Поход на Пор-Руайяль

По несколько иному сценарию развивались события на границе Акадии и Массачусетса. Мы уже говорили о том, что с весны 1688 г. абенаки при активном участии барона де Сен-Кастэна начали нападать на пограничные английские поселения. Так начался период, впоследствии названный Коттоном Мэзером «скорбным десятилетием» (Decennium luctuosum) Новой Англии.[684] Действительно, в 1689 — начале 1690 г. набеги индейцев продолжились, приобретя еще больший размах. Помимо крупных операций вроде нападения на Довер и захвата форта Пемакид, предпринятых летом 1689 г., небольшие группы нападали на отдельные фермы, убивали и захватывали в плен поселенцев и т. п. Графство Корнуолл пришло в полное запустение, англичане стали покидать этот район.

Набеги абенаки, с одной стороны, и рейды, организованные Фронтенаком, — с другой, вызвали серьезное беспокойство в Новой Англии. Организовать эффективную оборону в обстановке, когда противник действовал малыми отрядами, внезапно появлялся и столь же быстро исчезал в непролазных дебрях пограничных лесов, было очень сложно. Власти и общественность Массачусетса были убеждены, что враждебность абенаки вызвана не их агрессивной политикой по отношению к аборигенам, а происками французов. Губернатор колонии Саймон Брэдстрит сообщал в Лондон, что абенаки «несомненно подстрекаются французами», которые снабжают их боеприпасами.[685] Мэзер на страницах вышеупомянутого памфлета отмечал, что еще во времена Эндроса индейцы нападали на жителей Новой Англии, так как «французы подстрекали их к этому».[686]

Однако при всей внешней схожести с ситуацией, имевшей место на границе Канады и Нью-Йорка, обстановка, сложившаяся на рубежах Акадии и Массачусетса, была, по сути, принципиально иной. Парадокс состоял в том, что абенаки, наводившие ужас на английские поселения, получали оружие и боеприпасы главным образом не у своих французских друзей, а у бостонских торговцев. Просто объективно интересы абенаки в тот момент совпадали с интересами французской администрации, имевшей в своем распоряжении очень ограниченные ресурсы, для того чтобы противостоять агрессии Бостона по отношению к Акадии. На рубеже 80-90-х годов XVII в. в этой колонии насчитывалось не более тысячи поселенцев, а гарнизон ее «столицы» Пор-Руайяля состоял из 70 солдат. В этой ситуации единственной защитой Акадии являлся союз с индейцами.

Канадский исследователь Дж. А. Равлык утверждает, что в 1689 г. «большая часть жителей Новой Англии не хотела войны, в особенности войны с индейцами», которая не отвечала их интересам. При этом он особо подчеркивает, что английские рыбаки и торговцы также стремились избежать столкновения, которое повредило бы их деятельности.[687]

На наш взгляд, с этим трудно согласиться. Коммерсанты и промысловики из Массачусетса были как раз больше всего заинтересованы в нанесении удара по Акадии, так как именно они в первую очередь страдали от действий французской администрации этой колонии, стремившейся закрыть им доступ к отмелям у ее побережья и к ее пушным ресурсам. Это подтверждают как английские, так и французские свидетельства (например, петиция рыбаков Сейлема к властям Массачусетса[688] или донесения губернатора Акадии Менваля[689]), а главное, это подтверждают последующие события.

Безусловно, и французская колониальная администрация, и французское правительство совершали ошибки, однако следует ли считать ошибкой, как это делает Равлык, патрулирование берегов Акадии и захват английских рыболовных судов, нарушавших границы французских владений? Канадский историк называет это «проявлением <…> имперских замыслов» французов, что, в конечном итоге, привело к нападению на Акадию.[690]

На это можно заметить, что все французские колониальные предприятия в Северной Америке, по сути, были проявлением «имперских замыслов» Парижа, о чем мы уже не раз упоминали. В этом-то и заключался один из парадоксов колониальной экспансии французского абсолютизма, когда амбициозные планы установления контроля над целым континентом осуществлялись крайне непоследовательно, ничтожными силами; кроме того, в этом было одно из ее главных отличий от колониальной активности Англии.

Однако, говоря об Акадии, следует признать, что в Массачусетсе давно думали о нападении на эту колонию. Это позволило бы разом решить ряд проблем: во-первых, покончить с враждебностью «восточных» индейцев; во-вторых, получить в свои руки важный в экономическом отношении регион. Существовали еще соображения стратегического плана, но они больше интересовали все же Лондон, а не Бостон. В свете изменений, произошедших в метрополии, начавшаяся война с Францией давала шанс осуществить этот замысел. Дополнительным стимулом (не имеющим никакого отношения к деятельности французских патрулей) было то, что бостонская администрация в тот момент была крайне заинтересована в том, чтобы каким-то образом продемонстрировать свою лояльность Вильгельму и Марии, от которых она хотела добиться восстановления старой хартии Массачусетса.[691]

Бостонская администрация приняла решение о наступательных действиях против Акадии уже в конце 1689 г. 16/26 декабря колониальная ассамблея единодушно высказалась за организацию набора волонтеров для того, чтобы «привести Акадию <… > к повиновению Их Британским Величествам».[692] Следует обратить внимание на то, что это произошло еще до того, как власти Новой Франции начали осуществлять рейды против английских поселений!

