Глава VIII ВОЗВЫШЕНИЕ РОБЕРТА БРЮСА ( 1305- 1310)

Глава VIII

ВОЗВЫШЕНИЕ РОБЕРТА БРЮСА (1305-1310)

Я надеюсь, мой дорогой малыш, ты не забыл, что все кровавые войны в Шотландии начались со спора из-за короны, затеянного высокородными лордами по смерти короля Александра III и толкнувшего шотландскую знать на то, чтобы опрометчиво доверить дело суду Эдуарда Английского и тем самым дать ему повод присвоить королевство Шотландию. Ты также помнишь, что Эдуард развенчал Джона Бальоля после его попытки восстановить независимость Шотландии и что Бальоль вернул корону Эдуарду как верховному правителю. Посему этого Джона Бальоля в Шотландии не слишком уважали. Он отрекся от своего королевства и провел вдали от него пятнадцать лет, оставаясь почти все это время пленником английского государя.

Естественно, те шотландцы, которых не покинула решимость бороться за избавление родной страны от английского ига, должны были оглядеться в поисках другого короля, под чьей эгидой они могли бы сплотиться и выступить против господства Англии. Чувствовалось, что шотландскому народу невмоготу долее сносить засилье англичан, поэтому шотландские вельможи, уверенные в своем праве на корону, начали подумывать о том, чтобы его предъявить.

Более всего оснований для этого (учитывая, что Джон Бальоль, отрекшись и сдавшись в плен, сам отлучил себя от королевства) имели два могущественных лорда. Один — Роберт Брюс, который, как ты помнишь, боролся за трон с Джоном Бальолем. Другой — Джон Комин, или Каминг, из Баденоха[30], обычно именуемый Рыжим Комином в противоположность Черному Комину, прозванному так за смуглость. Эти два великородных и сильных феодала воевали вместе с сэром Уильямом Уоллесом против Англии, но после поражения при Фолкерке, испугавшись за свои огромные поместья и разуверившись в возможности освободить Шотландию, оба, и Брюс и Комин, не только покорились Эдуарду и признали его королем Шотландии, но даже сражались под его стягом против тех своих соотечественников, что еще продолжали сопротивляться узурпатору. Однако прочувствовать всю низость подобного поведения, как гласит древнее шотландское предание, Брюсу помог следующий случай. В одной из бесчисленных стычек, происходивших в ту пору между англичанами и их сторонниками с одной стороны и шотландскими мятежниками, или патриотами, с другой, Роберт Брюс своим участием помог англичанам одержать победу. По окончании схватки он сел за стол вместе со своими друзьями и соратниками с юга, даже не омыв рук, испачканных пролитой им в бою кровью. Английские лорды, заметив это, стали насмешливо перешептываться: «Глядите на шотландца, глотающего собственную кровь!» Услышав их слова, Брюс вдруг осознал, что они правы, ибо у него на руках кровь его доблестных соплеменников, борющихся за свободу Шотландии, тогда как сам он споспешествует ее поработителям, которые лишь смеются и глумятся над противоестественностью его поступков. Он испытал такой ужас и омерзение, что вскочил из-за стола и бросился в ближайшую часовню, где пролил много слез, прося Господа простить ему его великую вину, и дал торжественный обет искупить ее, приложив все силы к тому, чтобы избавить Шотландию от ярма. Говорят, Брюс тут же покинул стан англичан и больше никогда не выступал с ними заодно, а начал изыскивать способы вернуть свободу своей отчизне.

К слову сказать, этот Роберт Брюс отличался необычайной отвагой и силой. Не было в Шотландии героя, кроме сэра Уильяма Уоллеса, которого он бы не затмевал. Теперь же, когда Уоллес погиб, Брюс слыл лучшим воином в Шотландии. Он был очень умным и предусмотрительным человеком и выдающимся полководцем, не уступавшим, а то и превосходившим любого знаменитого военачальника той эпохи в умении вести войско и строить его перед битвой. Брюс также славился великодушием и обходительностью. Впрочем, у него хватало недостатков, как воспитанных жестокой средой, в которой он жил, таки врожденных. Он был горяч и страстен, и в своей горячности порой доходил до зверства.

Итак, Роберт Брюс задался целью вновь попытаться выгнать англичан из Шотландии. Он задумал убедить сэра Джона Комина (Рыжего), своего соперника в притязаниях на престол, объединиться с ним, чтобы выдворить чужеземцев совместными усилиями. Для этого Брюс прискакал из Лондона в Дамфрис, город на границе Шотландии. Они встретились с Джоном Комином перед высоким алтарем дамфрисской церкви миноритов. О чем шла у них речь, точно не известно, но они из-за чего-то повздорили: то ли не поделили корону, то ли Комин отказался выступить вместе с Брюсом против англичан, то ли, в чем сходится большинство авторов, Брюс обвинил Комина в том, что тот предательски оповестил англичан о его намерении подняться против короля Эдуарда. Как бы там ни было, два гордых феодала принялись громко оскорблять друг друга, и в конце концов Брюс, отличавшийся, как я тебе говорил, большой горячностью, позабыл о святости места, в котором они находились, и ударил Комина кинжалом. Совершив этот опрометчивый поступок, он тут же выбежал из церкви и велел подать ему коня. При нем находились тогда два его шотландских друга, Линдсей и Киркпатрик. Увидев бледное взволнованное лицо и окровавленные руки Брюса, они в тревоге спросили его, что случилось.

