Государственный контроль: РКИ
Столкнувшись с трудностями во время Гражданской войны 1917–1921 годов и со значительным ростом государственного сектора, новая власть испытывает необходимость его контролировать. С мая 1918 года устанавливается советская система государственного контроля, сопровождавшаяся созданием специального Наркомата. Будучи наследником департамента царского правительства, из которого он взял также большую часть сотрудников[32], этот Наркомат специализируется в области финансового контроля. Параллельно в стране, в частности в некоторых центральных органах управления, таких как Высший совет народного хозяйства ВСНХ), создаются ведомственные контрольные структуры. Однако контроль не ограничивается административным сектором; он также важен в сфере производства, где обеспечивается силами рабочих контрольных комиссий, созданных при помощи профсоюзов (на железных дорогах или в области снабжения, например{112}). В конце 1919 года в России существуют, таким образом, три системы, иногда конкурирующие между собой{113}.
Система в целом работает не очень хорошо. Сталин, назначенный наркомом 30 марта 1919 года, старается объединить «существующие органы контроля», но сталкивается с сопротивлением профсоюзов, которые хотят сохранить за собой эту прерогативу, и тогда ограничивается тем, что переносит всю ответственность за плохую работу на дореволюционных специалистов (из которых состоит еще четыре пятых аппарата управления Наркомата){114}.
Менее года спустя, в феврале 1920, в целях «окрестьянивания» и «орабочивания», Наркомат Государственного контроля был реорганизован в Наркомат Рабоче-крестьянской инспекции — Рабкрин[33] (РКИ или НК РКИ). Эта операция сопровождается ростом напряженности в отношениях с профсоюзами и местными советами, которые противятся подобной централизации системы. Задачей новой Рабоче-крестьянской инспекции, которой подчинены все рабочие инспекции, как и ее предшественника, является бюджетный и финансовый контроль. Кроме того, новая структура должна улучшить организацию работы административных учреждений, а также осуществлять контроль «над всеми органами государственного управления, хозяйства и общественных организаций»{115}.
Сталин строит большие планы относительно своего комиссариата, который, как он полагает, должен сыграть решающую роль в новом рабочем государстве: «…пока эти условия остаются, пока эти недочеты имеются, нужен специальный государственный аппарат, который бы изучал эти недочеты, который бы исправлял их и который бы помогал нашим государственным органам итти вперед по пути совершенствования»{116}.
Но НК РКИ очень быстро разрастается до неуправляемых размеров: в 1922 году, его аппарат в три раза превосходит аппарат Государственного Контроля царской России{117}. Инспекторы нового Наркомата сталкиваются с непрерывной враждебностью чиновников, руководителей предприятий, профсоюзов. Кроме того, с точки зрения Ленина, РКИ продолжает уделять слишком много внимания финансовому контролю и тратит слишком много времени на инспектирование органов управления. Ей не удается занять достаточно отстраненную позицию, чтобы предложить новые формы организации работы.
Подобная неудовлетворенность высказывается неоднократно, и некоторые руководители, такие, например, как Троцкий, предлагают упразднить РКИ. Ленин не согласен и планирует создание совершенно особой структуры — ЦКК-РКИ{118}. Речь идет о том, чтобы объединить под одним началом два контрольных органа Советской России: партийный контроль (всемогущую Центральную контрольную комиссию, ЦКК) и государственный контроль (РКИ). Ленин, таким образом, стремится повысить авторитет последней{119}. Каждая из двух структур сохраняет относительную автономию, даже если во главе их стоит один и тот же человек. В результате влияние партии на общество усиливается. В ноябре 1923 года реорганизация Рабкрина завершена, и ее обязанности по финансовому контролю переданы Народному комиссариату финансов{120}. Однако РКИ продолжает выполнять множество функций: борьба с бюрократией, разработка принципов научной организации труда, рационализация экономики и снижение себестоимости промышленного производства[34]. Этот институт, который присутствует в регионах и на низших административных уровнях, прочно занимает свое место и к 1929–1930 годам становится «одним из самых могущественных в СССР»{121}.
