скончавшийся в 314 году Мильтиад был первым из длинной череды римских епископов, кто умер естественной смертью. Довольно неожиданно христианство получило признание и было утверждено в качестве государственной религии. Константин, приняв в 324 году титул цезаря всей Римской империи, впредь стал именоваться Константином Великим.

На место Мильтиада, вопреки установившейся традиции, Константин поставил своего товарища Сильвестра, ставшего первым епископом империи. Он был коронован с невиданным доселе великолепием и торжественностью, не идущими ни в какое сравнение с полными риска тайными ритуалами, привычными для раннего христианства. Дни страха и гонений бесследно миновали. Но ценой долгожданной свободы стало именно то, чего носители христианства так старались избегать — поклонение императору. Рядовым верующим выбирать не приходилось, а священнослужителям просто объяснили, что их церковь теперь официально переходит в подчинение империи. И теперь она называлась уже римской церковью.

Сильвестр также был слишком ошеломлен, чтобы разглядеть ту западню, в которую он ведет преемников св. Петра. Единственный путь к спасению он видел лишь в том, что было предложено Константином. Хотя этот исторический шаг предоставлял христианам право свободного перемещения в обществе, их иерархи упаковали себя в золото, горностаевый мех, драгоценные камни и всю прочую парадную амуницию, которую так порицал сам Христос. Многих приверженцев веры охватило негодование по поводу того, что их иерархов совратил и растлил тот самый режим, который нес гибель их предшественникам. Они заявили, что вновь обретенный статус приемлемости в обществе никоим образом не является победой. Он был зловещим знамением абсолютного поражения, осквернением всех тех принципов, которые они так долго считали священными.

К данному моменту христианская миссия уже получила поддержку во всех слоях общества. Те, кто нес народу благую весть, понимали, что Константин и его предшественники безнадежно теряли силу в глазах неуклонно крепнувшей церкви. В конце концов, это было одной из причин, по которой отец Константина взял в жены британскую принцессу-христианку Елену. Сильвестр и его коллеги в Риме, должно быть, рассматривали заключение нового альянса как ловкий политический трюк. Но эмиссары «противной стороны», точно разобравшись в истинной сути маневра, усмотрели в нем попытку врага «дать отступного». Они заявили о том, что духовное послание св. Петра было подменено идолопоклонством своекорыстной иерархии, силящейся сохранить за собой право имперского престолонаследия. Новый церковный режим, по существу, упразднил саму конечную цель христианства. После почти трех столетий борьбы и напряженных усилий в одночасье был отринут собственный идеал Иисуса.

Кроме различных культовых верований римляне почитали императоров в качестве богов, ведущих свой род от таких обитателей Олимпа, как Нептун или Юпитер. На церковном соборе в Арле 314 года Константин сохранил за собой статус небожителя, представив всемогущего Бога как своего поручителя. Борясь с определенной непоследовательностью вероучения, он заменял некоторые христианские ритуалы сходными с ними по форме языческими традициями почитания солнца, а также религиозными обрядами сирийского и персидского происхождения. Короче говоря, исповедуемая римской церковью религия являла собой сложный гибрид верований, умиротворяющий все непримиримые фракции. Поступая таким образом, Константин устремлял свой взгляд в сторону единой и всеобщей «мировой» религии («католической», в переводе — «вселенской»), во главе которой он видел самого себя.

ДЕСПОЗИНЫ И ИМПЕРАТОР

Из содержания множества книг, повествующих о становлении христианства, можно легко сделать вывод, будто бы римская церковь представляла собой истинный храм Иисуса, а иные, касающиеся Христа верования, были еретическими и нечестивыми. Это далеко от настоящего положения вещей, ибо большинство направлений христианства были куда менее языческими, нежели изобретательная в политическом отношении церковь Рима. Они презирали идолов и роскошные облачения римских первосвященников, а за свои труды заслуженно объявлялись императорскими указами вне закона. В частности, эзотерическое учение гностиков предавалось анафеме как языческое за упорствование в том, что дух был добродетелен, материя — порочна. Такое разграничение определенно не устраивало насквозь пропитанную материалистическим духом новую церковь. Аналогичным образом за проповедование того, что материализм это зло, вторгающееся в священные пределы души, осуждалось и уходящее корнями в гностицизм манихейство.

