2. Заседание сената 17 сентября 14 года и его историческое значение

На основании присвоенной ему в правление Августа трибунской власти, Тиберий созвал сенат, официально для того, чтобы обсудить вопросы, связанные с последней волей и похоронами приёмного отца. Вопрос о передаче Тиберию власти, таким образом, формально даже не был включён в повестку дня. Сенаторы должны были сами "по собственной инициативе" вручить принципат Тиберию, который достаточно ясно выразил свои претензии на вакантное после смерти Августа место, с первых шагов держа себя как принцепс.

Он принял присягу у консулов Секста Помпея и Секста Аппулея, префекта по снабжению продовольствием Гая Турания и начальника преторианцев Сея Страбона, дал пароль воинам личной охраны и окружил себя вооруженной стражей. Контроль над ситуацией в столице оказался в его руках. Сенаторы, войска и народ присягнули Тиберию; в провинции к легионам были отправлены послания, составленные так, словно он уже был принцепсом, а на остров Планазию — приказ ликвидировать Агриппу Постума (Tac. Ann., I, 6–7; Suet. Tib., 21–24; Dio, LVII, 2).

В научной литературе оживлённо дискутируется вопрос о том, кто отдал этот приказ, Тиберий или Ливия, а также — были ли их действия заранее согласованы с Августом?[276]

Состояние наших источников не позволяет однозначно ответить на первый из поставленных вопросов: распоряжение лишить жизни пасынка Августа могло исходить как от Тиберия, так и от вдовствующей императрицы. Получив донесение о том, что приказание выполнено, Тиберий заявил, что не отдавал такого приказа и вообще ничего не знал, и даже сделал вид, что собирается доложить обо всём сенату (Tac. Ann., I, 6, Suet. Tib., 22). Доклад сенату, однако, так и не был представлен, и римляне узнали об убийстве внука Августа лишь из просочившихся с Палатина слухов. Тиберий и Ливия постарались создать в обществе впечатление, что Агриппа был убит во исполнение предсмертной воли его приёмного отца, хотя прямого приказа с его стороны, скорее всего, не было. Тем не менее, Август не мог не понимать, какому риску подвергнется жизнь Агриппы, когда власть перейдёт к Тиберию. Если бы старый император твердо решил сохранить своему внуку жизнь, заранее смирившись с возможными внутриполитическими осложнениями и, может быть, даже с новой гражданской войной, он должен был постараться принять какие-то меры, чтобы его обезопасить.[277]

Ничего подобного, однако, не было сделано, и Агриппа оказался в полной власти своих недругов. Непосредственным организатором его устранения Тиберий и Ливия избрали Саллюстия Криспа, который собственноручно передал приставленному к Агриппе центуриону письменный приказ, а после убийства подсказал, как представить случившиеся в нужном свете (Tac. Ann., I, 6, Suet. Tib., 22).

Всё происходившее на заседании сената 17 сентября 14 г., которое, с юридической точки зрения, и сделало Тиберия принцепсом[278] (хотя реальные рычаги власти к тому времени уже находились в его руках) в общих чертах соответствовало схеме, обрисованной нами выше. Постановщиком его, конечно же, был сам Тиберий, от начала и до конца направлявший ход собрания и своей показной нерешительностью и отказами побуждавший сенаторов к уговорам (Tac. Ann., I, 8, 11–14).[279] Впрочем, не обошлось и без осложнений: сцена с отказами от власти слишком затянулась, так что некоторые из числа более нетерпеливых стали кричать, что Тиберию надлежит или сейчас же принять принципат или уйти (Suet. Tib., 24). Однако большая часть сенаторов привыкла видеть в принцепсе гаранта общественного спокойствия и страшилась возможных в период междуцарствия смут. Стремясь скорее обрести нового господина, сенаторы, после долгих уговоров, "заставили" Тиберия принять принципат.

