Глава XII А как у нас?

Глава XII

А как у нас?

…У власти оказалась преступная банда агента международного империализма Берия.

(Из постановления ЦК КПСС «О культе личности И.В. Сталина» от 30 июня 1956 г.)

26 июня 1953 года был арестован Лаврентий Павлович Берия. По некоторым данным (так, во всяком случае, рассказывал Хрущев иностранным коммунистам в 1961 г.), он был убит тут же на месте; по официальной же версии, Берия был расстрелян 23 декабря 1953 г. по многим обвинениям, среди которых было и такое: английский шпион.

В годы «перестройки» об этом выдвинутом против верного сталинского соратника обвинении вспомнили еще раз, дружно посмеялись и забыли. А смеялись, похоже, зря.

В самом деле, верховным куратором советской разведки был в эти годы (с 1938-го по 195 3-й) не кто иной, как Лаврентий Павлович. В 1940–1941 гг. в том числе.

Так вот, уже осенью 1939 г. англо-французским союзникам каким-то образом стали известны планы Сталина относительно начавшейся Второй мировой войны — столкнуть лбами Германию с Западом, дождаться взаимного истощения враждующих сторон и потом, вступив в войну последним, разгромить всех. Сталин вынужден был (в «Правде» от 30 ноября 1939 г.) «опровергать» это «вранье, сфабрикованное кафе-шантанными политиками из французского агентства ГАВАС» (цит. по: Ледокол. 2002. С. 51–52). Почему англо-французам эта информация не помогла, мы говорили в предыдущей главе, а вот как она попала на Запад — вопрос интересный.

Выше мы говорили, что Рузвельт с осени 1938 по май 1940 г. несколько раз пытался помирить Гитлера с его противниками, объясняя эти попытки тем, что президент США разгадал сталинский «ледокольный» замысел. И возможно, сообщил о нем британскому и французскому руководству… Во всяком случае, иначе трудно объяснить стремление Англии и Франции помочь Финляндии зимой 1939–1940 гг. Опасения Германии понятны: через Финляндию СССР мог подобраться очень близко к единственному достойному упоминания источнику железной руды для Германии — на севере Швеции. Лес тоже доставлялся в Германию преимущественно из Швеции и Финляндии. А нет леса — нет и угля, и шпал для железных дорог. Германия нуждалась в поставках 6 млн тонн древесины ежегодно. Никель Германия тоже получала у Финляндии, добывался он в Петсамо (ныне Печенга в Мурманской области, до 1944 г. принадлежал Финляндии) — у самой советской границы. Короче говоря, при захвате Сталиным Финляндии Германия могла оказаться в руках Сталина просто потому, что СССР мог в любой момент лишить ее жизненно важных источников железа, никеля и леса (Суворов В. Тень победы. С. 50–51).

Естественно, что перспектива попадания Германии под власть Сталина не приводила в восторг правителей Британии и Франции. Поэтому они и поспешили оказать поддержку Финляндии. Сталин, которому в тот момент вовсе не надо было ввязываться в конфликт с Западом, уступил, ограничившись отторжением Карельского перешейка. Так вот, сами ли Британия и Франция сообразили так поступить? Или им подсказал образ действий разгадавший сталинский замысел Рузвельт? Но так или иначе, сами ли они (Британия ли, США) его разгадали?

Когда летом 1940 г. Гитлер захватил Францию, Сталин прямо спросил тогдашнего начальника ГРУ И. Проскурова о том, насколько реальна высадка Вермахта в Британии. Проскуров так же прямо ответил, что она невозможна хотя бы потому, что у англичан громадное превосходство на море. Проскуров тут же был отстранен от должности, переведен на должность командующего стратегической авиацией — что фактически было понижением, поскольку в готовящейся агрессивной войне Сталин большого значения стратегической авиации не придавал (День-М. С. 38), — через несколько месяцев (в апреле 1941 г.) арестован, полгода его били-пытали в бериевских застенках, а в октябре 1941 г. расстреляли.

Понятно, сразу после молниеносного разгрома Гитлером Франции Сталин имел основания не поверить выкладкам Проскурова и сказать ему: «Совсем недавно, товарищ Проскуров, вы уверяли нас со своими цифрами и данными, что наступление немцев на Западе приведет к затяжной и кровопролитной войне. Теперь вы так же нас уверяете, пытаетесь уверить, что десант в Англию невозможен. Таким образом, вы вводите в заблуждение Политбюро ЦК». Но последующий-то год показал (в значительной мере еще до 22 июня 1941 г.) правоту Проскурова. Почему же Сталин продолжал его преследовать, пока наконец не расстрелял?