И все же еще оставались те хранители назарейских традиций, которые ревностно берегли исконное дело Иисуса, отвергая эклектичное и приукрашенное выдумкой учение Павла, по практическим соображениям присвоенное Римом. Эти приверженцы традиционной иудаистско-христианской школы в царствование Константина контролировали на Ближнем Востоке множество епархиальных храмов. Более того, ими руководили не кто иные, как потомки семьи Иисуса — деспозины.

В 318 году делегация представителей рода деспозинов отправилась морем до Остии. Оттуда на ослах они проследовали в Рим, где в Латеранском дворце удостоились аудиенции епископа Сильвестра. Через выразителя своих интересов Иосию (к слову сказать, потомка брата Иисуса Иуды) они упорно настаивали на том, что престол церкви по праву должен находиться в Иерусалиме, а не в Риме. Они требовали, чтобы титул епископа Иерусалимского стал наследным достоянием деспозинов. Епископами же других церковных центров, таких как Александрия, Антиохия и Эфес, деспозины предлагали назначить тех, кто хотя бы состоял с ними в родстве. Но их требования оказались гласом вопиющего в пустыне, так как Сильвестр был решительно настроен воплощать в жизнь постановления императора. Он уведомил делегатов, что для них не зарезервировано место в новой структуре христианской церкви. Учение Иисуса было вытеснено доктриной, переработанной в соответствии с имперскими потребностями. Без околичностей Сильвестр недвусмысленно заявил, что право даровать спасение теперь является исключительной прерогативой императора Константина, а не Иисуса Христа!

Официально провозглашая себя преемником апостолов, Константин следовал традициям своих предшественников, которым в течение столетий воздавалось подобающее земным божествам почтение. Однако оставался еще нерешенным один весьма немаловажный вопрос. После отъезда деспозинов, весьма своевременно, в 325 году на Никейском вселенском соборе он вплотную занялся его решением. Павликиане верили в то, что рано или поздно, но должно состояться Второе Пришествие их Спасителя, и Константину необходимо было лишить их этой надежды. Миссия Иисуса, заключавшаяся в свержении римского господства, потерпела крах из-за отсутствия единства в рядах вовлеченных в религиозные распри иудеев. Император извлек выгоду из этой неудачи, заронив в души верующих семена сомнения: а был ли в самом деле Иисус тем долгожданным Мессией?! Кроме того, раз уж он был кесарем, даровавшим христианам свободу в империи, то кому как не Константину быть истинным Спасителем! В конце концов, его мать Елена была представительницей Аримафейского рода. Император, разумеется, понимал, что Иисуса как Сына Божия чтил апостол Павел, но такая концепция уже не имела права на существование. Бог и Иисус должны явить себя в единосущности с тем, чтобы Бога-Сына отождествляли с Богом-Отцом. Это произошло на вселенском соборе в Никее, когда официально было провозглашено триединство Господа. Божественная сущность стала принадлежать в равной степени всем трем ипостасям Троицы: Отцу, Сыну и Духу Святому.

Эти ипостаси (лица) Троицы имели легко угадываемое сходство с тремя священническими достоинствами «отца», «сына» и «духа», бывшими задолго до этого в обиходе ессеев Кумрана.

Тем не менее нашлись несколько епископов, выражавших свое несогласие с новым догматом. Многие делегаты были представителями старой богословской школы, которые утверждали, что, поскольку Иисус был Сыном Божиим, сотворенным Всевышним, то, следовательно, сам он не являлся Богом. Духовным вождем данного течения был пресвитер одного из александрийских приходов Арий. Но как только Арий встал со своего места, чтобы обратиться к собравшимся, один из святых отцов, Николай из Миры, бросился на него с кулаками. Подобным образом отцы церкви поступили и с остальными участниками оппозиции. В качестве основополагающего принципа нового ортодоксального вероучения на соборе был утвержден Никейский символ веры. Арий и его единомышленники, впоследствии называвшиеся арианами, были отправлены в далекое изгнание. Часть епископов, — в том числе Евсевий Никомедийский, — готовых пойти на компромисс, не хотела подписывать содержавшиеся в конце текста постановления анафематизмы. Однако в тех условиях это оказалось невозможным, и под нажимом они вынуждены были полностью покориться решению церковного форума. Так получилось, что в результате взаимопроникновения божественных сущностей Отца и Сына, Иисус, как фигура, имевшая практическую значимость, был ловко обойден. Мессианским божеством теперь считался не кто иной, как император, и не только с этого момента, а по наследственному праву, закрепленному за ним, как считалось, «с сотворения мира».