Тацит и Светоний единодушно оценивают поведение Тиберия как комедию, объясняя его присущим императору лицемерием (Tac. Ann., I, 11) или неуверенностью в своих силах и страхом (Suet. Tib., 25). Историки XX века приводят другие мотивы: стремление следовать примеру Августа, при котором в сенате происходили точно такие же сцены; попытку, окончившуюся, впрочем, неудачей, снискать популярность в верхах римского общества; заботу о сохранении конституционной формы режима, и, наконец, искреннее желание сочетать принципат с идеей сенатского правления, привлечь сенаторов к сотрудничеству.[280] Учитывая неоформленность принципата как института, иная форма принятия власти была попросту невозможной: все полномочия должны были добровольно вручить Тиберию сенаторы, причем представлялось желательным даже некоторое сопротивление с его стороны. Тиберий в этом отношении несколько переиграл, чем и объясняется негативная оценка традиции.[281]

"Сдавшись" на уговоры сенаторов, Тиберий принял все полномочия своего предшественника, но не на какой-либо определенный срок, а до тех пор, пока сенаторам не будет угодно отправить его на покой (Suet. Tib., 24). Впрочем, особого значения это не имело, так как уже при Августе императорская власть стала фактически пожизненной, и можно говорить лишь о закреплении свершившегося факта. Важнее был сам переход власти к Тиберию, первый при новом режиме, особенно для генезиса принципа наследственности, но образ действий этого императора привел к тому, что в вопросах престолонаследия закрепилась известная двойственность, характерная для всей системы принципата.

Принципат Тиберия дает нам первый в римской истории случай передачи власти по наследству: уже Август использовал завещание Юлия Цезаря в борьбе за власть, но свои притязания ему пришлось защищать оружием. Переход власти к Тиберию, напротив, прошёл сравнительно спокойно. При этом было официально закреплено вмешательство сената в вопросы престолонаследия — область первостепенной важности для всякой монархии. Это обстоятельство, на наш взгляд, оказало некоторое влияние на генезис института наследственной монархии в Римской империи: он так и не был завершён до конца.

Само предоставление полномочий Тиберию еще нуждалось в мотивировке чрезвычайными условиями (Vell., II, 103; Tac. Ann., I, I, 11), из чего следует, что в глазах римского общества начала нашей эры императорская власть в её монархическом значении выглядела не как органический элемент политической структуры, а как чрезвычайный политический институт. Его существование оправдывалось обстоятельствами, в которых находилось государство.

Германик по настоятельному требованию Тиберия, получил пожизненный проконсульский империй (imperium pro consule); многочисленные почести вдове Августа Ливии император отверг под тем предлогом, что надлежит всячески ограничивать почести женщинам (Tac. Ann., I, 14). Поощрять амбиции своей властолюбивой матери Тиберий не желал (Dio, LVII, 12).

Сенатское решение, которым Тиберию вручался принципат, было, по-видимому, подобно закону о власти (lex de imperio) Веспасиана; это первый законодательный акт такого рода общего плана, общего закона о власти Августа, скорее всего, не было.[282]

Появление закона о власти общего плана было шагом вперед в деле институционализации императорской власти и оформления её отношений с другими политическими структурами. Закон также усиливал значение сената, как учреждения, которое возводит принцепсов на престол, а иногда, как в случае с Нероном, объявляет об их низложении. Lex de imperio закреплял этот факт юридически, ликвидируя, хотя и не полностью, ту неясность отношений сената и Цезаря, которая была присуща режиму Августа.

Главным итогом заседания 17 сентября 14 г. можно считать официальное оформление статуса Тиберия в качестве нового принцепса, что было крупным политическим успехом преемника Августа. Избранная им линия поведения обеспечила безболезненный переход власти: попытка нижнегерманских легионов провозгласить императором командующего рейнской армией Германика — единственное серьезное осложнение — сорвалась, так как "претендент" проявил лояльность и лично принял необходимые меры для усмирения мятежа. Наши источники негативно оценивают образ действий Тиберия, но в тех условиях он был единственно возможным и полностью себя оправдал.