—    Я, кажется, заколол Рыжего Комина, — отвечал Брюс.

—    Кажется? И ты уезжаешь, сомневаясь в исходе такого дела? — вскричал Киркпатрик. — Пойду-ка удостоверюсь воочию! — мол, погляжу своими глазами.

Тут он и его напарник Линдсей бросились в церковь и покончили со всеми сомнениями, издырявив раненного Комина кинжалами. Его дядя, сэр Роберт Комин, нашел смерть там же.

Убийство Комина было бессмысленным злодейством, и, как замечает историограф Брюса, прогневило Всевышнего, ибо едва ли найдется человек, на чью долю выпало бы столько несчастий, сколько выпало их на долю Роберта Брюса, хотя в конце концов он стяжал великую славу.

Положение, в какое поставил себя Брюс этой безумной выходкой, можно назвать отчаянным. Он совершил преступление, которое не могло не поднять против него весь клан Коминов, не разгневать английского короля и не возмутить церковь, на чьей священной земле была пролита кровь. Поэтому дерзкий шотландец решил бросить вызов всем трем силам разом, взойдя на шотландский престол. Он собрал своих сторонников, созвал тех феодалов, что еще лелеяли надежду на освобождение страны, и короновался в Сконском аббатстве, где спокон веков облекались властью шотландские короли.

Церемонию провели второпях. Взамен древней короны Шотландии, увезенной Эдуардом в Англию, был спешно выкован легкий золотой венец. Граф Файфский, потомок храброго Макдуфа, которому предписывалось возлагать венец на голову государя, не изволил явиться. Обряд совершала его сестра, графиня Бахан, без согласия как своего брата, так и своего мужа. Несколько лордов, чьи имена Шотландия должна вечно чтить, поддержали Брюса в его попытке отстоять независимость страны.

Эдуард пришел в страшную ярость, услышав о том, что после стольких его стараний и стольких жестоких потерь шотландцы вновь порываются стряхнуть с себя его руку. Хотя уже старый, немощный и хворый, он на грандиозном пиру, перед лицом всего своего двора, торжественно поклялся сполна отомстить Роберту Брюсу и его сподвижникам, после чего никогда больше не заносить меча на христианина, но сражаться только с безбожниками сарацинами за Святую Землю. Верный своему слову, Эдуард двинулся на Брюса во главе огромного войска.

Царствование Брюса началось крайне неудачно. Он был коронован 29 марта 1306 года. Уже 18 мая папа отлучил его от церкви за убийство Комина в Божьем храме, каковым приговором отказал ему во всех утешениях религии и заранее снял грех с любого, кому вздумалось бы с ним расправиться. Наконец, 19 июня новый король потерпел сокрушительное поражение в битве с английским графом Пемброком близ Метвена. Под Робертом был убит конь, и на какое-то мгновение он оказался во власти неприятеля. Но полонивший его шотландский рыцарь, хоть и воевал на стороне англичан, не захотел отдать Брюса в их руки и позволил ему скрыться. Завоеватели казнили своих пленников с присущей им жестокостью. Несколько доблестных молодых людей из самых знатных шотландских фамилий — Хей, предок графов Эрролских, Сомервилль, Фрейзер и другие — были безжалостно преданы смерти.

Брюс с горсткой отважных сподвижников, среди которых выделялся юный граф Дуглас, впоследствии прозванный Славным лордом Джеймсом, скрылись в ущельях Высокогорья, где постоянно меняли убежища, заметая следы, подвергаясь смертельной опасности, претерпевая множество тягот. Жена Брюса, молодая королева Шотландии, с еще несколькими дамами, сопровождала своего супруга и его спутников в их скитаниях. У беглецов не было иных источников пропитания, кроме охоты и рыбной ловли. Известно, что Дуглас неутомимее и успешнее других снабжал несчастных женщин теми припасами, которые добывались сноровкой в ужении рыбы и стрельбе по дичи.