Огородившись ревизованной концепцией, римская церковь мнила себя застрахованной от появления каких-либо иных поборников христианства. С тех пор как исторический Иисус по определенным соображениям был отодвинут в тень, его учение — христианство, как было заявлено, получило свое название по имени некого Христуса. Этот человек, как утверждалось, в 49 году от Р.Х. был организатором возмущений, приведших к выдворению из Рима огромного числа евреев. Теперь официально существовало лишь два объекта почитания: Святая Троица и сам государь император, только что провозглашенный Спасителем мира. Каждый, кто, так или иначе, ставил это под сомнение, сразу же объявлялся еретиком. К христианам, пытавшимся сохранить верность Иисусу, как Мессии, императорская церковь относилась как к безбожникам.

Между тем со времен принца Линия у исполняющих обязанности епископов римских вошло в традицию назначать перед смертью своего преемника. Естественно, с тех пор как Константин провозгласил себя наместником Господа на Земле, такой обычай был отменен. Утверждение кандидатов на эту должность стало исключительным правом императора. Сторонникам же претендентов на высокий пост оставалось лишь выяснять отношения в уличных потасовках, нередко выливавшихся в кровавые побоища. Принцип апостольской преемственности был восстановлен, но сами выборы преемника превратились в настоящий фарс. Епископы римские впредь избирались на эту должность самим цезарем.

В 330 году Константин перенес столицу империи в Византий, переименовав его в Константинополь. На следующий год он созвал в этом городе поместный собор для утверждения решений, принятых за шесть лет до того в Никее. В этом случае учение ересиарха Ария, привлекшее за истекший период на свою сторону огромное число сторонников, официально было объявлено богохульным. Управление делами церкви являло собой одну из сторон его общего самовластного стиля руководства. Его правление было абсолютным, а церковь была не чем иным, как одним из департаментов его обширной империи. Сильвестр, как епископ римский, вполне мог бы стать главным епископом империи. Тем не менее, его имя редко фигурирует в череде событий, которые происходили по указанию Константина, навеки изменив свою природу и задачи церкви.

После того как эта форма христианства превратилась в новую религию империи, по повелению императора Феодосия (правил в 379—395 годы) был издан еще более суровый эдикт. В 381 году в Константинополе был созван Второй вселенский собор, ставивший своей целью покончить с арианской ересью. Феодосий посчитал для себя неприемлемым выполнять августейшие обязанности Помазанника Божия, пока ариане проповедовали, что Сын (Иисус) был творением Создателя, Святой Дух нисходил от Отца к Сыну. Эту идею следовало искоренить, а самого Иисуса окончательно сбросить со счета.

Руководствуясь такими соображениями, церковь заявила, что догмата о триединстве Бога обязаны придерживаться все без исключения. Богом был Отец, Богом был Сын, и Богом являлся Дух Святой, — и спорить больше не о чем! Десять лет спустя Феодосий придумал способ, как положить раз и навсегда конец полемике с арианами. Реализацию замысла ускорили жители греческого города Фессалоники, бросив открытый вызов его власти, убив императорского сановника. Страшно разгневанный Феодосий повелел загнать народ в цирк, где по его приказу перебили правых и виноватых общим числом 19 тысяч человек. После этой кровавой бойни, в 391 году, под страхом смертной казни он запретил исповедование всех видов культов и отправление любых религиозных ритуалов, кроме тех, что насаждала римская церковь. Особой его нелюбовью пользовались собрания христиан, не принадлежавших к ортодоксальной конфессии.

ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ

Несмотря на все это, назареи продолжали хранить свои традиции. Со времен первых Иудейских войн они, ведомые деспозинами, сохраняли верность своей религии. Течение назареев процветало в Двуречье, на востоке Сирии, в Малой и Юго-Западной Азии. Их вероучение, оторванное от профанированного римского христианства, было ближе любых других конфессиональных концепций к изначальной идее Иисуса. И зиждилось оно, по сути своей, скорее на индуизме, чем на идолопоклонническом почитании солнца или иных мистических культах. По существу, назареи являлись самыми истинными христианами всего христианского мира. Их подход к Святой Троице был предельно прост: Бог оставался Богом, а Иисус являл из себя человека — наследного Мессию и потомка Давидова из рода человеческого. Взгляд их на данный вопрос был однозначно определенным, и, кроме того, назареи совершенно не приемлели утверждение о том, что мать Иисуса Мария была в физиологическом отношении девственницей.