Ленин настойчиво говорит о необходимости сотрудничества между органами РКИ и населением{122}. Уже в 1917 году он отмечает, что:
«Учет и контроль, которые необходимы для перехода к социализму, могут быть только массовыми. Только добровольное и добросовестное, с революционным энтузиазмом производимое, сотрудничество массы рабочих и крестьян в учете и контроле за богатыми, за жуликами, за тунеядцами, за хулиганами может победить эти пережитки проклятого капиталистического общества, эти отбросы человечества, эти безнадежно гнилые и омертвевшие члены, эту заразу, чуму, язву, оставленную социализму по наследству от капитализма»{123}.
Таким образом, с момента своего создания РКИ стремится приобщить массы к своей работе. Сначала это сотрудничество имеет по преимуществу форму прямого участия (организация ячеек сотрудничества с РКИ на заводах и в деревнях, затем — при советах — участие рабочих и крестьян в массовом контроле и проверках, проводимых РКИ). После 1923 года подобная практика сохраняется и развивается, но теперь деятельность РКИ активно пропагандируется. Она начинает систематически сотрудничать с прессой: организуются масштабные совместные контрольные рейды, которые широко обсуждаются на страницах газет. Тем не менее добровольное участие граждан остается проблематичным, и в течение всех 1920-х годов власть публикует многочисленные призывы с целью «привлечения масс к деятельности органов КК и РКИ»{124}. Массовое участие будут обеспечивать — и мы увидим это далее — и при помощи других, менее прямолинейных каналов.
В целом же о работе РКИ регулярно пишут на страницах ежедневных изданий: с мая по декабрь 1923 года, Народный комиссариат РКИ СССР опубликовал 112 статей и 329 заметок в центральной и местной прессе. В Украинской республике — 159 статей и 420 заметок между апрелем 1924 и августом 1925 года. Только РКИ г. Москвы опубликовала более 170 «материалов»{125}. Важно отметить, что центральное руководство и в этом случае испытывает потребность регулярно стимулировать подобную активность, что доказывает, что вряд ли она была сама собой разумеющейся{126}.
В 1920-е годы пропаганда деятельности РКИ ведется на базе собственного издательства Наркомата, что позволяло издавать и распространять многочисленные брошюры (30 — в 1923 году) и выпускать несколько газет и журналов — как местных, так и центральных{127}. Задачей пропаганды было воспитать доверие к этим органам, создать вокруг них атмосферу правдивости и тем самым побудить население сообщать о недочетах и нарушениях в жизни общества. Благодаря двойному подчинению ЦКК-РКИ идеально соответствовала подобной цели: ее деятельность покрывала все стороны жизни советских людей — от политических пристрастий до течения обыденной жизни…
В структуре РКИ нужно особо выделить бюро жалоб. Они существуют с момента создания Рабкрина в 1920 году, но лишь начиная с реформы 1923 года становятся частью административной системы. Положением президиума Центральной контрольной комиссии ВКП(б) и Коллегии НК РКИ СССР учреждается Центральное бюро жалоб НК РКИ СССР. Положением предусматривается также создание таких бюро на уровне союзных республик и на местах. Каждый отдел должен был разбирать жалобы населения на работу органов управления нижнего уровня (центр занимался губерниями, губернии — округами). Предмет деятельности этих «новых» учреждений был прост: расследование и рассмотрение «жалоб на бюрократизм и волокиту в государственных и общественных организациях и пренебрежительное отношение должностных лиц к запросам трудящихся»{128}. Во всех центральных газетах была организована настоящая «рекламная кампания», они публиковали обращение РКИ, в котором определялись задачи отделов, предоставленные им права, и порядок работы с ними. Параллельно НК РКИ СССР требует от редакций главных центральных газет — «Правды», «Известий», «Бедноты», «Гудка» и «Рабочей Москвы» передавать в Центральный отдел жалоб все письма, в которых сообщается о случаях «бюрократизма, волокиты и пренебрежительного отношения к нуждам трудящихся»{129}.
