Отъезд из Вокулёра

Отъезд из Вокулёра

Отъезду Жанны в Шинон предшествовало прибытие человека, о присутствии которого сторонники официальной легенды говорят крайне неохотно, поскольку с ним связаны весьма деликатные обстоятельства.

В самом деле, за несколько дней до того из Шинона в Домреми прибыл Жан Колле де Вьенн, королевский гонец, в сопровождении подчиненного ему шотландского лучника Ричарда. Тотчас же был создан эскорт Жанны. В него входили:

— один из офицеров Бодрикура, рыцарь Жан де Новелонпон по прозвищу Жан из Метца;

— Бертран де Пуланжи, тоже офицер Бодрикура;

— Жан де Дьёлуар, оруженосец Рене Анжуйского, герцога Барского;

— Жюльен, оруженосец Жана де Дьёлуара;

— Пьер д’Арк, мнимый брат Жанны;

— Колле де Вьенн, королевский гонец;

— Ричард, шотландский лучник.

Когда маленький отряд уже готов был тронуться в путь, г-жа де Бодрикур обратилась к Жану де Новелонпону, назначенному в качестве офицера Робера де Бодрикура его командиром, и сказала:

— Поклянитесь, что вы довезете ее до указанного места в целости и сохранности!

И Жан де Новелонпон поклялся сделать это.

Г-жа де Бодрикур — урожденная Аларда де Шамбле, вдова Жана де Манувилля, а также свояченица и кузина Робера дез Армуаза, будущего супруга Девственницы, после того как та появилась вновь (о чем мы вскоре узнаем).

Тревога супруги Бодрикура о «жалкой пастушке» все-таки весьма удивительна. Но если и в самом деле согласиться с тем, что Жанна — дочь Луи Орлеанского, рожденная от внебрачной связи королевы Изабо Баварской, то можно понять, что если Бодрикур, губернатор Вокулёра, и противился вначале отъезду Жанны, то лишь потому, что втайне он нес за нее ответственность, прикрываясь Жаном де Новелонпоном и Бертраном де Пуланжи, офицерами своего Дома. Именно он стал причиной появления Жана Колле де Вьенна, ибо он написал своему ближайшему другу Рене Анжуйскому, младшему сыну королевы Иоланды, тещи Карла VII, письмо о Жанне. Это произошло 24 января 1428/1429 г.

Но Жанна была очень близка с Бодрикуром. Говоря с ним, она употребляет обращение «добрый Робер». Приезжая в свое жилище, она говорила своим сопровождающим: «Мне нужно поговорить с Робером…» Признаем, что простая крестьянка не такими словами обращается к тому, кто управляет городом от имени короля.

С другой стороны, еще до отъезда в Шинон она в сопровождении своего маленького отряда поехала в Нанси, чтобы побеседовать с герцогом Лотарингским, Карлом, с герцогом Барским — Рене Анжуйским, другом Бодрикура, и с Жаном де Дьёлуаром, оруженосцем герцога. И она позволила себе пожурить Карла Лотарингского за то, что он жил со своей любовницей, красавицей Анизон дю Мэй, побочной дочерью священника. Во имя чего собирался этот военный совет? Возможно, что Рене Анжуйский, герцог Барский и, значит, сюзерен д’Арков, вручил Жанне письмо для своей матери Иоланды Анжуйской, тещи Карла VII, — а может быть, и для него самого, приходившегося ему свояком. Заметим попутно, что если Жанна — дочь Луи Орлеанского и Изабо Баварской и сестра (или сводная сестра) Карла VII, то в какой-то степени она — свояченица Рене Анжуйского, герцога Барского.

Между 15 и 20 февраля 1429 г. (точная дата отъезда в Шинон неизвестна) произошло отправление ко двору «короля Буржского».

Тогда мы можем предположить дату свидания Жанны с герцогом Лотарингским в Нанси. И здесь нас поджидает неожиданность. Оно состоялось в январе 1428/1429 г., поскольку следующий важнейший факт становится известным благодаря «Бюллетеню Общества археологии и Лотарингского исторического музея» (Нанси, 1929):

«В январе 1429 г. на площади замка в Нанси Жанна д’Арк верхом на лошади приняла участие в турнире с копьем в присутствии знати и народа Лотарингии» (указ. соч.).

Если учесть, что турниры и боевые игры были исключительно уделом этой самой знати, что вокруг ристалища выставлялись щиты с гербами, осведомлявшие о составе участников, то трудно допустить, будто герцог Карл Лотарингский и знатные господа герцогства примирились бы с тем, что на боевого скакуна взгромоздили крестьянку, что она участвовала в состязании между знатными господами и что она была вооружена копьем, пользоваться которым могли одни только рыцари. С другой стороны, для участия в этом состязании кто-то должен был одолжить ей боевые доспехи. А под каким гербом она в нем участвовала? Под гербом д’Арков? Но ведь это семейство утратило привилегии своего дворянского звания, оно попало в разряд разночинцев (во всяком случае, временно), герб его разделил эту участь, а значит, не мог фигурировать в состязании между «знатными господами».

Мы должны заключить, что в январе 1429 г. в присутствии герцога Лотарингского и знати герцогства Жанна Девственница воспользовалась феодальной привилегией, в то время совершенно недоступной для дочери крестьянина, и случилось это потому, что при лотарингском дворе было известно, что она — принцесса королевской крови. Иначе какой бы рыцарь или простой оруженосец благородного происхождения потерпел необходимость меряться силами с простой пастушкой?

Нет доказательств того, победила ли Жанна в этом состязании.

Но проявила она себя в нем так, что герцог Лотарингский в награду за ее умение в боевых играх подарил ей великолепного черного скакуна. Сколько почестей для крестьянки!

Вскоре после этой беседы в Нанси жители Орлеана получили от Дюнуа, Бастарда Орлеанского, письмо, в котором содержится знаменитое извещение о том, что дева, пришедшая с лотарингских рубежей, вскоре освободит их город. И можно ли утверждать, что все это не было подстроено заранее? Едва ли.