Первый же доклад нового начальника ГРУ Ф.И. Голикова доказывал, что вторжение Вермахта в Британию не только возможно, но и может состояться в любой следующий день (хотя только на мобилизацию транспортных средств для форсирования Ла-Манша, если бы они у Гитлера были, понадобилось бы не менее трех месяцев, что, учитывая погодные условия на Ла-Манше, автоматически переносило высадку Вермахта на период не ранее лета 1941 г.) (Бунин К Гроза. С. 124–125).

12 августа 1940 г. началась знаменитая воздушная «Битва за Англию». За первые три дня воздушных боев Люфтваффе потеряло 47 самолетов, а королевские ВВС — 13. Однако Сталин получил сводку, основанную на немецких данных о том, что немцы потеряли 34 самолета, а британцы — 134. Естественно, при таком соотношении потерь у Сталина и его окружения были все основания поверить в то, что скоро немцы разгромят британскую авиацию (Там же. С. 144), а там и полная победа над Британией не за горами. А мы спросим: кто и почему преподнес Сталину немецкие данные как непреложную истину? Почему не со поставили с британскими, с американскими данными, с сообщениями прессы нейтральных стран? Кому все это было надо?!

Уже в октябре советская разведка установила, что немецкие войска не перебрасываются через Финляндию в Норвегию, а растворяются в финских лесах (Там же. С. 170). Неужели в ГРУ кто-то решил, что и тут Гитлер просто «проводит перегруппировку войск вдали от британских самолетов-разведчиков и бомбардировщиков»?

18 декабря 1940 г. Гитлер утвердил план «Барбаросса». Через 11 дней план стал известен советской разведке, а затем предупреждения о готовящемся нападении Гитлера пошли чуть не десятками. Но Сталин упорно отказывался им верить.

Говорят, что Сталин (и Голиков) не видели подготовки Гитлера к войне, потому что подготовки не было — теплая одежда и зимние сорта топлива и смазки для войны зимой не запасались (Ледокол. 1992. С. 311–314; Самоубийство. С. 366–370), да и вообще топлива было мало… (Очищение. С. 320–324; Самоубийство. С. 306, 335 и т. д.). Пусть так, но ведь собирались немецкие войска и располагались так, что предназначались явно для наступления. И ГРУ регулярно получало об этом информацию. Но не верило. Точнее, просто не воспринимало информацию такого характера. Более того, начальник ГРУ Ф.И. Голиков убирал из сводок Информационного отдела ГРУ примерно треть немецких дивизий и в таком виде докладывал Сталину: так, в конце декабря 1940 г. он доложил о 72 немецких дивизиях на нашей границе вместо 110 (Бунин К Гроза. С. 254, 316). По другим данным, Голиков «срезал» в своем докладе 15 дивизий (Некрич А.М. С. 157), хотя в 1964 г. в интервью А.М. Некричу сказал, что уже к концу 1940 г. у него исчезли всякие сомнения в том, что Германия собирается напасть на СССР (Там же. С. 69).

Да что там в декабре сорокового — кое-кто в советском военном руководстве еще и в апреле 1941 г. склонялся к таким же цифрам. Даже Г.К. Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях» сообщает, что на 4 апреля 1941 г. на наших границах было 72–73 немецкие дивизии (13-е издание. М., 2002. Т. 1.С. 239). К началу мая 1941 г. у немцев было уже до 170 дивизий, а Голиков сообщал о 120 (Бунич И. Гроза. С. 502, 505).

А ведь разведка сообщала не просто о сосредоточении войск, сообщались номера дивизий, фамилии их командиров и всех старших офицеров, а также ряд личных данных о многих из них (Там же. С. 313). Сообщалось и о том, что у советской границы в замаскированном виде существуют (на конец февраля 1941 г.) уже как минимум два фронтовых штаба и как минимум два штаба танковых групп (Там же. С. 412).