В то же самое время были и те, кто, несмотря на свою готовность принять догмат о триединстве Бога, все еще продолжали верить в божественное происхождение Иисуса. В этом отношении их точка зрения существенно расходилась с концепцией назареев, ибо они верили словам св. Павла, утверждавшего, что Иисус был Сыном Божиим. Это привело к появлению в 390 году еще одного символа веры, получившего название Апостольский. Он начинался словами: «Верую в Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли, и в Иисуса Христа, Сына Его единственного, Господа нашего».

Едва ли это новое определение положения Иисуса подходило к императорскому статусу Спасителя. Однако в последующие несколько лет Вечный Город подвергся опустошительным набегам готов, и Западная Римская империя пришла в состояние полного упадка.

В этот самый момент в спор о сущности Троицы в 428 году вмешался поборник новых идей — Константинопольский патриарх Несторий. Подобно назареям Несторий утверждал, что полемика по поводу того, был ли Иисус Богом или Сыном Божиим, совершенно неуместна. По его мнению, само собой разумелось, что он являлся человеком, появившимся на свет вполне естественным путем. С этой платформы патриарх обрушился на своих ортодоксальных коллег, воскрешавших память об Иисусе в тот момент, когда рушилась империя. В молитвах и песнопениях Мария на протяжении веков величалась Богородицей или Матерью Божией (по-гречески «теотокос»), новое же слово «Человекородица» (по-гречески «антропотокос») не только противоречило вероучению, но и было чуть ли не вдвое длиннее, резало слух и разрушало привычные молитвенные ритмы. В результате представление назареев и несториан о Марии, как о женщине, ничем не отличавшейся от других, было осуждено на соборе в Эфесе (Третьем вселенском) в 431 году, а Марию с тех пор стали почитать как заступницу (ходатая) простых смертных перед Богом. Что касается Нестория, то собор признал его убеждения еретическими, и он был отправлен в ссылку. Правда, спустя некоторое время ересиарх оказался среди друзей и единомышленников в Египте и странах Среднего Востока, где созданная им в 489 году в Эдессе несторианская церковь благоденствовала на протяжении целого тысячелетия. Именно в этом городе Юлий Африкан в свое время писал о намеренном уничтожении римлянами документов, касавшихся царского наследия рода деспозинов. В своих хрониках он также писал о существовании традиции непрерывной передачи из поколения в поколение информации о родословных, сообщая о том, что Давидов семейный клан руководствовался при этом «строгой династической преемственностью».

С середины V столетия началось сравнительно раздельное существование римской церкви на Западе и православной церкви на Востоке с патриаршими центрами в Константинополе, Александрии, Антиохии и Иерусалиме. Неразрешенный вопрос о Святой Троице вбил клин между двумя церквями, каждая из которых претендовала на звание исповедника истинной веры.

Римская церковь реформировалась под руководством выбранного административного органа — коллегии кардиналов (от латинского «кардо» — «дверная петля», «крюк»), являвшихся опорой общинной жизни. Все двадцать восемь священнослужителей, назначаемых в этот совет, размещались на Ватиканском холме.

Пока латинская церковь занималась своим внутренним переустройством, Западная Римская империя рухнула под ударами вестготов и вандалов. В 476 году предводитель германцев Одоакр сверг последнего императора Ромула Августула и провозгласил себя королем Италии. Воспользовавшись отсутствием императора, римский епископ Лев I [68] своевременно унаследовал его титул верховного понтифика — жреческое звание «главного мостостроителя». На Востоке, однако, все сложилось по-иному, и Византийской империи суждено было еще благоденствовать без малого тысячу лет.

В результате крушения власти Рима ослабло и влияние римской церкви. Отождествлявшие себя с Богом христиан императоры ушли в небытие, и их духовное верховенство стало достоянием понтификов. Но Рим теперь представлял религию меньшинства, находясь в окружении исповедовавших учение Христа гностиков, ариан, назареев и нарождавшейся кельтской церкви.