В 1920-е годы бюро жалоб на местах будут оставаться учреждениями без ресурсов. В этот период они не имели штата собственных сотрудников и работали под руководством председателя РКИ. Соответственно, нельзя назвать эффективной и их деятельность: с октября по декабрь 1923 года центральный отдел жалоб получил всего 278 жалоб, с апреля по июнь 1924–450.{130} Мы видим, что этому учреждению отводилось на тот момент лишь второстепенное место, и подобное положение сохранится до 1927 года, когда местные отделы получат собственные штаты (от двух до пяти человек), еще, конечно, весьма скромные, но впервые выделенные именно для них.
Специфика создаваемой с 1923 года структуры объясняется, не будем этого забывать, ее двойным назначением: как на центральном уровне, так и на местном ее функции — контролировать не только органы управления, общество, но также и партию. Задачей Центральной контрольной комиссии (ЦКК) и губернских и местных комиссий является «укрепление единства и авторитета партии в центре, областях и губерниях»{131}. В этом качестве они борются против внутренней оппозиции{132} и должны проводить чистки (относительно ограниченные в 1920-е годы: в 1921 и 1929, а также несколько выборочных проверок в 1924, 1925 и 1926 годах{133}). Эти комиссии являются одновременно и неким подобием органа надзора за нравственностью и должны стремиться поддерживать определенную этику среди членов партии. Поэтому в них поступают многочисленные письма и устные заявления{134}, направленные против коммунистов, — либо по личной инициативе, либо в связи с чистками. Значительно чаще — по сравнению с содержанием писем, адресованных специально РКИ или в отделы жалоб, — в этих случаях можно говорить о личных нападках, доносах в собственном смысле слова:
«Живя уже месяц на одной квартире, тов. Чесноков не более 5-ти дней т. е. вечеров находится дома и приходит в эти дни в часов в 11 или 12, каковая задержка может быть объяснена участием на различных заседаниях; в остальные же дни тов. Чесноков является домой от 2 до 5 часов утра, а иногда и позже, причем всегда находится «под мухой». После возвращения у него начинаются скандалы с женой, которая в последнее время во всеуслышание отпускает такие вещицы: “…Ты пропиваешь народные деньги, содержишь проституток” и целый ряд других выражений, которые мы считаем неудобным и неуместным помещать в заявлении, что понятно и для КК»{135}.
Письма, которые получают контрольные комиссии, носят, следовательно, весьма специфический характер. Члены партии прекрасно осознают это, поскольку в 1925 году, на XIV съезде партии, один из участников упрекает ЦКК в том, что она внедряет доносы в партийную жизнь. Официальный представитель комиссии, Гусев даже заявляет:
«Я не предлагаю ввести у нас ЧК в партии. У нас есть ЦКК, у нас есть ЦК, но я думаю, что каждый член партии должен доносить»{136}.
Куйбышев, председатель ЦКК, заключает эту дискуссию словами:
«Начинают разбирать, является ли доносом, когда человек пишет на организацию, и является ж доносом, когда человек пишет о том или другом отдельном разговоре. Все это сплошная формалистика, потому что, если даже отдельный член партии в отдельном разговоре увидит определенную угрозу единству партии, то совершенно очевидно, что он не имеет права руководиться пустыми формальными соображениями, его обязанностью является довести до сведения партийных руководящих органов то, что он знает»{137}.
Такие письма можно найти и в других фондах, но здесь их собрано особенно много. В отличие от РКИ и Отдела жалоб, которые с трудом налаживают работу, партийный контроль, по-видимому, развит больше. С самого начала существования этих органов их задачей является также борьба против нарушения коммунистами норм партийного поведения: такова роль партийных коллегий, которые должны рассматривать дела коммунистов, против которых выдвигаются обвинения. Регулярная практика чисток, кроме того, обладает притягательной силой: чистка 1921 года провоцирует первые доносы — письменные и устные, которые постепенно входят в повседневную практику коммунистов.