Не найдя себе пристанища в Высокогорье, гонимый то голодом, то местными жителями, Брюс попытался пробиться в Лорн, однако всюду его поджидали враги. МакДугалы, члены могущественного клана, звавшиеся тогда властителями Лорна, поддерживали англичан. Подняв своих сторонников, они напали на Брюса и его горемычных друзей, как только те ступили на их землю. Вождь этих МакДугалов, Джон Лорн-ский, ненавидел Брюса за то, что он заколол Рыжего Комина, с которым этот МакДугал состоял в близком родстве[31]. Брюс был опять наголову разбит в неравной схватке близ местечка Далри, но в самый критический момент проявилась недюжинность его силы и отваги. Он велел своим людям уходить по узкой горной тропе и, замыкая отряд, крушил и крошил мечом напиравших сзади преследователей. Трое сторонников МакДугала, отец и сыновья МакАндроссеры, редкие силачи, увидев, как Брюс прикрывает своих соратников, поклялись либо прикончить этого дерзкого героя, либо взять в плен. Все трое разом кинулись на короля. Брюс верхом на коне отступал по упомянутой выше узкой тропе между отвесной скалой и глубоким озером. Одному из братьев, поймавшему за узду его коня, он отсек мечом руку, высвободив таким образом поводья. Раненый мгновенно умер от потери крови. Другой брат схватил Брюса за ногу и попытался опрокинуть его наземь. Тогда король, пришпорив своего скакуна, резко вздернул животное на дыбы, так что горец распластался меж лошадиных копыт, и пока он поднимался на ноги, Брюс мечом раскроил ему череп. Отец, ставший свидетелем ужасной гибели обоих своих сыновей, в исступлении прыгнул на короля и вцепился ему в мантию на самом загорбке, лишив удальца возможности размахнуться длинным мечом. Но тяжелой головкой рукояти того же булата или, как уверяют другие, железным молотом, висевшим на луке его седла, король нанес этому третьему противнику столь мощный удар, что вышиб ему мозги. Однако горец продолжал мертвой хваткой цепляться за королевскую мантию, и, дабы отделаться от трупа, Брюс вынужден был расстегнуть державшую ее брошь, или пряжку, и бросить вместе с мантией на тропе. Брошь, попавшая таким образом к МакДугалу из Лорна, до сих пор хранится у наследников этого древнего рода как напоминание о том, что однажды прославленный Роберт Брюс чудом ускользнул от их предка[32]. Роберт был страшно возмущен этим нападением и, как только ему улыбнулась удача, не преминул отомстить МакДугалу, или Джону Лорнскому.

В своих опасных и печальных скитаниях король не раз вот так сшибался с врагами, но хотя превосходящие силы англичан и переметнувшихся к ним шотландцев почти всегда брали над ним верх, он все-таки умудрялся не падать духом и поддерживать боевой задор в сподвижниках. Он был необычайно образован для той эпохи, когда, кроме священников, мало кто осваивал грамоту. Король же Роберт умел бегло читать и писать, и рассказывают, будто он иногда читал вслух своим товарищам, скрашивая им плаванья по огромным горным озерам в тех утлых лодчонках, которые им удавалось раздобыть. Одно из таких чтений, по преданию, происходило на Лох-Ломонде. На этом примере ты можешь убедиться, какую пользу приносят знания и развитый ум. Если бы Брюс не читал своим приверженцам, не позволяя им думать об опасностях и лишениях, он, глядишь, не сумел бы ни уберечь их от уныния, ни надолго привязать их к себе.

В конце концов, тучи так сгустились над славным королем Робертом, что он принужден был разлучиться с королевой. Надвигалась зима со снегопадами и морозами, и кочевая жизнь делалась невыносимой для женщин. Поэтому Брюс оставил королеву вместе с графиней Бахан и прочими дамами в единственном не отнятом у него замке, называвшемся Килдрамми и стоявшем в верховье реки Дон в Абердиншире. Король также оставил там своего младшего брата, Найджела Брюса, для защиты замка от англичан, а сам со своим вторым братом Эдуардом, человеком бесстрашным, но еще более горячим и необузданным, чем Роберт, переправился на остров Рэхрин у берегов Ирландии. В тех краях Брюс и несколько его верных друзей, деливших с ним и радость и горе, провели зиму 1306 года. Между тем на всех его близких в Шотландии словно бы ополчился злой рок. Замок Килдрамми не выдержал осады англичан, и Найджел Брюс, красивый и смелый юноша, был жестоко казнен победителями. Царственная супруга Роберта и ее фрейлины, в том числе и графиня Бахан, были заключены в темницу, где терпели самое жестокое обращение.

Графиня Бахан, как я тебе рассказывал, нанесла королю Эдуарду тяжкое оскорбление, возложив венец Шотландии на голову Роберта Брюса. Ее держали в специально изготовленной клетке в замке Берик. Некоторые шотландские летописцы изображали дело так, будто клетка с бедной графиней висела за крепостной стеной, как, бывает, висит за окном клетка с попугаем. Но это их собственный невежественный домысел. Клетка леди Бахан была встроенным в здание массивным сооружением из дерева и железа, наподобие тех, где держат в зверинце хищников. Такие клетки имелись почти во всех старых тюрьмах. Предназначались они для узников, которые, либо за мятеж, либо за какую-нибудь другую провинность, должны были понести особо суровое наказание.

Известие о падении Килдрамми, о захвате в плен любимой жены и казни брата настигло Брюса в жалкой хижине на острове Рэхрин и ввергло его в пучину отчаяния.