КОРОЛИ-ПРОВИДЦЫ ИЗ ДИНАСТИИ МЕРОВИНГОВ

Самую страшную опасность для доживавшей последние дни Римской империи представляла королевская ветвь деспозинов в Галлии. Ею были представители династии Меровингов — потомки «царей ловцов» по мужской линии, а также правонаследники сикамбрийского королевского рода по женской линии. Сикамбры, получившие свое название по имени легендарной предводительницы Камбры, населяли в IV веке до Р.Х. Северное Причерноморье, но были вытеснены оттуда скифами. Сами представители этой древней династии называли себя новомагами (то есть «заново породненными»).

В Национальной библиотеке в Париже хранится факсимильная копия пользующейся заслуженным авторитетом «Хроники Фредегара», — всеобъемлющего исторического труда VII столетия, на составление оригинала которого ушло около 35 лет. Издание манускрипта Фредегара было представлено прославленному двору Нибелунгов и признано экспертами того времени исчерпывающим официальным отчетом об исторических событиях эпохи. Труд Фредегара, состоявшего в середине VII столетия летописцем при бургундском королевском дворе, охватывает период, начиная со времен первых еврейских патриархов и кончая эпохой правления Меровингов. В нем содержится множество выдержек из различных документальных источников, а также перекрестных ссылок на сочинения таких авторов, как св. Иероним (первый переводчик Библии на латынь), архиепископ Исидор Севильский («Энциклопедия знаний») и епископ Григорий Турский («История франков»).

В предисловии Фредегар утверждает, что, во всяком случае, его исследования были более тщательны, нежели у цитируемых им летописцев истории. Далее он пишет:

«Я полагаю для себя обязательным быть скрупулезным в своем анализе, дабы достигнуть необходимой точности… и поэтому я включил… (как возможный первоисточник будущих работ) описания царствования всех монархов и их хронологию».

Доскональность его исследований объясняется тем, что Фредегар, высоко ценившийся членами Бургундской королевской фамилии, имел доступ к всевозможным церковным летописям и государственным анналам. Он повествует о том, как сикамбрийская ветвь франков (от коих носит свое название Франция), получила это имя в честь своего легендарного вождя Франсио — потомка библейского Ноя, скончавшегося в 11 году до Р.Х. Еще до бытности своей сикамбрами в степях Причерноморья пращуры народа Франсио обретались в Древней Трое — малоазийском городе на побережье Эгейского моря. В честь этого античного поселения получил свое название французский город Труа. Подобным образом Париж носит имя Париса, сына троянского царя Приама, чья любовная связь с Еленой, женой спартанского царя Менелая, послужила поводом для начала Троянской войны.

В IV веке сикамбрийские (салические) франки жили к югу от устья Рейна и Нижнего Мааса, куда они пришли из Паннонии (современной Венгрии) под предводительством своих вождей Генобода, Маркомера и Суннона. Поселившись в этом районе Германии, франкские конунги сделали своим престольным городом Кёльн. В следующем столетии племена франков вторглись в Галлию и захватили всю ее северо-восточную часть. В это же самое время Арготта, дочь Генобода, вышла замуж за короля Фарамунда (правил в 419—430 годы), представителя династии «царей ловцов», который часто упоминался как родоначальник французских монархов. Фарамунд приходился внуком Анфорту (к которому мы еще вернемся) и был прямым потомком Аминодава (Христова родственная линия), женившегося на Юрган, дочери короля Луция (Аримафейская родственная линия).

Однако из вступивших в брак сторон Фарамунд не являлся единственным обладателем права наследования мессианства. Сама Арготта являлась потомком сестры Луция Атильды, вышедшей замуж за предводителя сикамбрийских франков Маркомера — потомка Франсио в восьмом колене. Таким образом, королевский род Меровингов, родоначальниками которого стали Фарамунд и Арготта, по обеим линиям происходил от деспозинов.

Франкский конунг Генобод, отец Арготты, был единственным представителем мужского пола в роду, поэтому его сын Хлодион по праву стал следующим покровителем франков Галлии.

В 481 году, как и полагалось, покровителем (конунгом) был провозглашен сын Хлодиона, легендарный Меровей, в честь которого этот род, взошедший на трон Франкского государства, стал называться династией Меровингов. Ее представители правили не потому, что были коронованы или избраны на королевство. Власть передавалась из поколения в поколение в соответствии с их наследственным правом мессианства, как потомков «царя ловцов» Фарамунда.