Да, всем было ясно, что Германия боится войны на два фронта, но ведь СССР готовил нападение. Можно же было допустить, что Гитлер разгадал замысел Сталина и готовит превентивный удар; можно же было понять, что это для него единственный способ продлить свое существование, а терять ему все равно нечего! Неужели Сталин не понимал, что загнал Гитлера в тупик?! Давно известно, что загнанная в угол крыса (или кошка) может броситься на человека. И любое живое существо, человек в том числе, в безвыходной ситуации способно на безрассудный поступок. Почему же так упорно не верили?!

Далее, еще в начале ноября 1940 г. Голиков уверял Сталина, что «надежда англичан на вступление в войну США маловероятна» (Там же. С. 177), а всего через месяц на совещании с руководителями отделов ГРУ заявил, что США «ради спасения Британской империи и всей мировой капиталистической системы от полного развала… неизбежно вступят в войну против Германии» (Там же. С. 252). Что-то радикально изменилось в мире за этот месяц, или Голиков внезапно прозрел?

И тут необходимо опять напомнить, что всей советской разведкой так или иначе руководил Л.П. Берия. Так, может быть, и не так уж вздорны разговоры о том, что он работал на английскую разведку? Уж очень патологическое неверие в самую возможность нападения Гитлера способствовало реализации именно рузвельтовско-черчиллевского сценария войны!

И еще. Выше я предполагал, что британцы откуда-то могли знать, что СССР не вторгнется в Европу ранее высадки Вермахта в Британии. Так вот: откуда они могли это знать?

Впрочем, и с нашей разведкой все могло быть гораздо проще. Просто после расправы с Проскуровым работники ГРУ смекнули, что именно приятно слышать Сталину, и занимались дезинформацией вождя ради спасения собственных голов, «возможно, и не отдавая себе отчета в своих действиях, а просто желая выжить, начали подгонять разведданные… под сталинскую схему» (Там же. С. 252). Возражая одному из своих подчиненных, доказывавшему, что Гитлер готовит нападение на СССР, Голиков, излагая свою точку зрения, прямо добавляет: «Так думает и Хозяин» (т. е. Сталин) (Там же. С. 315). Вот и все! Значит, иначе и быть не может!

Вот, в конце октября 1940 г., новый начальник ГРУ Ф.И. Голиков делает доклад Сталину. Суть доклада: высадка немцев в Британии неизбежна, но она будет только весной. О том, что еще недавно он говорил о возможности немецкой высадки в Британии «в любой момент», Голиков, понятно, уже не вспоминает (Там же. С. 176–177). Но интересно, что не вспоминает и Сталин. Почему? Может быть, ответ прост: все мы люди, все мы человеки, всем нам, даже великим вождям, «чего хочется — тому верится»? Должна состояться высадка немцев в Британии, не может не состояться… Может быть, в угоду этому сталинскому убеждению и срезалось в докладах Голикова количество немецких дивизий на советской границе?

Начальника информационного отдела ГРУ полковника Новобранца, упорно настаивавшего на возможности нападения Гитлера, от участи Проскурова спасло только то, что в начале июня 1941 г. он ушел в отпуск (точнее, его заставили уйти и уехать в специальный дом отдыха, куда отправляли тех разведчиков, о чьей дальнейшей судьбе еще не принято решение. Иногда оттуда возвращались, но чаще исчезали бесследно). Новобранцу повезло, о нем забыли, и он «отдыхал» до начала войны. Ну, а после 22 июня его уж и подавно не стали репрессировать (Там же. С. 508 510).

Гитлер, кстати, тоже при подготовке плана «Барбаросса» (и не только) предпочитал слушать успокоительные данные Канариса, занижавшие силы противника, а не «трусливые» выкладки А. Йодля, пытавшегося эти данные оспорить. Всех генералов, которые об этом говорили, либо обвиняли в поверхностном анализе данных, либо просто объявляли паникерами (Там же. С. 288, 302). Такова уж природа любого тоталитарного режима: обманывая своих подданных, он рано или поздно и сам начинает заниматься самообманом. Руководству сообщают не то, что есть, а то, что тому хотелось бы услышать…

Даже такие военачальники, как Г.К Жуков, в такой обстановке вынуждены были заниматься очковтирательством. О 72–73 немецких дивизиях на нашей границе в начале апреля 1941 г., каковую ложь подтверждал и Жуков, мы уже говорили, но дальше мы увидим и еще примеры вынужденного очковтирательства со стороны этого в целом, безусловно, выдающегося полководца. Так было и в сталинском СССР, и в нацистской Германии, хотя в сталинском СССР, будем справедливы, существенно меньше.