Примерно к этому времени относится случай, живущий лишь в семейных преданиях Брюсов, но вполне согласующийся с обычаями той эпохи. После получения горестной вести из Шотландии Брюс лежал как-то утром на своей одинокой кровати, терзаясь вопросом, не лучше ли ему выбросить из головы все мысли о шотландской короне, распустить своих соратников и, отправившись с братьями в Святую землю, отдать остаток жизни борьбе с сарацинами. Таким образом, думал он, ему, может, удастся искупить перед Небом великий грех убийства в стенах Божьего храма. С другой стороны, рассуждал Брюс, было бы подло и малодушно отказаться от попыток вернуть свободу Шотландии, пока остается хоть малейший шанс добиться успеха в деле, которое, если разобраться, касается его гораздо больше, чем изгнание неверных из Палестины, хотя тогдашняя церковь, скорее всего, внушала иное.

Мучаясь сомнениями, Брюс смотрел на потолок хижины и вдруг заметил паука, качавшегося на выпущенной им из собственного брюшка длинной нити. Паук пытался, как свойственно этим тварям, перемахнуть с одной потолочной балки на другую, чтобы протянуть между ними основу, вокруг которой он собирался сплести паутину. Насекомое шесть раз, как подсчитал Брюс, повторяло свою попытку и каждый раз безрезультатно. Тут Брюсу пришло в голову, что он сам проиграл шесть битв англичанам и их союзникам и что бедный упорный паук, столько же раз не достигавший своей цели, находится в одинаковом с ним положении. «Что ж, — подумал Брюс, — раз мне не дано узнать, какой путь лучше, я положусь на везение этого существа. Если паук снова попробует прилепить свою нить к балке и ему это удастся, я в седьмой раз дерзну попытать счастья в Шотландии, если же его постигнет неудача, я отправлюсь на войну в Палестину и никогда больше не вернусь в родную страну».

Едва Брюс принял такое решение, как паук, качнувшись изо всех паучьих сил, прочно прикрепил паутинку к балке, до которой столько раз не долетал. Брюс, воодушевленный его успехом, рискнул испытать собственную судьбу, и представь себе: как прежде он не одержал ни одной победы, так впоследствии не понес ни одного решительного или даже мало-мальски значительного поражения. Я часто встречался с разными Брюсами, и все они настолько убеждены в правдивости этой истории, что ни при каких обстоятельствах не поднимут руку на паука, ибо его древний сородич показал пример упорства и напророчил удачу их великому тезке.

Положив возобновить борьбу за власть над Шотландией, невзирая на скудость средств, имевшихся у него для достижения столь великой цели, Брюс со своей маленькой свитой переплыл с Рэхрина на остров Арран, лежащий в устье реки Клайд. Сойдя на берег, король спросил у первой встретившейся ему женщины, есть ли на острове вооруженные люди. Та ответила, что совсем недавно сюда явились вооруженные чужаки, которые в пух и прах разгромили английский гарнизон замка Брэтик[33], убили его коменданта и теперь развлекаются охотой в окрестностях. Король попросил отвести его в тот лес, куда чаще всего наведывались эти неизвестные лихачи, и принялся трубить в рог. А надо же такому случиться, что командовал захватившим замок отрядом известный тебе Джеймс Дуглас, один из лучших друзей Брюса, и под началом его собрались самые доблестные из патриотов. Услыхав рог Роберта Брюса,

Дуглас сразу же его узнал и вскричал: «Там государь, так трубит только он!» Тут охотники сломя голову полетели на зов своего повелителя, и радость старых боевых товарищей при виде друг друга не знала пределов, хотя они не могли удержаться от слез, вспомнив о своей неприкаянности и о тяжелых утратах, понесенных ими за время разлуки. Но все они обладали железной волей и горели желанием освободить свою страну, чего бы это им ни стоило.

Теперь Брюс находился в такой близости от Шотландии[34], что мог видеть ее берега, откуда было рукой подать до его родовых земель, население которых, скорее всего, хранило ему верность. Они с Дугласом тут же стали прикидывать, как им лучше начать новый поход против англичан. Дуглас решил тайком отправиться в родные края и поднять своих сторонников, чтобы первым делом отомстить английскому аристократу лорду Клиффорду, которому король Эдуард передал его имения и который устроил себе резиденцию в вотчине Дугласов.

Брюс, со своей стороны, установил связь с противоположным побережьем Каррика через одного из своих приверженцев, некоего Куберта. Куберт получил указание разузнать, есть ли в Каррике люди, готовые взбунтоваться против англичан, и если таковые найдутся, развести костер на высоком мысу

Тернберри на побережье Эйршира напротив острова Арран. По этому условному сигналу Брюс должен был пуститься в плаванье со всем своим войском, насчитывавшим не более трехсот человек, чтобы соединиться в Каррике с мятежниками.