Несмотря на то, что Меровей упомянут во всех родословных своего времени, сведения о его происхождении в монастырских анналах выглядят на удивление запутанными. Являясь законным сыном Хлодиона, он, тем не менее, по утверждению историка Приска, был произведен на свет морским чудовищем (это будет рассмотрено в следующей главе). Было, по-видимому, что-то необычное в самом короле Меровее и его одухотворенных преемниках, раз уж они пользовались особым почтением и славой непревзойденных знатоков в эзотерике и оккультных науках [69]. Григорий Турский в VI столетии писал, что предводители франков, потомки Киммерийской династии по женской линии, славились не столько своим аскетизмом, сколько ученостью. Эти высокообразованные правители, которых он называл «благороднейшей ветвью своего рода», явились из преданий назареев, превратившись в «длинноволосых королей-кудесников».

Согласно книге Чисел (6:1—13) и другим ветхозаветным писаниям, назареями называли иудеев, которые, подобно Самсону и Самуилу, связали себя обетом строгого воздержания:

«…он должен воздержаться от вина и крепкого напитка…

Во все дни обета назарейства его бритва не должна касаться головы его. До исполнения дней, на которые он посвятил себя в назареи Господу, свят он; должен растить волосы на голове своей.

И вот закон о назарее…»

(Числа 6:3, 5, 13)

Обет назарейства давался на строго определенные сроки, в соответствии с традициями ессеев устанавливались также и периоды абсолютного целомудрия. Титул верховного назарея по традиции принадлежал наследному принцу, который носил установленное ритуалом черное одеяние. В данном качестве царственного главы духовного чина некогда пребывал и брат Иисуса Иаков Праведный; а за ним и череда официальных наследников престола Иудеи возводилась в это достоинство и принимала на себя связанные с ним обязанности.

Невзирая на свое в конечном счете иудейское происхождение, Меровинги никогда не исповедовали иудаизм. В равной степени они чурались и других, не связанных с христианством римского толка веровании, уходивших корнями в иудаизм. Католик Григорий Турский говорил о них, как о «приверженцах идолопоклонства», но духовно возвышенные представители этой династии никоим образом не были языческими в смысле необразованности. Их религиозный культ совсем не отличался от того, что исповедовали друиды, и их высоко чтили как учителей эзотерики, судей, целителей и провидцев. Несмотря на свои тесные связи с Бургундией, Меровинги не поддавались влиянию арианства, а их государственное устройство не было ни галло-романским, ни тевтонским. Это, как говорили, было «нечто совершенно новое»: культура, казалось бы, возникшая из ничего.

Короли из рода Меровингов не управляли землями и не проявляли политической активности; административные функции в государстве вместо них выполняли майордомы — изначально управлявшие королевским двором, а затем и всей страной. Короли по большей части занимались военными и общественными делами. Областью их главных интересов были образование, сельское хозяйство и морская торговля. Они настойчиво стремились овладеть искусством монаршего правления в лучших традициях древности. Их образцом в этом отношении был царь Соломон, сын Давида. Государственный порядок Меровингов зиждился на идеях Ветхого завета, но Рим, тем не менее, объявил их безбожниками.

Меровинги не только находились в кровном родстве с первыми назареями, но и сохранили их обычаи библейских времен. В соответствии с традициями ессеев, «мальчики рождались заново» в возрасте двенадцати лет. Одетые в простое платье, они подвергались ритуалу повторного утверждения своего рождения — «второму рождению», как указывалось ранее в отношении Иисуса Справедливого. Мальчик, таким образом, «вновь появлялся на свет из чрева матери» и занимал свое место в общине. Королевская семья Меровингов придерживалась аналогичного обычая: право престолонаследия передавалось королевским сыновьям при инициации в двенадцатилетнем возрасте. По этой причине отпадала необходимость и в дальнейшей коронации. Представители этого рода были не династией возведенных на трон, а чередою королей естественного происхождения, чье право на корону утверждалось автоматически путем простого благословения. Как мы успели убедиться, Меровинги были не только потомками ветви Иисуса Христа, но также вели свой род и от Иакова Праведного (Иосифа Аримафейского) по линии сестры и дочери короля Луция.