Второе появление героини
Второе появление героини
В начале XVI в. жил в Меце некий Филипп де Виньёль, который вел дневник. В его «Летописи» сообщается:
«В воскресенье, в 20-й день мая 1436 г., девица, именовавшаяся Клод, одетая по-женски, была явлена[97] как Жанна Девственница, и найдена она была в некоем месте подле Меца, именуемом Гранж-оз-Орм („Гумно под вязами“. — Прим. перев.), и были там оба брата названной Жанны, каковые удостоверили, что то была она» (указ. соч. На этот текст указал Кишера. См.: Процесс, V, 234.).
О том же говорит следующее место в относящейся к тому же времени «Мецской летописи настоятеля собора святого Тьебо»:
«В сем году (1436 г.), в 20-й день мая, Девственница Жанна, каковая пребывала во Франции, прибыла в Гранж-оз-Орм подле Сен-Приве и была туда приведена, чтобы поговорить с некоторыми из вельмож Меца, и велела называть ее Клод… И в тот же день навестили ее оба брата, из коих один был рыцарем, а называть себя велел мессир Пьер, а другой, Маленький Жан, был оруженосцем. И думали они, что она была сожжена. И когда увидели они ее, они ее признали, и так же поступила она с ними» (указ. соч.).
Следовательно, Жанна вернулась в Лотарингию не одна: привезла ее туда некая группа сопровождавших лиц, и путешествовала она под чужим именем: Клод (это имя употребляется как в мужском, так и в женском роде). Во время этого путешествия она была одета в женскую одежду. В одном из следующих абзацев мы затронем вопрос о том, почему было выбрано такое имя, а также о личности тех, кто привез ее в Сен-Приве[98].
Итак, Пьер д’Арк — рыцарь; Жан д’Арк, его младший брат, — оруженосец. Пьер стал бальи Вермандуа, командующим крепостью Шартра, затем занял такой же пост в Вокулёре, где сменил на нем Робера де Бодрикура. Этот последний не уезжал оттуда до 1437 г., когда был назначен бальи в Шомон-ан-Бассиньи.
Робер де Бодрикур не мог не знать о возвращении Девственницы, раз ей суждено было стать его свояченицей после вступления в брак с Робером дез Армуазом в 1436 г., как мы уже отмечали.
Но вернемся к братьям Пьеру и Жану д’Аркам:
«И в понедельник 21 мая они доставили свою сестру в Бакийон, а там владыка Николя Лув, рыцарь, дал ей скакуна ценой в 30 франков и пару кожаных поножей. Сеньор Обер Буле дал ей капюшон, а владыка Николя Гронье — меч».
Кто же это — Николя Лув? Первоначально — богатый разночинец, посвященный в рыцари (а значит, получивший дворянское звание в Реймсе по окончании коронации Карла VII, который это посвящение осуществлял самолично при участии Жанны и по ее настоятельной просьбе). Именитый гражданин (нотабль) Меца, Николя Лув часто упоминается в «Летописи настоятеля собора св. Тибо». Предварительное посвящение в рыцари он прошел еще в Иерусалиме, у монахов Гроба Господня, но этого было мало для получения дворянского достоинства во Франции. Требовалось подтверждение.
Конечно, некоторые выдвинули неизбежное возражение: ведь Жанна была сожжена в Руане! Но в одном из следующих отрывков подтверждается, что в конце концов Жофруа Деке и «несколько лиц из Меца», навестившие ее в Марьеле, «доподлинно признали, что она, несомненно, Жанна Девственница Французская». Заметим, что в ту пору Николя Лув был камергером и советником герцога Бургундского, Филиппа Доброго. Позднее он занимал те же должности при Карле VII. К 1436 г. не прошло еще и семи лет после коронации в Реймсе в 1429 г. Своим дворянством он, стало быть, обязан Жанне. От девушки, появившейся в жалком состоянии, ждать ему больше ничего не приходится. Чего ради он стал бы в таком случае соучастником подмены, заподозри он, что перед ним — не та самая Девственница? Обер Буле, называемый сеньором, являлся главой старшин в городе Меце, а Николя Гронье — губернатором. Зачем нужно было им участвовать в мошенничестве, из-за которого они могли бы получить только крупные неприятности?