Брюс и его соратники с нетерпением вглядывались в даль, но день проходил за днем, а огонь не зажигался. Наконец на мысу Тернбери замерцало пламя. Король и его гвардия весело погрузились на свои корабли и галеры, заключив, что каррикские друзья вооружились и ждут только их появления. Они высадились на берег в полночь, и нашли там лишь своего лазутчика Куберта с очень плохими вестями. Лорд Перси, сообщил он, хозяйничает в здешних местах с двумя или тремя сотнями англичан и так запугал жителей, как угрозами, так и насилием, что никто из них не смеет даже помыслить о том, чтобы возмутиться против короля Эдуарда.

—    Предатель! — вскричал Брюс. — Зачем же ты тогда подал сигнал?

—    Увы, — отвечал Куберт, — костер был разведен не мной, а кем-то другим, бог знает зачем. Но, как только я его увидел, меня пронзила мысль, что вы приплывете сюда, подумав, что это мой сигнал, и я поспешил на берег, чтобы вас предупредить.

Огорченный и разочарованный, король Роберт собрался уже плыть назад на Арран, однако его брат Эдуард наотрез отказался туда возвращаться. Он был, как я тебе говорил, человеком отчаянным до безрассудства.

—    Я не покину своей страны, — заявил он, — куда таким неожиданным образом вернулся. Я подарю Шотландии свободу или лягу костьми на земле, которая меня породила.

Немного поколебавшись, Брюс тоже решил, что раз уж он оказался в Шотландии, то пребудет там и примет те испытания и ту судьбу, какую уготовит ему небо.

И вот он принялся совершать налеты на англичан, да так успешно, что вынудил лорда Перси ретироваться из Каррика. Еще Брюс рассылал своих людей в разных направлениях, чтобы они всеми способами вредили врагу, что им обычно прекрасно удавалось. Однако король, оставаясь с небольшой охраной, а порой и вовсе без нее, мог в любую минуту пасть жертвой предательства или прямого насилия. Несколько случаев его чудесного избавления очень любопытны. О некоторых из них я тебе расскажу.

Однажды близкий родственник Брюса, пользовавшийся безграничным доверием короля, за хорошую мзду пообещал англичанам его умертвить. Этот злодей с двумя своими сыновьями сутра наблюдал за королем, пока не увидел, что с ним распрощались все его приближенные, кроме маленького мальчика-пажа. У отца был в руке меч, у одного из сыновей — меч и копье, у другого — меч и боевой топор. Тут король, подивившись, зачем это они так вооружены, когда поблизости нет врагов, начал припоминать некоторые намеки, которыми друзья пытались предостеречь его от этих людей. У него на поясе висел только меч, но у пажа был лук со стрелами. Брюс взял их у мальчика и велел ему отойти в сторону, «ибо, — молвил король, — ежели я одолею этих предателей, ты получишь полное боевое снаряжение, а ежели они меня одолеют, ты сможешь убежать и поведать обо всем Дугласу и моему брату, чтобы они отомстили за мою гибель». У мальчика сжалось сердце,«потому что он любил своего господина, но ему пришлось поступить так, как ему было велено.

Тем временем негодяи направились к Брюсу, чтобы накинуться на него разом. Король приказал им остановиться под страхом смерти, но отец ответил ему приветственными словами, изображая великое дружелюбие и продолжая идти вперед. Тогда король повторил свой приказ. «Изменники! — вскричал он. — Вы продали мою жизнь за английское золото, но вы умрете, если приблизитесь ко мне хоть на шаг!» Тут он натянул тетиву маленького лука и, видя, что старый заговорщик не думает ему подчиняться, выпустил в него стрелу. Король был превосходным стрелком. Он так метко прицелился, что стрела угодила негодяю в глаз и прошла через глазницу в мозг, сразив его наповал. Тогда на Брюса набросились двое сыновей убитого. Один из них замахнулся на него топором, но промазал и потерял равновесие, так что король, не дав ему опомниться, разрубил его пополам своим громадным булатом. Третий предатель устремился на Брюса с копьем наперевес, но король ловким и мощным ударом отсек стальной наконечник направленного на него оружия и прикончил мерзавца, прежде чем тот успел оголить меч. Тут подбежал маленький паж, несказанно обрадованный победой своего господина. Король обтер кровь с клинка и, глядя на трупы, произнес: «Эти трое могли бы называться героями, если бы побороли в себе алчность».

В наши дни генералам и другим крупным военачальникам не приходится сражаться с оружием в руках, потому что теперь их задача состоит лишь в том, чтобы руководить передвижениями и действиями своих подчиненных. Артиллеристы и пехотинцы издалека стреляют по противнику, и армии редко сходятся в рукопашном бою. Но в старые времена короли и знатные лорды считали своим долгом идти впереди войска и орудовать мечами и копьями наравне с простолюдинами. Поэтому важнее всего для них были физическая сила и сноровка. Роберт Брюс вышел живым из многих переделок только благодаря своей ловкости и богатырской мощи. Я расскажу тебе еще об одном его приключении, которое, мне кажется, тебя позабавит.