Зимой 1689-1690 гг. в Массачусетсе шла активная подготовка к предстоящей операции, которой руководил специальный комитет, состоящий из семи богатейших торговцев и владельцев рыболовных судов, наиболее сильно заинтересованных в захвате Акадии. Так как колония испытывала финансовые затруднения, значительную часть средств вложили сами члены этого комитета (наибольшую активность проявил известный торговец Джон Нельсон). За это администрация пообещала им долю в имуществе, которое предполагалось захватить в результате операции, и привилегии в эксплуатации природных богатств завоеванных территорий. Командование экспедицией было поручено сэру Уильяму Фипсу, уроженцу колонии, возведенному в рыцарское достоинство и прославившемуся в результате успешного захвата испанского «серебряного» галеона (рис. 10).

^{Рис 10. Уильям Фипс}

Готовящаяся внешнеполитическая акция получила солидное идеологическое обоснование в проповедях и сочинениях знаменитого Коттона Мэзера, который представлял ее как религиозное действо, и призывал своих сограждан принять в ней активное участие: «Не может называться жителем Новой Англии тот, кто в такое время, как сейчас, не рискнет всем во имя Избранного Народа, которому причинили боль». Мэзер утверждал, что война в Северной Америке — это битва между Христом и сатаной, в которой Массачусетс, естественно, сражается на стороне Христа. Он уверял, что, если французы будут разбиты, «Золотой Век придет на это место»[693].

С точки зрения Мэзера, французская угроза имела глубокое религиозное значение. Он писал: «Вопрос, который сейчас стоит перед нами, вкратце таков: или мы рискнем всем, с надеждой сохранить всё, или мы будем пытаться сохранить всё, и тогда наверняка потеряем всё <… > Кто на стороне Бога? <… > Кто за Иисуса, против сатаны и кто за истинную христианскую, протестантскую религию, против папизма и язычества».[694] Мэзер призывал жителей Новой Англии: «Давайте не будем терять времени <… > Разумная предусмотрительность теперь требует этой экспедиции, и все сходятся в этом мнении».[695]

Сразу же бросается в глаза, что с точки зрения Мэзера захват Акадии был необходим исключительно для обеспечения безопасности Массачусетса и торжества протестантизма. При этом он не упоминал ни об экономических факторах, ни об интересах метрополии.

Однако теория не очень хорошо сходилась с практикой. Жители Массачусетса не спешили проявлять религиозное рвение и добровольно вставать под знамена Фипса. 80 бойцов из его отряда дезертировали перед началом операции.[696] Чтобы набрать необходимое количество солдат администрация колонии пообещала, что участники экспедиции получат половину всех трофеев, захваченных у врага (за исключением оружия и боеприпасов).[697] Так что, несмотря на все красноречие Мэзера, поход против Акадии, изначально имел, как справедливо заметил Дж. Б. Бребнер, «характер <… > чисто грабительской операции».[698]

Дальнейшие события полностью подтвердили это. 23 апреля/ 3 мая 1690 г. из бостонской гавани вышли семь кораблей, вооруженных 78 орудиями, с 736 солдатами и матросами на борту. Захватив форт Пентагоэ, покинутый к тому времени Сен-Кастэном, и разрушив несколько домов французских рыбаков в устье реки Пассама-коди, флот Фипса 9/19 мая вошел в бухту Пор-Руайяля (рис. 11).

^{Рис. 11. Маршрут экспедиций У. Фипса против Пор-Руайяля и Квебека, 1690 г.}

Французские дозорные заметили приближение неприятеля и успели поднять тревогу. Поселенцы поспешили укрыться в городке. Однако в целом положение столицы Акадии было крайне сложным. Ее гарнизон насчитывал всего 70 солдат. Использовать жителей было невозможно, так как большинство молодых мужчин находилось далеко в лесах или на прибрежных полях, а самое главное их было просто нечем вооружить. Вдобавок укрепления Пор-Руайяля также находились отнюдь не в полной боевой готовности. Незадолго до начала войны было решено их перестроить, и к тому моменту пришедший в полную негодность старый форт был уже разобран, но новый вал и стены еще не были закончены.