Но вот что еще говорится в «Летописи настоятеля собора св. Тьебо в Меце» о вновь объявившейся Жанне:
«Она сказала несколько слов владыке Николя Луву, из которых он понял, что именно она пребывала во Франции, и она была опознана по нескольким признакам как Девственница Жанна Французская, которая привела короля Карла VII на коронацию в Реймс» (указ. соч.).
Речь явно шла о красном пятне за правым ухом и о шрамах от прежних ран.
Небесполезно и оправдать имя Клод, избранное Жанной при таком новом ее появлении.
В средние века люди, попавшие в плен или в тюрьму, могли о своем освобождении молить двух небесных покровителей: св. Леонарда, первоначально — соратника Хлодвига, обращенного в христианскую веру св. Ремигием после победы при Тольбиаке и основавшего монастырь в Нобла, поблизости от Лиможа. Празднуется 6 ноября; св. Клода (Клавдия), тюремщика в Риме в 303 г., крещенного св. Поликарпом после обращения в христианскую веру, а затем мученически утопленного в море вместе с другими заключенными. Празднуется 8 ноября.
Набожные люди (к ним относилась и Жанна) не обращались к св. Леонарду, ибо этим именем колдуны называли козла, изображавшего дьявола на шабаше. Очевидно, что дьявол — тоже покровитель и владыка душ, обреченных на ад, каковые также представляют собой пленников. Все это следовало из игры слов. А эти игры, которые тогда так все любили, создавали магию звука, или «птичий язык», по выражению герметистов. Действительно, истолкованное с их помощью имя Леонард состояло из двух слов: «lеоn» и «аrs», причем слово «ars» на французском языке того времени означало «гореть», а «леон» (по-латыни «лео») означало «лев». На древнееврейском языке «Ариэль», как назывался жертвенник, означает «лев Господен»[99].
Легко понять, отчего Жанна в качестве чужого имени предпочла в ходе этой обратной поездки в свои родные края, в Барруа, совершавшейся инкогнито, использовать имя Клод, тем более что оно было как мужским, так и женским, как и ее собственная личность. Ехала она в женской одежде, но не замедлила вновь вернуться к мужской.
Она, несомненно, полагала, что своим освобождением обязана св. Клоду Тюремщику, которому она наверняка возносила традиционные молитвы — девятины, тем более что если Жанна и в самом деле была тем таинственным ребенком, который родился во дворце Барбетт 10 ноября 1407 г., то в соответствии с тогдашним календарем она из суеверных побуждений могла усмотреть связь со св. Клавдием, праздник которого отмечается 8 ноября. Заметим, что необходимо исключить св. Клавдия, епископа Безансонского в VI в., празднуемого 6 июня; опять же замуж она вышла 7 ноября…
Чрезвычайно важным представляется и то обстоятельство, что вновь таким образом объявившаяся Девственница вернулась на жительство в ту же местность, протяженность которой примерно 60 км с севера на юг и 30 км — с востока на запад.
Иными словами, она вернулась в места своего детства, туда, где она легче всего могла быть узнанной, а самозванка — разоблаченной, и это случилось всего лишь через четыре года после ее официально провозглашенной смерти. Там ей суждено было вступить в брак, как уже было рассказано ранее.
Девушка, которая стала бы выдавать себя за Жанну, отправилась бы на поиски простаков подальше от этих мест. И будучи самозванкой, она обязательно должна была бы выглядеть двойником Жанны. Но ведь в то время не существовало ее портретов. Да и подпись, которую Дама дез Армуаз ставила в конце своих писем, направляемых Карлу VII или в город Орлеан, в точности такая же, как та, которую Жанна Девственница поставила в конце своего письма жителям Реймса 16 марта 1430 г. Каким образом мнимая Жанна могла бы ознакомиться с этим редчайшим образчиком ее почерка и воспроизвести его?