После смерти трех предателей Роберт Брюс продолжал скрываться в родном Каррике и в соседнем с ним Галлоуэе, готовясь к полному выдворению оттуда англичан. Он вынужден был держать при себе только самых близких людей, как ради соблюдения тайны, так и из-за трудностей с добыванием еды. Дело в том, что многие галловейцы относились к Брюсу враждебно. Над ними стоял некий МакДугал, родич того самого властителя Лорна, который, как тебе уже известно, победил Брюса в Далри и едва-едва не лишил его жизни или свободы. Эти галловейцы прознали, что Брюс находится на их земле всего с шестьюдесятью приближенными, и надумали захватить его врасплох, для чего собрали отряд из двухсот бойцов и взяли с собой несколько собак-ищеек. Ищейки были натасканы вынюхивать людей по оставленным ими следам, как фокстерьеры вынюхивают лис, а бигли — зайцев. Хотя собака не видит человека, которого ей приказывают искать, она идет по его следу, не уклоняясь ни на шаг. В те времена этих ищеек, называющихся еще кровяными гончими, использовали для поимки опасных преступников. Галловейцы были уверены, что, если им не удастся захватить или убить Брюса с первого налета и он ускользнет в леса, они найдут его с помощью ищеек.

Славный король Роберт Брюс, ни на мгновение не терявший бдительности, проведал о намерении врагов напасть на него внезапно под покровом ночи. Поэтому он расположил свое маленькое войско у глубокой быстрой реки с отвесными скалистыми берегами. Вблизи имелся только один брод, да такой затопленный и узкий, что идти по нему можно было лишь цепочкой, от силы попарно. Из воды приходилось выкарабкиваться на голый скользкий камень, от которого на вершину обрыва, где находился король, вела узкая крутая тропа.

Брюс велел своим людям разбить лагерь в полумиле от реки и лечь поспать, а сам с двумя оруженосцами отправился сторожить брод — единственную дорогу, по которой враги могли подобраться к лагерю короля Роберта. Некоторое время он стоял над бродом, думая о том, с какой легкостью его храбрые ратники помешают вражеской переправе, как вдруг издалека донесся собачий лай, слышавшийся все явственней и явственней. То ищейка бежала по следу короля, кончавшемуся там, где тот переходил реку, а за ищейкой поспешали двести галловейцев. Брюс кинулся было будить своих сподвижников, но потом у него мелькнула мысль, что это, верно, собака какого-нибудь пастуха. «Мои воины, — сказал он, — смертельно устали. Я не потревожу их сна из-за песьего бреха, пока не удостоверюсь, что дело того стоит». Поэтому король замер, прислушиваясь, и постепенно сквозь нарастающий лай он начал различать топот конских копыт, голоса людей, бряцанье и перезвон доспехов. Тогда Брюс понял, что на берег скачут враги. «Если я брошусь поднимать своих, галловейцы беспрепятственно перейдут брод, а это будет очень обидно, потому что второго столь выгодного для обороны места нам не найти», — подумал он и, еще раз окинув взглядом крутой обрыв и глубокую реку, решил, что с подобными союзниками сможет сам защищать переправу, пока не подоспеет подмога. К тому же его добрые, не пробиваемые стрелами шлем и панцирь делали предстоящий бой не таким неравным, каким он был бы для рыцаря, снаряженного похуже. Поэтому король послал своих оруженосцев трубить тревогу и остался на берегу один.

Гвалт и конский топот уже раздавались совсем рядом, и вот глазам Брюса представились поблескивающие под полной луной латы примерно двух сотен воинов, спускавшихся к реке с противоположной стороны. Галловейцы же увидели лишь фигуру одинокого караульного, выделяющуюся на фоне неба, и начали плюхаться в воду, не обращая на него никакого внимания. Но поскольку они могли преодолевать поток лишь друг за дружкой, Брюс, поджидавший их на верху обрыва, пронзил своим длинным копьем того, кто взобрался туда первым, а потом проткнул лошадь, которая покатилась вниз по узкой тропе, брыкаясь в агонии pi сметая всех, поднимавшихся за ней следом, обратно в воду. Тут Брюс принялся в свое удовольствие рассыпать удары, пока ему не могли ответить тем же. В неразберихе пять или шесть врагов были убиты или, снесенные быстрым течением, утонули в реке. Остальные с перепугу отступили.

Но едва придя в себя и сообразив, что их много, а противник-то всего один, галловейцы загалдели, что грош им будет цена, если они не пробьются, и стали громкими криками вдохновлять себя и товарищей на новую атаку. Но в эту минуту на берегу появились королевские ратники, и галловейцы отказались от своей затеи[35].

Я расскажу тебе еще одну историю из времен скитаний отважного Роберта Брюса. Его приключения не менее чудесны и занимательны, чем фантазии сочинителей, но имеют то преимущество, что не выдуманы.

Однажды, в ту пору, когда Брюс еще кочевал с небольшим отрядом, сэр Эймер де Валенс, граф Пемброкский, и Джон Лориский привели в Галлоуэй по большому войску. У Джона Лорнского была с собой собака-ищейка, которая, как говорили, прежде принадлежала самому Роберту Брюсу. Поскольку король кормил ее из своих рук, она обожала его и везде ходила за ним по пятам, как все собаки, ищейки и не ищейки, обычно ходят за своими хозяевами. Джон Лорнский не сомневался, что с помощью этой зверюги обязательно отыщет Брюса и рассчитается с ним за смерть своего родича Комина.