В этой ситуации губернатор Акадии А. де Фриш де Менваль решил, что сопротивление столь внушительным силам бесполезно, и как только англичане предложили ему вступить в переговоры, угрожая в случае сопротивления предать все окрестности огню и мечу, он сразу же отправил к ним своего представителя аббата Л. Пёти для обсуждения условий капитуляции. Явно обрадовавшись, что ему не придется сражаться, Фипс согласился отпустить солдат Менваля в Квебек, сохранить поселенцам их имущество и не покушаться на свободу вероисповедания. Однако он потребовал, чтобы все казенное имущество и вся собственность Компании для постоянной рыбной ловли (товары, военное снаряжение, боеприпасы, пушки и т.д.) были переданы англичанам.[699] Пёти принял эти условия, хотя не подписал с Фипсом никаких документов. Командующий категорически отказался это сделать, гордо заявив, что слова английского генерала вполне достаточно. На следующий день 11/21 мая на борт «Сикс френдз» флагманского корабля бостонской эскадры прибыл Менваль и другие представители французской администрации. Фипс еще раз повторил им свои условия, после чего было заключено устное соглашение о капитуляции.

Высадившись на берег и увидев, как на самом деле слаб французский гарнизон, и в каком состоянии находятся укрепления Пор-Руайяля, Фипс и его люди, видимо, пожалели о слишком мягких условиях капитуляции. Под тем предлогом, что несколько французских солдат якобы хотели ограбить склад товаров, принадлежавших Компании для постоянной рыбной ловли, Фипс приказал запереть весь гарнизон в церкви, а самого Меиваля посадил под домашний арест, нарушив тем самым свое «слово английского генерала» (его несколько извиняет лишь то, что никаким «английским генералом» он не был). После этого бостонские ополченцы начали самый откровенный грабеж поселения, продолжавшийся в течение 12 дней. Они опустошали дома и склады, отбирали у поселенцев имущество и даже одежду, уничтожали их скот. Не желая отставать от своих подчиненных, Фипс забрал себе весь скарб французского губернатора, включая скатерти, полотенца и ночные колпаки.[700]

Пуритане, конечно же, не могли остаться равнодушными к католическому храму Пор-Руайяля. 12/22 мая Фипс в своем журнале сделал такую запись: «Сегодня утром <… > мы срубили крест, обыскали и ободрали церковь, снесли алтарь, разломали их иконы».[701]

Совершив эти «героические деяния», Фипс собрал жителей Пор-Руайяля и окрестных ферм и заставил их присягнуть королю Вильгельму и королеве Марии, угрожая в противном случае сжечь их дома.[702] Для поддержания порядка им был создан совет из шести наиболее состоятельных и знатных людей колонии. После этого, не разместив в Пор-Руайяле никакого гарнизона (никто из его людей не захотел оставаться в Акадии), Фипс вернулся в Бостон.

Пока основные силы англичан еще находились в Пор-Руайяле, Фипс отправил 8-пушечный корабль «Мэри» под командованием известного картографа и корсара Киприэна Саутека на захват других французских поселений в Акадии. Его главной целью был форт Сен-Луи (Шедабукту), база Компании для постоянной рыбной ловли, основного конкурента бостонских торговцев и рыбаков. По пути Саутек высадился на мысе Сабль и сжег находившуюся там деревню дружественных французам индейцев, а также разрушил маленькое рыбачье поселение в бухте Ля-Эв. Ни в первом, ни во втором случае англичане не встретили никакого сопротивления и надеялись легко захватить и Сен-Луи. Однако крошечный форт неожиданно оказался крепким орешком, и лишь после ожесточенной схватки четырнадцать его защитников согласились на почетную капитуляцию.

На наш взгляд, экспедиция против Акадии принесла весьма скромные результаты. Конечно, бостонцы нанесли сильный удар по своим конкурентам. Практически все французские рыболовные станции и фактории, использовавшиеся для торговли с индейцами, были разрушены. В этой связи показательно, что англичане не тронули акадийские поселения, расположенные в глубине залива Фанди, жители которых занимались земледелием и не являлись соперниками бостонских купцов и судовладельцев.

Однако в политическом и военно-стратегическом плане англичане добились очень немногого. Поскольку ни в Пор-Руайяле, ни в других фортах Фипс не оставил гарнизонов, французы вскоре восстановили контроль над Акадией, — говорить о ее завоевании нельзя. Что касается абенаки, то их позиция также не изменилась, а их политические и военные контакты с французами не были нарушены (центром франко-индейских связей такого рода всегда был Квебек, а не Пор-Руайяль). Фактически англичане просто отомстили за рейды против своих поселений; при этом их не слишком смущало то обстоятельство, что мирные акадийцы не имели к этим акциям никакого отношения.