Да и, впрочем, как допустить, будто Робер де Бодрикур и его супруга Аларда де Шамбле, еще находившиеся в Вокулёре в 1436 г., в то время когда Жанна выходила замуж за Робера дез Армуаза, их кузена через брачные связи, стали бы терпеть, что новая супруга этого последнего осмеливается присваивать себе титул Девственницы Французской в брачном контракте и в прочих затем последовавших актах, если бы они сочли, что перед ними самозванка: они ведь прекрасно знали Жанну тогда, когда она отправлялась в Шинон.
С другой стороны, каким образом эта Девственница, столь легко опознанная в тех местах, где прошли ее детство и отрочество, будь она всего лишь смиренной крестьянкой из этих краев, могла бы семью годами позже выйти замуж за такого вельможу, как Робер дез Армуаз, род которого восходил к прежним графам Фландрским, род, один из членов которого сочетался браком с Юдифью, дочерью короля Карла Лысого, а другой — с овдовевшей королевой Португалии? Могла ли бы она благодаря этому браку породниться с Робером де Бодрикуром, не имея, как мы уже видели, никакой фамилии, нося всего лишь простую и обыкновенную кличку? Удалось ли бы ей в течение нескольких месяцев накануне свадьбы прожить в Арлоне при герцогине Люксембургской, династия которой через брак породнилась с династией Сигизмунда, императора «Священной Римской империи»?
Поставить такие вопросы — значит наверняка найти на них ответ.
Но до того, как составлять длинный, внушительный список лиц, опознавших Жанну Девственницу в Даме дез Армуаз, мы хотели бы сделать несколько уточнений относительно условий, в которых произошло ее возвращение, и разъяснить, как ей удалось выйти из башни замка Монротье и вновь оказаться в Лотарингии, там же, где прошло ее детство. Ведь это случилось уже после того, как Рауль де Гокур со своим небольшим войском, как уже говорилось, занял свои позиции.
Прежде всего надо сделать одно предварительное замечание: не Жанна обдумала условия своего путешествия на родину; не ею было выбрано место, где она объявилась перед людьми. Все это зависело не от нее, а от ряда обстоятельств, куда более жестко диктовавших свою волю.
В 1976 г. Филипп Контамин опубликовал работу, озаглавленную «Знать в средние века. Исследования памяти Робера Бутрю-ша». В этой книге есть большая глава, посвященная «Одному городскому дворянину — владыке Николя Луву, горожанину Меца». Ее автор — Жан Шнайдер, которого не следует путать с Эдуардом Шнайдером, написавшим книгу «Жанна д’Арк и ее лилии» и обнаружившим «Книгу Пуатье» или, во всяком случае, документы, содержащие не менее важные свидетельства.
В данной главе о Николя Луве выделим следующее место:
«Весной 1436 г. Жан Потон де Ксентрай возвратился с Жаном де Бланшфором для того, чтобы расквартировать свое войско „живодеров“ в Жарнизи, где у Робера де Бодрикура были связи, в частности с Робером дез Армуазом, сеньором Тишемона. Два этих человека доставили в окрестности Меца некую молодую особу, первоначально именовавшуюся Клод, в которой по приглашению Бодрикура двое братьев и одна сестра Жанны д’Арк признали Девственницу».
Но ведь именно 20 мая 1436 г. называют и прочие летописи! Жарнизи — это местность вокруг Жарни, коммуны, расположенной в 12 км к северу от Шамбле, лена Дамы де Бодрикур, и в 18 км от Сен-Приве, коммуны в Монтиньи-ле-Мец, где и находится названное место Гранж-оз-Орм.