Заметив приближающееся войско, король Роберт собрался было вступить в схватку с английским графом, но, обнаружив, что еще целое войско, под предводительством Джона Лорнского, идет в обход, готовясь атаковать его с тыла, он предпочел на сей раз избежать сражения, чтобы не быть раздавленным превосходящими силами. Король разделил своих соратников на три отряда и велел им отступать тремя разными путями, полагая, что враги не сообразят, за кем из них нужно гнаться. Предварительно он условился с ними о месте встречи. Но когда Джон Лорнский достиг развилки, где разошлись люди Брюса, ищейка помчалась по одной из дорог, даже не взглянув на две других, и Джон Лорнский сразу смекнул, в каком направлении удалился король. Поэтому он вместе со всей своей ратью устремился следом за ищейкой и Робертом Брюсом, махнув рукой на два отряда его шотландских приверженцев.

Король опять увидел у себя на хвосте огромное полчище и, верный своему решению уклониться от боя, приказал шедшим с ним воинам рассеяться по округе, надеясь таким образом запутать неприятеля. Он оставил при себе лишь своего молочного брата, то есть сына своей кормилицы. Прибегав туда, где Брюс расстался со свитой, собака-ищейка, понюхав там-сям землю, испещренную отпечатками ног, с лаем бросилась по следу двух беглецов. Тут Джон Лорнский понял, что один из этих двоих не кто иной как король Роберт. Тогда он велел пятерке самых своих легконогих бойцов догнать его и либо полонить, либо убить. Проворные горцы полетели как ветер и вскоре наскочили на Роберта и его молочного брата. Король спросил своего спутника, готов ли он ему малость подсобить, и молочный брат ответил, что изо всех сил постарается. И вот эти двое схватились с пятеркой горцев и положили их всех. Надо думать, они были лучше вооружены и обучены, а также больше ожесточены.

Однако схватка вымотала Брюса, и все же друзья не осмелились присесть и передохнуть, потому что, стоило им хоть на минуту замедлить шаг, они слышали за спиной истошный лай ищейки, говоривший о том, что враг их настигает. Наконец они добрались до леса, через который текла маленькая речушка. Тогда Брюс сказал своему молочному брату: «Давай не будем здесь переходить на другой берег, а уйдем по воде как можно дальше, и тогда бедный пес нас не унюхает. Если мы отделаемся от него, нам не составит труда отделаться от преследователей». И вот король и его товарищ долго брели вниз по течению, старясь ступать только по воде. Потом они углубились в лес на дальнем от неприятеля берегу и только там остановились, чтобы перевести дух. Тем временем ищейка привела Джона Лорнского к тому месту, где король вошел в воду, и в растерянности замерла, не зная, куда теперь бежать. Тебе ведь прекрасно известно, что проточная вода, в отличие от дерна, не сохраняет запаха человеческих следов. И вот Джон Лорнский, видя, что собака, как говорят охотники, потеряла след, то есть перестала чуять того, за кем гналась, бросил погоню и не солоно хлебавши вернулся к Эймеру де Валенсу.

Впрочем, злоключения короля Роберта на этом не закончились. Он и его молочный брат отдохнули в лесу, но у них не было с собой еды, и ими овладел страшный голод. В надежде найти какое-нибудь жилье, они брели и брели вперед, пока в самой чаще не наткнулись на трех дюжих молодцов, смахивающих на грабителей или даже на головорезов. Молодцы были до зубов вооружены, и один из них тащил на загорбке барана, словно недавно где-то украденного. Они вежливо поздоровались с королем, который, тоже поздоровавшись, поинтересовался, куда молодцы путь держат. Те ответили, что разыскивают Роберта Брюса, чтобы присоединиться к нему. Брюс сказал, что может провести их к шотландскому королю. Тогда один из троицы, говоривший за всех, потемнел лицом, и Брюс, пристально за ним наблюдавший, начал подозревать, что разбойник догадался, кто он такой, и что эта компания что-то против него замышляет, чтобы получить обещанную за его голову награду. Поэтому он сказал:

—  Люди добрые, поскольку мы едва знакомы, вы пойдете впереди, а мы за вами.

—  Разве у тебя есть причины нас опасаться? — спросил главарь.

—  Никого и ничего я не опасаюсь, — ответствовал Брюс. — Просто предпочитаю путешествовать именно так.

Вот так они и тронулись в путь и шагали, пока не пришли к заброшенному полуразрушенному дому, где молодцы предложили изжарить часть бараньей туши, которую несли с собой. Король обрадовался возможности подкрепиться, но потребовал разжечь два очага в разных концах дома, один — для него самого и его молочного брата, другой — для сомнительных личностей. Те выполнили его волю, взяв четверть барана себе, а четверть отдав попутчикам. У беглецов не было ни хлеба, ни соли, но поскольку они умирали от голода, то умяли свою долю за милую душу.

