ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ ДЖУГАШВИЛИ-СТАЛИН

ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ ДЖУГАШВИЛИ-СТАЛИН

Дирекция Большого театра оказала мне торжественный прием. Я думаю, что это была обычная дань вокальным способностям.

Наконец-то мои самые сокровенные мечты сбылись: я стала солисткой главной оперы страны, буду петь на сцене, на которой пели великие артисты — Шаляпин, Собинов, Нежданова…

Утром 7 ноября состоялся парад, посвященный пятнадцатой годовщине Октябрьской Революции. Вечером я пела в опере Римского-Корсакова. В правительственной ложе Сталин оживленно беседовал с окружающими.

Восьмого должен был быть концерт в Кремле с моим участием, но в шесть часов вечера мне сообщили, что концерт отменяется. Потом мы узнали: в этот день скоропостижно скончалась Надежда Аллилуева — жена Сталина.

Спустя несколько дней Сталин присутствовал на премьере «Бала-маскарада» Верди, а в конце декабря — на представлении «Демона».

В новогоднюю ночь я пела в Кремле. После концерта артистов пригласили на ужин. За столом я сидела между Сталиным и Ворошиловым. Иосиф Виссарионович ел мало, почти не пил, не спуская с меня глаз. Прием закончился поздно. В кармане своего мехового манто я нашла записку, написанную незнакомым почерком: «Около Манежа Вас ждет машина. Шофер отвезет Вас. Прошу сохранить эту записку». Подписи не было. Я очень испугалась, но было уже поздно просить у кого-нибудь совета.

Ночь была холодной и вьюжной. От страха у меня темнело в глазах: вспомнила, как Сталин взглянул на меня во время нашей первой встречи в правительственной ложе Большого театра. И почему за столом на новогоднем приеме я сидела рядом с ним? Может быть, он просто влюбился в меня? Это меня приободрило: ведь красивая женщина и должна нравиться мужчинам, не об этом ли писали философы, поэты и драматурги всех времен и народов?..

В воротах Кремля ко мне подошел мужчина среднего роста, поздоровался и сказал: «Вас ждет машина, там вы согреетесь. Сегодня очень холодно, — 32°С. Другой человек высокого роста проводил меня, усадил в машину.

Мы поехали. Кремль остался позади. Проехали маленькие домики у Дорогомиловской заставы, свернули с шоссе, подъехали к воротам дачи. Шофер посигналил. Из проходной вышли несколько штатских и военных. Мужчина гигантского роста, видимо старший, громко приказал: «Предъявите ваши документы».

Показала свой паспорт и удостоверение. Ворота автоматически открылись, и я вошла во двор прекрасной старинной усадьбы. Молчаливая женщина провела меня в холл. Еще разрумяненная и замерзшая, я села на диван, не снимая пальто.

— Приехали, Вера Александровна?

Узнала гортанный голос Сталина.

— Да, Иосиф Виссарионович, только что.

— Чувствуйте себя как дома.

Женщина унесла мое манто, муфту, маленькую шапочку и варежки. Ее серые глаза были совершенно безразличны.

— Вы проголодались, — мягко заговорил Сталин, — пойдемте в столовую, стол накрыт. Пожалуйста, не стесняйтесь.

Было приятно идти по мягкому, пушистому ковру. Маленький стол, накрытый белоснежной кружевной скатертью, был сервирован на двоих тонким фарфором и тяжелым столовым серебром.

Увидев на столе различные деликатесы, я почувствовала голод. С удовольствием пила ароматные, выдержанные вина. Удивилась, что в январе можно есть свежие овощи и фрукты — огурцы, редиску, помидоры, груши, яблоки. Я была несколько ошеломлена всем этим великолепием.

— Я велю, чтобы вам доставили вино, икру, сладости, овощи, фрукты.

— Очень благодарна вам, Иосиф Виссарионович… Уже очень поздно, пора возвращаться домой. Вы тоже, наверное, устали.

— Вера Александровна, хочу поговорить с вами. Пойдемте в другую комнату, там нам не помешают.

Понять Сталина было трудно: он говорил с очень

сильным кавказским акцентом, а переспрашивать я не решалась.

После ароматного крепкого кофе и чудесного грога я чувствовала себя великолепно, мои сомнения и страх улетучились. Пошла за ним и заметила, что Сталин был ниже меня.

Мы вошли в комнату, где стоял большой низкий диван. Сталин попросил разрешения снять китель и набросил на плечи восточный халат. Сел около меня и спросил:

— Погасить свет? В темноте легче разговаривать. А я-хочу поговорить с вами откровенно.

Не ожидая моего ответа, выключил свет. В темноте Иосиф Сталин обнял меня. Я молчала. Он начал умело ласкать мои плечи, мое сердце сильно забилось.

— Товарищ Сталин! Иосиф Виссарионович… зачем… не надо… я боюсь… разрешите мне уехать домой!..

Но он не обращал ни малейшего внимания на мой лепет.

В темноте его глаза блестели. Еще раз попробовала освободиться из его объятий, но тщетно. Сталин обнимал и ласкал меня. Его жесткие усы кололи мне лицо…

Утром, после быстрого туалета, вышла к столу. Сталин, тщательно выбритый и надушенный, подошел ко мне:

— Как себя чувствуете, Вера Александровна?

Ничего не ответила. Сталин попросил отдать ему записку и разорвал ее на мелкие клочки.

— Вера Александровна, вы получили комнату?

— Нет, Иосиф Виссарионович, все еще живу при театре и очень хочу снять комнату.

Сталин усмехнулся:

— Надеюсь, вы не будете никому рассказывать о том, как мы провели новогоднюю ночь?

— Ну, конечно, товарищ Сталин.

— Называйте меня по имени и отчеству, — добавил он.

Прощаясь, заметила, что у него снова заблестели глаза.

Мороз на улице взбодрил меня. Я вернулась в свою комнату в театре. За мной шел шофер, нагруженный тяжелыми коробками с подарками.