Жан Потон де Ксентрай нам знаком: он был одним из членов той группы воинов, которая была предоставлена Девственнице, и закончил впоследствии свои дни в звании маршала Франции.
Его помощник Жан де Бланшфор принадлежал к прославленной лимузенской семье, известной с 1125 г., связанной через браки с Шабаннами[100]. В те времена Ги де Бланшфор, отец Жана, супруг Суверены д’Обюссон, был камергером Карла VII. Это был весьма знатный род, положивший в свою очередь начало родам Тюреннов и Вантадуров. Бесполезно отыскивать упоминание о штурме замка Монротье, предпринятом Ксентраем, этим бесстрашным опытным воином. Нам не удалось найти его следов. Создается впечатление, что все произошло куда проще. Можно предположить, что Девственница совершила из замка побег с помощью весьма знатных особ, таких, как, например, герцог Савойский, Луи I, сын Амедея VIII, представленный на руанском пиру, о котором уже говорилось. Этот последний, приняв монашеский сан, жил в своем замке Рипай, неподалеку от Тонона. Прозванный «Миролюбивым», он впоследствии стал римским папой под именем Феликса V. В моральном плане он вполне мог оказать содействие «побегу» Жанны, своей свояченицы через брачные связи.
Подготовить этот «побег», проходивший в столь облегченных условиях, было поручено нескольким бравым молодцам, которые затем составили немногочисленный отряд, сопровождавший Жанну к Ксентраю на пограничную территорию, находившуюся в вассальной зависимости от короля Франции. Двигались они, вероятно, на Лион, а то и севернее, к границе графства Форез: ехать напрямую через герцогство Бургундское было тогда совершенно невозможно.
Как только небольшое войско добралось до Жарнизи, где оно и разместилось, Жанну, которая до того ехала в женской одежде и под именем Клод, препроводили туда, где ее должны были найти, — в Гранж-оз-Орм, в Сен-Приве, не забыв известить о ее возвращении Бодрикура, который затем должен был вызвать братьев Жана и Пьера д’Арков, а также Катрин д’Арк, если доверять тексту. Что он и исполнил. Дальнейшее известно.
Открытие, сделанное Жаном Шнайдером в этих архивных данных о Николя Луве, тем ценнее, что сам-то он считает вновь объявившуюся Жанну самозванкой. Следовательно, нашу точку зрения он поддерживает невольно. Но благодаря ему нам отныне стали известны имена людей, доставивших Девственницу в Лотарингию: то были Жан Потон де Ксентрай, а также его помощник Жан де Бланшфор…
Теперь, прежде чем продолжить это расследование, надо воссоздать для читателя политическую обстановку, в которой проходили описываемые события. Это поможет лучше понять их.
В 1435 г. Аррасский договор освободил герцога Бургундского от вассальной зависимости по отношению к королю Франции, а вместе с тем от союзнических обязательств по отношению к королю Англии. С восстановлением мира между Бургундией и Францией у Филиппа Доброго разыгрался аппетит в отношении небольших лотарингских государств и герцогства Люксембургского, которое входило в «Священную Римскую империю».
Прибегнув к разным хитростям, Филипп Добрый втайне посеял рознь между герцогиней Люксембургской Элизабет фон Гёрлиц и ее дядей и сюзереном императором Сигизмундом, что дало Филиппу возможность полуофициально назначить графа Робера де Варнембурга на пост сенешаля Люксембурга. Семейство этого графа с 1270 г. находилось в вассальной зависимости от Люксембурга.
Но в 1431 г. герцогом Лотарингским стал, получив титул в наследство от своей жены Изабеллы, герцог Барский, Ренэ Анжуйский, шурин Карла VII. В Лотарингии правили потомки знатного рода, у которых была общая мать; Изабелла была старшей. Ее брат Антуан, граф де Водемон, ссылаясь на салический закон, оспорил такую передачу владения. Бургундия поддержала его. В июле 1431 г. в битве при Бюльньевилле он взял в плен Ренэ Анжуйского. В начале 1437 г. этот последний, уплатив выкуп, был освобожден при содействии Филиппа Доброго. За это ему пришлось поступиться значительными территориями, которые в свою очередь постоянно привлекали внимание Карла VII, оказывавшего несомненную поддержку своему шурину Ренэ Анжуйскому (Ренэ I).