Тут короля Роберта одолела такая сонливость, что, несмотря на грозившую ему опасность, он не смог ей противиться. Однако, прежде чем уснуть, Брюс попросил своего молочного брата быть начеку потому что новые знакомцы внушали ему сильное недоверие. Молочный брат поклялся не смыкать глаз и ценою неимоверных усилий пытался сдержать слово. Но не прошло и нескольких минут, как он сам провалился в сон, потому что умаялся не меньше короля. Увидев, что король и его товарищ спят, злодеи перемигнулись и, разом поднявшись, выхватили мечи, чтобы зарубить их обоих. Однако Брюс, как оказалось, только дремал, и хотя негодяи двигались почти бесшумно, он тут же очнулся и вскочил им навстречу с мечом в руке. Одновременно он пнул своего молочного брата ногой, чтобы разбудить его, и тот тоже вскочил; но не успел бедняга опомниться и понять, что случилось, как был сражен наповал предательской рукой. Король остался один против троих, на волосок от смерти, и все же богатырская сила и добрые латы в очередной раз спасли его от неминучей погибели. Брюс прикончил трех душегубов, одного за другим. Потом он покинул злосчастное жилище, крепко опечаленный гибелью своего верного друга, и направил стопы туда, где должны были сойтись его рассыпавшиеся по окрестностям соратники. До крестьянской лачуги, у которой была назначена встреча, Брюс добрался уже под ночь и вошел в нее без страха. Там в одиночестве сидела хозяйка, старая честная шотландка. Взглянув на переступившего порог незнакомца, она спросила, кто он и откуда. Король ответил, что он путник, странствующий по свету.

—    Мой дом открыт для всех путников ради одного из них, — ответила добрая женщина.

—    И кто же этот один, — поинтересовался король, — ради которого ты готова приветить всех?

—    Наш законный король Роберт Брюс, — отвечала хозяйка, — истинный властитель этой земли. И хоть теперь его травят с гончими и с охотничьими рогами, я надеюсь дожить до того светлого дня, когда он воцарится над Шотландией.

—    Если ты так глубоко чтишь его, матушка, — сказал король, — знай, что он перед тобой. Я Роберт Брюс.

—    Ты! — вскричала добрая женщина не веря ушам своим. — Так почему же ты один? Где вся твоя дружина?

—    Сейчас со мной никого нет,— отвечал Брюс, — и потому мне приходится странствовать в одиночестве.

—    Больше не придется! — проговорила храбрая старуха. — У меня есть два сына, два бравых и надежных парня, которые будут твоими слугами до гробовой доски.

Она привела двух своих сыновей и, хоть прекрасно понимала, чем им это грозит, заставила их присягнуть в верности королю. Впоследствии старухины сыновья высоко продвинулись у него на службе.

Едва преданная шотландка взялась стряпать королю ужин, как вдруг земля вокруг лачуги задрожала от топота конских копыт. Все сразу подумали, что это кто-то из англичан или людей Джона Лорнского, и твердая духом крестьянка принялась благословлять своих сыновей на смертный бой за короля Роберта. Но тут послышались голоса Славного лорда Джеймса Дугласа и Эдуарда Брюса, брата государя, которые, следуя указаниям, полученным от короля при расставании, явились сюда со ста пятьюдесятью конниками.

Роберт Брюс крепко возрадовался встрече с братом и со своим неизменным другом лордом Джеймсом. Вновь почувствовав себя командиром сильного отряда, он совершенно забыл о голоде и усталости и принялся расспрашивать, где преследовавшие их враги расположились на ночлег.

—    Они ведь наверняка считают, что мы в разброде. — сказал он, — и без опаски улягутся спать в разных местах и в разных домах, не позаботившись выставить дозоры.

—    Это похоже на правду, — подхватил Джеймс Дуглас, — потому что я проходил мимо деревни, где встали на постой двести супостатов, и не заметил ни одного часового. Если вы не прочь поторопиться, мы можем нынче же ночью захватить их врасплох и нанести им одним махом гораздо больший урон, чем они нанесли нам за целый день погони.

Оставалось только вскочить в седла и мчаться во весь опор. Вихрем ворвавшись в деревню, где отдыхал упомянутый Дугласом отряд англичан, шотландцы беспрепятственно проникли в дома и изрубили врагов на куски, нанеся им одним махом, как говорил Дуглас, куда более сильный урон, чем потерпели от них сами за время долгой и жестокой дневной гонки.

После этих успехов короля Ричарда войско его стало расти не по дням, а по часам, и он одержал несколько побед над Эймером де Валенсом, лордом Клиффордом и другими английскими военачальниками. В конце концов, англичане совсем присмирели и не решались уже запросто разгуливать где вздумается, а передвигались только большими отрядами. Они предпочитали тихо сидеть в городах и замках, где у них были свои гарнизоны, и ждать, когда английский король опять придет к ним на помощь с могущественной армией.