В 1439 г. Генеральные штаты, собравшиеся в Орлеане, постановили уплачивать вечную подать королю в размере 1 млн. 200 тыс. ливров в обмен на решение избавиться от войск наемников, состоявших из французов и иностранцев, и создать национальную армию. Сформированная на основе своего рода всеобщей воинской повинности, такая армия впоследствии оказалась весьма сомнительного достоинства (в ее состав входили роты регулярных войск и вольные стрелки), что потребовало возврата к профессиональной армии. Ну а пока Карлу VII предстояло избавиться от уже действовавших больших рот. Часть из них он передислоцировал в Лотарингию, поставив их под начало Жана Потона де Ксентрая и Жана де Бланшфора, а прочих — в
Швейцарию, где под командованием второго из сыновей короля они приняли участие в «Цюрихской войне»[101].
И вот таким-то образом Потон де Ксентрай повел своих «ветеранов» в Лотарингию для усиления войск Ренэ I Барского, ставшего Ренэ I Лотарингским, и для того, чтобы обречь на неудачу экспансионистский план герцога Бургундского, который ради удовлетворения своих великодержавных помыслов обзавелся прозвищем «великого герцога Запада»[102]. У Ренэ I была на месте поддержка в лице могущественного вельможи Жана де Родемака, к тому же его надежного друга.
Он вместе с Жаном де Родемаком когда-то принимал участие в коронации Карла VII в Реймсе. Вместе с армией Девственницы они в дальнейшем предпринимали атаку на Париж, участвуя в сражении 8 сентября 1429 г. у ворот Сент-Оноре, где Жанна была ранена. В 1436 г. Жан де Родемак располагал многочисленным войском, с помощью которого он «прикрывал» Барруа и Шампань.
С другой стороны, Ксентрай, получив в Орлеане приказ двинуться на Лотарингию, предложил (подчиняясь суеверию или веря в способности Жанны?) доставить туда Жанну — как некий магический талисман победы. Ведь в ту пору, весной 1436 г., Ренэ I Лотарингский вновь воевал с графом Водемоном, которому на самом деле отводилась роль всего лишь пешки на лотарингской шахматной доске, пешки, тайно приводимой в движение герцогом Бургундским. Будущий Людовик XI, а пока дофин наблюдал за этой захватнической политикой, уроки которой усваивал впрок.
Как бы там ни было, это прибытие наемников Ксентрая в Лотарингию, бесспорно, совпадает со вторым появлением Жанны, а стало быть, с ее освобождением из Монротье или из другого места.
Кого осенила такая мысль — Ксентрая, Жана де Родемака, благодаря браку породнившегося с Карлом VII, а следовательно, и с Девственницей[103], Ренэ Лотарингского (как уже отмечалось, он был другом обоих)? При нынешнем состоянии французских источников нам вместо какого-либо ответа приходится утверждать одно: Жанна была освобождена и вместе с Ксентраем и Бланшфором 20 мая 1436 г. в Меце вновь появилась во главе их «ветеранов»…
А теперь мы примемся за составление списка тех, кто признал Жанну Девственницу в будущей Даме дез Армуаз.
Список этот будет длинным. Сторонники легенды проявляют немалое упорство (и даже в том, что касается иных из них, которые знают истинное положение дел, немало злого умысла), когда во всех этих важных особах, среди которых — король Франции собственной персоной, они усматривают лишь простаков иЛи жертв обмана, а то и соучастников подлога: ведь кое-кто не гнушается и таким обвинением.
Но на какие выгоды могли польститься пресловутые соучастники?